This ain’t a scene, it’s a goddamn arms race

      Оскар знает, что это будет ужасный день, как только просыпается. Его веки едва успевают приподняться настолько, чтобы устало моргнуть, глядя на экран телефона, и убедиться, что на самом деле до звонка его будильника осталась всего одна минута и он начнёт звенеть на полную громкость, а Логан станет стучать в стену за каркасом кровати, потому что не выносит ни секунды этого звука.       Он вытягивает руки над головой, стонет от разочарования, проводит большим пальцем по уведомлениям и решает игнорировать их ради своего здравомыслия, по крайней мере, до полудня.       Холодильник наполовину пуст, а это значит, что после работы ему придётся съездить в супермаркет, все продукты придётся нести под подмышками, как идиот, ехать в метро и потеть под курткой. Хлопья размокшие, а молоко почти ледяное, и со своего места за столом он ясно видит, что небо сплошь затянуто тучами и что через час-два, вероятно, начнётся дождь.       При слишком ярком свете в ванной, он замечает под подбородком прыщик, которого накануне точно не было, и после бритья он оставляет уродливый шрам на коже, капли крови на пальцах и белом фарфоре раковины.       Его шкаф выглядит так, будто в нём взорвалась бомба с закрытыми дверями и не оставила места даже для небольшого порядка, а единственная белая рубашка, которую ему удаётся найти, слишком туго сидит на шее, но он не может оставить больше, чем верхнюю пуговицу, потому что будет выглядеть ещё более нелепо, так что придётся пережить этот день и отправить сообщение Логану, чтобы тот загрузил бельё.       Когда он добирается до автобусной станции, все экраны становятся абсолютно чёрными и в поле зрения нет ни одного изображения. Оскару приходится трижды взглянуть на часы, чтобы убедиться, что он действительно прибыл вовремя по своему обычному расписанию.       Старушка рядом с ним сочувственно улыбается и напоминает ему, что идёт забастовка общественного транспорта, и Оскар тут же чуть не теряет самообладание. Он достаточно разумен, чтобы понимать, что всё это просто совпадение и, возможно, просто придаёт этому слишком большое значение, но не может не чувствовать, что этим утром всё против него.       Но он также умеет лучше всего сохранять спокойствие, именно это в первую очередь помогло ему получить работу, что убедило Андреа, наконец, дать ему шанс и нанять самого молодого сотрудника за всю историю, и, несмотря на его знаменитую бесстрастность, Оскар этим гордится.       Итак, он делает глубокий вдох и выдох, а затем вызывает Uber, потому что, в конце концов, он может себе его позволить, но всё равно предпочитает ездить на автобусе, потому что это дёшево, и его последнее желание – каждое утро ездить по пробкам.       Но забастовка общественного транспорта, конечно, распространяется на всех, а это означает, что трафик вдвое превышает обычный, и Оскару приходится преодолеть пять лестничных пролётов, прежде чем он наконец рухнул на своё офисное кресло.       Его подмышки вспотели, волосы прилипли ко лбу, и, вероятно, под подошвами его классических туфель застряло немного грязи, но, по крайней мере, он опоздал всего на пять минут, что, вероятно, является единственным ярким моментом начала его дня.       — Доброе утро, Оскар, — говорит Юки с другого конца комнаты, слишком полный энтузиазма для среды.       Оскар шаркает на стуле, нормально садится и почти сбивает со стола половину стопки бумаг, оставшихся со вчерашнего дня, с которыми ему действительно следует разобраться, если он хочет вернуть их в конце недели.       — Доброе утро, Юки. Как дела?       — Ты выглядишь так, будто тебя переехал грузовик несколько раз, например, вперёд-назад, а затем вперёд-...       — Думаю, я понял суть, — невозмутимо вздыхает Оскар, проводит рукой по волосам и смотрит на своё размытое отражение на чёрном экране компьютера. Это бесполезно, конечно, они беспорядочно падают на бок.       Возможно, ему действительно стоит принять во внимание совет Логана и начать пользоваться расчёской.       — Просто говорю, — небрежно пожимает плечами Юки, крутясь в своём кресле и щёлкая по клавиатуре. — Да, кстати, Андреа спрашивал о тебе.       Оскар выпрямляет спину, как пружина, так быстро, что чуть не ударяется коленями о стол.       — Андреа спрашивал обо мне? — задаёт вопрос он, чтобы убедиться, потому что не каждый день Андреа в среду утром первым делом просит о ком-то.       Ну, или, может быть, так оно и есть, если только…       — Ага, — подтверждает Юки. — Он сказал прийти к нему в его офис, как только сможешь, и ты знаешь, что у него был этот…— он делает странное лицо, расширяет глаза и поднимает брови. — Сумасшедший взгляд, так что, думаю, тебе стоит поторопиться.       — О, чёрт возьми, это самая худшая удача на свете, — стонет Оскар, проводя рукой по щеке.       Ситуация была бы не такой уж плохой, если бы ему просто пришлось сидеть за столом и просматривать стопку файлов, перебрасывая скомканную бумагу туда-сюда с Юки и делая, возможно, слишком много перерывов на кофе.       Но Андреа действительно ценит внешний вид, особенно если это что-то столь срочное на что, как, кажется, указывает Юки, а Оскар, возможно, через какое-то время будет в худшей форме из-за психического стресса и слишком малого количества сна, чтобы нормально функционировать.       — Вот, возьми это, — говорит Юки за несколько секунд до того, как что-то твёрдое ударяет Оскара прямо в грудь, выбивая воздух из его лёгких.       Парень опускает взгляд на колени и обнаруживает между ног флакон свежего дезодоранта.       — У меня также есть расчёска, если хочешь. Я имею в виду, тебе она действительно нужна, но я думаю, это твой выбор.       Юки в этом офисе недавно, но Оскар всё же мог искренне сказать, что он лучший коллега, о котором когда-либо он мог мечтать. Даже несмотря на то, что Оскар может быть немного предвзятым по отношению к тому парню Маркусу, который однажды подстриг себе ногти на столе, или к тому, кто до него распылял освежитель воздуха по всей комнате и прямо в лицо Оскару.       Юки, с другой стороны, совершенно нормальный человек, даже если время от времени бывает слишком энергичным, но он гений в компьютерах и не пользуется туалетными принадлежностями в офисе, от него прекрасно пахнет и он точно знает, что делать, когда у Оскара плохое утро.       Что происходит гораздо чаще, чем ему хотелось бы, но это уже другая история.       — Юки, ты мой спаситель, клянусь.       Юки пожимает плечами, хотя Оскар видит застенчивую ухмылку, скрывающуюся за ширмой.       — Просто вспомни обо мне, когда получишь повышение зарплаты.       — С меня два обеда.       — Три.       — Хорошо.

***

      Он уже трясётся от беспокойства по дороге в кабинет Андреа, пытается разгладить пиджак перед зеркалом в лифте и облизывает пересохшие губы.       Однако это хороший вид беспокойства, волнующий, который оставляет у него приятные ожидания. Андреа – хороший начальник, он очень внимательный, и Оскар может признать, что всегда получал от него хорошие новости: сначала о его приёме на работу, затем о его первом повышении по службе, а потом когда он спросил Оскара, что тот думает о Юки.       Кроме того, Оскар достаточно застенчив, но он знает, что чертовски хорошо справляется со своей работой, особенно с учётом того вклада, который внёс в заключение сделки со Строллами. Итак, он ждал звонка от Андреа, пусть даже просто для того, чтобы тот поздравил его, но, возможно, не в среду утром.       Оскар глубоко вздыхает, в последний раз поправляя края своего пиджака, идёт по коридору, ведущему к кабинету Андреа, улыбаясь про себя, чтобы поднять ещё немного уверенности в себе, которая, как он знает, только поможет его делу.       Лорен за столом мило улыбается ему, показывая ему два больших пальца и глядя на него.       — Как всегда идеально, Оскар, — говорит она, указывая головой на закрытую дверь. — Пойдём, он тебя ждёт.       Всё вновь обретённое хорошее настроение Оскара портится, как только дверь за ним закрывается с приглушённым стуком, и вскоре его взгляд останавливается на восторженной и расслабленной улыбкой Андреа, которая обычно заставила бы его вздохнуть с облегчением, вот только на этот раз оно адресовано вовсе не Оскару, а, к его отчаянию, Карлосу Сайнсу.       — Ах, Оскар, иди сюда, — говорит Андреа, как только замечает его, указывая рукой на пустое место перед столом.       Свободное место рядом с тем, которое занял Карлос. Тот, в свою очередь, просто оборачивается, чтобы поприветствовать его с закрытыми губами и единственным кивком головы.       — Мы тебя ждали, Юки сказал, что ты попал под дождь?       Оскар собирается купить Юки четыре обеда.       — О да, немного занятое утро, — признаётся он, застенчиво почёсывая затылок.       Краем глаза он видит, что пятнышко грязи попало ровно на левый рукав пиджака, и тут же опускает руку за спину, чувствуя, как у него горят щеки.       Карлос едва сдерживает собственное фырканье. Этот ублюдок. Оскар готов поспорить, что он приехал на работу на этом дурацком мотоцикле и выглядел, как всегда, настоящим идиотом.       — Я видел, в этом городе такое сумасшедшее движение, что я начинаю скучать по дому, — вздыхает Андреа, задумчиво глядя на закрытые шторы своего окна, а затем снова переводит взгляд на них обоих, внезапно становясь серьёзнее.       Оскар отчётливо чувствует напряжённый воздух офиса, почти удушающий его, и только теперь он замечает, как дрожит колено Андреа под столом – нервничает, как и сказал ему Юки.       Это означает, что на карту поставлено что-то важное: Оскар умеет читать окружающих, хотя это всё равно не совсем объясняет, почему и он, и Карлос сидят перед ним.       — Ребята, я знаю, что сейчас только утро, и у вас обоих были свои проекты, — начинает Андреа, слегка вопросительно подняв бровь в их сторону. Оскар кивает, потому что чувствует себя обязанным это сделать, хотя всё, что происходит сейчас кажется куда более интересным, чем сидеть за столом и просматривать груды бесполезных файлов, которые нужно отредактировать. Карлос не сдвинулся ни на дюйм.       — Но несколько дней назад мне представилась действительно интересная новая возможность, и я провёл довольно много времени, размышляя о том, что мне с ней делать.       Он на секунду постукивает по нижней губе, размышляя, прежде чем его рука исчезает под столом и достаёт две папки. Он держит их в руках, бегло перелистывая, словно проверяя, всё ли на своих местах. Оскар работал на него достаточно долго, чтобы знать, что он, почти маниакально, любит поддерживать всё в идеальном порядке.       Эм, может быть, это итальянские замашки.       — Я не знаю, как подчеркнуть, насколько это важно, но как легко мне было принять решение относительно вас двоих. — Отлично, это определённо не заставляет тревогу Оскара разгораться в геометрической прогрессии, который нетерпеливо постукивает кончиками пальцев по колену. Карлос едва заметно смотрит на него краем глаза, но в остальном он, как всегда, спокоен и совершенно невыносим. — Карлос, ты мой лучший менеджер в этой области, ты это знаешь.       Лицо Карлоса тут же расплывается в тошнотворной вежливой улыбке, будто наслаждаясь тем, что Андреа показывает ему свой животик, как счастливый щенок.       — Спасибо, Андреа. Я просто делаю свою работу. — Оскар едва может сдержать невозмутимую насмешку над ним.       — И Оскар, могу сказать, что твои идеи не остались незамеченными. Этот шаг по сделке со Строллом действительно потрясающая работа, я давно не видел такого умного мышления, и искренне рад, что это было от тебя.       Настал момент Оскара превратиться в кашу, чувствуя, как его лицо нагревается в тот момент, когда ему обращена приветственная улыбка Андреа. Он отвечает взаимностью или, по крайней мере, пытается. Логан бесчисленное количество раз говорил ему, что он выглядит слишком неловко, когда его хвалят, как мокрый утёнок, который пытается высушиться силой только своего мозга.       — С-спасибо.       — И теперь, когда это прояснилось, давайте перейдём к тому, каким будет ваш следующий проект, — заявляет Андреа, наконец кладя перед ними два документа.       Карлос почти сразу же берётся за свою стопку, его загорелые пальцы тщательно разглаживают первую страницу, прежде чем он позволяет своему взгляду пробежаться по напечатанным словам. Его тщательно выстроенный фасад рушится, как только он, кажется, читает первую строчку, а глаза становятся невероятно большими, и начинает постоянно переводить взгляд с Андреа на бумагу.       — Ты шутишь, — говорит он себе под нос.       Оскар слишком склонен к соперничеству, и ему никогда не нравилось быть вторым в чём-либо, поэтому он также быстро хватает свой собственный документ, пытаясь скрыть хмурое выражение, которое грозит появиться на его лице.       И тогда он, вероятно, видит именно то, что Карлос увидел несколько секунд назад, потому что чувствует, как у него самого отвисает челюсть, когда перечитывает одну и ту же первую строку напечатанного электронного письма, чтобы убедиться, что он не просто внезапно потерял зрение.       Гоночный департамент Макларен.        — Да, это была и моя первая реакция, — говорит Андреа, весело посмеиваясь, поскольку он, должно быть, наблюдал за их реакцией. — Как вы можете видеть, Макларен связались с нами и сделали предложение для своего гоночного отдела.       — Им нужны наши энергоблоки? — Оскар говорит, даже не веря своим собственным словам, хотя это в основном напечатано у него под носом, отредактировано и переписано руками их юристов. Ничего не могло быть реальнее этого. — Их гоночному отделу?       — Гонки на выносливость и Формула E, и если они будут довольны результатом, они также рассмотрят возможность участия в Формуле 1, поскольку новые правила вступят в силу через два года.       — Joder — Бормочет Карлос, и Оскар слышит в тоне его голоса то же волнение, которое он чувствует под кожей. — Но это означает, что мы проведём переговоры с...       — Фернандо Алонсо, — говорит Андреа, понимающе улыбаясь. — Я знаю, что он немного вспыльчивый, думаю, мы все читали прессу, и знаю, что всё будет не совсем гладко, но я верю, что вы сделаете свою работу идеально.       — Андреа, для меня было бы большой честью представлять компанию…       — Вы оба, — заключает Андреа, взволнованно хлопая в ладоши.       Энтузиазм полностью испарился с лица Карлоса, сменившись пустым выражением растерянности.       — Мы оба, — повторяет он неуверенно.       К Оскару, наконец, приходит понимание, почему их собрали вместе, почему Андреа осыпал их похвалами, почему он настаивал на том, что это трудный проект для работы.       Особенно если занимаешься этим один.       Ох, Оскар, это такой пиздец.       — Точно! Вы будете работать вместе! Два моих лучших сотрудника заключат лучшую сделку, могу ли я желать большего?       Он мог бы просто передать сделку Карлосу, потому что Оскар знает, что так и будет. Карлос хочет сделать всю работу сам и отклонить всё, что он может предложить, потому что, цитируя его слова, Оскар – не более чем молодой неопытный коллега, которому, вероятно, ещё следует учиться в университете. Насколько ему известно.       Оскар сжимает папку сильнее, когда он делает глубокий вдох, пытаясь успокоиться. По крайней мере, Карлос тоже не выглядит таким воодушевлённым этой перспективой.       — Прежде чем вы примете решение, я, конечно, хочу уточнить, что вы не будете тратить весь этот труд зря. Оскар, это уже какое-то время крутилось у меня в голове, и я, наконец, решил последовать своему нутру. После твоих потрясающих достижений, если эта работа пойдёт так хорошо, как я от неё ожидаю, думаю, будет достаточно, если я скажу тебе, что есть свободное место менеджера по продукту, и я точно знаю подходящего человека, который его займёт.       Андреа играет грязно, он так делает, потому что знает, что Оскар никогда не сможет отказаться от такого предложения.       Это было его целью с тех пор, как он впервые вошёл в это агентство три года назад и ему пришлось купить свою первую рубашку, сшитую на заказ, чтобы попытаться выглядеть, по крайней мере, как сдержанный бухгалтер, а не как только что закончивший университет мальчик, который едва сумеет проехать на метро, которое находится не в направлении университета.       Он не мечтатель, но знает свои возможности и понимает, что место менеджера по продукту может принадлежать ему и справится с этим лучше всех. И он также знал, что рано или поздно это произойдет, просто...       Не так, хотя он, возможно, понимает, откуда эта идея появилась у Андреа. Ему нужно окончательное подтверждение того, что Оскар действительно может провести надлежащую сделку, и, в конце концов, ему также нужна подушка, на которую можно приземлиться, и это, похоже, Карлос.       Что ж, Оскар может объективно признать, что Карлос хорошо справляется со своей работой, но сейчас он чувствует себя лишь камешком в ботинке.       — И Карлос, мы говорили об этом, — добавляет Андреа, разделяя с ним понимающую улыбку. — Не волнуйся, я уже планировал это в любом случае, но ты мне всё ещё нужен в этой сделке. Вы оба нужны мне для этой сделки, — поправляет он, указывая пальцем в сторону Оскара.       Это похоже на выговор, как будто он читает в их глазах, что работать вместе - их последнее желание. Оскар очень надеется, что нет, это было бы, по меньшей мере, крайне неловко.       — Итак, я пришлю вам все подробности по электронной почте на выходных, и вы сможете начать работать над этим в понедельник. Мы полетим в Майами, чтобы поговорить с Алонсо лицом к лицу примерно через три месяца. Могу ли я доверять вам, ребята, вы сделаете всё возможное?       Конечно, мог бы, если бы они работали самостоятельно. Но вместе? Оскара следует простить за все покушения на убийство, которые он может попытаться совершить.       Андреа протягивает руки над столом, ожидая, пока Карлос и Оскар пожмут их, чтобы неофициально заключить сделку.       Им всё ещё требуется несколько секунд, чтобы наконец принять решение. Оскар видит, как в, вероятно, почти пустом мозгу Карлоса крутятся помехи, он обдумывает свои варианты и почти с опаской смотрит на руку, которую Андреа протягивает в направлении Оскара.       Он слегка поворачивает голову, достаточно, чтобы встретиться взглядом с Оскаром и вызывающе поднять на него бровь. Ты согласен с этим?       Оскар почти усмехается. Что за глупый вопрос, конечно. Он не тот неопытный подросток, о котором может подумать Карлос. Или его больше нет, по крайней мере.       Он поднимает бровь в ответ, поворачивает голову к руке Андреа, прежде чем наконец взять и пожать её, всего за несколько мгновений до того, как Карлос тоже смог дотянуться до неё. Мат.       — Это замечательно, я абсолютно уверен, что это будет одна из наших лучших работ на данный момент.       Это будет кошмар Оскара.

***

      Ради собственного здравомыслия Оскар составляет список, который на данный момент выглядит следующим образом:       Карлос Сайнс • Засранец • Весь из себя • Очевидно завидует мне и Ландо • Всегда есть чем заняться, вместо того, чтобы тусоваться с людьми, которые ему якобы небезразличны • Засранец х2

***

      — Приятель, я, честно говоря, думаю, что ты просто преувеличиваешь. На самом деле мне это не кажется таким уж важным. — Логан вытягивает ноги и ударяется ступнёй прямо о колено Оскара.       Оскар ворчит вместо ответа, опуская голову так, чтобы спрятать взгляд на дно кружки.       — Не знаю, почему ты так ненавидишь этого парня. Мне кажется, с ним всё в порядке.       Дело в том, что Оскар Пиастри не ненавидит Карлоса Сайнса.       Ненависть - слишком сильное слово для человека, с которым Оскар, как правило, практически не общается, за исключением вынужденных вежливых приветствий в лифте и тех редких случаев, когда Карлос решает, что встреча с Ландо стоит того, чтобы потратить на него время.       Оскар искренне считает, что только пафосные люди заявляют, что они так заняты, как Карлос, настолько, что он, кажется, никогда не сможет выкроить вечер, чтобы провести хоть каплю времени со своим лучшим другом.       Так что нет, Оскар его не ненавидит. Он просто его терпеть не может, это большая разница, и Логан должен это заметить.       Не усугубит ли эту неприязнь перспектива работать бок о бок с ним над самым важным проектом за всю его карьеру? Возможно, конечно.       Но Оскар на самом деле профессионал, что бы о нём ни думал Карлос, и он знает, как работать с людьми, от которых предпочёл бы держаться на безопасном расстоянии. Маникюрщик и гермофоб - более, чем достаточное доказательство.       — Ты его не знаешь, — протестует Оскар, вздыхая от разочарования. Ландо рядом с ним невозмутимо поднимает бровь и постукивает по подбородку. — Ладно, извини, Ландо. Ты не знаешь какой он на работе.       — Я имею в виду, насколько это может отличаться? — с сомнением говорит Логан. — Ландо сказал, что вы даже не работаете в одном отделе.       — Ландо просто предвзят, потому что Карлос добрался до него раньше нас.       Ландо фыркает и с довольной улыбкой качает головой.       — Ого, спасибо, Оскар, ты так говоришь, будто я сам могу принимать решения.       — Не за что, — пожимает плечами Оскар.       — Он уже начал жаловаться на то, что его поставили в пару с Карлосом? — Спрашивает Юки, ставя ещё две кружки пива на столик.       Алекс следует за ним, аккуратно удерживая в каждой руке по две порции картошки фри, прежде чем сесть на свободное место рядом с Логаном.       — Приятель, ты даже не представляешь, — жалуется Логан, запечатлевая небрежный поцелуй на щеке Алекса и крадя кусочек картошки фри из его порции.       Алекс закатывает глаза, но всё равно позволяет ему с нежной улыбкой. Оскар искренне думает, что его может стошнить.       — Я действительно не понимаю, почему ты его так презираешь. Мне кажется, с ним всё в порядке, — говорит Алекс, не сумев скрыть любопытство за своим голосом.       — Детка! Я сказал то же самое!       — И, честно говоря, он отличный игрок в гольф.       Оскар вздыхает, зная, что остался прижатым плечами к стене.       В любом случае, его друзья этого не поймут, поскольку им не приходилось бывать на его месте.       Логан и Алекс не в счёт, потому что им всё нравятся, Юки - один из самых невозмутимых людей, которых Оскар когда-либо встречал, а Ландо просто одержим Карлосом по причинам, которые Оскар, вероятно, никогда полностью не поймёт.       В этом вопросе он остаётся один, даже когда они все выходят вместе, а Шарль и Карлос следуют за ними. Карлос, кажется, единственный, у кого нет ни шутки, ни единого слова, которое можно было бы адресовать Оскару.       Ландо говорит, что, вероятно, он единственный, кто на самом деле игнорирует Оскара. Оскар считает, что Карлос просто откровенно груб с ним, и только с ним.       Но это немного по-детски, поэтому он сохранит эту мысль при себе.       Каждый сосредоточился на своей еде, и Оскар глупо надеется, что эта тема, должно быть, наконец-то будет поднята на его последней субботней ночи в качестве свободного человека перед тремя месяцами полного кошмара.       А затем Юки шутит и разрушает его надежды.       — В свой первый день Карлос сказал Андреа, что, по его мнению, Оскар слишком молод для этой должности и он неопытен. Оскар его услышал, и теперь полностью убеждён, что Карлос знает, что его услышали, но так и не извинился, и Оскар принял это на свой счёт, потому что раздражительный.       — Я не раздражительный! — Оскар стонет, ударяясь лбом о стол.       — Да, Оскар, ты немного раздражительный. Совсем чуть-чуть, — он чувствует, как рука Ландо поднимается, чтобы сочувственно похлопать его по спине.       — Да ладно, приятель, я уверен, что он не это имел в виду.       — Да, я имею в виду, мы постоянно говорим подобные вещи друг о друге на моём рабочем месте, — говорит Алекс в отчаянной попытке подбодрить его.       Никакого волшебства в этом нет, потому что Алекс работает учителем, а Оскар ходил в школу достаточно лет, чтобы понять, что учителя способны ненавидеть друг друга только за то, что они растягивают рабочие часы дольше, чем следовало бы, и предпочитают разных учеников.       Ну, если только они не трахаются, как Алекс и Логан, но они преподают в двух разных школах, так что это не имеет значения.       — Дело не только в этом, — пытается защититься Оскар. Потому что держать обиду за то, что случилось три года назад, действительно звучит немного по-детски, а он таким не является.       Остальные за столом с любопытством смотрят на него, с нетерпением ожидая ответа, тишину заполняет только звук фоновой музыки, которую Оскар предпочёл бы разговору о Карлосе.       На самом деле, это худшая тема, которую они могли бы выбрать для субботнего вечера в пабе.       — Он просто...— Оскар делает неопределённый жест, надеясь, что они легко поймут его. Конечно, все только моргают, глядя на него. — Я имею в виду, кто ходит в одних рубашках, на которых вышиты его инициалы? Кто ведёт себя так, будто знает всё на свете и у него это получается лучше всех? И он говорит, что Ландо - его лучший друг, но я что-то не часто вижу, чтобы он с ним общался, не так ли? По-моему, это просто поведение крайнего придурка.       — О, Оск! — восклицает Ландо, и в считанные секунды Оскар оказывается зажатым головой под локтем Ландо, а рука британца ерошит его волосы. — Ты такой милый, защищаешь мою честь.       — Ты никогда не делал этого для меня, — протестует Логан, а затем, уже тише, обращается к Алексу. — Детка, он никогда не делал этого для меня.       Алекс улыбается, слегка похлопывая его по спине.       — Не волнуйся, Ло, я сделаю это для тебя.       — Я не защищаю ничью честь. — Оскар вырывается, его щеки горят, сердце дико колотится в груди – опасная зона. Он отбрасывает руки Ландо от его волос, пытаясь привести их в какой-то порядок, но это бесполезно, попытки никогда не обретут смысла.       Волосы Карлоса всегда идеально уложены. Какой же он придурок, в самом деле.       — Я просто констатирую очевидное.       — Тем не менее, я могу гарантировать тебе, что не нужно об этом беспокоиться, — уверяет его Ландо, пытаясь дотянуться до головы, но Оскар на этот раз оказывается быстрее, и вместо этого тот утыкается пальцем в щёку Юки. — Обычно в субботу у него есть другие дела.       Оскар делает глоток пива, чтобы прикрыть фырканье.       Он не доверяет словам Ландо, вероятно, тот слишком предвзят, поскольку так долго является другом Карлоса.       Тот, кто даже не женат и зарабатывает столько же, сколько Карлос, наверняка не должен иметь столько дел вместо того, чтобы тусоваться с друзьями.       Но в любом случае это не его дело. Скорее, он должен быть рад, что сможет в субботу от него сбежать.       — Конечно.

