Кинк-интроверты

25

Спор

(от лица Кати)

      После того, как у меня не получилось привести домой Диму, мама со мной не разговаривала пару дней, демонстративно игнорировала, и вела себя так, будто ей не пятый десяток, а 13 лет. И всё же она смирилась с тем, что я никак не хочу налаживать контакт с Димой.       Но, откровенно говоря, я бы не говорила об этом с такой уверенностью. Первая вспышка жгучей ненависти остыла. Я всё ещё злюсь на него, но мне не хочется, чтобы всё осталось так, как есть.       Я плохо спала ночью. Даже секс с Андреем и несколько оргазмов не смогли усыпить меня. Мама устроила очередную оргию, поэтому до самого рассвета за стенкой стонали, кричали, гоготали и переговаривались несколько грубых мужских голосов перекрикивавшие заливистые стоны моей матери, которую её клиенты драли во все дыры. Сначала это послужило нам с Андреем возбуждающим фактором, и мы хорошенько разогрелись перед сексом, но потом начало бесить. Даже зажав уши подушками, мы не смогли заглушить оргию, творившуюся за стенкой.       Утром я зашла на кухню с красными, сонными глазами. Мама стояла у окна и потягивала кофе, сияя от удовольствия. Она словно омолодилась лет на 10 — качественный секс с несколькими кобелями всегда вызывает у неё эйфорию. На ней ничего не было кроме тапочек и её тело хранило следы прошедшей групповухи.       — Доброе утро… шалава.       — Доброе утро, Катюнь. Как спалось?       — Издеваешься, да?       — Самую малость. В отместку за «шалаву».       — Будто тебя это так колышет. Это же комплимент.       Я начала заправлять гейзерную кофеварку конской дозой кофе.       — Кать, как там Дима?       — Да отъебёшься ты с этим Димой?! Сколько можно?       — Просто волнуюсь за вас. Вы так хорошо смотрелись вместе.       Хотелось послать маму куда подальше, но, даже несмотря на то, что я могу ругаться на неё самыми нехорошими словами, я всё же сдержалась.       Кофеварка издевательски долго закипала. Мне казалось, что я засну прямо перед плитой.       Я упустила момент, когда мама подкралась и обняла меня, тесно прижав к своему мягкому, голому телу. Я попыталась отбиться, но мама оказалась напористой. От неё разило коньяком, по́том, тухлой спермой и едким мужским одеколоном.       — Фу, мам! Пойди помойся, а! От тебя воняет!       — Самое вкусное смыть в душе? Какая глупость! Я хочу носить этот запах целый день, а там уж помоюсь для новых клиентов.       — Хочешь, чтобы я задохнулась, да?       — Ты вроде недавно призналась, что была бы не против поучаствовать в групповушке? Ты и мноооого мужчин. Помнишь?       — Я, кажется, не тебе это рассказывала, а Диме.       — Розетка в твоей комнате проводит не только электричество, но и звук.       — Мам?! Как ты могла нас подслушивать??       — Вы так мило мурчали под одеялком. Одно умиление!       — Я ненавижу тебя… Тупая шлюха! У всех мамы, как мамы, а у меня…       — Осторожнее, милая, я ведь за такие слова и по губам дать могу.       Мама не выпускала меня из объятий даже когда закипела кофеварка и я пыталась налить себе кофе.       — И всё же, как ты смотришь на предложение устроить сегодня групповуху с тобой в главной роли? — продолжала наседать она.       — Что ты имеешь ввиду?       — То, что говорю! Ты и несколько хорошеньких парней и парочка мужиков постарше, для разнообразия.       Признаюсь честно… картина вырисовывалась заманчивая, но я продолжала отпираться. Не потому, что храню верность Андрею или типа того… Но скорее всего из-за Димы. Мысли о нём не дадут мне нормально насладиться этим действом.       Примерно это я озвучила маме, чтоб отмазаться.       — Дурочка! — прикрикнула она. — Что это за целомудрие, м? Разве такой я тебя воспитывала? — Мама теснее прижала меня к груди, и я почувствовала, как ночная сперма её ёбырей пропитывает мои волосы.       — Отвянь, а… Сама знаешь, в каком я сейчас состоянии.       — И именно поэтому предлагаю тебе это! Отвлекись! Будет весело. Одно слово и я всё устрою.       — Не хочу!       — То есть Диме можно, а тебе нельзя?       — … Что ты за бред несёшь? — я отпила кофе, чтобы его ароматом перебить гамму запахов, разивших от мамы.       — А то, что он сейчас скорее всего с какой-то блядушкой кувыркается, а ты ему, с какого-то хрена, верность хранишь.       — По-моему ты белочку словила. Пойди протрезвей. Дима на такое не способен.       Мама совершенно искренне зашлась громким смехом.       — Поверь мне, как женщине, прожившей в два с половиной раза больше твоего: все парни после таких казусов, как между вами, заглушают чувства на стороне. Нашёл доступную подружку или же снял дешёвую шлюху, суть одна: он сейчас с другой.       Но я продолжала иронизировать:       — Ты слишком высокого мнения о Диме! Этот чмошник на такое не способен. Каждую ночь, вылизывая мне ноги, он скулил: какая я ему дорогая и как он боится остаться без меня. Бе-бе-бе!       — Дура! Сама подумай: не появляется на учёбе — раз, дома его тоже нету — два. Где он тогда?       — У бабушки в деревне, обнимает котика и жуёт сопли, скуля за мной. Уехал подальше, чтоб меня случайно не встретить.       — Дважды дура! У меня такие, как Дима, по два раза на дню. После расставания или измены им нужно заглушить чувства и они, как мартовские коты, идут блядовать, не разбираясь с кем.       — И всё равно тебе меня не переубедить!       — Спорим?       — Чё за глупости? — я посмотрела на маму, как на дуру.       — Нет, я серьёзно. Давай поспорим. Если мои слова подтвердятся, ты в тот же день идёшь по руках и тебя ебут во все дыры. Но, если правой окажешься ты, и он действительно жуёт сопли, я устрою себе оргию на три десятка мужиков и деньги с неё, все до копейки, отдам тебе!       Для меня в жизни есть вещи поважнее денег, но от этого предложения алчность защекотала меня изнутри.       — По рукам! — согласилась я, не имея представления, как выиграть в споре. Я-то знала, что Дима хнычет в подушку, но как это подтвердить?       Но, поспав пару часов, я напрочь забыла об этом споре. Мама к тому времени протрезвела и тоже не вспоминала об этой бредовой затее.       День тянулся мучительно долго, и я даже подумывала заскочить на две последние пары в колледж. Поискала новинки аниме, но всё, как на подбор, унылое говно: очередные исекаи про попаданцев, тупые комедии про школьниц или сёнэны для тупых пубертатных подростков.       — А ведь раньше я могла тыкнуть на любое аниме и залипнуть на весь день…       — Стареешь, сестрица! — сказал Андрей, отвечая на мои мысли вслух.       — Отвали… и так день хуёвый.       — Хотел предложить съездить за покупками. По пути заправимся и скупимся.       — Не хочу…       — Я дам тебе свою карточку, и ты купишь всё, что захочешь.       — Отвали!       — Мы заедем в «Япорею»!       — Вот с этого и надо было начинать! — В этот момент я подскочила с дивана и побежала в комнату одеваться.       «Япорея» — это один из популярнейших японо-корейских фастфудов у нас в городе. Конечно, если там окажется коренной японец или кореец, то он словит сердечный приступ от того, как издеваются над его национальной кухней, но там всё равно чертовски вкусно!.. И очень дорого. Поэтому-то перспектива покушать рамена на деньги брата так живо подорвала меня с дивана.       Спустя десять минут я сидела в его машине и дождаться не могла, когда уже окажусь в «Япорее».       — Ты как маленькая девочка, Кать, честное слово.       — Завались и смотри на дорогу, — я огрызнулась более мурчащим голоском, чем мне бы хотелось.       Прибытие в «Япорею» затягивалось визитом на заправку. Перед нами стояла очередь из нескольких машин и мне было невыносимо ждать. Но вот подошёл наш черёд. Андрей остановился, вышел из машины и пошёл возиться с колонкой.       От скуки я глядела по сторонам. Но за каким хреном я тогда всмотрелась в кафе при заправке — я и сама не знаю. Возможно, мне так хотелось кушать, что мои глаза притягивались к любому месту, где можно было перекусить.       В кафе были высокие панорамные окна, а внутри яркое освещение, поэтому снаружи можно было увидеть всё и всех, кто там находился. Там толпилось много людей и мои близорукие глаза ещё недостаточно привыкли к новым очкам, чтобы так легко их рассмотреть, да и не до них мне было.       Но бывают люди, чью осанку, походку и движения невозможно ни с кем спутать.       «Он вездесущий, что ли?!»       