***

      В понедельник утром Оскар приходит на работу вовремя, его пиджак полностью сухой, причёска выглядит ухоженной, походка становится пружинистой, и в целом он чувствует себя хорошо.       Большую часть воскресенья он провёл, сидя на диване и смотря последний сезон «Бруклин 99», и убедил себя, что в какие бы интеллектуальные игры Карлос ни захотел сыграть с ним, Оскар сильнее и умнее, и он не позволит себя раздавить.       Логан также как бы подпитывал его уверенность своими обычными монологами о том, как важно верить в себя и помнить обо всех трудах и слезах, которые он пролил, чтобы достичь того положения, в котором находится сейчас, хотя Оскар уверен, что тот произносит их только для того, чтобы потренироваться для своих детей-драматургов.       Но дело в том, что он знает, что это его работа, карьера, и даже если, вероятно, в любом случае получит повышение, то всё равно хочет это заслужить. Если не для Андреа, то для себя.       Тот факт, что это его самый крупный проект за всю историю, мотивирует ещё больше.       Он плюхается на свой офисный стул с улыбкой, которая, должно быть, раскалывает его лицо, если судить по тому, как Юки с любопытством смотрит на него с другой стороны. Но он просто отмахивается от этого, изображая глупость.       У него просто хорошее настроение, это незаконно?       — Да, если тебя зовут Оскар Пиастри, — безобидно говорит ему Юки. — Ты всегда выглядишь как...— он делает серьёзное лицо, его губы сжаты в прямую линию, одна бровь скептически приподнята. Оскар думает (надеется), что выглядит по-другому. — Как те статуи с острова Рождества.       — Я совсем не так выгляжу. — Оскар смотрит на него, включая компьютер. — И это остров Пасхи.       — Да что угодно.       Он проводит утро, просматривая инструкции Андреа снова и снова, пока не сможет точно определить положение каждой буквы, а затем проводит остальную часть времени, создавая первый черновик электронной таблицы со всеми продуктами, которые им, вероятно, понадобятся для изменения миллион раз.       Карлос не пишет ему и не приходит спросить о нём, но Оскар не особо удивлён. Видит бог, у него есть свои собственные сторонние проекты, пусть и незначительные, о которых нужно заботиться, но он полагает, что потратить некоторое время на мозговой штурм над этим новым проектом - не такая уж плохая идея.       Он просто отправит Карлосу файл Excel по электронной почте, как только всё будет готово, и тогда, возможно, они вскоре обсудят это, Оскар даже примет некоторые предложения, потому что, несмотря ни на что, он готов работать в команде. Кроме того, его креативность практически равна нулю, но он слышал, что Карлос знает, как сделать качественную презентацию, а ведь именно так работают команды, верно?       Объединяют свои лучшие навыки и делятся сильными сторонами друг друга. На самом деле Оскар не знал об этом, поскольку он всегда предпочитал работать в одиночестве, но сейчас у него нет особого выбора.       За обедом Юки просит что-нибудь вкусненькое, а Оскар - человек слова, поэтому, как только часы бьют половину первого, они уже выходят за дверь, обсуждая последние обновления Apex Legends.       Парень за кассовым аппаратом мило улыбается ему, когда он расплачивается, и Оскар готов поклясться, что тот подмигивает ему, когда кладёт чек на прилавок, и, конечно же, когда он смотрит на него, на бумажке нацарапан номер телефона.       Оскар на данный момент не особо заинтересован в свиданиях, но парень был симпатичным, и это немного повысило его самооценку, и, возможно, было бы неплохо пойти на свидание с кем-то, кто не является соседом по комнате, парнем соседа по комнате, коллегой по работе и странным другом по университету. Может быть, ему даже удастся переспать, что совсем не кажется плохой перспективой.       Именно сочетание всех этих мелочей заставляет его чувствовать себя лучше, увереннее, почти готовым позволить себе поверить, что он может изменить своё мнение о Карлосе, как Ландо пытается заставить его уже много лет.       Возможно, он действительно мог бы пересмотреть своё мнение, хотя бы просто перестав считать его пафосным придурком.       Но Карлос, кажется, просто невероятно усложняет задачу.       Оскар только начал устраиваться за своим столом, когда его внимание привлекло новое письмо в почтовом ящике, которого там определённо не было раньше. Кому: oscar.piastri@g... От: carlos.sainz.vasq... Тема: командный проект Привет, Пиастри! Во вложении ты найдёшь свою часть проекта. Пожалуйста, не связывайся со мной во время обеденных перерывов, в пятницу вечером и в выходные дни. Я не буду отвечать. Я искренне надеюсь, что тебе не нужны какие-либо разъяснения, но если они потребуются, ты можешь написать на адрес электронной почты, указанный выше. Хорошей работы. [Читать дальше]       — Ты, должно быть, шутишь надо мной, — он почти захлопывает свой ноутбук, чувствуя, как внутри него бурлит ярость. Логан любит говорить, что он бесчувственный человек, Юки просто сравнил его с чёртовой статуей, и всё же Карлоса Сайнса достаточно, чтобы заставить его усомниться в себе и в своей способности достойно контролировать свои эмоции.       Он глубоко вдыхает, ноздри раздуваются, когда он пытается успокоиться. Вдохните и выдохните: это всего лишь первый день трёх месяцев.       А это значит, что может быть ещё хуже, чёрт.       — Что это такое? — спрашивает Юки, с любопытством выглядывая через экран, чтобы взглянуть.       Оскар почти совсем забыл о его присутствии, но лишь стонет и разворачивает ноутбук, не находя в себе сил объясниться, не ругая одну или две испанские линии.       — Мм, ладно, да, — бормочет Юки, понимающе кивая, подпирая подбородок ладонью.       Оскар видит, как его глаза перемещаются от одной стороны списка к другому, то, что Оскар должен сделать, что Карлос решил, что Оскар должен сделать, просто чтобы ещё раз доказать, что он самый большой придурок, которого Оскар, возможно, когда-либо встречал в своей жизни.       — Ну, я не вижу здесь проблемы.       — Ты не… что? — заикается Оскар, моргая раз, другой. Выражение лица Юки не меняется, оно остаётся растерянным и даже удивлённым. — Разве это не очевидно? Он дал мне список, Юки, список.       — Да и? — неуверенно спрашивает Юки. — Я имею в виду, что я бы убил за то, чтобы у меня был товарищ по команде, который говорил бы мне, что мне нужно делать. На мой взгляд, разделение на части - худший шаг для командного проекта. Ты должен быть рад.       — Я должен быть рад? — Спрашивает Оскар так, будто вот вот сойдёт с ума. — Юки, разве ты не видишь? Он делает это нарочно! Он, наверное, просто решил, какие части ему не нужны, и отдал их мне, чтобы я мог, типа, постирать его грязное белье. Я почти на 100% уверен, что после этого все заслуги достанутся ему, и он просто... тьфу!       Юки равнодушно смотрит на него, стоя перед столом Оскара так, словно он в нескольких секундах от того, чтобы дать ему подзатыльник. Когда они в таком положении и разница в росте полностью меняется на противоположную, Оскар вспоминает, что Юки также может быть невероятно пугающим.       — Оскар, послушай меня, — мягко говорит Юки. Ну, не совсем, потому что Оскар уверен, что Юки не хватает этого определения, но что-то похожее на мягкость, несомненно. — Я думаю, ты сейчас немного напряжён, я понимаю, это важный проект...       — Мой самый важный проект, — прерывает его Оскар. Он чувствует себя обязанным напомнить эту деталь, которую вовсе не считает мелочью.       Это определит остальную часть его карьеры, будущее, учебную программу, самооценку. Возможно, он преувеличивает, но он привык относиться к вещам серьёзно только тогда, когда ему удаётся убедить себя, что они действительно серьёзны.       Но теперь, когда он думает об этом, ему, возможно, просто нужно поменять точку зрения: возможно, необходимость работать вместе с Карлосом - это просто вызов для него самого, последнее препятствие, которое нужно преодолеть, прежде он сможет, наконец, оправдать годы учёбы и напряжённой работы.       Ему просто нужно взять себя в руки и показать себе и Карлосу, что он знает, что делает, и это легко может быть работа 50 на 50.       Идеально сбалансированная, да.       — ...и я имею в виду, в любом случае, если тебя не устраивает, что бы он ни решил, ты можешь просто пойти и поговорить с этим парнем.       — Знаешь что, Юки? — говорит Оскар, вставая и закрывая свой ноутбук, чувствуя восторг от перспективы хоть раз взять бразды правления в свои руки. Должно быть, это потрясающее чувство - наконец-то получить контроль над чем-то, и это только заставляет его ещё больше желать повышения.       — Думаю, я собираюсь произнести перед ним небольшую речь об уважении.       — Это не то, что я имел в виду, но ты знаешь, что делаешь, — пожимает плечами Юки, прежде чем, наконец, вернуться к своему столу, сгорбившись над экраном и, вероятно, создавая себе двадцать различных проблем со спиной.       Это момент спонтанности, Оскар не привык к тому, чтобы так часто его использовать, он предпочитает быть более уравновешенным, в некотором смысле, более рациональным, логичным.       Но Карлосу всегда удавалось проникнуть ему под кожу таким образом, что он никогда не был в состоянии указать на это, как будто тот мог просто заползти внутрь, вгрызться в неё и ухмыльнуться своей слишком широкой улыбкой, которую некоторые сочли бы очаровательной, но Оскар просто находит непривлекательной.       Если бы он признался в обратном, то, вероятно, нашёл бы причины их взаимной неприязни за глубоко спрятанными мыслями, о которых Оскар уже давно пытался забыть.       Как в тот раз, когда он царапал собственное запястье ногтями, слишком длинными, слишком неровными, ожидая, что Ландо уделит ему хоть каплю своего внимания, просто чтобы Карлос понял всё это, взмахнув ресницами и показав свои ровные зубы.       И Оскар подумал, что, ну, он не умел укладывать волосы, у него всегда были заячьи зубы, он не публиковал селфи без рубашки в социальных сетях, ему не нравилось скакать из одного клуба в другой, чтобы провести субботний вечер, поэтому он надеялся, что Ландо мог обернуться, посмотреть на него и произнести "Оскар" с британским акцентом, а язык в маленькой щели мог быть просто нелепым.       С рациональной точки зрения, это не должно рассматриваться как вина Карлоса, но Оскар просто знает, что он знает. Он клянётся, что видел, как тот шутливо подмигнул Оскару, прежде чем увести Ландо за руку, склонил голову набок, любопытно, зло, а потом вёл себя так, будто Оскара здесь нет, даже не пытаясь вовлечь его в разговор.       По крайней мере, на работе стало тише.       Единственная причина, по которой Оскар до сих пор не пролил горячий кофе на его рубашку, заключается в том, что Карлос, в конце концов, является его начальником, и люди наверняка почти сразу же заподозрят его, если увидят расстроенного Карлоса Сайнса.       Но они по-прежнему работают в разных секциях, и им никогда не приходится пересекаться, если только они не оказываются в одном лифте или около одной кофемашины в одно и то же время. Они никогда не ведут светских разговоров, иногда Карлос просто смотрит на него, кивает головой и делает полу разборчивые комментарии по поводу своих обязательств на неделю, как будто он слишком важный человек, чтобы быть рядом с Оскаром.       И Оскару хочется его задушить или поиздеваться над ним и высказать ему своё мнение, но он этого не делает, потому что он рационален и уравновешен.       Вдобавок ко всему, неопытный комментарий и отсутствие извинений по-прежнему ранят его, хотя он никогда в этом не признается.       Верхний этаж немного лучше, чем тот, на котором находится их с Юки офис, с более длинными коридорами, непрозрачными стеклянными дверьми и действительно живыми растениями.       Что ж, он и Юки пытались держать один между своими столами, но попытка провалилась после того, как они поняли, что забывали поливать его четыре недели подряд. Но, по крайней мере, они попытались.       Оскар на самом деле не думает о том, что скажет, когда толкает дверь, и не думает, когда входит в офис практически без приглашения.       А потом, когда он, наконец, думает об этом, он просто теряет дар речи при виде Шарля, полулежащего на маленьком диване в углу и листающего что-то в своём телефоне.       — Привет, Оскар, — говорит Шарль с энтузиазмом, как и во всех других случаях, когда они с Оскаром общались в прошлом. Он нравится ему, хотя не может не чувствовать себя немного напуганным его привлекательностью, но Шарль всегда был добр к нему, и когда он заходит с ними в паб, тот всегда расспрашивает Оскара о том, как прошёл день, и кажется, что ему это действительно интересно.       Что не объясняет, почему он дружит с таким придурком, как Карлос, но это не его дело.       — Привет, Шарль, — отвечает Оскар, неуверенно делая шаг вперёд. Это, конечно, не меняет сути ситуации: то, что должно было быть офисным креслом Карлоса, по-прежнему пустует, как и в первый раз, когда он его увидел. — Я ошибся адресом?       — Ты искал Карлоса? — Спрашивает Чарльз со странной интонацией в голосе, которая, как может догадаться Оскар, объясняется не только его акцентом.       — Ну, да?       — Тогда да, вы находитесь в нужном месте, — делает вывод Шарль. — Но в неподходящее время, он ушёл на обеденный перерыв.       Оскар смотрит на часы, потом ещё раз, просто чтобы убедиться.       — Но обеденный перерыв закончился двадцать пять минут назад.       — Да, но у него другие дела, поэтому он попросил перенести обеденный перерыв на более поздний срок.       Поздний обеденный перерыв.       Что за огромный придурок просит, чтобы обеденный перерыв был другим, а не как у всех остальных сотрудников? Кем Карлос себя возомнил?       Оскар искренне считает, что никогда в жизни не встречал такого самоуверенного человека, как Карлос, даже того парня из его средней школы, который уверял, что может затащить в постель каждую незамужнюю девушку.       Оскар точно знал, что это полная чушь, потому что он видел, как Лорен Смит отвергла его на их выпускной вечеринке, а Оскар в ту же ночь сделал ему минет в туалете по-пьяне.        И всё же Карлосу удалось это превзойти.       — Хорошо, — спокойно говорит Оскар. — Тогда, думаю, я смогу вернуться позже. — Заканчивает он, уже разворачиваясь, чтобы поскорее уйти из этого офиса и вернуться, чтобы пожаловаться Юки.       Но Шарль, похоже, придерживается другого мнения и прочищает горло, чтобы привлечь к себе внимание.       — У нас позже будет встреча, — смущённо говорит он, а затем добавляет. — Прости, я не знал, что он понадобится тебе так скоро.       Шарль не виноват в том, что Карлос такой придурок, и Оскар не настолько незрел, чтобы вести себя как он.       — Не волнуйся, я вернусь завтра. — Один глубокий вдох, затем выдох. — Спасибо, Шарль, ещё увидимся.       — Пока, Оскар! — Шарль машет ему рукой, снова становясь таким же радостным, как прежде.       Оскар сейчас не может разделить ни грамма того же головокружения, поэтому просто закрывает за собой дверь и проклинает табличку с именем на ней, переворачивая золотую пластину.       И ещё раз, прежде чем войти в лифт.       Это достаточно успокаивающе.

***

Кому: carlos.sainz.vasq... От: oscar.piastri@g... Тема: командный проект Подпись: корректировки Привет, Сайнс! Мне не удалось тебя найти, и я хотел бы обсудить вложение твоего последнего письма. Поскольку это командный проект, я думаю, что нам следует работать как команда, если только ты не пропустил указания Андреа, хотя я почти уверен, что ты сидел рядом со мной. Я искренне надеюсь, что тебе не нужны какие-либо разъяснения по этому поводу. Хорошего дня. Кому: oscar.piastri@g... От: carlos.sainz.vasq... Тема: корректировки Подпись: встреча Привет, Пиастри! Думаю, я могу позволить тебе поговорить по этому вопросу с глазу на глаз. Ты можешь встретиться со мной завтра в моём офисе в половине одиннадцатого. Не опаздывай. Кому: carlos.sainz.vasq... От: oscar.piastri@g... Тема: встреча Не опоздаю.

***

      Возможно, это не так уж плохо. Или, по крайней мере, не так плохо, как представлял Оскар, когда он сидел перед Андреа и слушал, как его босс назначает ему худшего товарища по команде в истории.       Но, тем не менее, Оскар не может жаловаться, если смотреть на всё это испытание в целом.       Карлос почти с самого начала дал понять, что он сторонник работы в одиночку, и Оскар совсем не был впечатлён его прямолинейностью - угрожающей перейти в грубость, так и не достигшей её - но он согласился с этим. Оскар ничем от него не отличался, в том аспекте, который мог быть удивительным или вообще нет, его это не волновало.       Что на самом деле его удивило, так это готовность Карлоса найти место встречи, соглашение, которое удовлетворило бы их обоих, по крайней мере, частично.       Они поговорили и просмотрели список, и Карлос всего один раз закатил глаза, а затем они переписали его полностью, разделив каждую часть.       И вот уже две недели, как Оскар не слышал от него ни единого слова, за исключением случайных разговоров с Андреа, но всё это по электронной почте, и всё это совершенно официально, отстранённо, они полностью игнорируют существование друг друга таким образом, что это не слишком очевидно для глаз их босса.       Объективно, он знает, что рано или поздно им придётся столкнуться друг с другом, и так не может быть все три месяца, но сейчас он будет наслаждаться временем наедине и упиваться возможностью поработать в присутствии Юки.       — Ты выглядишь расслабленным. — Ландо говорит ему это через две субботы, как раз когда они потеряли Логана и Юки из-за караоке-автомата.       Оскар крутит соломинку в своём напитке, лёд уже почти полностью растаял, и вкус больше не напоминает ту ужасную смесь слишком большого количества джина и немного клюквы, но он всё равно не пьёт.       Вместо этого он изображает незаинтересованность, хотя в животе у него трепещет под пристальным взглядом Ландо, устремлённым на его лицо. Оскар позволит себе смутиться из-за этого позже.       — Эм, работа идёт хорошо, а вчера я зашёл в спортзал, и там было пусто.       — Пустой спортзал - это всегда самое приятное чувство на свете, — согласился Ландо. — Карлос хорошо к тебе относится? С этим...проектом?       Вот оно, Оскар, совсем не ожидал этого.       — Эм, — говорит он уклончиво. Ландо, вероятно, никогда не отпустит его, пока он не ответит, так что либо говорит правду, и Ландо будет смотреть на него грустными щенячьими глазами весь остаток вечера, либо манипулирует хорошей ложью до тех пор, пока она не станет достаточно правдоподобной. — Да, у нас с ним всё в порядке.       — Я разговаривал с ним вчера. — Конечно, он это сделал. — Он сказал, что твой вклад был хорошим.       Оскар не верит ни единому слову, но он рад, что Карлос был достаточно благоразумен, чтобы сказать такую же ложь. По крайней мере, они могут договориться в одном - заботиться о Ландо, хотя Оскар всегда будет заботиться о нём больше.        — Правда?       — Да, он сказал, что не ожидал, что ты на самом деле выскажешь разумную точку зрения.       Что за придурок.        — Тогда поблагодари его от меня.       — Почему? Разве ты не можешь сказать ему об этом сам? — Спрашивает Ландо, растерянно хлопая ресницами. Он выглядит таким красивым, со своими красивыми кудряшками, своими красивыми зелёными глазами и своими красивыми надутыми губками, и сердце Оскара слегка трепещет в груди. — Разве вы не должны, типа, работать вместе?       Ну что ж. Как Оскар собирается это объяснить?       Ещё один аспект, в котором они с Карлосом определённо согласны, к его большому удивлению - это необходимость идеальной организации всего. Оскар больше всего полагается на Excel, и он почти полностью уверен, что видел, как на экране Карлоса открылись по крайней мере три разные формы, когда ему удалось мельком взглянуть на него.       Так что, возможно, им придётся составить хороший пошаговый план того, что они хотят сказать Ландо. Что не должно вызывать особого беспокойства, поскольку все они – компания якобы взрослых людей, и два человека, которые действуют друг другу на нервы в одной и той же группе, не так уж редки, но последнее, чего Оскар хочет – это чтобы Ландо был чем-то обеспокоен.       Или, что ещё хуже, придётся принять чью-то сторону. (По правде говоря, он знает, что боится, что тот может предпочесть Карлоса ему)       — Да, мы работаем вместе, — соглашается Оскар. — Но мы оба очень заняты, и, честно говоря, ты слышишь от него больше, чем я. Знаешь, здание большое. — Что не совсем ложь.       Ландо смотрит на него ещё некоторое время, так пристально, что Оскар чувствует, как у него начинают потеть подмышки, с тревогой ожидая, что Ландо бросит всё и скажет, что в любом случае предпочёл бы Карлоса ему.       Потому что у Карлоса отличные волосы, хорошая кожа и ровные зубы, и он знает, как ухаживать за собой и одеваться, и он уверен в том, как выглядит, и он - и в нём есть всё, чего у Оскара не может быть.       — Угу, хорошо, — наконец говорит Ландо, небрежно пожимая плечами.       Он встаёт, забирая напиток Оскара прямо у него из-под носа, чтобы поставить его на ближайшую стойку, прежде чем протянуть к нему руку.       — Давай же, пойдём, — говорит Ландо с лёгкой ухмылкой на губах, красиво изогнутой бантиком в виде купидона и сияющей от бальзама для губ, который как Оскар видел, он наносил перед входом в паб. Его сердце бешено колотится сейчас, всё, что касалось предыдущего разговора, выброшено на ветер, когда единственное, о чём он может думать - это поцеловать его. — Я хочу надрать задницу Юки вместе с Бейонсе.       Оскар вообще не поёт, и он, вероятно, не знает ни одной песни Бейонсе, но он всё равно кивает и берёт предложенную ему руку, надеясь, что Ландо обвинит жару в липкости его рук.  

***

      Всё идёт хорошо, пока не заканчивается плохо, как и всё в жизни Оскара.       Обычно он придерживался правила не работать по вечерам в пятницу, особенно когда Логан и Алекс сидят в гостиной, а из-под двери доносится более чем манящий запах попкорна.       Но с тех пор, как его начало мучить беспокойство из-за того, что он не приложил достаточно хороших усилий, эти правила радикально изменились. Не говоря уже о недавно добавленном в его почтовый ящик электронном письме от начальника.       — Грёбаные сицилийцы, или тосканцы, или откуда там родом этот человек. — Оскар фыркает, прижимая ладони к глазам, потому что, если он посмотрит на мигающий курсор над страницей Гугл переводчика, то просто выбросит свой ноутбук из окна раз и навсегда.       Он определённо не ожидал, что в пятницу вечером получит новый документ для изучения, и уж точно не ожидал, что он будет полностью на итальянском языке.       Я не смог достать английскую версию, написал Андреа.       Оскар почти может представить его застенчивую улыбку.        Но я уверен, что у тебя всё будет в порядке с твоими знаниями.         Что, как возразил бы Оскар, не полностью является ложью. У него действительно есть сертификат, и он посетил несколько лекций, но только потому, что ему нужна была куча зачётов по языкам, а Ландо сказал ему, что уроки итальянского были самыми лёгкими, потому что парень либо всегда был занят, либо его крайне раздражало единственная идея научить их чему-то. Оскар осмелился бы сказать, что любой из его однокурсников заработал на этих уроках что угодно, кроме довольно симпатичной вещи, которую можно было бы написать в своё резюме.       Это именно то, что сделал Оскар, и теперь он сожалеет об этом всем сердцем. По крайней мере, его знания достаточно базовые, чтобы позволить ему распознать, когда в тексте, который он получает после перевода первой страницы, значительно не хватает союзов, а у него их по крайней мере семь, и они должны быть представлены к их обычном отчёту в понедельник.       Он откидывается на спинку кровати, сердито уставившись на свой телефон, как будто решение его проблем могло внезапно появится на экране. Объективно, он знает, что мог бы просто сказать Андреа правду, признать, что у него вообще нет возможностей перевести этот материал и активно его понимать. Андреа он очень дорог, тот демонстрировал это в прошлых случаях, но всё же у Оскара всегда было чем гордиться.       Что оставляет ему только одно последнее решение.       Он ждёт на линии слишком долго прежде чем голос Карлоса, наконец, просачивается из динамиков, невозмутимое “Что?” сопровождается громким фоновым шумом, почти полностью перекрывающим его.       — Это Оскар, — говорит он, нервно постукивая по колену.       — Знаю, я могу читать то, что высвечивается на экране, Пиастри. Я просто надеялся, что на самом деле это будешь не ты, — фыркает Карлос.       Поначалу Оскару было немного стыдно, что ему пришлось искать номер Карлоса в их старом групповом чате, особенно когда он заметил, что это единственный номер, который не сохранился в его контактах. Однако теперь он вообще не может найти в себе силы чувствовать себя виноватым.       — Я вижу, что яд в твоём кофе сегодня утром был восхитительным на вкус.       — Он всегда восхитителен, — говорит Карлос. — Но на самом деле, Пиастри, я сейчас очень занят, поэтому буду очень признателен, если ты прервёшь разговор.       Оскар прижимает телефон ближе к уху, глубоко вздыхает и считает до пяти, прежде чем снова открыть рот, чтобы сразу не начать ругаться на Карлоса.       — Андреа в последнюю минуту прислал мне документ для изучения, но он полностью на итальянском языке, и я ничего не могу понять, и, думаю, ты единственный, кого я знаю, кто что-то знает.       Наступает долгая пауза в полной статической тишине, а затем смех Карлоса, похожий на смех чайки, отдаётся в его барабанных перепонках. Оскар с усилием отводит телефон от уха, глядя на, к сожалению, не очень лестную фотографию Карлоса в костюме и галстуке, и жалея, что не может просто придушить его через экран.       — Ты солгал в своём резюме, Оскар? Боже мой!       — Я не лгал, — протестует Оскар, хотя это звучит неубедительно даже для него самого. — Уровень действительно низкий или, по крайней мере, недостаточно высокий, чтобы понять описание чёртовых графиков.       — Тогда просто воспользуйся Гугл переводчиком, ладно?       — Ты действительно предлагаешь мне доверять переводчику больше, чем тебе? — небрежно спрашивает Оскар, достаточно хорошо понимая, что это будет идеальный удар по эго Карлоса.       И, как и ожидалось, Карлос почти буквально ворчит на другой стороне. Бинго.       — Тогда мы можем рассмотреть это в понедельник.       — Это на понедельник, — говорит Оскар, медленно исчезая между плечами, хотя он знает, что Карлос его не видит. — Эм, я не хотел беспокоить тебе в выходные, ты писал, что не надо.       — Я также писал про вечера пятниц, — говорит Карлос, громко вздыхая через динамик. — Чёрт, просто… подожди секунду.       И тут его голос прерывается громкими аплодисментами, хлопками в ладоши и свистом волков, и Оскару приходится снова убрать телефон, чтобы не потерять слух раньше положенного времени.              — Карлос, какого чёрта? Ты на стадионе? — Поэтому он не хочет отвечать в пятницу вечером? Потому что он на стадионе?       Оскар уже чувствует, как внутри него бурлит раздражение.       — Это не… это не стадион, Господи, Пиастри, — говорит Карлос, хотя его голос почти полностью заглушается фоновым шумом. — Нет, подожди, Андреа, не бросай это!       — Ты с грёбаным Андреа? — возмущённо спрашивает Оскар.       Это так? Карлос тусуется со своим боссом на футбольном матче? Он даже не знал, что Андреа вообще любит футбол.       — Не тот Андреа, — злится Карлос. — Слушай, я пришлю тебе свой адрес, я сейчас не могу говорить. Просто зайди через час или около того.       А затем снова наступает статическая тишина, когда линия обрывается. Оскар смотрит на теперь уже чёрный экран своего телефона, искаженное отражение его растерянного выражения лица через мгновение озаряется новым сообщением. И действительно, адрес Карлоса Сайнса находится в их совершенно пустом чате.       Оскар точно не знает, чем он заслужил такую плохую карму, но единственное, что он может с этим поделать - это просто порыться в своём шкафу и найти первую попавшуюся футболку и джинсы, которые, похоже, нуждаются в хорошей глажке.       По крайней мере, Гугл Карты говорят ему, что отправленный адрес, примерно в десяти минутах ходьбы от их с Логаном многоквартирного дома, в глубине пригорода и прямо рядом с тем хорошим кафе, откуда Алекс иногда приносит им выпечку. А это значит, что Карлос, вероятно, живёт в одном из тех шикарных огромных двухэтажных домов с гаражом и подъездной дорожкой и, вероятно, какими-нибудь претенциозными штучками вроде деревянных ставен и железных заборов.       Удивительно, действительно потрясающе.       — Куда ты идёшь? — спрашивает Логан, поднимая голову с плеча Алекса и приостанавливая фильм, играющий на экране, чтобы с любопытством посмотреть на Оскара.       — В дом дьявола. — Оскар невозмутимо натягивает светло-зелёную куртку. — Не ждите меня.       Алекс машет ему рукой:       — Ну, полагаю, весело проведи время?

***

      Оскар нисколько не удивлён, увидев, что его предсказания в точности сбылись, за исключением, может быть, шикарной части, потому что дом Карлоса выглядит довольно обычным, почти невзрачным, как семейный дом из красного кирпича с коричневатой крышей.       Он уже чувствует себя некомфортно, просто подойдя к двери, и это чувство только усиливается, когда он, наконец, заставляет себя нажать пальцем на дверной звонок, поправляя лямку сумки для ноутбука на плече.       За исключением того, что Карлос не отвечает, кажется, целую вечность. Оскар смотрит на часы, убеждается, что сейчас действительно на час позже того времени, когда он звонил Карлосу, а затем пристально смотрит на дверной звонок, пытаясь решить, стоит ли ему нажать на него ещё раз или подождать, пока пройдёт больше времени.       Но куда ещё больше? Он снова смотрит на своё запястье, решив, что ему следует просто подождать, пока пройдёт целая минута, считая себе под нос вместе со стрелкой часов. Однако, к счастью, Карлос спасает его от незабываемого смущения, когда он звонит в чью-то дверь два раза подряд, когда наконец открывает дверь на пять секунд раньше.       И, к большому удивлению Оскара, он не один.       На его бедре сидит маленький ребёнок, с копной каштановых непослушных волос, прилипших ко лбу, соска наполовину свисает со рта, и он с любопытством моргает на Оскара большими глазами. Судя по опыту Оскара с его собственными сестрами, ему, должно быть, не больше года.       Оскар не знает, что, чёрт возьми, ему следует сказать, потому что этого, конечно же, не было в его ожиданиях.       Однако вскоре его молчание нарушается звуком ходьбы в обуви по паркету, а затем между Карлосом и дверным косяком протискивается маленькая девочка, одетая в футбольную форму и наполовину покрытая грязью.       — Па? — спрашивает она, постукивая ногой по полу. Обычно Оскар съёживался при звуке шипов по гладкому паркету, но сейчас шок не даёт ему двигаться. — Ландо пришёл?       Карлос нежно улыбается ей, поправляя свободной рукой её растрёпанный хвост, чтобы волосы не лезли ей в глаза. Оскар никогда не видел, чтобы его лицо так быстро смягчалось, даже когда Ландо говорит самую глупую вещь в своём репертуаре, и это... странно.       Очень странно; вся ситуация кажется настолько сюрреалистической, что Оскар не удивился бы, если бы всё это оказалось сном.       — Нет, peque, Ландо уехал в Уокинг по работе. Он придёт на ужин в понедельник.       Маленькая девочка в замешательстве хмурится. Она не совсем похожа на Карлоса, у неё зелёные глаза и каштановые волосы, немного светлее, чем у него, загорелая кожа, усеянная веснушками над носом, но выражение её лица напоминает его настолько, что заставляет Оскара усомниться в своих нынешних предположениях.       Она медленно считает на пальцах, глядя на свои испачканные руки.       — Понедельник через два дня.       — Да, peque.       — Тогда кто ты? — спрашивает она с той же прямотой, что и её отец, думает Оскар.       — Бьянка, — с укором говорит Карлос, хотя его голос не похож на сердитого отца, просто упрёк. — Не так приветствуют новых людей.       — Извини, — говорит девочка, ссутулившись. — Я Бьянка, а как тебя зовут? Ты друг?       — Эм-м-м, — выдыхает он, не зная, что сказать. Что на самом деле следует делать в таких ситуациях?       Ещё несколько минут назад он даже не знал, что Карлос способен справиться не с одним, а с двумя детьми. Он даже не знал, что у Карлоса может быть улыбка, которая не была бы саркастической насмешкой или озорной ухмылкой, уверенной в себе и такой самодовольной.       Оскар не знал, что такая другая версия Карлоса вообще может существовать.       И какого чёрта он не знал, что у Карлоса есть дети?       — Он Оскар, он друг Ландо и… — он колеблется, неуверенно переводя взгляд с маленькой девочки на Оскара. — Мой.       — О, это тот, в уродливых куртках!       Что... ладно, грубо?       Карлос застенчиво улыбается ему, и Оскар, вероятно, упадёт в обморок при виде извиняющегося Карлоса, если бы всё и так не выходило за рамки его ожиданий.       — Это Ландо сказал, клянусь.       — Мои куртки в порядке, — говорит Оскар, изображая возмущение. — Ландо глупый, он говорит много глупостей. Ты не должна доверять ему, Бьянка.       Бьянка смеётся над ним, и даже то, как она это делает, слишком напоминает Карлоса.       — Ты смешной, — решительно заявляет девочка. — Па, Оскар смешной!       Карлос кусает внутреннюю часть щеки.       — Да, он забавный, — согласился он. В какой-то безумный момент Оскар почти думает, что он искренен. — Но вы поговорите позже, да? Сначала иди прими душ.       — Он останется на ужин? Пожалуйста, папа.       — Да, он останется на ужин, — говорит Карлос, даже не глядя на него в поисках согласия.       Ну, Оскар, кажется, останется на ужин.       Бьянка выглядит удовлетворённой ответом, потому что она разворачивается, чтобы вернуться в дом, и Оскар слышит, как она снимает бутсы и шлёпает ногами по полу.       Карлос вздыхает, качая головой.       — Извини, она немного прямолинейна, когда в хорошем настроении, — да, интересно, откуда она это взяла. — И в пятницу вечером у неё футбольные матчи, так что это всегда немного хаотично.       "Пожалуйста, не связывайтесь со мной во время обеденных перерывов, в пятницу вечером и в выходные дни. Я не буду отвечать."       — Нет, извини меня. Я не знал, что ты... я имею в виду, я даже не знал... извини.       Карлос пожимает плечами, и от этого движения маленький ребенок чуть не выронил соску, вовремя пойманную свободной рукой Карлоса.       — Мне нравится сохранять личное… приватным.       Оскар не может винить его за это, на самом деле он, вероятно, сделал бы то же самое на его месте. Но тем не менее, двое детей - это много, и он не может не вернуться к каждому разговору, который у него был с Карлосом в прошлом, даже к тем, которые он косвенно слышал в пабе, когда разговаривал со всеми остальными.       Никогда раньше не упоминал о своих детях? Оскар чувствует, что ему следовало знать. Несколько недель назад Шарль сделал загадочный комментарий о том, что у Карлоса есть другие дела во время обеденного перерыва, и более чем ясно, что Ландо в курсе.       Логан тоже знает? А Юки?       Честно говоря, Оскару будет плохо, потому что одно дело - убедиться, что Карлос вообще с ним не разговаривает, а другое - осознать, что, возможно, Оскар просто его явно проигнорировал. Настолько, что он пропустил, что у него есть дети.       — Я… извини, что перебил. Я могу вернуться, это не проблема. Может быть, я действительно могу спросить Андреа или Шарля, может быть, он тоже знает. Я не хотел…       — Оскар. — Карлос прерывает его. Его голос теперь стал немного более знакомым, тот почти покровительственный тон, который он обычно использует в разговорах с Оскаром. А может быть, он просто всегда убеждал себя, что это так.       Боже, Оскару действительно нужно собраться с мыслями на минутку.       — Всё в порядке, ты прав, тебе нужно поскорее закончить с этим делом. Кроме того, обычно Ландо и Шарль приезжали, но на эти выходных их нет в городе. Бьянка будет рада, если найдётся кто-то, кому она сможет пересказать весь свой матч. — Карлос на секунду замолкает, приподнимая бровь. — Ты что-нибудь знаешь о футболе?       — Э, да?       — Тогда добро пожаловать, заходи.       Дом большой, это было видно даже снаружи, но он опрятен и организован таким образом, что становится ясно, что в нём живут двое детей, если судить по количеству игрушек, разбросанных по всему ковру в гостиной.       Карлос оставляет своего сына (Это Андреа, — сказал он, и Оскар, вероятно, скривился, потому что Карлос закатил глаза. — Не тот, Андреа, Боже мой, Оскар.) в ярко-оранжевых ходунках под аркой между гостиную и кухню, пощипывая его пухлые щеки и поправляя соску во рту, прежде чем повернуться к Оскару.       — Ты можешь оставить свою обувь рядом с входом, — говорит он ему, глядя на кроссовки Оскара, пытаясь скрыть хмурый взгляд – и безуспешно. — Я бы не просил тебя об этом, но я сегодня днём мыл полы, так что...       Оскар кивает, наклоняясь, чтобы развязать шнурки. Рядом с дверью есть ещё две пары: бутсы Бьянки и блестящие белые кроссовки Карлоса.       Ни женских туфель, ни женского пальто на вешалке, где Оскар оставляет свою фланель, ни сумки, ни зажимов, ни второй пары ключей.       Э-э, это… Оскар не должен быть осуждающим – он, как все – и объективно знает, что Карлос может быть один, или он может быть с кем-то ещё, не обязательно с женщиной.       Но Карлос, которого он всегда представлял себе со своими саркастичными мыслями и горько-сладкими комментариями, не соответствует всему этому. Однако он не думает, что у него когда-нибудь хватит смелости спросить Ландо, не то что у Карлоса напрямую, так что ему просто придётся оставить своё любопытство при себе.       Когда Оскар, помыв руки, выходит из гостевой ванной, Андреа прыгает в своих ходунках, закинув свои маленькие пухлые ручки за голову, и хихикает, зажав пустышку двумя передними зубами.       Карлос машет перед собой чем-то, похожим на деревянную ложку, одновременно помешивая на плите что-то невероятно вкусно пахнущее, а Оскару приходится остановиться перед сценой, в нескольких футах от него, в полутьме коридора.       Это что-то домашнее, что-то, что совершенно не соответствует Карлосу в его голове, и он почти сожалеет об этом, о том, что создал себе образ, в который можно поверить.       Возможно, Ландо был прав – и Логан, и Юки, и все остальные. Возможно, проблема в Оскаре.       — Хей, — окликает Карлос, выводя его из собственных мыслей.       Оскар качает головой, отводя взгляд от своих носков, и смотрит на Карлоса, который выглядит более человечным и менее придурковатым в серых штанах и футболке.       — Тебе нравится песто? Бьянка всегда очень голодна после матчей, поэтому я обычно готовлю пасту по вечерам в пятницу.       Чёрт, Оскару действительно не следует здесь находиться, вторгаясь в чей-то распорядок дня так, будто он принадлежит ему.       — Да, конечно.       — Хорошо, ты можешь… я имею в виду, если хочешь, не мог бы ты немного отвлечь Андреа? Он любит таскать браслеты, так что, если у тебя есть какие-то, которые не очень нужны, они, вероятно, задержат его на какое-то время, пока я закончу приготовление ужина.       Находиться рядом с Андреа - настоящее чудо, он хохочет, как сумасшедший, над каждым действием Оскара и хватает его браслеты. Оскар чувствует, как собственная грудь вздымается при каждом звуке его смеха, когда он сидит на полу перед ходунками и смеётся вместе с ним, борясь с желанием схватить его за щеки и поцеловать в лоб.       Он не помнил, чтобы его сёстры были такими милыми в этом возрасте, но, возможно, это он изменился. На данный момент нет ничего, что могло бы его удивить.       Некоторое время спустя к ним присоединяется Бьянка, её грязный комплект одежды превратился в пижаму с маленькими жёлтыми цветочками, и она тут же садится рядом с Оскаром, показывая ему свои собственные браслеты из бус.       — Я сделала их сама, — говорит она с гордостью. Она говорит по-английски с лёгким акцентом, что представляет собой идеальную смесь разговорного английского и богатого испанского Карлоса. Это заставляет Оскара улыбаться. — Я сделала такой для Ландо, ты видел? Хочешь такой?       — Если тебе нравится их делать, конечно, — говорит Оскар, надеясь, что его слова звучат не так нерешительно, как он чувствует.       Однако Бьянка, похоже, этого не замечает, всё её лицо расплылось в восторженной улыбке, и она тут же собирается схватить запястье Оскара, чтобы осмотреть его.       — Какой ваш любимый цвет? Это синий? Синий - такой неудачный выбор. Мой любимый - жёлтый, жёлтый намного лучше, потому что это цвет уток, а утки - самые лучшие животные на свете.       Оказывается, Оскару вообще не нужно беспокоиться о неловком молчании, поскольку Бьянка, кажется, более чем счастлива заполнить его сама, переходя от одной темы к другой в течение нескольких минут и, кажется, удовлетворённая даже ответами Оскара, которые звучат едва ли в полслова.       В то же время он следит за Андреа, который, кажется, вполне доволен тем, что слушает голос сестры, а также забавляется вокруг своей пережёванной соски, а Оскар даже не замечает нового присутствия позади них, пока не раздается звук кашля, который прерывает поток слов Бьянки.       Оскар оборачивается и видит Карлоса, прислонившегося к арке, скрестив руки на груди и смотрящего то на своих детей, то на Оскара с чем-то вроде любопытства.       Хотя Оскар, правда, не знал бы этого, поскольку раньше он никогда особо не обращал внимания на выражение лица Карлоса.       — Оскар, мне кажется, ты очень развлекаешься. Может быть, мне стоит предложить нашему начальнику обустроить в вашем офисе новое место для малышей?       Вот он, кажется, придурок вернулся.       Оскар прищуривается и усмехается.       — Ух ты, Карлос, знаешь что? По- — Карлос сжимает челюсти, настороженно расширяя глаза. Ах точно. — Потрясающее предложение, Карлос. Но я не думаю, что наш босс это одобрит.       Карлос закатывает глаза к потолку, но Оскар клянётся, что видит улыбку в уголках его губ, не слишком отличающуюся от той нежной улыбки, которую он обычно приберегает для всех, кроме него.       Он отворачивается прежде, чем Оскар успевает в этом убедиться.

***

      Ужин, опять же, проходит спокойно и не так неловко, как ожидал Оскар. Бьянка продолжает говорить, на этот раз рассказывая о своём футбольном матче с отцом, который, кажется, способен шутить, съесть свою тарелку макарон и одновременно покормить Андреа.       — Ты хочешь, чтобы я...— пытается сказать Оскар, но Карлос лишь пренебрежительно машет ему рукой.       — Он всё ещё немного привередлив к твёрдой пище, обычно он ест только тогда, когда я ему её даю, — признаётся он, указывая на угрюмое выражение лица Андреа, явно не совсем уверенный в той липкой гадости, которой Карлос пытается его накормить. — Но всё равно спасибо.       Оскару удаётся убедить Карлоса позволить ему хотя бы убрать со стола, пока тот провожает Бьянку в её комнату и укладывает Андреа спать в его кроватку.       Бьянка на секунду цепляется за его ногу, уткнувшись лицом в его колено.       — Ты мне нравишься, Оскар, тебе нужно прийти с Ландо, — говорит она ему, прежде чем последовать за отцом по коридору, даже не давая ему времени что-то сказать - он всё равно не знал что.       Как только в раковине вымыта последняя тарелка, он достаёт телефон, просматривая спам-письма и непрочитанные мемы от сестёр, чтобы добраться до чата с Логаном.

Приятель

Ты знал, что у Карлоса есть дети??

Чувак, ты что у Карлоса??? Конечно я знал, он о них говорит Не всегда, но иногда       Ладно, отлично, теперь Оскар чувствует себя величайшим мудаком на свете.

Я не знал

Чёрт, да, у нас была работа

Он сказал прийти к нему домой

Я чувствую себя идиотом

Ты он и есть.       Оскар убирает телефон в карман, проводит рукой по волосам и прерывисто вздыхает, мысленно перебирая всё, что произошло за последние несколько часов, от того, как он стоял на пороге дома Карлоса, до того, как наблюдал, как тот заботится о своих детях, которые не похожи на него, но в то же время, несомненно, принадлежат ему, называют его папой и смотрят на него так, словно в его руках весь их мир.       И, очевидно, Оскар был единственным, кто даже не подозревал об их существовании.       — Оскар. — Карлос прерывает ход его мыслей, появляясь под кухонной аркой.       Он сменил футболку на тёмно-синюю с длинными рукавами, и его волосы кажутся причёсанными, а не тем беспорядочным гнездом, в которое превратили их руки Андреа, когда он засыпал на плече Карлоса.       Оскар поднимает голову вверх, чувствуя, как учащается сердцебиение, как будто Карлос действительно мог читать его мысли, проникать в них.       Чёрт, он мог бы легко высказать Оскару своё мнение, указать на то, какой он ужасный человек, потому что никогда его не слушает, за то, что полностью игнорирует его даже во время ночей в пабе с остальными.       Оскар ожидал бы от него чего-то подобного, но Карлос этого не делает.       — Спасибо за посуду, тебе не стоило...       Оскар пожимает плечами.       — В этом нет ничего страшного, Логан в этом ничего не смыслит, так что я главный. Он вырос с посудомоечной машиной.       — …потому что у нас тоже есть посудомоечная машина.       — Ой, — лицо Оскара с каждой секундой краснеет от смущения.       Карлос посмеивается над ним, хотя это не грубо и не унизительно, это почти с любовью. Но Оскар никогда бы не осмелился сделать такое предположение.       — Вперёд, давай устроимся в гостиной и займёмся этой штукой.       Способности Карлоса к итальянскому языку явно намного выше, чем базовый уровень, который Оскар получил на этом единственном занятии в универе, и вскоре он подтверждает свои мысли о том, что уровень всего документа слишком выше, чем B1, заявленный Оскаром в его собственном резюме.       Тем не менее, им не требуется много времени, чтобы найти приглушённый ритм: Карлос переводит, а Оскар записывает ключевые моменты в другом документе.       В какой-то момент Карлос поправил на кончике носа очки в синей оправе, и Оскар даже застыл на минуту или две, просто любуясь тем, что Карлос не слишком официально одет, как на работе, и не такой самодовольный ублюдок, каким он выглядит в пабе.       До тех пор, пока Карлос не толкает его локтем в бок и не предлагает вернуться к своей работе.       Им удаётся, наконец, закончить работу примерно через полтора часа, когда часы Оскара показывают полночь, и он чувствует, как усталость начинает подкрадываться к нему.       — Я посмотрю это ещё раз завтра утром, — говорит Карлос, провожая его к выходу после того, как Оскар зевает третий раз подряд. — Я отправлю тебе электронное письмо, если что-то покажется странным, то на эти выходные я сделаю исключение.       «Как мило с его стороны», — думает Оскар, и это искренне.       В полумраке дома Оскар больше не видит ни игрушек, ни туфелек, ни пустой коляски Андреа, хотя на самом деле ему это и не нужно, чтобы знать, что они действительно здесь, и Карлос не один в этом доме.       Здесь чувствуется уют, который им с Логаном не удалось создать в своей квартире, даже после многих лет совместного проживания в одном помещении. Это тепло в переносном смысле этого слова и гостеприимность. Оскар почти забывает, что время от времени он всё ещё скучает по родному дому.       — Могу ли я заказать тебе Uber? Уже довольно поздно, — спрашивает его Карлос, когда Оскар надел кроссовки.       — Мой квартал находится в десяти минутах отсюда, и я люблю гулять. — Карлос, кажется, не так уж в этом уверен и смотрит на него так, будто тот может заблудиться по пути к своей квартире. — Ещё не так поздно, и сегодня вечер пятницы. Всё будет нормально.       — Хорошо.       Карлос нависает, положив руку ему на плечо, направляя, но не прикасаясь, как будто не уверен, что это граница, которую им, возможно, придётся пересечь с Оскаром, который ест за его обеденным столом, и играет с его детьми.       Тем не менее, он хороший хозяин, Оскар не отрицает этого, и как только он переступает через порог, то почти скучает по тому, что находится внутри.       Или, может быть, это просто холодный ветер, который начинает подниматься.       — Спасибо за… ну, ужин и всё такое, — неловко говорит Оскар, засовывая руки в карманы джинсов.       — Пожалуйста, — просто отвечает Карлос, и Оскар готов развернуться и попытаться вернуться к тому человеку, которым он был до всего этого, но Карлос кусает внутреннюю часть щеки, явно желая что-то добавить. Итак, Оскар ждёт.       — Пиастри, — Оскар чувствует, как его плечи поднимаются до кончиков ушей, закрывая его, инстинктивно пытаясь защититься. Карлос гримасничает, неловко. — Ты и Лан… нет, извини, ничего.       Оскар не знает, что на это ответить, поэтому просто слабо улыбается и решает, что, возможно, прогулка в одиночестве определённо поможет его забитому разуму.       Он клянётся, что слышит тихое: «Спокойной ночи, Оскар», прежде чем дверь захлопывается.       Но, возможно, это было лишь его воображение.

***

      Карлос Сайнс • Засранец • Весь из себя • Очевидно завидует мне и Ландо • Всегда есть чем заняться, вместо того, чтобы тусоваться с людьми, которые ему якобы небезразличны • У него есть дети?? И он хороший с ними?? • Партнёра, судя по всему, нет (возможно, связано с третьим пунктом) • Засранец х2 (всё ещё)

***

      Оскар повидал в своей жизни достаточно цифр, чтобы понимать, что удивительно высокая отрицательная экспонента, равная десяти, на самом деле не является чем-то особенным, но всё же это не ноль.       В более широком масштабе, на самом деле, ничего не меняется. Карлос по–прежнему отвлекает внимание Ландо от него в тот единственный раз, когда ему удаётся встретиться с ними – и Оскар знает почему теперь это случается нечасто – и он заканчивает каждое электронное письмо язвительным замечанием о любой маленькой глупой ошибке, которую, по его мнению, Оскар мог допустить в своём последнем отчёте, и они продолжают общаться, но их необходимое взаимодействие сведено к абсолютному минимуму.       Но что-то определённо меняется.       Потому что, несмотря на то, что Оскару всё ещё приходится сдерживать желание врезать по его ужасно точёной челюсти, когда Карлос обхватывает плечи Ландо одной рукой, а Шарля другой, он позволяет себе опустить топор войны, чтобы хотя бы создать видимость того, что не обращает на это внимание.       И вот что он обнаруживает, так это то, что, по-видимому, Карлос в некотором роде помешан на спорте, и... ну, Оскар тоже.       Он замечает, что Карлос морщит нос, когда Пьер покачивает бокал с вином, и что он предпочитает янтарное пиво двухсолодовому, и Оскар соглашается, потому что «вкус богаче, но не слишком».       Оскар кивает и придвигается ближе к Ландо, чтобы услышать новую смену темы. На самом деле, разговоры о разных сортах пива и о том, что Янник выступал на теннисном турнире Монте-Карло, и «Ах, Оскар, ты видел последнюю гонку Льюиса Хэмилтона в ноябре этого года?» и «Да, я был немного разочарован, что он не смог подняться на подиум, но это было потрясающе, не так ли?», недостаточно, чтобы что-то изменить.       Потому что в понедельник, когда Оскар не согласится с тем, что Карлос говорит о процентах акций, которые они могли бы реализовать в своей сделке, Карлос просто закатит глаза, закроет компьютер и проигнорирует присутствие Оскара в своём офисе, как если бы он был ребёнком, прежде чем обвинить Оскара в том, что он один из них.       Это не изменение, но, тем не менее, возможно, что-то в этом есть.

***

      Оскар с опаской смотрит на табличку с именем, инстинкт самосохранения, который он, должно быть, похоронил глубоко в себе – где-то, несомненно – мешает ему просто постучать прямо сейчас.       Своего рода шутка Шрёдингера о судьбе заключается в том, что он на самом деле убеждён в том, что пока дверь остаётся закрытой, проблемы просто не существует, и он может продолжать в том же духе, пока не поверит в это.       Если с его стороны так думать немного незрело, то он будет делать вид, что его это не волнует ни в малейшей степени, пока не услышит стук обуви по полу в коридоре и почти не выпрыгнет из кожи от перспективы быть обнаруженным, глядя на имя Карлоса Сайнса, напечатанное на двери.       Это было бы жалко с его стороны, а сплетни в этом месте распространяются слишком быстро, чтобы Оскар мог хотеть быть в центре какой-либо из них.       Он вздыхает, хрустя костяшками пальцев, чтобы дать себе ещё немного времени, прежде чем наконец решает постучать в дверь.       Он знает, что Карлос на самом деле там, по ту сторону, потому что может видеть, как его тень движется сквозь непрозрачное стекло, и слышит шум из кабинета, но, похоже, Карлос не торопится отвечать на стук.       Оскар стучит ещё раз, а затем в третий раз, прежде чем Карлос наконец распахивает дверь, так сильно и так быстро, что эхо от этого звука разносится по длинному коридору.       Карлос выглядит в лучшем случае растрёпанным, если Оскар когда-либо мог использовать такое определение для кого-то вроде него. Но, честно говоря, он действительно выглядит немного более неряшливой версией себя: волосы уложены набок, как будто развеваемые ветром, рукава рубашки загнуты до локтя, пиджака не видно.       И это тоже новость: Оскар почти забыл, как выглядят его предплечья. Не то чтобы его это волновало, конечно.       — У меня нет на тебя времени, Пиастри, — говорит Карлос без каких-либо предисловий, просто грубо и безразлично ко всем кто рядом с ним, как всегда.       Оскар сжимает кулаки по бокам, думает о тех минутах, которые он провёл, глядя на дверь, желая просто спастись и найти другое решение, и теперь он застрял, ругая себя за то, что на самом деле не сбежал.       — Вау, окей, спасибо, — с сарказмом говорит Оскар. — Не то чтобы мы оба должны над этим работать, верно? Ты просто присылаешь мне чёртов список дел, а потом присваиваешь себе все заслуги, не так ли?       Карлос не просит его следовать за ним внутрь, но Оскар всё равно делает это, потому что он наверняка не станет вести этот разговор при открытой двери за ними.       Карлос проходит за стол, устало вздохнув и пощипывая переносицу.       — Мы это уже проходили, ничего подобного делать не планирую. Просто перестань быть жертвой раз и навсегда, это, честно говоря, смешно, — говорит он, сидя на стуле и сразу же набирая что-то на телефоне.       Оскар видит, как его колени судорожно дёргаются под столом, а ослабленные болты скрипят вместе с ними. Это заставляет Оскара чувствовать себя ещё более неуютно – и, возможно, он просто слегка беспокоится о том, что у Карлоса на самом деле может быть что-то более важное, о чём нужно заботиться.       — Жертва? — Усмехается Оскар, скрещивая руки на груди. Стоя посреди кабинета Карлоса, когда тот сидит перед ним, он почти чувствует себя слишком незащищённым, как будто Карлос может просто встать и сделать с ним всё, что захочет. — Единственный, кто сейчас ведёт себя как жертва – это ты, если ещё не заметил. Отказываешься разговаривать со своим товарищем по команде, как это зрело с твоей стороны.       Карлос на эти слова сжимает челюсти, и Оскар чувствует как по спине пробегает холодок. Бинго.       — Неужели тебе так трудно понять, что я не могу уделять тебе своё внимание всё время? Ты же знаешь, что у взрослых есть заботы поважнее?       — Мне не нужно твоё внимание, Сайнс, я хочу, чтобы ты меня уважал. Я не собака.       — Спасибо, что напомнили, я чуть не забыл, — фыркает Карлос, но затем его внимание, кажется, снова приковано к экрану телефона.       Морщинка между бровями, которая всегда появляется у него, когда он отвечает Оскару, мгновенно исчезает, и вместо этого он начинает покусывать внутреннюю сторону губы, явно обеспокоенный.       — Послушай, Пиастри, о чём бы ты ни хотел ныть, это действительно придётся перенести на другой раз, — говорит он быстро, хотя в этом нет того акцентированного сарказма. — Мне очень жаль, или что ты там хотел, чтобы я сказал, — добавляет он, снова вставая со стула и направляясь к вешалке для курток.       Он протискивается мимо Оскара, но так и не говорит ему, чтобы тот убирался из комнаты, и Оскар, потому что он дурак, этого не делает.       Вместо этого он делает самое худшее из того, что мог.       — Всё в порядке? Тебе нужна... — Он не заканчивает фразу, как только осознает, что собирался сказать. Первое и самое важное правило мирного общения с Карлосом – не спрашивать его, нужна ли ему помощь, потому что это было бы равносильно попытке задеть его слишком хрупкое мужское самолюбие.       Оскар усвоил это на своём горьком опыте.       Но, вопреки его ожиданиям, Карлос не поворачивает голову, чтобы бросить на него убийственный взгляд, и не начинает произносить ему эту безумную речь о том, что он должен всё делать сам, потому что у него это получится лучше.       Вместо этого он наблюдает, как плечи Карлоса опускаются, почти побеждёно. Оскар видит нерешительность на его лице, когда тот смотрит на него, переводя взгляд с него на телефон, как будто убеждаясь в его искренности.       Оскар хотел бы немедленно взять свои слова обратно.       — Ты не будешь меня судить, — говорит Карлос, и это не вопрос, а скорее приказ, замаскированный под утверждение.       Хотя для Оскара это звучит по большей части странно.       — Может быть, ты мне и не нравишься, но осуждал ли я тебя когда-нибудь? — говорит он, поднимая бровь.       Карлос, кажется, задумался об этом на секунду, прежде чем окончательно сдаться. По крайней мере, в этом они могут согласиться.       — У меня встреча, которая, вероятно, растянется на обеденный перерыв, — говорит он, играя с отслоившейся кутикулой на тыльной стороне большого пальца. — Бьянка уходит из школы раньше из-за собрания учителей, а няня уже дома с Андреа, поэтому она не может уйти и забрать её, Ландо в Милтоне, а Шарль будет на том же собрании, так что я не знаю...       Он вздыхает, проводя рукой по волосам. Он делает это часто, почти как тик, но только сейчас Оскар замечает, что на самом деле это признак страдания.       Что также заставляет его понять, почему Карлос, должно быть, боялся, что Оскар осудит его за то, что происходит не по его собственной воле.       — Ой, — говорит он, не особо задумываясь о своих словах, прежде чем снова открыть рот. — Я сейчас свободен.       Рука Карлоса останавливается в воздухе, его глаза расширяются, когда он понял то, что только что вырвалось из открытого пространства между губами Оскара, и это определённо следует чаще оставлять закрытым.       — Ты... ты свободен, — повторяет Карлос.       Оскар, конечно, не такой придурок, как он, поэтому не возьмёт свои слова обратно. Кроме того, Бьянка явно не её отец, а Оскару она очень нравится, и с его стороны было бы несправедливо относиться к ней просто как к дочери Карлоса, а не как к обычному человеку.       Кроме того, ждать в школе, пока кто-нибудь за тобой заедет – это отстой, уже проходили.       — Мой перерыв начнётся через пять минут, всё в порядке. Она может посидеть в офисе со мной и Юки, не так ли?       Карлос продолжает смотреть на него, размышляя.       — У тебя есть водительские права?       Оскар поднимает глаза к потолку.       — Ты серьёзно? Я помогаю тебе, а ты…       — Ради бога, Оскар, я имею в виду, есть ли у тебя сейчас при себе водительские права? Я даже не знаю, есть ли у тебя машина!       О, хорошо, это на Оскаре.       — Ах, да, нет, но я попрошу одолжить у Алекса.       Карлос вздыхает, возвращается к своему столу, чтобы открыть ящик внизу, и через мгновение бросает пару ключей Оскару в грудь.       — Просто относись к ней правильно.       — Конечно, я позабочусь…       — Машина, Пиастри, — фыркает Карлос, но улыбается, забавляясь. — Бьянка называет её Розитой с тех пор, как узнала, что я испанец. На YouTube есть курица или что-то в этом роде, и… — он прекращает бессвязную речь, хмурится и закрывает рот. Оскар не думает, что когда-либо слышал, чтобы он говорил так свободно. — Просто привези её в целости и сохранности.       — Конечно.       — Я сообщу в школу, — добавляет он, почёсывая затылок. — Ты можешь отправить мне сообщение после.       — Она же в школе Святой Марии, да? — Оскар знает, что это ближайшая начальная школа в квартале, потому что каждое утро проходит мимо неё и получает автобус в своё полное распоряжение после того, как дети и их мамы наконец опустошают его.       — Нет, в Уиллоу, — конечно, это частная школа, Оскар должен был догадаться. — Я могу прислать тебе адрес, но… ты уверен? Я имею в виду, тебе не обязательно. Вероятно, я смогу найти другое решение, — снова говорит Карлос, играя с чехлом своего телефона.       Он не смотрит Оскару в глаза и выглядит почти маленьким, хотя Оскар знает, что они одного роста.       Однако, в тех словах, которые говорит Карлос, он не уверен вообще.       Он бы солгал, если бы сказал, что это решение не было спонтанным, в основном вызванным тем фактом, что Бьянка сразу же создала в нём слабость к ней, он не хотел бы, чтобы кому-то из детей приходилось слишком долго ждать своих родителей.       И, что ж, было бы ужасно с его стороны взять свои слова обратно, не так ли?       — Конечно, я уверен, — говорит он, тряся ключами от машины Карлоса перед своим лицом, чтобы выразить свою точку зрения. Карлос улыбается этому жесту и качает головой. — При условии, что ты переведёшь для меня этот файл.       Карлос закатывает глаза.       — Если смогу, — говорит он, хотя Оскар слышит тот же шутливый тон, который он всегда говорил с Ландо.       Не саркастический. Это может быть впервые.       — Спасибо, Оскар, — искренне добавляет он, и это определённо впервые.       — Пожалуйста.

***

      Как и в первый раз, когда он встретил её, Бьянка его радует. Кажется, она слишком взволнована перспективой провести время с Оскаром, даже после единственной встречи, и уже подпрыгивает на заднем сиденье, рассказывая ему обо всём новом, что она узнала на уроке английского.       Как только она попадает в офис, то тратит всего одну секунду, чтобы осмотреться вокруг, прежде чем быстро сесть на ноги Оскара и открыть книжку-раскраску на его столе, чтобы отвлечься, пока он работает на своём ноутбуке.       Юки не задаёт вопросов, когда возвращается с обеденного перерыва, и Оскар будет ему вечно благодарен, но он, кажется, легко складывает два и два, когда Бьянка протягивает руку и смеётся, когда он вместо этого сжимает её раскрытую ладонь в кулак.       И, судя по всему, Бьянка любит Юки. Она хихикает над всем, что он говорит, и почти слишком много раз толкает Оскара локтем в живот, пока они бросают друг другу в рот конфеты M&M, но Оскар ни разу не жалуется и позволяет ей всё, что она хочет, потому что, ну, он не хочет знать, как она выглядит, когда грустит.       Юки также очарован ею, как и она, и даже показывает ей все маленькие мини-игры, которые он умеет создавать на Matlab, которые он никогда раньше не показывал Оскару. Но трудно чувствовать себя преданным, когда Бьянка, кажется, так этому рада.       В их офисе стало гораздо оживлённее, чем в последние годы, и Оскар уже почти расстроился, что всё так быстро закончилось, когда раздался стук в дверь и через несколько секунд Бьянка спрыгнула с его коленей и прижалась к ногам Карлоса.       — Привет, peque, — говорит Карлос, мягко отводя назад пряди, выбившиеся из её косы. — Как дела в школе?       Он выглядит намного лучше, чем несколько часов назад: рукава застёгнуты на запястьях, а волосы заправлены за уши, но мешки под глазами делают его бесконечно уставшим, как и небритая борода, доходящая до шеи.       Оскар не знает, как он справится с возвращением домой и с уходом за малышом.       Бьянка начинает пересказывать отцу всё прочитанное, вцепившись рукой в ​​ткань его классической рубашки, а Карлос лишь кивает с лёгкой улыбкой, хотя, кажется, ничего не слушает.       Оскар решает, что, возможно, он мог бы немного помочь, вытащив ключи из заднего кармана и вручив их Карлосу.       — Насчёт Розиты, с ней всё в порядке, да, Бьянка?       Бьянка энергично кивает.       — Да, па, Оскар водит машину намного лучше тебя! И он купил мне замороженный йогурт… ох.       Оскар фыркает и хлопает себя по предплечьям, чувствуя, как румянец заливает его щёки, когда Карлос вопросительно смотрит на него.       — Извини, Оскар, это должно было остаться нашим секретом. Пожалуйста, па, притворись, что ты этого не слышал.       Карлос улыбается, явно забавляясь этой сценой.       — Все в порядке, peque, но только сегодня, — говорит он, притворяясь строгим, но у него это плохо получается, поскольку явно пытается скрыть смешок, прикусывая внутреннюю сторону щеки.       Он обменивается взглядом с Оскаром, и по нему можно понять, как сильно он любит свою дочь. Оскар впечатлён тем, как легко он это понимает.       — Но теперь я думаю, что пора идти домой, — говорит Карлос, беря неоново-жёлтый рюкзак Бьянки и вешая его себе на плечо.       Вот так он выглядит нелепо: все его широкие плечи и мужественная внешность исчезают из-за наклеек Винкс, расклеенных по всей его спине. Из-за этого что-то трепещет в животе Оскара.       — Когда ты заканчиваешь? — добавляет он, игнорируя тихие протесты Бьянки, умоляя его остаться ещё немного.       Оскар не осознаёт, что вопрос адресован ему, пока Юки не откашливается и не стучит по столу.       — Он мог бы закончить через десять минут, но, вероятно, останется ещё на час, потому что он ботаник, — отвечает за него Юки, его брови исчезают в линии роста волос, явно пытаясь спросить Оскара о чём-то глазами.       Чёрт, он никогда не смирится с этим.       — Это совсем неправда, я могу…       — Мы будем ждать тебя на парковке, — прерывает его Карлос. — Тебе нужен был ещё один перевод, не так ли? — Говорит он, сжимая плечо Оскара.       Оскар замирает на месте, понимая, что Карлос впервые прикасается к нему. Карлос, который всегда обнимает Ландо за плечи или всегда щиплет Шарля по бокам и хлопает Макса по спине.       Тот самый Карлос, которого он только что назвал незрелым несколько часов назад, теперь прикасается к нему, и, несмотря ни на что, это приносит ему странное удовольствие       — Может быть, нам удастся купить пиццу на ужин, — говорит он себе под нос, но только для того, чтобы услышать Оскар, но подальше от ушей Бьянки.       Это тоже заставляет Оскара усмехнуться. Это явное приглашение, и Оскар мог бы просто отказаться от него, сказав под внимательным любопытством в глазах Юки, что у него есть дела поважнее.       Но затем он вспоминает тепло дома Карлоса, маленькие ручки Андреа, сжимающие его браслеты, и Бьянку, сидящую рядом с ним на полу.       Это звучит намного лучше, чем жалко смотреть, как Логан и Алекс хихикают друг над другом.       — Янник сегодня играет, — говорит он вместо ответа, уголками глаз наблюдая, как Юки от удивления открывает рот.       Карлос искренне улыбается.       — У меня отличный телевизор и довольно хороший диван, — пожимает плечами. — Десять минут, Пиастри, — говорит он, сжимая плечо Оскара в последний раз, прежде чем предложить Бьянке выйти за ним за дверь.       — Что за-       — Ты… — начинает Оскар, поворачиваясь, чтобы указать пальцем на Юки, как только они снова остаются одни. — Мы не собираемся говорить об этом.       Юки просто поднимает руки вверх в знак поражения, хотя Оскар знает, что тот напишет Логану, как только он выйдет.

***

      Андреа весь вечер пребывает в плохом настроении, его щёки покраснели и припухли от слез, и он отказывается от всего, что Карлос пытается ему дать, даже от подогретой смеси из его любимой бутылочки.       Он закатывает истерики и пинается ногами, когда Карлос пытается его успокоить, и, кажется, ему просто хочется всё время цепляться за плечи своего отца.       Карлос застенчиво смотрит на него, говоря: «Мне очень жаль, но…», когда он указывает на то, что, по мнению Оскара, должно быть комнатой Андреа, и Оскар просто хмурится и машет рукой, потому что последнее, что Карлос должен делать - это извиняться за заботу о собственном ребёнке.       Вместо этого он убирает со стола, болтает с Бьянкой и позволяет ей помочь с стаканами и столовым серебром, на этот раз заполняя посудомоечную машину.       Он решает, что с таким же успехом мог бы уложить её спать, спросив, не нужна ли ей помощь, чтобы собрать рюкзак к завтрашнему утру, и неловко соглашается почитать ей перед сном книжку об утятах.       — Это делает папа, но Андреа сегодня неважно себя чувствует, — говорит она с некоторой надеждой в голосе, тихо, как будто боится спросить слишком многого, и Оскар думает, что сейчас прочтёт самую лучшую грёбаную историю, которую он когда-либо слышал в своей жизни.       Однако, кажется, он принял правильное решение, потому что, как только выключает свет в спальне и стелет одеяло под подбородок Бьянки, он видит Карлоса, сидящего на диване перед телевизором, Андреа, свернувшегося калачиком на его груди с мягким одеяло, прикрывающее его тело, а его маленькая ручка сжимает футболку Карлоса.              — Она попросила меня почитать ей, — говорит Оскар, почёсывая затылок и чувствуя, как его щёки горят под взглядом Карлоса, боясь, что зашёл слишком далеко.       — Спасибо, — говорит Карлос, мягко похлопывая по месту рядом с собой и кивая головой в сторону телевизора.       Андреа наконец засыпает, когда Янник в последний раз поднимает ракетку, и они с Карлосом аплодируют, приглушая крики и взмахи кулаков в воздух, ухмыляясь друг другу и прикрывая рты, чтобы молчать.       Оскар всё время чувствует себя маленьким ребёнком, его губы почти болят от постоянной улыбки на лице, даже при полной тишине в комнате, когда Карлос выключает телевизор.       И Оскар знает, что ему, вероятно, пора идти домой, потому что сегодня среда, и его будильник зазвонит в лучшем случае через восемь часов.       Но сейчас ему комфортно, его спина лежит на диване, а локоть время от времени задевает руку Карлоса, от чего по коже пробегают странные мурашки, но он не планирует вставать в ближайшее время.       Вместо этого он позволяет своему взгляду пробежаться по ближайшим к нему фотографиям. На первом снимке Бьянка поменьше, сидящая на траве рядом с белой собакой, которая нюхает её маленькую ручку; на том, что справа, кажется, семейная фотография: Карлос стоит посередине, Бьянка сидит у него на бедре, а позади него двое пожилых людей, которые определённо являются его родителями, и две женщины, которые выглядят как его копия.       И всё ещё нет партнёра, даже там.       Есть ещё одна, прибитая к стене прямо над телевизором, поменьше и почти скрытая, как будто пытаясь быть замеченной, но не совсем, маленький Андреа, укрытый тем же голубым одеялом, которое он сейчас сжимает в кулаке, а к его носу-пуговке тянется прозрачная трубка.       Оскар почти сразу же отводит от него взгляд, глядя на спящего ребенка, его грудь вздымается от тихого храпа.       Однако Карлос, кажется, уловил его любопытство, потому что он чуть двигается по дивану, приближаясь к нему немного ближе, пока его рука полностью не прижимается к руке Оскара, от него исходит приятное тепло.       — Я удочерил Бьянку четыре года назад, почти пять. — Карлос наконец нарушает тишину, его голос не выше шёпота, но это единственное, что Оскар может услышать сквозь стук собственного сердца. — Я всегда обещал себе, что как только у меня будет, скажем так, экономическая стабильность, я получу семью, о которой всегда мечтал. Но мне было тридцать, и у меня не было… ну, никакой личной жизни, так что… — признаётся он, застенчиво проводя рукой по волосам.       И теперь Оскар действительно видит это: неуверенность в том, как его нижняя губа выступает чуть больше, чем верхняя, и в том, как его пальцы задерживаются на ухе на секунду дольше, прежде чем снова вернуться на спину Андреа.       — Но мне очень хотелось семью, и я подумал, что мне мешает, понимаешь?       Нет, Оскар вообще ничего не знает, потому что ему двадцать семь, почти двадцать восемь, и самое зрелое, о чём он думал в отношении своего будущего - это сохранить свою настоящую квартиру, когда Логан переедет к Алексу.       — Итак, я решил заняться усыновлением, а Бьянка была просто маленькой девочкой, которая заслуживала любви, и мне не нужно было слишком много об этом думать. Мои родители были не совсем уверены в этом, они были старой закалки и всё такое, но потом они встретили её, и им было довольно легко изменить своё мнение. — Оскар понимает, что на самом деле Бьянка могла бы очаровать кого угодно одним взмахом ресниц и милой улыбкой между веснушками. — Они живут в Мадриде, но прилетают каждый месяц, вот почему я не так часто встречаюсь с вами, ребята.       Оскар кивает, чувствуя себя виноватым за каждый раз, когда проклинал Карлоса за то, что он не был рядом с Ландо.       — Всё в порядке, — говорит он. — Нет, я имею в виду, это очень мило с твоей стороны. Ты правильно сделал. — Это ещё хуже.       Но Карлос, как ни удивительно, не обижается. Оскар ждал одного из его саркастических замечаний или его гадких уколов, но он посмеивался, забавляясь смущением Оскара.       — Спасибо, Оскар. Могу сказать, что я и сам это знал, но всегда приятно услышать это от других людей.       Оскар не обращает внимания на жар, разливающийся по его лицу, глотая слюну, когда он позволяет своей руке легонько погладить Андреа по спине.       — А Андреа? — спрашивает он и знает, что Карлос этого ждал, потому что улыбается сыну, нежно целуя того в копну вьющихся волос.       — Моя младшая сестра Ана – единственная, кто переехал в Англию, как я, и она работает врачом в больнице Святого Иуды, — объясняет он, встречаясь взглядом с Оскаром. Внутри у него что-то переворачивается, но, возможно, это всего лишь его воображение. — Иногда она рассказывает мне о благотворительных кампаниях, и я стараюсь помочь, чем могу. Недавно, десять месяцев назад, она позвонила мне и сказала, что есть один маленький парень, которому очень нужна помощь, потому что у него проблемы с дыханием и одна из его почек немного повреждена, — говорит он с лёгкой улыбкой, нежно тыкая в пухлую щеку Андреа.       Маленький мальчик только шумно выдыхает и снова поворачивает лицо, пока оно полностью не оказывается прижатым к середине груди Карлоса. Оскар находит это просто восхитительным, особенно когда на лице Карлоса появляется нежное выражение, а одна сторона его лица освещается желтоватым светом из коридора, и Оскар думает, что никогда раньше не видел его таким расслабленным.       И, объективно, он выглядит красивым.       Оскар решает, что, возможно, было бы лучше посмотреть на свои собственные руки.       — Итак, я помог, а потом обнаружил, что он действительно нуждался в помощи, потому что был совсем один. Я даже не могу... Он выглядел таким маленьким в той больнице; он мог просто исчезнуть в белизне, и я бы этого не заметил. Честно говоря, я даже не планировал снова усыновлять ребёнка, но не мог оставить его одного.       Это Оскар может себе представить. Он не знает, что сделал бы на месте Карлоса, но он может только уважать его за то, что тот сделал. И хочет, чтобы Карлос знал об этом, поэтому сжимает его плечо также, как тот в кабинете Оскара, но чуть менее естественно.       Карлос улыбается ему.       — Иногда у него бывают… плохие дни, а потом они становятся просто ужасными, и нам приходится ехать в больницу, потому что ему нужно немного больше помощи, чтобы правильно дышать, но… это нормально, если с ним всё в порядке.       Его голос в конце ломается, он эмоциональный, Оскар боится того, кем он может стать, если Карлос прольёт слезу перед ним. Но, к счастью или нет, этого не происходит, и движение его руки по спине Андреа является тем, на что Оскар может легко сосредоточить своё внимание.       — Я рад, что я…— начинает говорить Оскар, размышляя, стоит ли ему вообще закончить это предложение. Но часть его знает, что то, что Карлос называет выходными, на самом деле является такими же днями, как этот, и это правда. — Я рад, что смог помочь тебе сегодня.       Карлос смотрит на него, и на его лице написано удивление, возможно, он не ожидал, что Оскар скажет об этом так прямо, или, возможно, обижен тем, что Оскар мог предположить, что он не может позаботиться о своих детях самостоятельно.       И это определённо совсем не то, что имел в виду Оскар, потому что если бы это было так, Бьянка не была бы таким милым ребенком, а Андреа не был бы таким ангелом.       Но Карлос не даёт ему времени паниковать.       — Я тоже очень рад, — признаётся Карлос, и сердцебиение Оскара снова становится немного нормальным. — Мне приходилось слышать, как многие люди говорили мне, что я не смогу вырастить их самостоятельно. Мне нравится думать, что я доказал их неправоту.       Ты не будешь меня судить.       — Ты это сделал, — говорит ему искренне Оскар, и он клянётся, что видит, как Карлос краснеет под мягким светом.       — Но мне, как всегда, не удалось стать лучшим коллегой на свете, — говорит Карлос, явно пытаясь перевести тему в другую сторону. Оскар позволяет ему, забавно закатывая глаза. — Я совсем забыл о том, что ты хотел мне показать.       Оскар пожимает плечами, расстёгивая пуговицу на рукаве рубашки. Черт, он всё ещё носит рабочую одежду, но домой ему не удалось вернуться, так что его следует извинить.       — Всё в порядке, я могу найти другое решение.       — Или мы могли бы обсудить это завтра, — быстро говорит Карлос, глядя в глаза Оскару.       Боже, он мог бы к этому привыкнуть.       Он кивает.       — Мы могли бы.

***

      Андреа перестаёт присылать ему документы на итальянском языке после третьего, и Оскар почти грустит из-за того, что у него больше нет повода осмотреть дом Карлоса.       А потом Карлос заглядывает в его кабинет, даже не спрашивает Оскара, нужна ли ему помощь с ещё одним переводом, просто кивает Юки в знак приветствия, а затем смотрит на него, приподняв бровь.       — Равиоли, сегодня вечером?       Оскар начинает класть сменную одежды в свою рабочую сумку, и иногда, когда он с Логаном в супермаркете, покупает смесь на распродаже или видит печенье, которое любит Бьянка, и просто берёт его домой, чтобы принести потом.       Логан странно смотрит на него, говорит, что забыл, как выглядит Оскар, если только это не субботний вечер, и Оскар делает вид, что не слышит его.

***

      Наступил вечер пятницы, когда Оскар решил, что небольшая перемена стала настоящим событием.       Он занят тем, что отвлекает Андреа, пока Карлос ведёт Бьянку в ванную после её обычного матча, покачивая его на ногах и улыбаясь каждому звуку его смеха, хотя Андреа, должно быть, думает, что Оскар - самый забавный человек, которого он когда-либо видел в своей жизни.       Раздаётся звонок в дверь, Оскар не слишком задумывается об этом, он встаёт почти на автопилоте, придерживая Андреа на бедре, и кивает, когда Карлос кричит ему, чтобы он открыл дверь.       Он действительно думает об этом, хотя уже довольно поздно делать это, понимая, что по другую сторону двери стоят Ландо и Чарльз с бумажными пакетами в каждой руке, глядя на Оскара широко раскрытыми глазами и открыв от удивления рты.       И, блять, думает Оскар. Просто потому, что он не может произнести это вслух, когда Карлос пытается научить Андреа своим первым словам.       — И что, чёрт возьми, ты здесь делаешь?       Оскара спасает от вопроса Ландо, звук шагов Бьянки, шлёпающих по коридору, а затем она пробирается через щель между ногами Оскара и дверью, чтобы броситься на Ландо.       — Ландо! — Бьянка вскрикивает, и Ландо тут же бросает все бумажные пакеты на землю, чтобы поймать её между своими руками.       — Привет, манчкин, — тихо говорит Ландо, целуя макушку её волнистых волос, всё ещё мокрых, стекающих по спине её футболки. — Ты же знаешь, что твой отец злится, если ты сначала не высушиваешь волосы, — говорит он с упрёком, хотя это и звучало ласково, и сказано это с лёгкой улыбкой на лице и нежным поглаживанием её волос, чтобы доказать свою точку зрения.       Бьянка хмурится на него, но всё равно кивает, беря Ландо за руку, побуждая его тоже следовать за ней.       — Ша, ты не мог бы отнести остальные сумки вместо меня? — Спрашивает Ландо, хотя он явно смотрит на Оскара и на Андреа, всё ещё прижимающегося к нему, который, похоже, хочет привлечь всеобщее внимание, пытаясь хлопнуть в ладоши. И терпит неудачу, что восхитительно.       Взгляд Ландо исчезает где-то за плечами Оскара, и когда Оскар поворачивает голову, то видит, что Карлос стоит посреди коридора и выглядит таким же потерянным, каким сейчас чувствует себя Оскар.       — Конечно, — говорит Шарль, кусая нижнюю губу, чтобы скрыть весёлую ухмылку. — Ça vas être extraordinaire.       Ландо смотрит на него, как на инопланетянина, даже не пытаясь скрыть нахмуренный взгляд каждый раз, когда Оскар встречается с ним взглядом, пока Бьянка сидит между ними на диване и играет с новым плюшевым пингвином, который они с Шарлем купили для неё.       Андреа с удовольствием жуёт свою новую игрушку-зубку, покрывая холодную резину слюной и хлопая руками по груди Шарля, сидя у него на коленях, так что Оскару не остаётся ничего другого, кроме как дёргать кутикулу.       Карлосу удалось скрыться от странных, откровенно любопытных глаз, исчезнув на кухне под предлогом закончить готовку. Счастливчик.       Ужин проходит гораздо менее неловко, по крайней мере, главным образом потому, что Ландо может периодически смотреть на них обоих, хотя ситуация становится немного хуже, когда Оскар начинает кормить Андреа ложками картофельного пюре.       — Он не позволяет мне его кормить, — говорит Ландо, думая вслух.       Карлос откашливается, шаркая ногами под стулом рядом с Оскаром, а Бьянка заполняет последующее молчание вопросом о гусях, на который Шарль должен знать ответ.       Оскар чувствует себя беззащитным под пристальным вниманием Ландо, когда они переходят на диван, Андреа и Бьянка разошлись по своим комнатам на ночь – даже после небольшой истерики с их стороны.       Однако Карлос снова садится рядом с ним, и всё становится немного менее напряжённым, когда он кладёт руку на спинку сиденья за плечами Оскара, как будто Оскар мог просто повернуться и действительно обнять его.       Это тоже будет в первый раз, и Оскар не думает, что он к этому готов. Судя по безумному взгляду глаз Ландо, то он тоже.       — Итак… — начинает Шарль, постукивая Ландо по колену с полуухмылкой на губах. — Ребята, вы больше не ненавидите друг друга?       Ландо давится собственной слюной, вместо этого переводит взгляд на Шарля и хлопает его по бедру – довольно сильно, судя по визгу Шарля и нахмуренным бровям.       — Что? — Шарль пожимает плечами. — Все думали именно об этом, но ни у кого не хватило смелости спросить.       Оскар хихикает. Он переглядывается с Карлосом, который шевелит бровями и сдерживает такую ​​же весёлую ухмылку.       Оскар вспоминает, как Карлос назвал его идиотом сегодня утром, и как завершил электронное письмо словами "это должна быть твоя работа, Сайнс, если ты забыл", а затем как Карлос открыл дверь в свой кабинет и сказал ему быть готовым к десяти.       Итак, в целом изменения - это субъективный процесс.       — Мы терпим друг друга. — Карлос уступает, пожимая плечами. — Ненависть - слишком сильное слово.       Ландо смотрит на них в течение ещё одной долгой минуты напряжённого молчания, покусывая нижнюю губу и, кажется, обдумывая свои собственные мысли, прокручивая в голове слова Карлоса.       — Хорошо, — наконец выдыхает он. — Не могу поверить, что для тебя это было так сложно, хотя я годами пытался уговорить тебя. Но мне всё равно, я всё равно возьму это на себя.       Шарль качает головой, ущипнув Ландо за щеку, прежде чем чмокнуть его покрасневшую кожу.       — Можем ли мы наконец поиграть в карты?

***

      — Итак, вы действительно ладите или притворяетесь ради меня? — Спрашивает Ландо, когда им, наконец, удаётся выйти за дверь, после стольких попыток отвлечь Шарля и Карлоса от их соревновательного настроя.       Для этого Ландо пришлось шлёпнуть Шарля по голове, сильно, но всё же.       Объективно, это первый раз, когда Ландо так прямолинеен в целом, но такое ощущение, что это происходит в миллионный раз за этот вечер, после всех взглядов, которые Оскару пришлось вытерпеть от него, и удивлённых вздохов, когда он смеялся над шутками Карлоса или играл с ним в блэкджек.       Тем не менее, он почёсывает затылок, прикидывая, потому что не совсем уверен, каким должен быть правильный ответ на этот вопрос.       Он и Карлос ладят в практическом смысле этого слова. Они тусуются почти каждый день, и на прошлой неделе Оскар, вероятно, сделал больше работы по дому, чем у себя, и в этом, по сути, смысл их отношений, но...       Дружба с Карлосом Сайнсом кажется ему слишком чуждой на языке, особенно если учесть, что ещё несколько недель назад Оскар никогда бы не подумал, что он и Карлос - это нечто большее, чем просто знакомые.       И всё же:       — Да, — выдыхает он. — Думаю, он не такой засранец, как я сначала думал, я у тебя в долгу, — признаётся он, его плечи опускаются от облегчения, когда Ландо ярко улыбается ему и тянет Оскара за руку, пока они не обнимаются.       Он позволяет своим конечностям расслабиться в объятиях Ландо, наклоняется подбородком к его плечу и вдыхает кокосовый аромат, который всё ещё окутывает его кудри. Это знакомо так же, как большие толстовки Ландо в их маленькой тесной общей комнате в университете, как носки, которые он оставлял на своей кровати, и то, как он забывал закрыть за собой дверь, когда уходил на утренние занятия.       Всё знакомо и не обещает никаких перемен.       — Я всегда это знал, — восторженно шепчет Ландо, и Оскар, затаив дыхание, хихикает, потому что он не совсем в этом уверен, но он признаёт, что Ландо прав в своих предположениях.       — Всегда думаешь на шаг вперёд, — шутит он. — Что бы мы без тебя делали?       — Очевидно, ничего. Иначе ты бы всё ещё зацикливался на том парне Альберте из класса Логана.       — Господи, Ландо, я только однажды сказал, что он симпатичный!       — Да, неважно, ты всегда довольно странно относишься к людям, которые тебе нравятся. — Ландо машет рукой перед лицом Оскара. Ну, если бы он только знал. — Ты уверен, что тебя не нужно подвезти?       — Нет, я предпочитаю ходить пешком, честно, — говорит Оскар и машет Шарлю, который сидит в своей машине, в ответ.       Ландо кивает, но немного колеблется, и прижимает Оскара для ещё одного объятия, прежде чем, наконец, делает последние шаги к концу тротуара, открывает пассажирскую дверь и запрыгивает внутрь.       Оскар видит, как Шарль склоняется над панелью управления, как только Ландо садится, одной рукой крепко держа руль, а другой слегка лаская бедро Ландо, прежде чем их губы встречаются.       И это, чёрт, в некотором смысле не было неожиданностью, но-       На секунду у него перехватывает дыхание, он сразу же опускает взгляд на носки своих ботинок, находя испачканную белую резину своих конверсов гораздо более интересной, чувствуя, что он вторгается во что-то, что ему определённо не нужно видеть.       Но это точно не помогает стереть образ из его головы, даже когда он слышит, как машина Шарля выезжает с подъездной дорожки.       Он не грустный. Это не то слово.       Он даже не разочарован и не убит горем, несмотря ни на что. Возможно, он просто сбит с толку, потому что это не имеет смысла.       Почему Карлос вёл себя так, как всегда? Зачем ему подмигивать Оскару и понимающе ухмыляться, прежде чем отвлечь от него всё внимание Ландо? Зачем ему это делать? Зачем ему, очевидно, высмеивать Оскара, если он дружит с ними обоими?       Когда он выглядит далеко не таким потрясённым, каким Оскар чувствует себя в этот момент, все странные эмоции сегодняшнего дня угрожают сбить его с толку раз и навсегда.       Зачем ему это?       — Ты знал? — спрашивает Оскар, глядя на то, как Карлос проводит рукой по волосам и смотрит на него с каким-то неловким сочувствием.       — Мне жаль, — говорит Карлос, и это не совсем тот ответ, которого ждал Оскар, но этого достаточно, чтобы всё стало намного яснее.       И дело в том, что Оскар на самом деле не печален, не разочарован, и нет ничего такого, что заставило бы его свернуться калачиком на боку Логана и притвориться, что он не провёл половину предыдущей ночи, уставившись в потолок и переживая все невзгоды, связанные с отказом.       Вместо этого он чувствует себя легче.       Не слишком ли эгоцентрично думать, что Карлос сделал всё это за него? Даже когда Оскар более чем ясно дал понять, что не хочет иметь с ним ничего общего?       — Не, в любом случае это бы не сработало. — Оскар пожимает плечами, засовывая руки в передний карман и раскачиваясь на носках.       Карлос смотрит на него, приподняв бровь, явно озадаченный его словами.       Оскар усмехается. Ему нравится тёплая погода и греться под солнцем в океане, а Ландо всегда говорит о катании на лыжах.       Оскар не интересуется каким-либо видом искусства, едва понимает разницу между пятном и выразительной кистью, но Ландо всегда способен найти самое прекрасное за чём угодно, а Шарль всегда смотрит на него с блеском в глазах, который мог бы иметь какой-то смысл внутри, теперь, когда он думает об этом.       Оскар не любит ходить по клубам, и ему не нравится заниматься слишком многими видами спорта, хобби, но ему нравится за ними наблюдать; и ему не нравится ходить в спортзал, но он любит кататься на велосипеде, и он любит сидеть на диване, когда ему не хочется выходить на улицу, и ему нравится тишина, хаус-музыка, мягкий джаз или что-то в этом роде, не слишком громкое и не слишком быстрое.       Ему не нравится и половина из того, что нравится Ландо, но Ландо остаётся значимым для него, даже когда Оскар пытался поместить его туда, где ему явно не место.       — Я не люблю холод, — просто говорит Оскар.       Карлос хмурит брови.       — Я тоже не люблю холод.       Да, Оскар это знает, но он позволит себе об этом подумать по пути домой.

***

      Карлос Сайнс • Засранец • Весь из себя • Очевидно завидует мне и Ландо • Всегда есть чем заняться, вместо того, чтобы тусоваться с людьми, которые ему якобы небезразличны • Засранец х2 • Он отличный отец • Он любит теннис • На самом деле ему нравятся многие виды спорта • Хороший вкус в пиве • Его глаза очень большие • Челюсть у него красивая • Он любит свою семью • Ему нравится тёплая погода и велосипеды, он немного боится высоты и полётов, но никогда в этом не признается. • Он слушает Mitski, когда думает, что я не смотрю его плейлист на Spotify, и однажды он плакал после «Washing machine heart» (Ландо сказал мне) • Он очарователен, когда поёт Андреа, чтобы он уснул       Оскар смотрит на последний пункт списка, размышляя, стереть его или нет. Это не совсем полезная информация, хотя смысл всего списка всегда был практически бессмысленным.       Он просто складывает бумагу в четыре части и прячет её в нижний ящик стола.

***

      Оскар громко вздыхает, его колено упирается в деревянную поверхность, он опирается подбородком на переплетённые пальцы и пристально смотрит на экран своего ноутбука, пока не убеждается, что мог бы проделать в нём дыру, если бы захотел.       Он закрывает вкладку "Электронная почта", снова открывает её, выходит из системы, входит, обновляет страницу, и количество электронных писем остаётся таким же, как и две секунды назад, за исключением 10% скидки, о которой в этот грёбаный момент он мог бы и не беспокоиться.       — Вы опять ссоритесь? — спрашивает Юки с другого конца комнаты со своей обычной бестактностью.       Оскар снова вздыхает, бессознательно проводит рукой по волосам и заставляет ногу остановиться. В словах Юки слышен заинтересованный тон, который, очевидно, хочет выведать больше, чем Оскар может сказать.       — Мы не ссоримся, — говорит Оскар, чувствуя себя глупо от того, как звучит его собственная фраза. Как будто они… — Он просто... Я написал ему час назад, а он до сих пор не ответил, — признаётся он, покусывая ногти, но осознав, что делает, прячет руку за спину.       Карлос всегда так делает, когда ковыряет свою кутикулу и замечает взгляд Оскара.       Это по-своему успокаивает.       — По-моему, это похоже на ссору, — шутит Юки. — Но, на самом деле, может, он на совещании?       Оскар качает головой.       — Никакого совещания, он бы мне сказал.       — Ах, конечно. — Юки поднимает брови и ещё секунду смотрит на Оскара, прежде чем вернуться к своему экрану. — Конечно.       Оскару не нравится, как это звучит.       — Ты можешь думать всё, что хочешь.       — Я ничего не говорил.       — Но ты так думаешь.       Юки пожимает плечами, но ему очень плохо удаётся скрыть улыбку, появляющуюся в уголке его губ.       — Знаете, Логан на днях высказал очень интересную мысль. У нас также был поучительный разговор с Ландо.       — Я уверен, что было много умных тем, — фыркает Оскар.       — Ты такой ботаник, — возражает Юки, закатывая глаза. — Но в любом случае, Логан справедливо отметил, что любовь и ненависть… как он сказал? Стороны одной монеты? Что-то вроде того.       Оскар замирает на стуле, вцепившись в подол своих брюк так, что, должно быть, костяшки его пальцев побелели.       Это просто нелепо говорить, Юки должен это знать, Логан должен это знать, Ландо, может быть, не так сильно. Но пока Оскар действительно не понимает, как они могли прийти к такому крайне невероятному выводу.       Карлос, конечно, очень симпатичный парень, и, возможно, Оскар бросил бы на него пару взглядов, если бы они встретились в любой другой ситуации.       Но они встретились в этой, и иногда он всё ещё терпеть не может этого парня, а у Карлоса есть дети и просто... всё такое, на самом деле, это достаточная причина, по которой Оскар определённо не собирается испытывать к нему никаких чувств.       Он просто раздражён тем, что не получает столь необходимого ответа.       — Да, вы были пьяны. — Оскар с невозмутимым видом встаёт из-за стола, чтобы взять лежащий в углу заряжающийся телефон.       — Я имею в виду, ты действительно ведёшь себя довольно странно с людьми, которые тебе нравятся. Помнишь того парня в клубе?       — Он пролил на меня половину своего напитка, и, конечно, мне пришлось взглянуть на него, Юки.       — Да? И этот бариста...       — Я позвоню Карлосу, — решает Оскар, не дожидаясь ответа Юки, прежде чем с усталым выдохом закрыть за спиной дверь.       Его первый звонок поступает на голосовую почту, а затем и второй, роботизированный женский голос повторяет один и тот же ответ до тех пор, пока у Оскара, должно быть, не начинают кровоточить барабанные перепонки.       На самом деле он подумывает просто ворваться в офис Карлоса и потребовать объяснений, когда его телефон начинает звонить, и Оскару даже не нужно смотреть на номер звонящего, чтобы узнать, кто это.       — Карлос, где ты, чёрт возьми, пропадаешь?       — Оскар, — говорит Карлос с другой стороны, и даже через динамик Оскар понимает, что его голос тих, как шёпот, прерывистый, как будто он вот-вот задохнётся от собственных слов.       Он плакал? Оскар немного ошалело задумывается, а затем подносит телефон ближе к уху, как будто это может что-то изменить.       — Прости, я сказал Шарлю, но он забыл. У нас произошёл несчастный случай.       Судя по всему, это вовсе не простой несчастный случай.       Оскар собирается что-то сказать, скорее задать вопрос, потому что у него возникает странное ощущение покалывания в затылке, а Карлос молчит, потому что он никогда не делает по-другому. Он просто оставляет крошки на земле и ждёт, поднимут их или нет.       Но всё, что он собирался сказать, застревает у него в горле, когда он слышит тихий голос Бьянки в трубке.       — Па, можно мне...— разговор прерывается шорохом, вероятно, Карлос поднимает руку, чтобы прикрыть динамики.       Оскар бросает быстрый взгляд на свой телефон, убеждаясь, что на самом деле ещё десять утра, и Бьянке определённо следует быть в школе и слушать урок естествознания, о котором она всегда любит рассказывать Оскару по вторникам вечером.       Но её там нет, она где-то с Карлосом, а Карлоса явно нет в своём кабинете, и фоновый звук на другой линии - помехи, и голос Карлоса прерывался, когда он отвечал на звонок.       Теперь у Оскара раздражающий зуд на внутренней стороне запястья.       — Хей, всё в порядке? Разве Бьянка не должна быть в школе?       Долгое молчание, которое могло длиться несколько минут, а затем Карлос вздыхает.       — Да, — выдыхает он. — У нас...У Андреа было немного, ну, знаешь, этим утром, и нам пришлось уйти.       О, ох блять.       Сейчас десять утра, и у Оскара впереди должен быть целый рабочий день, и он должен просто сидеть в своём офисном кресле и думать о том, что может происходить в его отсутствие.       И не то чтобы у него было какое-то право находиться там, не то чтобы Карлос просил его об этом или что-то в этом роде, но он всё равно чувствует себя обязанным. Это то, что он должен сделать.       — Я собираюсь позвонить боссу и попросить у него выходной, — решительно заявляет Оскар, и не вешает трубку только потому, что ему нужно ещё раз услышать голос Карлоса. — Ты можешь сказать мне, где ты находишься?       — Нет, Оскар, всё в порядке, — настаивает Карлос, и Оскар закатывает глаза, потому что, да, он ожидал именно этого.       — Заткнись, я собираюсь, это мой выбор, — говорит Оскар, уже стаскивая пиджак одной рукой.       В коридоре вдруг стало жарко. Оскар, наверное, растаял бы на полу, и единственное, о чём он был бы в состоянии думать - это о том, как Карлос говорит ему... нет, просит не осуждать его.       — То, что ты нуждаешься в помощи, не делает тебя плохим отцом.       Это резко, даже Оскар это понимает. Это звучит непривычно даже для его собственного языка, слишком не похоже на то, как он на самом деле любит разговаривать с людьми, которые ему дороги.       Но у Карлоса голова твёрдая, как глиняный кувшин, и он всегда способен заставить кровь Оскара вскипеть самыми странными способами, и он единственный, кто когда-либо мог заставить его усомниться в собственном самообладании.       И Оскар заботится о нём, как бы странно это ни звучало в его собственном сознании. Он заботится о Бьянке и Андреа немного больше, но всё же.       Карлос с другой стороны резко вздыхает, и Оскар понимает, что если бы это было несколько недель назад, он бы уже сказал что-нибудь о том, что Оскар должен оставаться в своём собственном пространстве, заботиться о своих собственных делах. Но несколько недель назад, Оскар не стал бы говорить такое.       — Не делает? — Спрашивает Карлос, хотя это звучит скорее как самоуничижение.       Оскар кивает, затем вспоминает, что они не могут видеть друг друга.       — Нет.

***

      Андреа выглядит бесконечно маленьким под белыми покрывалами, его голубое одеяло висит на краю кровати и оно не достаточно длинное, чтобы прикрыть ноги.       Оскар вспоминает рассказы Карлоса о том, как страшно было в первый раз смотреть на маленькую ручку Андреа, сжимающую подушку под его головой сильнее, чем могло показаться. Как ему казалось, что тот может исчезнуть в стенах за мгновением. Теперь он это понимает.       — Они тебя впустили? — спрашивает Карлос вместо приветствия.       Оскара это не обижает, теперь он знает, что Карлос не утруждает себя большинством обычных любезностей, когда в них нет строгой необходимости.       — Да, там была врач у входа. Она сказала, что ждала меня.       — Ана, — говорит Карлос, проводя рукой по волосам. Что ж, теперь Оскар понимает, почему она показалась ему такой знакомой. — Это я ей сказал. Я сказал: подожди парня в уродливой куртке и с волосами, похожими на гнездо, это он.       Оскар фыркает, закатывая глаза.       — Значит, ты единственный, кто не получит ланч, — говорит он, ставя слишком много пакетов из Макдоналдса на пол и занимая свободное место рядом с Карлосом на пластиковом стуле, который выглядит и вполовину не таким удобным, как его диван.       Бьянка, кажется, наконец замечает его присутствие, затем отрывает голову от телефона Карлоса и смотрит на Оскара с широко открытым ртом и счастливым блеском в глазах при виде фастфуда.       — Привет, Би, — тихо говорит Оскар, за мгновение до того, как она оказывается у него на коленях, тонкие руки обхватывают его за шею, чтобы притянуть к себе. Оскар фыркает, дыхание вырывается из его груди, и он инстинктивно усаживает её к себе на колени. Он не упускает из виду улыбку Карлоса. — Да, я тоже по тебе скучал.       — Ты принёс Макдоналдс! — Говорит Бьянка, сначала вскрикивая, но тут же овладевая своим голосом. Карлос, вероятно, велел ей говорить потише, поскольку Андреа тихо спал неподалёку. — А вот и игрушка Миньона, — шепчет она.       Оскар кивает, убирая с лица свой волнистый хвостик.       — Да, Би, и я купил две, посмотрим, подойдёт ли тебе тот, что с карандашом, что скажешь?       — Что ты лучший, — говорит она, крепче сжимая его руку, прежде чем поудобнее устроиться у него на коленях и потянуться за первым пакетом.       Карлос, кажется, колебался всего секунду, прежде чем со вздохом уступить ей. Оскар вспоминает тревожное чувство, когда он сидел в больничной палате со своим отцом и ждал, когда его мама снова появится с ребёнком на руках. По крайней мере, у него были сестры, в то время как у Бьянки есть только отец и тётя, которая наверняка уже занята где-то в другом месте.       Карлос, вероятно, завтра будет жаловаться на то, что он слишком балует её, а Оскар будет чувствовать себя немного виноватым из-за этого. Но сейчас это не имеет особого значения.       — Ты в порядке? — Спрашивает он, поворачивая голову, чтобы как следует рассмотреть Карлоса.       Он обмякает на стуле; Оскар видит это даже в его постоянных попытках сохранить некую деловитость в прямой линии спины и крепком сжатии челюстей.       Под глазами у него мешки, а волосы удерживает белая повязка с бабочками, которая, как уверен Оскар, ему не принадлежит.       И он выглядит- даже с усталостью, закрывающей лицо, и даже когда на нём свитер, у которого на рукаве точно есть дырка. И всё же, когда он оборачивается и улыбается Оскару, опустив глаза и сложив руки на коленях, он выглядит…       Красиво, да, Оскар это признаёт. И как-то очаровательно, с повязкой на голове и всем остальным.       — Ну… — говорит Карлос, цокая языком. — Определённо стало лучше. Это происходит не в первый раз, но это не делает ситуацию менее страшной. — Оскар понимающе мычит. Он не будет притворяться, что знает, каково это.       — Теперь всё в порядке? Я имею в виду, ему лучше?       Карлос секунду смотрит на своего сына, его пальцы подёргиваются в том месте, где он, должно быть, хочет дотянуться до него, убрать одинокий локон, упавший ему на лоб.       Но он, вероятно, слишком боится сделать что-нибудь не так, Оскар не удивился бы, если бы узнал, что его сестра уже говорила ему об осторожности. Она была похожа на человека, который так бы и поступил.       — Да, Ана позаботилась о том, чтобы всё, что ему нужно было сделать, было сделано. Всё в порядке, просто небольшие проблемы с дыханием, такое может случиться. Но мы всё равно останемся на ночь в качестве меры предосторожности.       Оскар молча кивает и, набравшись смелости, похлопывает по металлическим прутьям в изножье кровати, просто чтобы создать хоть какое-то впечатление, что он здесь.       Карлос широко раскрывает глаза, его нижняя губа на секунду выпячивается.       — Прости, что не ответил на звонок раньше.       Оскар пожимает плечами.       — Да, было довольно сложно решить, какой бургер мне следовало для тебя купить. Но всё в порядке, я надеюсь, тебе понравится с хрустящей корочкой, — шутит он, потому что, конечно, не сделает вид, что услышал ненужные извинения. Карлос, похоже, тоже это понимает, потому что не настаивает. Оскар достаёт из пакета первый завёрнутый бургер, который, конечно, не хрустящий. — Или, например, с курицей.       Карлос усмехается, но всё равно берёт бургер, предварительно забрав кусочек картошки фри из рук Бьянки.       — Будь осторожна, — мягко упрекает он, — если испачкаешь одежду, я попрошу тётю Ану дать тебе один из этих шприцев...       Бьянка отталкивает руки отца, прижимается к груди Оскара и прячет картошку фри в ладонях.       — Ты не можешь взять мою картошку фри, па. Только Оскар может.       — Так ли так? — Спрашивает Карлос, скептически приподнимая бровь. — И что он такого сделал, чтобы заслужить это?       — Он купил мне Макдоналдс.       — На прошлой неделе мы ели пиццу, а пицца тебе нравится больше.       — Да, но Оскар милее тебя, па, — пожимает плечами Бьянка. — В общем, он мне нравится больше.       Оскар хихикает, обнимает Бьянку и подмигивает Карлосу.       — Я милее, ты это слышал? — Поёт он нараспев. — Я выиграл.       Карлос закатывает глаза, но при этом нежно улыбается, и Оскар чувствует, как у него сжимается грудь при виде этого зрелища.       Несколько часов спустя он просыпается с болью в шее и лёгким дискомфортом в плече, как будто что-то тяжёлое давит на него. Он открывает глаза, моргает раз, другой, прежде чем ему, наконец, удается сфокусировать взгляд на стене перед собой.       На мгновение его охватила паника, которая утихла, только когда он, наконец, увидел, что Андреа всё ещё лежит на кровати, тихо похрапывая, его маленькая грудь вздымается с каждым тихим вздохом, а на мониторе видно ровное сердцебиение.       В полумраке комнаты прозрачные трубки, свисающие с его рук, почти незаметны, и Оскар позволяет себе поверить, что их там вообще нет.       Он вздыхает, ёрзает на своём стуле, стараясь не разбудить Бьянку, которая по-прежнему сидит у него на ногах, но в основном лежит на коленях Карлоса, а её голова покоится на ладонях отца, который нежно охватывают её лицо по бокам, чтобы она не соскользнула.       Когда он поворачивает голову, то перед ним неожиданно появляются волосы, и ему, возможно, требуется слишком много времени, чтобы узнать белую повязку на голове и длинный изгиб носа, расположенный недалеко от глаз.       Карлос выглядит таким умиротворённым, каким, Оскар уверен, он его никогда таким раньше не видел, лишённым привычного представления о том, что он лучший во всем, что он делает.       Сейчас зверь спит, и, очевидно, он счёл плечо Оскара самым удобным местом во всей комнате.       Оскар посмеивается про себя. Было бы жаль пропустить эту сцену, возможно, он даже смог бы её сфотографировать.       Он поправляет повязку на голове до тех пор, пока волосы Карлоса больше не закрывают ему рот, и смотрит на то, как его ресницы трепещут на скулах, как он ёрзает на своём месте, слегка постанывая, прежде чем ещё глубже спрятать лицо в изгиб шеи Оскара.       У Оскара перехватывает дыхание, когда он чувствует, как кончик его носа прижимается к месту, где бьётся пульс, а Карлос не просыпается, хотя спина, должно быть, просто убивает его. Оскар тоже не планирует его будить, это уж точно.       Чёрт, может быть, Юки и прав.

***

      Так совпало, что дни рождения Андреа и Бьянки отмечаются с разницей в два дня, и Карлос решает, что это достаточно хороший повод для организации совместной вечеринки.       Бьянка, похоже, не возражает против этой идеи, поскольку она может пригласить "трёх своих самых лучших друзей" из своей футбольной команды, а Карлос лишь слегка сопротивляется этой идее, но всё равно соглашается.       — Дружище, клянусь, мамы футболистов - это сущее наказание, — бормочет он, и Оскар сразу понимает, что ему, скорее всего, придётся терпеть компанию женщин средних лет, глазеющих на Карлоса, как на свежее мясо.       Оскар, конечно, не станет их винить, но ему эта идея тоже не очень-то нравится.       Андреа, надо отдать ему должное, всегда приходит в восторг от того, что его поддерживают больше двух пар рук, а также от того, что целая толпа людей подбадривает его, когда он делает один или два неуверенных шага на пухлых ножках.       Оскар на самом деле был свидетелем его первых шагов, когда Андреа быстро отпустил его, крепко державшего диванную подушку, и попытался подбежать к ногам Карлоса. Он также мог сказать, что на самом деле был свидетелем того, как Карлос расчувствовался и смахнул слезу с левого глаза.       Но, к тому же, он весь остаток вечера хлюпал носом, так что, возможно, безопаснее не делиться информацией в целях самосохранения.       Двойные дни рождения также означают двойные приготовления, и Карлос, не теряя ни секунды, ловит в ловушку Оскара, когда тот появляется раньше всех остальных гостей. Честно говоря, они в этом не лучшие, но упакованные воздушные шарики Amazon - хороший компромисс, и они отвлекают Андреа настолько, что Карлосу удаётся переодеть его в джинсовый комбинезон без особого труда.       — О, он самый милый ребенок на планете, не так ли? — говорит Карлос своим милым детским голоском, приседая на коленях и пытаясь завязать кудри Андреа вверх и убрать их с лица.       Резинка для волос отрывается всего через секунду, сгибается и попадает Карлосу прямо в середину груди, заставляя Андреа хихикать, как маньяк.       — Ну, я попробовал, — бормочет Карлос, вместо этого заправляя кудри Андреа за уши. Это не продлится более десяти минут. — Но ты по-прежнему самый милый ребенок, не так ли? Mi pollito.       Андреа хлопает в ладоши, визжа от счастья, что всё внимание отца сосредоточено на нём, и за мгновение до того, как он, кажется, также замечает присутствие Оскара, протягивая к нему руки.       Оскар качает головой, смахивая большим пальцем капельку пота, которая начинает скатываться по его левому виску. Он чувствует себя мокрой тряпкой после того, как надул больше двадцати воздушных шариков и разобрался, как разложить скатерти.       Карлос сделал в точности то же самое, и до сих пор выглядит так, словно сошёл с обложки журнала. Оскар ненавидит его.       — Мне жаль, Андре, но Оскар слишком вспотел, чтобы обнять тебя сейчас, — говорит он, кашляя в кулак, потому что это было слишком много слов после того, как лёгкое превратилось в блестящий воздушный шарик "С Днём рождения"       Бьянка хихикает с дивана, поднося к лицу свою новенькую фотокамеру Instax, чтобы сделать снимок, и Оскар высовывает язык, как только она поворачивает объектив к нему.       — Оскар! — возмущается она. — От тебя воняет даже на фото.       — Тогда от него, должно быть, очень сильно воняет, — комментирует Карлос с лёгкой ухмылкой, глядя на него снизу вверх.       Оскар совершенно не задумывается о том, как тот выглядит с высока, со своими нежными глазами и пухлыми губами. Сейчас не место и не момент думать об этом.       — Да, но ты использовал меня как своего личного плотника, и здесь слишком жарко, это не моя вина.       — Это ты купил библиотеку, Оскар, это твоя личная проблема.       — Тебе понравилась библиотека, — протестует Оскар.       Честно говоря, он очень гордится этим подарком. Он нашёл в торговом центре маленький кукольный домик-библиотеку, и Алекс был так добр, что покрасил его в светло-бежевый цвет на уроке рисования, и он очень хорошо смотрится рядом с диваном Карлоса и заполнен книгами Бьянки и мягкими игрушками Андреа. Она определённо стоит четверти его зарплаты, которую он за неё заплатил.       — Она такая красивая. Па, можно я наклею на неё наклейки с бабочками, которые мне подарила тётя Бланка?       — Можешь попробовать, peque, но помни, что она и для Андреа тоже, так что, может быть, также используешь наклейки от Бинго?       Бьянка хмурится, похоже, она не в восторге от такой перспективы, но не пытается больше протестовать, а возвращается в свою комнату и ищет наклейки.       По крайней мере, в этом она не позаимствовала что-то от своего отца.       — А ты… — говорит он, указывая пальцем на Оскара. — Кажется, ты пробежал марафон, иди, прими душ, пожалуйста.       Звучит потрясающе, у Оскара даже было время прислониться лбом к кафельным стенам и позволить себе немного подумать обо всём.       Но:       — У меня с собой нет сменки, — пожимает плечами он: возможно, ему стоит вернуться домой. Это десять минут, и после этого он мог бы попросить Ландо и Шарля подвезти его.       — И? Ты знаешь, где мой гардероб, бери, что хочешь.       Чёрт возьми, нет.       Оскар клянется, что от этого предложения он чувствует, что потеет ещё сильнее, или, может быть, это просто жар, быстро распространяющийся по его лицу.       Он прижимает руку к щеке, надеясь, что этот жест может быть воспринят как проявление усталости, и да, температура его тела определенно слишком высока.       — Э-э, нет, спасибо.       — Почему нет? У тебя такой же размер, как у меня. Просто бери всё, что хочешь.       Почему Карлос такой упрямый, снова? От этого у Оскара всегда скручивается желудок в замысловатый узел. И не говоря уже о том, что он явно не осознаёт, какой эффект производят его слова на Оскара, потому что слишком занят щекотанием живота Андреа, чтобы поднять на него глаза – что, ладно, достаточно веское оправдание, Оскар это примет.       — Я... это было бы уже слишком, я могу вернуться домой, всё в порядке...       Карлос протягивает ему руку, одновременно ущипнув Андреа за щеку.       — Не будь дураком, ты всё ещё нужен мне для еды.       — И когда это я согласился помогать тебе со всем этим?       — Когда ты сказал: “Я зайду через десять”.       Что ж, Оскару нечем было защититься от этого, так что он просто фыркнул и потопал в сторону коридора, не слишком отличаясь от Бьянки несколько мгновений назад, и громкий смех Карлоса сопровождал его всю дорогу.       В душе тихо.… общий душ и гардероб - это общий гардероб, хотя и слишком аккуратный, чтобы принадлежать Оскару, но в основном с одинаковой одеждой: все рубашки и гладкие брюки - тёмные или тёмно-синие, несколько джинсов в обтяжку и простые однотонные футболки.       В какой-то степени это успокаивает - знать, что он может взять всё, что захочет, и люди ничего не заподозрят. Только Оскар знает, что это не его собственность, что если он просто на секунду прижмётся носом к воротнику, то почувствует слабый аромат одеколона Карлоса и следы его шампуня, а также тот же аромат, который остаётся от объятий Бьянки, и пухлых ручек Андреа, который цеплялся за его плечи.       Однако он этого не делает, он просто натягивает футболку, которая на его бицепсах лишь немного свободнее, чем на Карлосе, и притворяется, что не замечает бутылочку со смазкой, засунутую между сложенными носками, потому что его мысли просто не могут думать об этом.       (Похоже, его инстинкт самосохранения ещё работает.)       Вскоре после этого появляются Ландо и Шарль, с не слишком заметными приподнятыми бровями и озорной ухмылкой.       — Ты хорошо выглядишь, Оскар, — говорит Ландо, обнимая его за плечи, и Оскару хочется, чтобы его в одно мгновение поглотил пол. — Вы развлекали друг друга, пока ждали нас?       Оскар толкает его локтем в бок. Шарль безудержно хихикает, прикрываясь рукой.       Он чувствует себя невероятно неуютно, когда люди начинают собираться, как будто он не бывал в этом доме слишком часто до этого. Теперь он прячется в углу, прижимается спиной к стене, пока не убеждается, что его не увидят сразу от входа.       Бьянка исчезает почти сразу же, как только её друзья заходят в дом, увлекая их в гостиную в безумном хихиканье и визге, продолжая щёлкать фотоаппаратом, вероятно, уже делая разные фото.       Андреа поднимается с пола в тот момент, когда появляются сёстры Карлоса. Бланка похожа на своего брата так же сильно, как и на сестру, все они - две большие копии друг друга, почти ошеломляющие. Хотя первое впечатление, которое он получил от них, более милое, намного нежнее, определённо не то, которое он получил от Карлоса много лет назад.       Это никак не меняет того факта, что Оскар не имеет ни малейшего представления о том, что ему следует делать.       Он приходил раньше, помогал, кормил Андреа, а теперь может просто уйти на цыпочках, и никто, вероятно, не заметит.       Потому что, собственно, зачем он здесь? Какова его точная роль во всех тех маленьких промежутках, которые Карлос заполнил в своей жизни?       Он хотел детей и решил усыновить их. Он хотел сделать собственную карьеру и решил уехать. Ему нужна была хорошая компания друзей, людей, которым он мог бы доверять с закрытыми глазами, и он их получил.       Оскар, вероятно, и вполовину не так важен, как Ландо, и не так нужен, как Шарль, болтающий с матерью Карлоса и его двоюродным братом о погоде в Испании, о том, как долго ещё тянется весна, прежде чем лето вступит в свои права.       Оскар не знает, как вести светскую беседу, не запинаясь на собственных словах и не отталкивая людей; он даже не знает, как ему вообще удалось обзавестись несколькими друзьями.       У него определённо не так уж много места для себя.       От этого осознания его желудок скручивается, когда он наблюдает, как другие люди плавно вписываются в те места, которые он не решается время от времени занимать. Ещё хуже терпеть бессовестные взгляды голодных матерей и затяжные прикосновения, от которых в нём прорастают первые ростки ревности.              Видимо, он странно относится к людям, которые ему нравятся. И, конечно же, он невероятно странно относится к Карлосу, что заставляет его желать, чтобы они вообще никогда не встречались или чтобы они продолжали ненавидеть друг друга настолько, чтобы сохранять безопасную дистанцию ​​между ним и неловким бурлением в его животе, всякий раз, когда Карлос смотрит на него именно так.       Но это также означало бы никогда не встречаться с Бьянкой и Андреа, а он относится к ним довольно сентиментально. Так что, возможно, нет.       Он не прячется на кухне, потому что это было бы нелепо и, возможно, немного грубо с его стороны, поэтому он просто молча осматривает гостиную и каждые несколько раз заслужил несколько взглядов матерей и сочувствующий взгляд Ландо, спрашивающий, не нужна ли ему компания.       Он каждый раз качает головой.       Карлос заглядывает раз или два, подливает ему в стакан кока-колы, подмигивает ему, прикасается к нему где попало – к руке, плечу, шее, один раз - прежде чем скрыться в другом углу, изображая из себя хорошего хозяина, каким он и является. Он замечает это, Оскар видит по тому, как его глаза с любопытством устремляются на него, но он ничего не говорит.       — Итак, Оскар, — он подпрыгивает при упоминании своего имени, с трудом сдерживает ругательство, заметив, что чуть не уронил половину бокала на свою - Карлоса - футболку, и неловко улыбается, узнав Карлоса-старшего перед собой.       Оскар знает, кто он такой, даже если бы он никогда не встречался со его сыном, он, вероятно, уже знал бы о его существовании, потому что обе компании, в которых он работал в течение своей жизни, упоминали его имя в разных случаях.       Однако совсем другое дело представить его отцом Карлоса, дедушкой Бьянки и Андреа.       Оскар откашливается.       — Да сэр?       Сэр усмехается, мало чем отличаясь от своего сына.       — Ах, сэр - слишком старо, нет? Разве мой сын не говорил тебе, что люди до сих пор считают меня его братом?       Оскар посмеивается, полуискренне, потому что он точно не собирается называть отца Карлоса Карлосом. Это было бы… крайне запутанно, если не сказать больше. Так что, возможно, он вообще не будет его никак называть.       — Но, Оскар, мой сын говорил мне, что ты - вторая половина проекта Алонсо.       — Э-э, да.       — Я знаю Алонсо лично, но Карли настоял на том, что он может всё делать самостоятельно. Я никогда не понимал, что он имеет в виду. Как бизнесмен, когда я могу сделать что-то проще, я иду и делаю это проще. Но он упрямый, сын мой… — Да, Оскар понял это довольно легко. — Поэтому, если он что-то задумал, он это делает. И если он попросит меня держать рот на замке, я так и сделаю. Ты знаешь, о чём я говорю? Он мой единственный мальчик.       Нет, Оскар не совсем понимает, о чём он говорит, но ему кажется, что знает. Он, вероятно, поступил бы так же, если бы у него самого был маленький упрямый сын. Итак:       — Ах, да, конечно.       — Оскар, ты умеешь говорить только "да"? Это будет неудобно для будущего менеджера.       Оскар чувствует, как его щеки становятся ярко-красными от насмешек, плечи поднимаются до ушей, и он проглатывает готовое сорваться с языка "да".       Боже, теперь он знает, почему Карлос такой невыносимый.       Он пытается придумать хороший ответ, но на его обычное подшучивание над Карлосом тот почти сразу отвечает остроумным замечанием, резким и немного грубоватым. Но это отец Карлоса, и он оказывает значительное влияние на работу Оскара.       — Папа, перестань. — Ана приходит ему на помощь, прежде чем он, вероятно, успеет послать к чёрту все возможные перспективы своей карьеры, мягко кладёт руку на плечо отца и робко смотрит на Оскара. — Почему тебе всегда так нравится пугать людей?       — Что ты имеешь в виду? Мне нравится Оскар, — говорит Старший с такой искренностью, что Оскар сомневается, что мог бы счесть это чем-то другим. — Карлос говорит, что он лучший в Excel, а я доверяю людям, которые знают, как пользоваться Excel.       Оскар уставился на него, наполовину шокированный, наполовину изумлённый, и, вероятно, выглядел немного по-идиотски с открытым ртом и вытаращенными глазами. Карлос похвалил его, обращаясь к отцу. Если смотреть шире, Карлос рассказал о нём своему отцу.       Ему нужен напиток покрепче, чем кока-кола.       — Когда ты так говоришь, папа, так легко вспомнить, почему я стал врачом.       Старший закатывает глаза и обнимает Оскара за плечи, чтобы притянуть его поближе к себе. Он ниже его ростом, но Оскар всё равно чувствует себя бесконечно маленьким, когда прячет свободную руку за спину, изо всех сил стараясь не походить на ствол дерева.       — Не слушай её, Оскар, она единственная, кого мне не удалось обратить в свою веру, — говорит ему Старший, подмигивая, полностью игнорируя взгляд дочери. — Почему бы тебе вместо этого не рассказать мне о сделке со Строллом? Я слышал, что несколько месяцев назад ты совершил удивительные вещи с Лоуренсом. Мне нужно знать всё о том, как ты убедил этого стервятника согласиться с тобой.       Оскар хихикает, у него слегка кружится голова, возможно, он немного преувеличивает, но ничего не может с собой поделать. Потому что рука старшего кажется ему тяжёлой, но в то же время она несёт в себе то же ощущение близости Карлоса, в сочетании с тканью футболки Карлоса, скользящей по коже его живота.       Оскар задаётся вопросом, насколько жалко было бы с его стороны просто просунуть под него руку и убедиться, что это происходит на самом деле.       — Вы когда-нибудь слышали о концептуальных продажах? — Брови старшего доходят до линии роста волос, в глазах появляется что-то вроде заинтересованного блеска.       — Расскажи мне побольше, Оскар.       Ана стонет, потирая переносицу.       — Ладно, это мой сигнал уходить.       Карлос добирается до них только после того, как рука Старшего уже давно исчезла, и возможно, прошла уже целая вечность, Оскар точно не знает, но он знает, что рука Карлоса сейчас на его бедре, а его губы приблизились к подбородку Оскара.       Когда он поднимает взгляд, немного напуганный возможной реакцией старшего, тот лишь вопросительно приподнимает бровь, а уголок его губ удивлённо приподнимается.       — Моргни дважды, если тебе понадобится помощь, — шепчет ему Карлос, сжимая его бедро.       Оскар беззаботно смеется, в его груди разливается тепло, когда он позволяет себе толкнуть Карлоса в бок.       — Оскар намного интереснее тебя, Карли, — говорит старший.       — Да, Бьянка и Андреа, похоже, думают так же. Бьянка безостановочно расспрашивает о нём с тех пор, как ты загнал его в угол.       В этот момент у Оскара просто разрывается сердце.       — Тогда тебе стоит привезти его в Мадрид в следующий раз.       Карлос секунду смотрит на него, проводит рукой по волосам, прежде чем одарить Оскара лёгкой, личной улыбкой.       — Да, возможно.

***

      Срок висит над ними, как дамоклов меч, ожидая, чтобы его заметили, пока не наступит пять утра во вторник, и звук туфель Карлоса по тротуару не будет сопровождаться приглушённым звуком колёс чемодана.       Оскар чувствует себя немного неуютно одетым перед обычной рубашкой Карлоса и модных брюках, ежась от утреннего холода в своей толстовке с капюшоном, но затем Карлос улыбается ему, немного устало, волосы всё ещё взъерошены на подушке, он выглядит мягко и чуть болезненно со своей выпячивающей нижней губой, и на самом деле не так уж важно, во что он одет.       Карлос, однако, обнимает его за бедра в знак приветствия, дразняще сдвигая козырёк кепки Оскара, прежде чем отойти, чтобы пожать руку очень обеспокоенному Андреа.       Они спорят из-за мест в салоне, приглушённо препираясь и слегка подталкивая друг друга плечами. Карлос настаивает на том, чтобы он сел у окна, полюбовался видом, сделал пару фотографий и отправил их своей матери, потому что он пишет ей не так часто, как следовало бы. Оскару не хватает смелости признаться, что он терпеть не может летать и что даже от одного вида крыла самолета у него, вероятно, скрутит желудок.       Когда Оскар выигрывает, Карлос слишком долго смотрит на него, вставив наушники и скрестив руки на груди.       Оскара приводит в ужас мысль о том, что ему придётся провести одиннадцать часов на машине над облаками, которой он совершенно не доверяет, в то время как Карлос тихо сидит рядом с ним, избегая его, делая вид, что его здесь нет.       Но Карлос прерывается всего через полчаса, достаёт из рюкзака дорожную подушку и поправляет её на руке, чтобы Оскар мог на ней спать.       Андреа позволяет им провести остаток дня в своих гостиничных номерах, отсыпаясь после смены часовых поясов, а Оскар действительно засыпает, как только его спина касается матраса, и просыпается только тогда, когда Карлос начинает барабанить в его дверь и спрашивать, жив ли он.       На следующее утро в воздухе витает напряжение, тревога пульсирует у него под кожей в сочетании с постоянной болью в ногах, когда его новые туфли слишком сильно жмут на подъёме.       Карлос настоял на том, чтобы купить другую пару, потому что в старых ботинках Оскара были дырки в том месте, где кожа начала изнашиваться. Оскару не нравилась каждая секунда их ношения.       — Сиди спокойно, — говорит ему что-то вполголоса Карлос, немного раздражённо, но его рука успокаивающе лежит на пояснице Оскара.       Хотя у него это получается не намного лучше, он покусывает нижнюю губу и слишком часто сжимает и поправляет воротник рубашки, чтобы это выглядело непреднамеренно.       У Оскара нет времени придумать остроумный ответ, прежде чем Андреа широко раскрывает глаза, глядя на них, и незаметно делает жест в сторону широко открытой двери конференц-зала.       Фернандо Алонсо… был гораздо ниже ростом, чем ожидал Оскар, и почти вырисовывался на фоне двух других парней, следовавших за ним по пятам, они были даже выше самих Карлоса и Оскара.       Однако он, кажется, легко компенсирует это обаянием, расстёгивая первые две пуговицы своей рубашки так, что, вероятно, любой профессор упал бы в обморок, но при этом выглядя таким непринуждённым.       Оскар хлопает ладонями по коленям, прежде чем протянуть руку, Алонсо сжимает её крепко, расчётливо. Но Оскар, похоже, выдерживает испытание, судя по тому, как ярко улыбается ему Алонсо.       — Сын Карлоса Сайнса, — комментирует Алонсо, встретившись взглядом с Карлосом. Оскар чувствует, как тот напрягается рядом с ним. — Это будет интересно, — бормочет он себе под нос, прежде чем повернуться и нежно положить руку на плечо одному из двух парней.       Другой, судя по тому, как Алонсо смотрит на него из точки своего носа, похоже, не пользуется такой же нежностью.       — Лэнс, не могли бы вы с Оконом найти воды для джентльменов? Мы начнём нашу небольшую болтовню в десять.       Оскар внимательно наблюдает, как Лэнс кивает, выражение его лица в целом бесстрастное, если бы не мягкий взгляд в его глазах, когда Алонсо сжимает его плечо. И тут приходит осознание.       — Матерь Божья, — бормочет Оскар себе под нос, медленно соединяя все точки в своей голове.       Он убеждается, что Алонсо не обращает на них внимания, прежде чем повернуться к Карлосу и потянуть за рукав его пиджака.       — Эй, а ты не мог бы? Это стоило дорого. — Карлос смотрит на него, отталкивая руку Оскара.       Оскар закатывает глаза:       — Карлос, это Лэнс Стролл.       — И? Оскар, ты должен знать, что сейчас не время узнавать своих школьных друзей.       Какой идиот.         — Боже мой, Карлос, почему ты такой тупой? Это Лэнс Стролл. Сын Лоуренса Стролла.        Карлос смотрит на него, приподняв брови, переводя взгляд на Лэнса, а затем обратно на него. Оскар считает целых пять секунд, прежде чем Карлос, наконец, осознаёт, и его глаза расширяются.       — Сделка, которую ты заключил до этого, — бормочет он.        Оскар энергично кивает:       — Именно так.        — Оскар, — вздыхает Карлос, встречаясь с ним взглядом и лучезарно улыбаясь. — Мы собираемся выиграть это чёртово дело.

***

      — Чёрт, это было сильно, — выдыхает Оскар и падает на кровать.       Карлос падает рядом с ним, прижимая локоть к боку Оскара, его рука находится всего в нескольких миллиметрах от того, чтобы схватить его за талию, и от одной этой мысли Оскар подавляет дрожь, пробежавшую по его спине.       По крайней мере, это прогресс.       — Да, расскажи мне об этом, — говорит Карлос, рвано посмеиваясь.       Он молча последовал за Оскаром в его номер, как только они вернулись в отель, после «очень заслуженного» ужина, оплаченного Андреа, даже не дожидаясь приглашения, прежде чем проскользнуть внутрь в тот момент, когда Оскар поднёс ключ к датчику.       Оскар в любом случае попросил бы его выпить или что-нибудь ещё, но всё равно гораздо приятнее знать, что Карлос сам решил провести с ним время.       Боже, он звучит как такой неудачник.       — Я же тебе и так говорю, — невозмутимо отвечает Оскар, на что получает от него фырканье.       — Ты такой... как они это называют? Поколение Z?       — Да, тогда ты бумер.       Карлос хмурится и легонько ударяет его по плечу.       — Я не бумер. Бумер не умеет пользоваться телефоном или компьютером. Я работаю на своём ноутбуке, Оскар. Наша презентация была на ноутбуке.       — Хорошо, но ты всё равно щуришь глаза, когда я показываю тебе мемы.       — У меня нет времени идти к окулисту!       — И ты всегда просишь меня объяснить, что имеет в виду Бьянка, когда она рассказывает о своих любимых ютуберов.       — Ладно, — вздыхает Карлос, качая головой. — Я больше не буду помогать тебе с твоими переводами.       Оскар фыркает.       — Я действительно надеюсь, что они мне больше не понадобятся.       Карлос говорит что-то себе под нос, поворачиваясь на бок, пока не оказывается лежащим на боку, лицом к Оскару.       Теперь его волосы выглядят мягче, на них не осталось лака для волос, которым он намазал их сегодня утром, пытаясь привести в порядок, хотя он продержался всего час, прежде чем он снова начал ерошить их пальцами.       Оскар хотел бы узнать, каково это - чувствовать это в своих руках, если бы Карлос позволил ему, если бы он издал тихий одобрительный звук, когда Оскар почёсывает ему затылок.       Он ёрзает на кровати, подпирая голову рукой, и заставляет себя оглянуться на Карлоса, не чувствуя, что в любой момент может утонуть в одеяле.       — Неужели было так плохо работать со мной? — Шутит Карлос, хотя Оскар видит за этим намёк на неуверенность, нравится ему это или нет.       Он позволяет себе на секунду задуматься. Возможно, поначалу он был не слишком уверен - честно говоря, он вообще не был уверен - что Андреа сделал правильный выбор, объединив их вместе.       И тогда ему пришлось по-настоящему научиться работать с ним, вести себя рядом с Карлосом и, наоборот, Карлосу рядом с ним. Он мог бы сказать, что это был настоящий... опыт.       Не только в плане работы, но и в плане своего рода взросления, которое Оскар с гордостью замечал в себе.       Это подарило ему Андреа и Бьянку, и теперь Оскар чувствует, что готов на всё ради них, что он может в любой момент бросить всё, если им это понадобится, перелететь континенты, пройти мили и разделить реки.       Вероятно, он сделал бы то же самое для Карлоса, в этом всё дело.       Но это было бы слишком, чтобы признать всё сразу, не так ли?       — В целом, это было неплохо, — признает он, усмехаясь, когда Карлос скептически приподнимает бровь. — Господи, Карлос, ты всегда напрашиваешься на комплименты?       — Ну, извини, что ожидал большего! — Протестует Карлос, снова ударяя Оскара по плечу и сразу же сжимая его, чтобы прижать к себе. — Мне было весело, — бормочет он.       Оскар, наверное, мог бы умереть вот так.       — Это так мило, Карлос. Какой ты очаровательный.       — Боже мой, невероятно, что ты такой же… придурок, как всегда, — Карлос фыркает. — Клянусь, мне всегда хотелось просто… заткнуть тебя, я не знаю.       — Ну, это не я назвал другого неопытным и слишком молодым, чтобы хорошо выполнять свою работу, — невозмутимо говорит Оскар, почти давая себе пощёчину, когда к нему пришло осознание того, что он сказал.       Но теперь ущерб уже нанесён, можно не беспокоится.       Карлос заметно вздрагивает, Оскар даже чувствует, как напрягаются все его мышцы там, где он всё ещё держит его за плечо.       — Я не это имел в виду, — говорит Карлос напряжённым голосом.       Оскар закатывает глаза.       — Да, конечно, Карлос. — Он не совсем в настроении драться, но и не в настроении лгать. — Я был убеждён, что ты больше не будешь впаривать мне всякую чушь, но, похоже, я ошибался.       Он делает попытку встать и отойти от кровати, но на самом деле не для того, чтобы выйти из комнаты, потому что, в конце концов, это его комната, и он даже не расстроен из-за чего-то, что сейчас кажется таким далёким. Но он достаточно расстроен, и ему нужно время, чтобы отдышаться и привести в порядок свои мысли.       Он не успевает оторваться от одеяла, как чья-то рука обхватывает его запястье и тянет обратно на кровать. Тяжёлая и тёплая, и внезапно Оскар осознает, насколько Карлос близок к нему на самом деле.       Так сильно, что он чувствует, как его дыхание ударяется о челюсть, а глаза прожигают дыры на его лице.       — Подожди минутку, Оскар. Клянусь, я не это имел в виду.       Оскар почти не проглатывает, глядя на то, как пальцы Карлоса смотрятся на его более бледной коже, на разницу в их оттенках. Это заставляет его желудок делать сальто, на которое он никогда не рассчитывал.       — Ты был самым молодым бухгалтером, которого когда-либо нанимал Андреа.       Оскар фыркает.       — Да, Карлос, я это знаю.       — Но до тебя это был я.       Этого он не знал.       Карлос вздыхает, тянет Оскара за запястье, пока они не оказываются в том же положении, что и раньше, лицом друг к другу, слишком близко, чтобы Оскар чувствовал себя полностью комфортно.       — Уверяю тебя, у меня были самые тяжелые времена. Все смотрели на меня так, словно я не понимал, что делаю, как будто я мог разрушить всю компанию, просто пошевелив пальцем. И всё это без учета того, что я был сыном своего отца, что давило на меня постоянно. Все думали, что я получил эту работу благодаря ему.       Оскар краснеет при этих словах. Честно говоря, он тоже так подумал, когда впервые увидел Карлоса, идущего по коридорам с важностью человека, который слишком много о себе думает.       Было проще думать о нём как о рекомендуемом придурке, не заслуживающем своего места.       Но затем у него появилась возможность по-настоящему увидеть, как он работает, и было довольно просто изменить своё мнение и понять, почему именно он находится в том положении, которое занимает.       — Им потребовалось четыре года, чтобы доверить мне что-либо и увидеть, что я действительно способен хорошо выполнять свою работу. Я не хотел, чтобы кто-то другой снова прошёл через это. И Андреа знал это, но он также знал, что ты лучший.       Оскар, честно говоря, не знает, что на это ответить. Это кажется невероятным, что такая мелочь, как замечание Карлоса, сделанное три года назад или больше, в настоящее время смещает всё немного влево, и Оскару кажется, что он движется в противоположном направлении.       — Теперь я вижу, что ты хорош в том, что делаешь, и вижу, что ты относишься к вещам иначе, чем я. В то время мне просто не приходило в голову, что с тобой может быть по-другому.       Карлос пожимает плечами, выглядя почти застенчиво, и поправляет ноги на кровати. Он собирается убрать руку, и наконец что-то щёлкает в Оскаре, побуждая его двигаться быстрее, взять руку Карлоса в свою, сжать его ладонь и почувствовать шероховатость мозолей на костяшках пальцев.       У Карлоса перехватывает дыхание, большие карие глаза удивлённо и растерянно смотрят на Оскара.       Честно говоря, Оскар тоже понятия не имеет, что делает, но чувствует себя обязанным переплести их пальцы, положить руки между собой и притвориться, что это не так важно, как есть на самом деле.       — Я принимаю извинения, хотя на самом деле ты так и не извинился, — говорит Оскар, кусая нижнюю губу. — Хорошо, я должен признать, что, возможно, я немного ненормальный, — уступает он, хотя его обычный ровный тон сейчас его подводит. Карлос, должно быть, заметил это по тому, как на секунду его глаза незаметно стали больше.       — Ты такой, — шепчет Карлос, в нём нет улыбки, но его взгляд падает ниже, Оскар не хочет думать, куда, даже его собственный взгляд невольно останавливается на бантике с изображением купидона. — И мне очень жаль. — За что он извиняется, ведь возможности могут быть безграничны, правда?       Над ними по-прежнему ярко горит свет в гостиничном номере, но они словно внезапно погрузились в темноту, словно Оскар не видит ничего, кроме того, как Карлос смотрит на него, как он к нему близок, слишком близок.       Но потом Карлос целует его, и под его веками действительно темнеет.       Его рука отпускает руку Оскара, чтобы обхватить его подбородок, грубо и нежно, как будто он точно не знает, что с этим делать, когда Оскар сразу же целует его в ответ, зажимает нижнюю губу Карлоса между своими, зажмуривает глаза, когда чувствует, как острые зубы посасывают её.       Он стонет от этого ощущения, позволяя Карлосу прижиматься к нему всё теснее, пока между их телами не остаётся и намёка на расстояние, и Оскар мог бы коснуться всего, если бы захотел.       И чёрт с ним, если он это сделает. Волосы Карлоса кажутся невероятно мягкими под его руками, как он и представлял, и Карлос прекрасно реагирует, когда Оскар дёргает его за волосы сзади. Тихий стон, его нос на секунду касается щеки Оскара, прежде чем он начинает облизывать его рот, влажное бесстыдное скольжение, от которого Оскар задыхается, желая большего.       — Боже, Оск, скажи мне... — пытается сказать Карлос, поворачивая лицо в сторону и прикусывая зубами основание шеи Оскара. — Скажи мне остановиться, скажи мне...       Но Оскар ни за что не хочет, чтобы он останавливался, поэтому он просто хватает Карлоса за волосы на затылке и прижимает их губы друг к другу ещё сильнее, чем раньше, ещё отчаяннее, надеясь, что Карлос поймёт. Не останавливайся.       Карлос, похоже, чётко понял намёк, потому что в считанные секунды он перекатывается через Оскара, вдавливая его в матрас всем своим весом, обхватывает бёдра Оскара руками, чтобы они обхватили за талию.       Оскар стонет, когда их тела соприкасаются, инстинктивно приподнимая бёдра, чтобы потереться о живот Карлоса, получить от него больше, приблизиться к нему, этого никогда не бывает достаточно.       — Ты сводишь меня с ума, так что... я даже не могу...       — Ты слишком много говоришь, — хихикает Оскар, дёргая Карлоса за рубашку, потому что хочет снять её, он хочет всего и ни о чём не думать.       Карлос следует его примеру и становится на колени на кровати над бёдрами Оскара, чтобы избавиться от всего, что их всё ещё разделяет.       Золотистая кожа медленно обнажается на свету, жёсткие тёмные волосы покрывают грудь и руки, сильные мускулы двигаются, когда Карлос снова прижимается к Оскару, целует его обнаженные плечи, ласкает бок Оскара.       — У меня больше нет времени на тренировки, — смущённо говорит Карлос, ложась рядом с Оскаром и обхватывая его подбородок рукой, чтобы снова поцеловать в губы.       Оскар позволяет своему взгляду без стеснения блуждать по всему телу Карлоса, отмечая силу его бёдер и выпуклость бицепсов. На его животе по-прежнему едва заметны линии пресса, но теперь он немного мягче, под тёмными вьющимися волосами, которые спускаются по пупку и доходят до его твердого члена, лежащего толстым и раскрасневшимся на бедре.       И это сводит Оскара с ума.       — Всё в порядке, — говорит Оскар, тут же проклиная себя. — Чёрт, нет, я имел в виду - ты горячий. Это горячо, мне это нравится. — На самом деле ему нравится то, как живот Карлоса ощущается под его рукой, как ему просто хотелось бы склонить голову над пупком и просто поспать, наверное.       Карлос усмехается, но это более грубо, чем то, что Оскар привык слышать, как будто его голос уже опустошён, даже не начав.       И этого Оскар не может принять, поэтому он решает, что, возможно, жесты могут сработать лучше, чем слова, просунув ногу между бедрами Карлоса и прижав их члены друг к другу.       Смех Карлоса переходит в тихий стон, его рука скользит вниз и сжимает бедро Оскара, диктуя движения его бедер, в то время как его рот движется, чтобы оставить влажный поцелуй в месте соединения челюсти Оскара.       — Что… что ты готов сделать? Что я могу сделать для тебя? — задыхаясь, спрашивает Карлос, проводя пальцем по пояснице Оскара, следуя по вене на шее Оскара.       Оскар на секунду закрывает глаза, обдумывая свои возможности. То, как Карлос спрашивает об этом, почти заставляет его на секунду усомниться в том, был ли тот с другим мужчиной раньше, но в жестах Карлоса также есть уверенность, в том, как он не перестаёт прикасаться к нему и останавливать свой голодный взгляд на члене Оскара.       Или, может быть, он такой же отчаянный, как Оскар, этот вариант тоже подходит.       — У меня есть смазка, — признаётся Оскар, пряча покрасневшие щеки между грудными мышцами Карлоса, которые, возможно, только что стали его новым любимым местом.       Он не планировал с кем-то переспать. По крайней мере, пока он был так странно увлечён Карлосом. Но ему всегда нравилось влажное скольжение его кулака по стволу, когда он дрочил, и он определенно не стесняется ввести в себя палец или два.       И просто глядя на то, как загорелые пальцы Карлоса лежат на его талии, согнутые настолько, что оставляют следы на коже Оскара, он не может дождаться, когда они начнут его раздевать.       Хотя...       — Кажется, у меня в бумажнике есть презерватив. Если ты готов к этому.       Карлос долго молча смотрит на него, прикусывая внутреннюю сторону щеки, как будто прикидывает, насколько правдивы слова Оскара.       — У тебя в бумажнике презерватив? Оскар, как смело с твоей стороны, — говорит он, но в его словах нет злобы. Может быть, это просто намёк на собственничество, от которого Оскар дрожит, прижимаясь к нему, но, возможно, это всего лишь игра его воображения. — Ты действительно уверен в этом? Мы... мы не обязаны, всё в порядке, — добавляет он серьёзно.       Оскар смотрит на него, на сильную линию его носа и подстриженную щетину на щеках, на длинные ресницы и мягкость его губ. А затем он опускает взгляд ниже, к мягким мышцам своего живота и к члену, который немного короче, чем у Оскара, но определённо более чем наполовину толще и-       И он жаждет этого, чтобы Карлос был внутри него всеми возможными способами, которыми он может управлять, чтобы использовать эту возможность до тех пор, пока мыльный пузырь не лопнёт и всё не рухнет.       — Я уверен, — говорит он, затем прикусывает нижнюю губу, глядя на Карлоса сквозь ресницы, с головокружительным удовлетворением наблюдая, как у того перехватывает дыхание. — Пожалуйста.       Карлос заставляет его встать на четвереньки, а затем начинает медленно раздвигать его ноги, заставляя Оскара лениво водить бёдрами кругами по одеялу, извиваясь каждый раз, когда грубые пальцы касаются его сладкого местечка, дразнящее мгновение, прежде чем не прикасаться к нему ещё целых три минуты.       Он осыпает Оскара похвалами, говорит ему, как хорошо он выглядит в таком виде, шепчет нежные слова ему в плечо, пока Оскар не начинает чувствовать, что вот-вот расплачется от переполняющих его эмоций.       Однако он этого не делает, но каждый раз, когда пальцы Карлоса проникают в него, он прижимается своей задницей к пальцам-ножницам и тихо стонет, уткнувшись в подушку, зажатую между его зубами.       — Не закрывай их, — говорит ему Карлос, как только замечает это, поворачивая его лицо, чтобы он мог посмотреть на него.       И он точно также великолепен, как и все остальные разы, когда Оскар смотрел на него и пытался не обращать внимания на лёгкое покалывание в грудной клетке. Но именно его глаза - это то, что почти заставляет Оскара кончать на простыни, они почти все чёрные, сосредоточенные на том месте, где его пальцы исчезают внутри Оскара, только для того, чтобы вернуться к его лицу и посмотреть на него так, словно это самое прекрасное зрелище, которое он когда-либо видел.       — Ты так хорошо выглядишь, Оск, так хорошо, — говорит ему Карлос, кладя руку между лопаток Оскара и опуская её вниз, пока его грудь не оказывается прижатой к матрасу.       Под новым углом пальцы Карлоса идеально скользят по его простате, и на этот раз Оскар не сдерживает стон.       — Всё верно, Оск. У тебя красивый голос, ты такой красивый, что я не могу в это поверить.       — Карлос, просто... войди уже, пожалуйста, я не могу... — лепечет Оскар, опьянённый всем: запахом одеколона Карлоса, который его окружает, ощущением его тёплых ладоней на себе, тем, как Карлос улыбается, уткнувшись в его плечо, прежде чем, наконец, убирает руки и вытирает их о простыни.       — Да, хорошо, да.       Карлос движется позади него мучительно медленно, так медленно, что Оскар задумывается о том, чтобы просто повернуться и сделать всё самому. Этой мысли достаточно, чтобы дрожь пробежала по его спине, и он приподнимается на локтях, чтобы удержаться и не прижаться бедрами к кровати.       Ощущение, кажется, усиливается, когда руки Карлоса, наконец, ложатся ему на бока, и через несколько секунд он, наконец, чувствует, как тот мягко скользит внутрь. Он чувствуется толще, раскрывая Оскара перед собой, который испытывает постоянный контраст безумного удовольствия и обжигающей боли, когда его разрывают на части.       Оскар стонет, когда, наконец, замирает на последнем дюйме, обхватывая голову руками и неглубоко дыша сквозь одеяло, потому что ему нужна минута, чтобы собраться с мыслями и не кончить в считанные мгновения от одной только мысли о том, что Карлос внутри него.       Это уже не мысли, но всё же.       — Joder, Oscar, no puedo verte ir. Me gustaría tenerte aquí para siempre.       Оскар не понимает ни единого слова, но сильный акцент Карлоса, возможно, является самой горячей вещью, которую он когда-либо слышал в своей жизни, позволяя себе наклоняться вперёд и двигать бёдрами только для того, чтобы настроить Карлоса на одну волну.       — Давай, Карлос, давай, — подгоняет Оскар, удовлетворённо улыбаясь, когда слышит, как Карлос ругается над ним. — Покажи мне, давай.       Карлос, кажется, наконец-то понял, о чём речь, потому что за секунду до того, как снова войти в Оскара, он приподнимает бёдра, прежде чем снова войти, сильно и быстро, и звук его шлепков по заднице Оскара звучит непристойно, эхом разносясь по гостиничному номеру.       Карлос трахает его так, словно хочет проявить себя, рассчитанными толчками, жёсткими, но настойчивыми, как будто он уверен в том, что делает, и Оскар не должен находить это таким уж возбуждающим, но он сходит с ума от любой мелочи, которую делает Карлос, так что удивляться не стоит.       Его член поочерёдно упирается в простату Оскара, одна рука рисует дразнящие круги на животе Оскара, балансируя на грани того, чтобы просто скользнуть ниже, туда, где член Оскара всё ещё лежит нетронутым на простынях.       — Я бы хотел, чтобы ты увидел себя, Оскар, блять. Очень горячо, — лепечет Карлос. Рука скользит по спине Оскара, опускаясь ниже, чтобы погладить одну из его ягодиц, крепко сжимая её.       Сквозь прикрытые веки Оскар видит, как его загорелые пальцы впиваются в кожу, оставляя после себя пурпурные бутоны, которые заставят Оскара вытянуть шею, чтобы посмотреть на них в зеркале.       Он стонет, двигая бёдрами навстречу толчкам Карлоса, и почти обмякает, когда член Карлоса снова натыкается на его сладкое местечко, раздаётся влажное хлюпанье смазки и пота, и Оскар чувствует себя отвратительным и грязным в самом лучшем смысле этого слова.       — Чёрт, Кар... — пытается сказать Оскар, но у него срываются слова, когда Карлос поднимает его, обеими руками надавливая на живот Оскара, пока его спина не оказывается прижатой к груди Карлоса, и они оба не оказываются на коленях.       Оскар инстинктивно хватается за спинку кровати, не доверяя собственным ногам, которые могут удержать его на ногах, когда Карлос так быстро двигается внутри него, и его прикосновения обжигают кожу.       — Вот так, да? — спрашивает Карлос у его уха, колючая щетина на подбородке - единственное, что привязывает Оскара к этой земле.       Оскар энергично кивает, хотя понятия не имеет, о чём тот говорит, но Карлос, вероятно, мог бы попросить его наклониться и дать себя отшлёпать, и он бы согласился. Нет, подождите, чёрт возьми, он согласился бы на это в любое время.       — Это хорошо, Оскар? Не так ли? — Спрашивает Карлос, прижимаясь к животу Оскара. Когда он опускает взгляд, то видит выпуклость члена Карлоса у себя на животе, он видит, как пальцы Карлоса явно касаются его, словно желая вжаться ещё глубже.       Оскар стонет от этого зрелища, откидывая голову на плечо Карлоса и приподнимая бёдра в поисках трения, которого так и не произошло.       — Чёрт, Карлос, я думаю, мне нужно... Я не могу... — лепечет он, чувствуя, как в уголках глаз скапливаются слёзы. Но ему это нужно, ему нужны прикосновения Карлоса, ему нужны его тёплые руки, обхватывающие его возбуждённый член, ему нужно обхватить член Карлоса и запечатлеть воспоминание об этом в его глазах.       И ему нужно делать это снова, и снова, и снова-       — Да, я держу тебя. Дай мне посмотреть.       Оскар лишь слегка смущён тем, что ему достаточно провести рукой Карлоса по головке своего члена и глубоко надавить на простату, чтобы он кончил весь, брызги спермы доходят ему до подбородка и покрывают белым цветом живот.       Единственное, что удерживает его от падения вперёд - это руки Карлоса, обхватывающие его за талию, удерживающие его, когда он беспорядочно входит в него, ритм исчезает, когда он двигает бёдрами, и даже сквозь тонкую преграду презерватива Оскар чувствует тепло его спермы внутри.       Карлос вытирает их с тем же медленным и нежным почтением, с каким он раскрывал Оскара, запускает руку в его потные волосы, когда он вытирает живот, и прижимается поцелуем к его губам, когда Оскар пытается уложить его обратно в постель.       Ему приходится подождать ещё несколько минут, чтобы это произошло, поэтому он просто ложится, когда слышит, как Карлос ходит по ванной, звук льющейся воды сопровождается тихим пением песни Radiohead, которую Оскар, как ему казалось, забыл.       Он снова заползает под одеяло, всё ещё обнажённый и покрытый красными царапинами, которые оставили на нём ногти Оскара. Они лениво целуются, переплетя ноги и водя руками друг по другу, словно пытаясь запечатлеть ощущения кожи под своими ладонями.       Карлос позволяет Оскару трахать его бёдра спереди медленными толчками и сладкими похвалами, прижатыми к его груди, тихо постанывая всякий раз, когда эрекция Оскара натыкается на его член, как будто он может просто проскользнуть внутрь и трахнуть его вот так, подталкивая рукой, вцепившейся в волосы у него на затылке.       Оскар кончает во второй раз, обхватив рукой член Карлоса, а его пышные бёдра обвили его талию, и он думает, что никогда не забудет вид его скользких губ, широко открытых для стона, когда он встает между ними.       — Что ты сказал? — спрашивает Оскар, как только ему удалось высвободиться из хватки Карлоса и снова их вытереть. Простыни под ними всё ещё грязные, и он чувствует лишь небольшое отвращение к этому, если бы не ощущение слизи на икре.       Карлос лениво перекатывается на бок, скользя под простыни, пока они не оказываются низко на его животе, а рука тяжело обхватывает Оскара за талию, как будто не давая ему отпрыгнуть.       Оскар об этом даже не мечтает.       — Что я говорил? — спрашивает Карлос в ответ, нежно целуя плечо Оскара.       Оскар отмахивается от него, посмеиваясь над этим ощущением.       — Когда ты сказал это по-испански, что ты сказал?       — Ох, — выдыхает Карлос, и даже в приглушённом свете прикроватной лампы Оскар замечает, как румянец разливается по его щекам. — Ничего важного.       — Ну же, расскажи мне, — настаивает Оскар, ёрзая на месте, пока не кладёт голову Карлосу на грудь, чтобы в первом ряду был виден его пресс, при виде которого живот Оскара делает сальто. — Не будь придурком.       Карлос вздыхает, нежно лаская шею Оскара сзади.       — Давай теперь спать, — говорит Карлос. — Я скажу тебе в другой раз, — обещает он.       И Оскар ему верит.

***

      Карлос мгновенно отключается, тихо бормоча что-то о том, как приятно ощущать пальцы Оскара в своих волосах, прежде чем его веки закрываются, а дыхание выравнивается у Оскара на груди.       Оскар смотрит, как он спит, и не находит в себе сил чувствовать себя ничтожеством, когда Карлос выглядит таким красивым на его обнажённом теле, обычно резкие черты его лица сейчас расслаблены, а волосы рассыпаны по лбу в беспорядке.       Сейчас его мысли блуждают, даже когда уже слишком поздно и они всё ещё борются с сменой часовых поясов, но в его жилах бурлит адреналин от перспективы повышения по службе, от ощущения, что он проделал хорошую работу, даже отличную. При недавнем воспоминании о том, как Карлос входил в него, целовал его, прикасался к нему.       Это не даёт ему уснуть и заставляет думать о том, что произошло, о том, что будет, когда они вернутся домой.       Оскар не станет отрицать, что он напуган, что он напуган всеми последствиями, которые может повлечь за собой общение с Карлосом. Но он не будет ходить вокруг да около и отрицать, что хочет этого.       Потому что так оно и есть, потому что он чувствует, что знает Бьянку и Андреа всю свою жизнь, и чувствует, что ему нужно заботиться о них, быть для них лучшей версией себя, тем, кто много работает, не ругается каждые две минуты и ест все овощи в своей тарелке.       Глупые вещи, на самом деле, и Оскар, вероятно, даже не совсем готов к таким большим переменам в своей жизни, но у него было достаточно времени, чтобы подумать об этом, и вывод всегда был одним и тем же.       Это не имеет значения, сколько бы он ни старался, никто никогда не бывает готов к большим свершениям, и он уверен, что даже Карлос не был готов к этому, когда усыновлял Бьянку – он сам признал это, когда усыновлял Андреа.       Он их любит, а это уже больше половины того, о чём люди думают, прежде чем завести детей. Он любит их, заботится о них и заботится о Карлосе – это должен быть правильный первый шаг.       Возможно, они всё ещё время от времени ссорятся, и иногда Оскару нужно пространство для себя и взрыв сверхновой, которым может быть пребывание рядом с Карлосом, но ему это нравится.       Он всегда убеждал себя, что ему уготована скучная жизнь, ленивая рутина дня и ночи, полоскания и повторения. И люди говорили ему точно так же, что его спокойное отношение и его кажущаяся небрежность ко всему, что его окружает, на самом деле не заведут его далеко.       А затем Карлос тычет его в бока, и он поднимает обиду из ниоткуда, и он действительно слушает, когда Оскар болтает о крикете, и он смеётся над его шутками и вызывает такие эмоции у Оскара, о которых он и не догадывался, и он заставляет его чувствовать себя живым.       Затем Бьянка просит его почитать ей и просит заплести ей волосы, пока он смотрит урок на YouTube, а Андреа хватает его за рубашку и тянет к нему руки, прежде чем укусить Оскара за нос, и он очень заботится о них.       Ему не всё равно, и это должно быть самым важным.       Он вздыхает, наконец-то чувствуя, что энергия покидает его, и опускается пониже под простыни, проводя рукой по волосам Карлоса. Он выключает прикроватную лампу, в последний раз моргает в темноте, прежде чем повернуть голову набок на подушке и позволить себе задремать под весом Карлоса.       А потом, когда он просыпается, другая сторона пуста.

***

      Карлоса не будет на обратном пути в Англию. Андреа говорит ему, что у него были дела в Мемфисе и что он полетит обратно самостоятельно.       — Это то, о чём мы говорили при нашей первой встрече, — объясняет Андреа, по-видимому, не замечая очевидного беспокойства Оскара. — Это... ты можешь называть это благотворительной вечеринкой или обедом, я думаю, для детской больницы Святого Иуды. Он попросил меня пойти представлять компанию, и я, конечно, позволил ему.       Карлоса нет, когда Оскар приходит на работу в понедельник утром, его нет и тогда, когда Андреа решает немедленно повысить его в должности, ободряюще похлопывая его по спине и говоря, что он уже попросил подготовить для него новый офис ещё до того, как они прибыли на американскую землю.       — Я был уверен, что вы двое отлично справитесь, — говорит он ему, поджимая губы и делая вид, что не замечает, как Макс проходит мимо него с бутылкой шампанского под мышкой.       Это большой кабинет, не слишком отличающийся от кабинета Карлоса, есть окно рядом с его рабочим столом, выходящее на улицу, и маленький чёрный диван, прислоняющийся к противоположной стене.       Юки немедленно приходит, а его новый коллега по офису Лиам плетётся за ним, как потерявшийся утёнок. Он никак не комментирует то, что губы Оскара постоянно сжимаются в тонкую линию, он не задаёт вопросов, а Шарль просто смотрит на него, нахмурившись и опустив уголки губ, прежде чем Пьер и Макс достают бокалы и чокаются с Оскаром.       Он чувствует себя странно в своей собственной шкуре, как будто он ходит в чьём-то чужом теле, пытаясь разобраться в том, что происходит вокруг него. Люди хлопали его по плечам, он передавал наполненные до краев бокалы в его руки, потому что компания только что заключила крупную сделку на обозримое будущее, и всё это благодаря Оскару и-       Карлоса не было рядом, когда Оскар вернулся на работу на следующий день, и послезавтра тоже. Он там в четверг, Оскар видит, как его тень ходит по кабинету за непрозрачным стеклом, передвигает что-то на столе, стучит по клавиатуре.       Но у него всё ещё есть гордость, достоинство, которое нужно защищать, поэтому он не стучит в дверь, не звонит ему и не пишет смс.       Вместо этого он ждёт, но Карлос никогда его не ищет.       Карлос Сайнс • ... • Я ненавижу его, почему он это сделал? • Неужели он так сильно ненавидел это? Неужели он| • Я его ненавижу • Я его ненавижу • К чёрту всё это, я люблю его

***

      — Ты выглядишь несчастным, — говорит ему Логан, забирая дымящуюся чашку чая из рук Алекса, чтобы передать её Оскару.       Алекс моргает от экрана телефона, в замешательстве нахмурив брови из-за внезапного отсутствия вещи в его руках, прежде чем вздыхает побеждённо и встаёт, чтобы приготовить себе новый.       — Албон, сделай два! — кричит на него Ландо, сидя рядом с Оскаром на диване, поджимая ноги в носках под бёдра Оскара. — Логан прав, Оск, ты выглядишь довольно жалко.       — Вы двое всегда знаете, как подбодрить, не так ли? — отвечает невозмутимо Оскар. Чай обжигает его нижнюю губу, оставляя после себя небольшое жжение, и, возможно, это самое живое чувство, которое Оскар чувствовал за последнюю неделю.       — Оск, ты понимаешь, что сегодня субботний вечер? И мы здесь, а не в хорошем пабе, где мы надрываем задницы?       Оскар пожимает плечами:       — Я никогда не просил вас остаться со мной.       Логан закатывает глаза к потолку.       — Но мы хотели, Оскар.       — Тогда не жалуйтесь на это.       Он сворачивается калачиком, передвигая ногами до тех пор, пока не остаётся ни единого дуновения воздуха под укрывающим его одеялом. Именно так он в последнее время проводит все свои дни, даже не включая телевизор и не пытаясь понять, как пользоваться игровой приставкой Алекса.       Он просто сидит, уставившись в стену, и думает о том, почему всё пошло наперекосяк, почему ему пришлось ходить вокруг да около и испытывать чувства к тому, кого он всегда считал полным придурком.       И он позволил одурачить себя, как последний идиот, и теперь сидит здесь и скучает по тому, как убирал за Андреа то, что он натворил за ужином, и читал Бьянке перед сном.       Он делает ещё один глоток, на этот раз более долгий.       — Ты молчишь, Карлос молчит, я уже устал притворяться, что всё хорошо, — говорит Ландо, вскидывая руки и раздраженно качая головой. — Шарль тоже ничего не знает, и, похоже, вы только что вернулись к тому, что было несколько месяцев назад, ненавидя друг друга, как чёртовы дети. Так что, пожалуйста, просветите меня, что, чёрт возьми, происходит!       — Он трахнул меня, — просто говорит Оскар. В гостиной стоит оглушительная тишина, и Оскар уже не может вспомнить, когда в последний раз он сидел посреди своей квартиры и не слышал ничего, кроме тишины.       Дома у Карлоса, конечно, совсем не было тихо.       — Он трахнул меня, а потом ушёл, пока я спал. — Он делает глоток чая, всё ещё горячего на языке. Оскару нравится, когда он обжигает. — Это как секс на одну ночь. Чёрт, я как-то не подумал об этом в таком ключе, — фыркает он, самоуничижительно улыбаясь собственному идиотизму.       — Чёрт, Оскар, — выдыхает Алекс позади них, и Оскар почти смеётся, потому что Алекс, спокойный и в целом оптимистичный Алекс, сейчас обнимает его за плечи, пытаясь утешить. — Это полный отстой.       Оскар даже не пытается оторвать взгляд от своей чашки.       — Чёрт, Оск, я не... я не знал, — бормочет Ландо.       — Потому что я не хотел, чтобы ты это делал, — признаётся Оскар. На самом деле, это был его план с самого начала, с тех пор как он сидел рядом с Андреа во время десятичасового перелёта, вынужденный бодрствовать, потому что Карлоса рядом с ним не было, и он тоже не был в своей постели, бог знает как долго.       Ушёл ли он посреди ночи? Дождался ли он, когда первые лучи утреннего солнца коснутся лица Оскара, прежде чем уйти от него? Думал ли он о том, что произошло, испытывал ли он отвращение ко всему этому?       Оскару нужна новая чашка чая.       — Ты серьёзно? Он это сделал? — Спрашивает Логан, но в его тоне слышится недоверие, на которое Оскар знает, что ему не следует отвечать. — Боже мой, какой же он мудак, какой же он мудак, бормочет он, почти обезумев.       — Не то чтобы я всегда тебе это говорил, — пытается пошутить Оскар, но Логан бросает на него сердитый взгляд, и это становится очевидным.       — Не могу поверить, что он мог это сделать, — недоверчиво произносит Ландо. — Он... я знаю его, он не такой.       — Я тоже очень удивлён, — признается Алекс, заставляя Оскара фыркнуть.       — Может быть... может быть, он просто сбит с толку.       Логан толкает Ландо в плечо.       — Не защищай его, идиот. Нет ничего, что могло бы оправдать его за это!       — Оставь это, Логан, всё в порядке, — вздыхает Оскар. Он не ожидал, что Ландо перестанет быть другом Карлоса, но и не надеялся на это.       Даже когда каждая частичка его души хочет возненавидеть Карлоса за то, что он заставил его испытать так много чувств за такой короткий промежуток времени, он всё равно не хочет, чтобы он оставался один, особенно из-за Бьянки и Андреа.       — Может быть, ему нужно время, чтобы всё обдумать, Шарлю - ему потребовалось время, чтобы признать, что я ему тоже нравлюсь. Он просто испугался, потому что я много для него значил, — выпаливает Ландо. — Это он поговорил с Шарлем! Он был тем, кто заставил его задуматься! Ты тоже много значишь для Карлоса, может быть, и для него это то же самое, я мог бы попросить Шарля поговорить с ним.       Оскар медленно вдыхает, задерживает дыхание на целых две секунды, прежде чем выдохнуть. От Ландо становится тепло на душе, он вспоминает, за что именно влюбился в него много лет назад, в университете.       И на какую-то безумную секунду ему почти хочется, чтобы всё оставалось по-прежнему. Возможно, тосковать по нему было бы легче, чем сейчас.       — Не делай этого, Лан, — вздыхает Оскар. — Мы не ты и Шарль. Это не одно и то же.       Ландо неохотно кивает, на секунду прикусывая губу, прежде чем подтянуть колени к груди и свернуться калачиком рядом с Оскаром, зажав его под мышкой, что, должно быть, чертовски неудобно.       Оскар усмехается, поднимая другую руку и ожидая, что Логан сделает то же самое, пусть и с хмурым видом, на которого это не произвело никакого впечатления.       — У меня не осталось места для тебя, — говорит он, глядя на Алекса, который только пожимает плечами, обходит диван и садится перед ногами Оскара, положив голову ему на колени.       Никто больше не поднимает эту тему.

***

      Оглядываясь назад, можно подумать, что Оскар создан для скучной жизни.

***

      Он понимает раньше, чем ожидал, что иметь собственный кабинет ужасно одиноко. Работа делает его немного более занятым, чем раньше, но он всегда был работоспособен, хорошо умел распределять своё время, поэтому у него всё ещё остаётся свободное время, прежде чем ему нужно будет уйти, и это… одиноко, ужасно.       Ближайший кабинет в его коридоре занимает бельгийка, которая, похоже, совершенно не заинтересована в знакомствах, судя по тому, как она просит Оскара закрыть дверь за его спиной, когда он спрашивает её, хочет ли она кофе, поэтому он решает, что возвращаться к Юки и Лиаму в поисках компании не так жалко, как может показаться.       И это то, что он делает каждый день: приходит на работу вовремя, пьёт черный кофе, без сахара, просто чтобы почувствовать себя немного более живым.       Он много работает и занимается разными делами, от которых у него почти кружится голова с мыслью о том, чтобы сесть за свой рабочий стол; он начинает включать джаз на заднем плане, когда наступает обеденный перерыв, он идёт гулять с Юки и Лиамом, а когда заканчивает работу на день, то идёт бесить их в своём старом офисе, пока не придёт время идти домой.       Всё это время осторожно и успешно избегая третьего коридора слева.       Иногда он оступается, играя со своими собственными большими пальцами, пока не понимает, что подсознательно ждёт, когда Карлос просунет голову за дверь и скажет ему быть готовым через десять минут. Иногда он немного ненавидит себя, поэтому хватает свой телефон и проигрывает ту запись голоса Бьянки, когда она украла телефон своего отца, чтобы умолять Оскара принести пиццу на ужин, потому что Карлос готовил на плите пахучую морковь, а Андреа радостно визжал при звуке голоса своей сестры.       В такие моменты Оскар выключает телефон и, не говоря ни слова, садится рядом с Юки. Юки молчит – Лиам научился делать то же самое довольно быстро.       Оскар никогда не любил рутину, всегда считал себя слишком ленивым и целеустремлённым, чтобы её соблюдать. Потому что, когда что-то ломается, внезапно сдвигается, изменяется и прорывается сквозь это, не так медленно, как он привык, не так постепенно, тогда он тоже ломается.       И он ломается, на самом деле. Но он снова выстраивает новую рутину, потому что так проще.       Иногда он выходит из лифта, и ему кажется, что у него не хватает конечности, и ему самому становится стыдно за свою нелепость до конца дня.       Иногда он способен полностью забыть об этом, растворяясь в повторяемости нового отрезка своей жизни, на который в будущем, вероятно, просто оглянется, пожав плечами.       И вот однажды, как раз в тот момент, когда он возвращался с обеденного перерыва, за ним закрывалась дверь, и тихий голос позвал его по имени.       Инстинктивно Оскар опускается на землю, садится на корточки, и мгновение спустя у него перехватывает дыхание, когда чьи-то руки обнимают его за плечи.       Он смеётся, немного влажно, но в этот момент ему всё равно, когда он зарывается носом в пахнущие клубникой волосы и позволяет Бьянке крепче сжать его руки.       — Привет, Би, — тихо говорит Оскар. Притворяться, что он не задыхается, оказывается труднее, чем он ожидал.       — Оск, — всхлипывает Бьянка. — Папа сказал, что ты не сможешь прийти, я хотела пригласить тебя на ужин. Ты знаешь, что я купила новую книгу? Я хотела почитать с тобой.       Когда она наконец отстраняется, её зелёные глаза становятся влажными и ясными, и Оскар чувствует, что готов расплакаться, как ребёнок, потому что она хотела его присутствия, а его не было рядом. Он чувствует, что подвёл её, возможно, подвёл как взрослый человек, на которого она равнялась, и он не может смириться с этим в её присутствии, поэтому он просто снова обнимает Бьянку и проглатывает всё.       — Я знаю, Би, прости меня, — говорит он, неохотно поднимаясь на ноги. Однако она продолжает цепляться за него, её маленькая ручка сжимает его руку так, словно он может исчезнуть в любую секунду. — Это моя вина. Я... я был очень занят на своей новой работе.       — Но ты же не работаешь во время ужина! Ты можешь прийти на ужин!       Боже, Оскар никогда не чувствовал себя так ужасно, и он даже не знает, что на это сказать. Конечно, о том, чтобы объяснить ей, что её отец совершенно ясно дал понять, что не хочет иметь с ним ничего общего, не может быть и речи.       Хотя не похоже, что в ближайшее время ему понадобится хорошая ложь во спасение, к его удаче или нет.       — Бьянка, я же говорил тебе не бегать по коридорам, — упрекает Карлос, и Оскар вскидывает голову при звуке его голоса, что, честно говоря, вызывает жалость, потому что это тот же голос, что и всегда, возможно, немного более грубый, немного надломленный.       Именно его вид заставляет его сердце на секунду перестать биться. Карлос выглядит… ну, ужасно в своей красивой, расстроенной манере, с растрёпанными волосами и мятыми рукавами. И-       — С Андреа всё в порядке? — Спрашивает Оскар, слегка запаниковав, и успокаивается только тогда, когда Карлос кивает, прикусывая внутреннюю сторону щеки.       Он даже не поздоровался с ним, и его первой мыслью было только об Андреа и о том, не случилось ли с ним чего-нибудь, и Карлос, должно быть, тоже это заметил, потому что уголки его глаз, кажется, смягчились, стали опущенными и нежными.       Оскару сейчас не нравится, когда к нему обращаются с такой нежностью. Сначала ему следовало дважды подумать, прежде чем оставлять его одного в постели.       — Он дома с моей матерью, она подумала... она подумала... ну, в последнее время он был невыносим, — признаётся Карлос, почти застенчиво, проводя рукой по волосам – нервничает – отмечает Оскар.       "Это мог быть я", — хочет сказать Оскар. Но, наверное, это прозвучало бы слишком собственнически.       — Ах, я... — Прости? Рад? И то, и другое? Ни то, ни другое? — Да.       Карлос, кажется, на мгновение колеблется, Оскар видит, как его левая рука сжимается и разжимается, как будто он изо всех сил пытается удержаться, чтобы не протянуть к нему руку.       Оскар не знает, что бы он сделал, если бы это было так, возможно, дал бы ему пощёчину, или, может быть, убежал бы в свой кабинет, или, может быть, упал бы на пол, немного поплакал и умолял Карлоса никогда больше не прекращать прикасаться к нему.       Но это было бы невероятно нелепо с его стороны, верно?       — Бьянка, — говорит Карлос, прочищая горло. Бьянка подходит немного ближе к Оскару, прижимается щекой к колену Оскара и смотрит на отца, нахмурив брови.       Они так непохожи и в то же время так похожи. У Бьянки уже вертится на языке протест, она вспыльчивая и яростная.       — Не могла бы ты пойти к Шарлю? Мне нужно поговорить с Оскаром об очень важном для работы вопросе.       Оскар не хочет, чтобы Бьянка уходила. Но надо отдать ей должное, Бьянка, похоже, придерживается той же идеи: топает ногами по земле и качает головой.       — Вчера я видела Шарля, сейчас я хочу видеть Оскара.       Карлос вздыхает, устало протирая половину своего лица.       — Бьянка, пожалуйста, папа очень устал, и ему нужно поговорить с Оскаром минутку.       — Нет, потому что Оскар не придёт на ужин, а я хочу его увидеть, потому что скучаю по нему.       — Бьянка-       — Эй, Би, ты знала, что у меня новый офис? — Оскар прерывает его. Он действительно слышит, как устал Карлос, как сильно он притворяется, что отлично берёт себя в руки.       Но Оскар гордится своей верой в то, что он знает Карлоса, и может разгадать, что скрывается за любым поведением, которое тот пытается изобразить ради всех остальных, кроме себя.       Или, по крайней мере, он думал, что знает его. Сейчас? Он уже не так в этом уверен.       — Юки купил мне новую приставку, она в верхнем левом ящике, что скажешь насчёт того, чтобы поиграть на ней! А когда я закончу разговор с твоим папой, я приду поиграть с тобой.       Бьянка обдумывает его слова долгую секунду, глядя на него большими ясными глазами.       — Ты останешься?       Чёрт, он не собирается плакать.       — Да, конечно, я обещаю.       Бьянка всё ещё немного неохотно заходит в офис, время от времени поглядывая за спину, словно желая убедиться, что Оскар не собирается просто встать и уйти за её спиной, поэтому он старается оставить щель открытой.       — Она скучала по тебе, — шепчет Карлос, как только Оскар отпускает дверную ручку.       Оскар прикусывает внутреннюю сторону щеки, обдумывая свои слова.       — Я тоже по ней скучал, — говорит он в ответ. — И Андреа тоже. — "Но это твоя вина" - так и осталось невысказанным.       Карлос засовывает руки в передние карманы своих джинсов? Оскар даже не заметил этого. То, что Карлос ходит на работу в джинсах, должно вызывать ещё большую тревогу, чем всё остальное.       — Как тебе новый офис?       Оскар фыркает.       — Ты здесь не для того, чтобы обсуждать мой офис.       Глаза Карлоса расширяются, в них что-то вспыхивает, прежде чем его плечи беспомощно опускаются.       — Нет, это не так, — признается он, — но... мне жаль.       — Тебе нужно, чтобы я сказал тебе, что это ничего не значит, или ты и сам можешь догадаться? — Огрызается Оскар, почти удивлённый собственными словами.       Но, что ж, это правда.       — Нет, я знаю, но мне действительно нужно объясниться.       — Почему ты думаешь, что я стану тебя слушать?       — Ты всё ещё здесь.       Оскар не может с этим поспорить, поэтому просто прислоняется плечом к стене и на секунду закрывает глаза. У него должно было быть гораздо больше времени, чтобы подготовиться, по крайней мере, морально. Это несправедливо.       — Хорошо, продолжай.       Карлос резко выдыхает.       — Я был придурком, и ты не заслуживал всего этого, — да, скажи мне что-нибудь, чего я не знаю. — Но ты должен понять, Оскар, что Бьянка и Андреа - мои приоритеты. Я должен ставить их на первое место...       — И что? Быть со мной - это не значит ставить их на первое место? Почему? Потому что я слишком молод и не могу думать о них тоже? — Молчание Карлоса - достаточный ответ. — Отлично, а я-то думал, что ты наконец-то признал меня таким же взрослым, как и ты, хотя мне, чёрт возьми, двадцать восемь, Карлос, как глупо с моей стороны. Просто наберись смелости признать, что я вызываю у тебя отвращение, что тебе... что тебе ненавистно быть со мной.       Карлос изумлённо смотрит на него, качая головой.       — Чёрт, нет, Оскар, нет. Я бы никогда не возненавидел это, это было прекрасно, это было так, так прекрасно, я бы никогда не пожалел о том, что был с тобой, Боже... — он прерывисто выдыхает, прижимая ладони к глазам на две долгих секунды, прежде чем снова посмотреть на него. — Это не так, этого никогда бы не случилось. Ты такой замечательный, и я не смог бы принудить тебя к чему-то такому серьёзному, Оскар. Мы говорим о двух детях, о моих детях.       — И я думаю, я показал тебе, насколько ты можешь доверять мне, не так ли?       — Но это не одно и то же!       — Конечно, это не одно и то же! Нет ничего одинакового! И я не пытаюсь, типа, отнять их у тебя, я не пытаюсь на что-то претендовать, я просто хочу быть рядом с ними и с тобой, потому что я люблю их, я люблю тебя, и этого должно быть достаточно!       Кровь словно застывает у него в жилах, как только он осознаёт то, что только что сказал, его глаза щиплет от смущения, а лицо, вероятно, краснеет от унижения.       Однако он не возьмёт свои слова обратно, потому что Оскар говорит искренне, а он не такой, он не может отрицать, что чувствует нечто столь значимое. Но он думает об этом, когда Карлос ничего не делает, только сжимает челюсти, устремив взгляд в одну точку на лице Оскара, пока это не касается его глаз.       И он ничего не говорит, даже "Прости".       Даже не "Я тоже люблю тебя", хотя Оскар ожидал, что это произойдёт.       Он качает головой с самоуничижительным смешком, уже думая о том, сколько времени понадобится, чтобы забыть боль в груди, смущение от безответного чувства, отказ, который Карлос слишком труслив, чтобы даже высказать.       С таким же успехом он мог бы просто сказать всё, что думал в этот момент. Что ему терять?       — Ты убеждён, что тебе нужно постоянно делать всё для всех остальных. Ты сделал это для меня на работе, когда даже не знал меня, и ты сделал это для Шарля и Ландо, и ты делаешь это каждый божий день для Бьянки, и для Андреа, и...и ты убеждён, что должен отказывать себе во всём, чего тебе хочется, потому что посчитаешь себя эгоистом, — фыркает он. — Ты всегда утверждаешь, что знаешь всё, но не осознаёшь такой простой вещи, как тот факт, что, ничего не давая себе, ты также влияешь на всех людей вокруг тебя.       Карлос просто продолжает молча смотреть на него, и только слегка судорожное движение его груди вверх и вниз убеждает его, что он на самом деле всё ещё дышит.       — Я могу смириться с тем, что ты меня не хочешь, и я могу смириться с тем, что ты оставляешь меня в грёбаном гостиничном номере, как… как шлюху, но чего я не могу и не приму, так это видеть, как ты не понимаешь, что счастье Бьянки и Андреа зависит от твоего счастья. И уставать каждый день из-за того, что не знаешь, как попросить о помощи, если только она не навязана тебе - это неправильный путь.       Оскар чувствует себя изнурённым до костей, как будто он мог бы лечь на кровать и исчезнуть, как свет, в одну секунду, даже если надежда так легко избавиться от всего остального столь же непостоянна.       По крайней мере, на что он может надеяться, так это на то, что Карлос позволит ему провести ещё немного времени с Бьянкой, проглотить вину на достаточно долгое время, чтобы забыть, что они втянули её в этот беспорядок, даже не заметив этого.       Он проводит рукой по лбу, уже возясь с дверной ручкой, чтобы проникнуть внутрь, только для того, чтобы Карлос наконец вышел из транса и схватил его за запястье, фактически не давая ему что-либо сделать.       У Оскара перехватывает дыхание, когда он смотрит на руку Карлоса, взявшую его, на знакомые костяшки пальцев и загорелую кожу, которую он видел, контрастирующую с его собственной, двигающейся на животе и сжимающей бедра.       Он сглатывает горько-сладкий узел.       — Нет, mierda, Оскар. Подожди, мне очень жаль, мне очень жаль, — бормочет Карлос, и в его голосе звучит почти безумие. Оскар не двигается. — Мне очень жаль, что я оставил тебя вот так, я боялся и… я не думал...       Оскар фыркает.       — Конечно, ты не подумал.       — Я не хотел принуждать тебя к чему-то подобному, я не хотел - это моя семья, я должен поставить их на первое место, — повторяет Карлос, и сломанная пластинка начинает царапаться по краям. Даже он сейчас кажется неуверенным в своих словах.       — Ты тоже должен поставить себя на первое место, Карлос. Ты не паладин для всех, — говорит Оскар, качая головой. — И я сам по себе. Одно дело - совсем не хотеть меня, а другое - решать за меня.       — Ты… ты действительно хотел бы? — осторожно спрашивает Карлос, и когда Оскару наконец удаётся взглянуть на него, у него появляется выражение неуверенности, как у маленького ребенка, который просит чего-то, чего ему нельзя позволять. — Серьёзно? Ты бы был со мной и с ними? Даже после того как…       Оскару почти хочется улыбнуться. Не должно быть так уж трудно заботиться о двух других детях, когда он уже более чем способен справиться с Карлосом самостоятельно.       — Не то чтобы я не думал об этом, — говорит Оскар, пожимая плечами. Он так и сделал, он часами смотрел в потолок своей спальни, размышляя о том, что бы это могло быть, пытаясь убедить себя, что это потеря Карлоса, хотя на самом деле он безумно скучал по Бьянке и Андреа. — Но вывод всегда был один и тот же: я люблю их, и это уже гораздо больше, чем думает большинство людей.       — И ты любишь меня, — добавляет Карлос, но его голос звучит так, словно он ждёт подтверждения.       Оскар чувствует, как краска заливает его шею.       — Я не буду повторяться. — Но он и не отрицает этого.       Карлос смотрит на него ещё одну долгую секунду, которая, кажется, длится вечность, и Оскар подумывает о том, чтобы просто стряхнуть с себя его хватку, оттолкнуть его и закрыть дверь за его спиной.       Но Карлос опережает его действия, потому что он так сильно дёргает Оскара за запястье, что тот не может не последовать его примеру и падает прямо ему на плечи, не успев даже перевести дух, как Карлос уже сжимает его в объятиях.       Это одновременно невероятно похоже и невероятно отличается от объятий Бьянки, но больше всего Оскар ощущает их близость, потребность просто уткнуться носом в шею Карлоса и никогда его не отпускать.       — Чёрт, просто иди сюда, пожалуйста, — бормочет Карлос, прижимая Оскара ближе, чем, по его мнению, было физически возможно. — Мне так жаль. Я клянусь.       Оскар неподвижно стоит перед ним, не зная, что делать со своими руками, а его сердце бьётся в груди, как у испуганного дикого животного.       — Почему я должен тебе верить?       — Потому что я идиот, и мне очень жаль, — бормочет Карлос.       Оскар хихикает, чувствуя лёгкое головокружение от внезапной перемены... ну, во всём. Но он не задаёт вопросов, просто, наконец, обнимает Карлоса в ответ, обхватывая его руками за талию, прижимаясь к пояснице Карлоса, как будто это может объяснить, почему мир, кажется, вращается чуть медленнее.       Возможно, ему следовало бы поорать ещё немного, заставить Карлоса по-настоящему пожалеть о том, что он так его бросил.       Но Бьянка уже по другую сторону двери, и Оскару не терпится послушать её разглагольствования о школе, и он хочет снова ущипнуть Андреа за щеку и уснуть перед телевизор, показывающим теннисный матч.       Он надеется, что не пожалеет о том, что так легко сдался.       — Ты действительно только что признал, что ты идиот?       Карлос фыркает, уткнувшись ему в плечо.       — Я знал, что это сделало бы тебя счастливым.       — Я не счастлив. На самом деле, я всё ещё зол, — говорит Оскар, потому что Карлос признаёт его, обнимает и прижимает к себе, как будто он может убежать (определённо мог). Но это не меняет того, что происходило до этого.       — Ты слышал всё, что я только что сказал?       — Конечно, слышал. Хотя ты действительно много говорил...       — Пошёл ты, Сайнс!       — ...но ты прав, я знаю, что ты прав, но это так тяжело, — признаётся Карлос, поднимая голову и встречаясь взглядом с Оскаром. — Ты знаешь, я чувствую, что должен поступать по-своему.       — И ты также убеждён, что твой путь - лучший.       — Иногда, — пожимает плечами Карлос. — Но... на самом деле, ты действительно понимаешь, во что ввязываешься? Я... Бьянка и Андреа - это вся моя жизнь, и я хочу, чтобы ты тоже участвовал в ней, но если ты не уверен...… Я могу пострадать сам, но не могу смотреть, как страдают они, это убьёт меня, Оскар.       Оскар решает, что, должно быть, настал подходящий момент заткнуть его, проглотить всё ещё сохраняющуюся неуверенность и броситься вперёд, чтобы запечатлеть поцелуй на открытых губах Карлоса.       Однако, похоже, это работает более чем эффективно, потому что Карлос, не теряя ни секунды, отвечает на поцелуй, обхватывая щеки Оскара своими теплыми ладонями и наклоняя его голову, чтобы поцелуй стал глубже.       Оскару приходится со смешком разнять их, прежде чем это произойдёт, потому что, в конце концов, они всё ещё в коридоре, и Бьянка тоже по другую сторону двери.       — Господи Иисусе, Карлос, я уверен. Я бы не сказал этого, если бы не был уверен, — фыркает Оскар, закатывая глаза.       Он наблюдает, как слова, кажется, наконец-то оседают в голове Карлоса, напряжённые мышцы его лица медленно расслабляются, когда он выдыхает прямо в губы Оскара.       — Клянусь, я пришёл сюда только потому, что Бьянка хотела тебя увидеть, и я хотел извиниться за то, что игнорировал тебя, но ты только усложняешь мне жизнь.       — Я усложняю тебе жизнь.       — Оскар, я серьёзно. — Карлос закатывает глаза, но улыбается. — И я, кстати, тоже тебя люблю.       — Ты только что сказал ”кстати", чёрт возьми? — Недоверчиво спрашивает Оскар, в основном потому, что ему нужно время, чтобы до него дошло. — С тобой всегда так будет? Потому что, если это так, я могу пересмотреть свои планы.       — Заткнись, ты сказал, что любишь меня, и не можешь взять свои слова обратно. — Карлос хлопает его по плечу. — А если бы я не добавил остроты, это было бы скучно, не так ли?       "Да", — легкомысленно думает Оскар. В них вообще нет ничего скучного.       — Ты скучный.       — Оскар, именно ты заставил Андреа заснуть, просто поговорив о крикете.       Карлос поцелуями прогоняет протест с его губ.

***

      — А теперь мне нужно знать, что ты сказал мне в тот раз в Майами? — Тихо спрашивает Оскар.       Карлос долгую секунду смотрит на их пальцы, переплетённые на простыне, прежде чем поднести их к губам и запечатлеть нежный поцелуй на костяшках пальцев Оскара.       — No puedo verte ir. Me gustaría tenerte aquí para siempre, — повторяет Карлос тихим шёпотом в темноте своей спальни. Дети спят в конце коридора, и Карлос всё ещё не до конца уверен, стоит ли показывать им Оскара, спящего рядом с их отцом.       Оскар может принять это, он примет это, потому что так будет правильно и для детей, и для них самих.       — Я не могу смотреть, как ты уходишь, я хочу, чтобы ты остался здесь навсегда, — признаётся Карлос, уткнувшись головой в изгиб шеи Оскара.       Оскар делает глубокий вдох, чувствуя, как его грудь расширяется до такой степени, что он, наверное, мог бы улететь вместе с ней. Он легкомысленно хихикает.       — Господи, Карлос, это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышал.       — Пошёл ты.       — Трахнешь меня ещё раз?       Карлос недоумённо моргает, глядя на него.       — Да, хорошо.

***

      Если бы кто-нибудь спросил Оскара, он, вероятно, сказал бы, что самым неловким моментом за всю его жизнь, несомненно, был тот, когда после полутора лет знакомства он попытался объяснить девятилетней девочке, которая как раз в том возрасте, когда всё понимают, но в тоже время не всё, ну, помнишь, как Оскар спал здесь по субботам и воскресеньям?       А помнишь, на раковине в ванной лежит четвёртая зубная щетка? А новая пара обуви рядом с дверью? А миндальное молоко в холодильнике? И, честно говоря, ужасная бейсболка австралийской команды по крикету на кофейном столике? (Слова Карлоса, а не его).       Ну, тогда она будет видеться с Оскаром каждый день, потому что Алекс и Логан собираются пожениться в сентябре, ты это помнишь? И они решили, что останутся в старой квартире Оскара, а Оскар...       Что ж, теперь Оскар останется у них дома на всё оставшееся время, и она, возможно, увидит, как они раз или два целуются в губы, потому что папа очень любит Оскара.       Казалось, Бьянку такая перспектива не взволновала, не впечатлила, не удивила, не разозлила, ничего такого. Скорее, она была в замешательстве.       Она положила руку на бедро и подняла бровь, что слишком сильно напомнила Оскару кого-то другого.       — Итак, могу я теперь сказать, что Оскар - мой отец, в школе? — Невинно спросила она, и у Карлоса чуть не случился сердечный приступ прямо на месте.       Они оставили выбор за ней, в конце концов, если она считала Оскара своим отцом, то могла называть его так, Оскар не ожидал бы от неё ничего другого.       И она действительно называла, время от времени. Поначалу это было сделано главным образом для того, чтобы чего-то добиться, купить расположение Оскара, потому что она всё ещё была дочерью некоего Карлоса Сайнса и точно знала, как обвести его вокруг пальца.       А потом она стала использовать его регулярно: раздражённое "отец", обиженное "отец", смущённое "отец" в тот раз, когда Оскар упал лицом в грязь во время одной из её футбольных тренировок – и это стоило того, чтобы посмеяться, когда Карлос просто поцеловал синяки на его запястьях на глазах у других стервятников, эффективно заставляя их замолчать.       И это всегда удивительное ощущение, которое Оскар не променял бы ни на что на свете, которое иногда всё ещё застаёт его врасплох, особенно когда Карлос прижимает его к себе, а потом Бьянка решает сесть между ними и уснуть на плече у своего отца, потому что так удобнее, чем у папы.       Помнит ли он это удивительное чувство, когда в доме полный беспорядок? Ну, не очень.       — Где, чёрт возьми, Бьянка? — спрашивает Карлос, нервно проводя рукой по волосам и расстёгивая молнию на их третьей спортивной сумке.       — Она сказала, цитирую: «Отец, мне нужно собрать последние вещи, я готова, клянусь!». И это было десять минут назад.       — Что она опять забыла? — Карлос вздыхает, роясь в одежде Андреа, пока не находит шляпу-ведро с динозавром, которую ждал всё лето. — Вот оно!       — Па, вверх! — Андреа радостно визжит, хлопая в ладоши, когда Карлос надевает шляпу на его вьющиеся волосы. — Вверх вверх!       — Да, Андре, дай отцу две секунды, потому что он сейчас закричит, — рассеянно говорит Оскар, выдвигая каждый ящик гостиной.       Выбор, по сути, невелик, если не считать тех, что за диваном и тех, что под телевизором, но поиск безуспешный, как и предыдущие четыре попытки.       — Как мы, чёрт возьми, потеряли посадочные талоны? Долбанные талоны и всё остальное! — Злится он, на самом деле подумывая о том, чтобы просто выйти за дверь и дойти до Майорки на своих двоих.       Возможно, это будет менее утомительно, чем ходить по дому и трижды проверять сумку Андреа, хотя он даже не помнит, собрал ли он свою собственную.       Во всяком случае, Карлос, вероятно, сделал это за него.       — Как мы можем обойтись без талонов? Талоны!       — Па! Вверх!       — Эти талоны? — спрашивает Карлос, указывая на сложенные на журнальном столике бумаги, те самые, мимо которых Оскар проходил уже как минимум полчаса.       Оскар смотрит на талоны, затем на самодовольное лицо Карлоса, а затем снова на них, и единственное, что удерживает его от крика - это сильное самообладание, которое ему пришлось развить с тех пор, как он начал жить в этом доме.       Это значит давно.       — Ладно, я спокоен, я спокоен, — вздыхает он, берёт бумаги и засовывает их в карман джинсов, прежде чем окончательно потерять контроль над собой. — Я спокоен, я самый спокойный человек на этой земле.       — Оскар, mi amor, мне кажется, ты слишком сильно переживаешь по этому поводу.       Оскар фыркает:       — Думаешь?       — Па, вверх! Па? — кричит Андреа, приподнимаясь на двух пухлых ножках и пытаясь бежать к Оскару, держа руки перед собой, чтобы не упасть, как в прошлый раз. — Па? — повторяет он, дёргая Оскара за джинсы.       — Как мы полетим в Австралию на Рождество, если уже сходим с ума из-за Майорки? — возмущается Оскар, наклоняясь чтобы поднять Андреа, и подпирает его бедром.       Он делает это, даже не задумываясь, поправляя шляпу и затягивая сандалии. Боже, он не может дождаться солнца на Майорке.       — Это проблема, о которой мы подумаем, когда наступит Рождество, — говорит Карлос, пожимая плечами.       В то же время Андреа удовлетворённо вздыхает у него на руках, прислонившись головой к плечу Оскара.       — Спасибо, пап, — шепчет он, расслабляясь на руках Оскара.       — Пожалуйста, Андре…— Оскар замирает на месте, наблюдая, как Карлос поворачивает голову и смотрит на них широко открытыми глазами и приоткрытым ртом.       — Он только что…       Оскар медленно кивает, опуская взгляд и глядя на мирную улыбку Андреа, который уткнулся носом в его ключицу.       — Я не думал об этом, я просто взял его на руки, потому что он меня об этом просил, — шепчет Оскар недоверчиво. — Он… он, наверное, услышал, как Бьянка это говорила, и он тоже начал использовать слово «па» для меня, я не имел в виду…       — Оск, — говорит Карлос, и когда Оскар оглядывается на него, его нижняя губа дрожит, а на глаза набегает прозрачная пелена.       Что, чёрт возьми, нет.       — Угу, абсолютно нет. Сейчас не время быть эмоциональным, можешь поплакать в такси.       — Я не плачу! — протестует Карлос, но всё равно проводит пальцем под глазом. — О Боже, кажется, да.       Оскар усмехается, делая вид, что он не в нескольких секундах от того, чтобы испытать такие же эмоции по этому поводу.       — Всё в порядке, — говорит он, толкая Андреа на бедро, пока не сможет крепко поцеловать Карлоса в щёку. — Ты пойдёшь и скажешь Бьянке, чтобы она вышла из дома через пять минут, а потом сможешь плакать у меня на плече всю дорогу до Хитроу, хорошо?       Карлос глубоко вздыхает:       — Да, хорошо.       Они рискуют опоздать на самолёт, потому что Оскар забывает, что положил посадочные талоны в карман, а Карлос почти впадает в состояние полной паники, когда им не удаётся найти маленький ингалятор Андреа – на этот раз в кармане Карлоса – и они проводят добрых пять минут, занимая весь проход под равнодушные взгляды других пассажиров, пытаясь пристроить сумку Бьянки на верхнюю полку.       Однако, когда Оскар, наконец, падает на своё место, Карлос протягивает руку через Андреа, сидящего между ними, чтобы взять его руку в свою и нежно поцеловать костяшки пальцев, и Оскар вспоминает, что это нормально, когда на пути возникают какие-то сложности, потому что это означает, что они живут в полной мере, их жизни наполнены делами, людьми, которых можно любить, и местами, где можно побывать.       И Оскар любит такую ​​жизнь, потому что иначе было бы скучно, не правда ли?       (Может быть, им стоит завести ту собаку, которую так хочет Карлос.)

***

      В левом прикроватном ящике спальни лежит полароид, немного помятый по краям, но фотография всё ещё совершенно цела, на ней Оскар стоит посреди гостиной и смотрит на Карлоса, глядя на него с лёгкой улыбкой и безуспешно пытается завязать волосы Андреа в пучок.       Под ним спрятана бумажка, сложенная в четыре части.       Оскар Пиастри • Он отродье • Он думает, что я хочу только подставить его?? Какой чёртов идиот • Он сумасшедший • Но Ландо ему явно нравится, мне его жаль. • Он хорош в своей работе • Но он всё ещё невыносим • Кто так укладывает волосы? • Бьянке он нравится • Андреа он нравится • Он вообще не заботится о своей одежде?? Никаких классических туфель, чёрт возьми, мне нужно его научить • У него великолепная улыбка • Он милый, когда не смотрит на меня (и он милый, даже когда смотрит) • Он так любит детей • Андреа позволяет ему кормить его • Бьянка позволяет ему прочитать её новую книгу • Бьянка и Андреа любят его. • Я облажался, но не могу его заставить • Lo amo demasiado • Он тот, о котором я мог только мечтать. • Возможно, мне стоит выйти за него замуж • Я сделаю это, он купил мне собаку