Дима стоял в очереди и, задрав голову, всматривался в меню. Померещиться мне не могло! Это точно был Дима. Его близорукий прищур я ни с чем не спутаю.       Сначала я отвернулась, не желая смотреть на него, но возникнувшее внутри непреодолимое влечение так и притягивало к нему мой взгляд.       В какой-то момент мне так захотелось выскочить из машины и вырвать его из этой очереди… И ведь понимала же, как это будет тупо, но так хотелось потянуть его за рукав и крикнуть: «Да зачем тебе эта вонючая кафешка?! Поехали в «Япорею»!»       У меня аж под глазами нагрелось.       «Так… Не плакать! Он теперь чужой человек! Забудь этого уёбка!»       И всё же… я уже почти дёрнула ручку, чтобы выбежать из машины, как вдруг заметила, что к Диме кто-то подошёл. Тут я опешила… К Диме подошла какая-то девушка с крашеными волосами: высокая, как шпала и бледная, как смерть. Сначала мне показалось, что она просто встала рядом в очередь и не имеет к нему отношения, но они явно смотрели друг на друга и переговаривались.       В тот момент у меня всё похолодело внутри… Я не знала, что и подумать. Мои глаза отказывались в это верить.       Эта костлявая дылда смеялась возле него во все зубы (не самые белые при чём), а Дима отвечал ей скромной улыбкой. Он также улыбался когда-то МНЕ. Уж я-то знаю, что он кому-попало так улыбаться не будет.       — Ах ты вонючий блядун… — невольно вырвалось у меня.       Мои ногти медленно пронзали накидку на сидении, а глаза следили за каждым их движением. Они смеялись и переговаривались. Очередь сдвинулась и в тот момент эта патлатая потаскуха дёрнула Диму за руку, мол: «Двигай, давай!», но руку убрать забыла, и они остались стоять, как парочка, держась за ручки.       Я почти никогда в жизни не сталкивалась с настоящей ревностью. И моя неопытность уничтожила меня в тот момент. Я дрожала изнутри, не в силах сдержать щемящую боль. Мои глаза отказывались верить!       Унизительнее всего было то, что мама оказалась права. Права! Он решил перекрыть мой образ какой-то уродливой шалавой, на две головы от него выше.       Сама не знаю почему, но я давала ему шанс, верила в него, хоть и скрывала это за унижениями, а он!!       Дура! Дура!       «Вонючий блядун! Вшивый кобель! Скотина!»       — Кать?! Что с тобой? — у Андрея аж голос дрогнул, когда он увидел моё лицо. Уж не знаю: была я красная или мертвецки бледная, но он ужаснулся. — Катюш, ты чего?       — Не знаю… Живот разболелся, — пришлось соврать, — месячные, наверное, скоро начнутся.       — Может в больницу заедем, а?       — Домой, — сказала я так тихо, что саму себя не услышала. — Поехали домой. Ничего мне больше не надо.       Мама сидела в гостиной и, закинув ноги на журнальный столик, смотрела сериал, посасывая через трубочку ром-колу. К тому времени она удосужилась накинуть на себя домашний халат.       — О! Быстро вы вернулись.       Увидев меня, она переменилась в лице и подскочила.       — Катюнь, что случилось?!       Я до боли закусила губу, чтобы не заплакать. Нет, этот мерзкий блядун не достоин ни единой слезинки из моих глаз!       — Кать? — Нежное материнское чувство проклюнулось в голосе моей развратной матери. Она подошла ко мне, раскрыв объятия, и я позволила ей утешить меня, как маленькую девочку. В этот момент подавить слёзы было сложнее всего, но я справилась.       — Катюш, что случилось? — снова спросила мама.       — Ты выиграла.       — …Ты о чём?       — Он нашёл другую. Ты выиграла спор.       Мама сначала не поняла, что я имею ввиду. Видимо, наш утренний спор тоже воспринимался ею, как сонный бред. Но потом до неё всё дошло.       — Не расстраивайся, солнышко. Он ещё приползёт к тебе на коленях. Уж поверь пожившей жизнь женщине.       — Я не хочу его больше знать… Я ненавижу его!       Мама обнимала меня и гладила по голове, а я вся сжималась, чтобы не заплакать.       — Я готова, — сказала я со всей серьёзностью.       — К чему?.. Ну уж нет! Я ж это не всерьёз говорила. Ты чего?       — А я всерьёз. Я хочу, чтобы их было так много, чтоб я даже лица не запомнила.       — Кать, оргия — это тебе не шутки. Девчонки в твоём возрасте умирают в руках двух-трёх кобылей, а ты хочешь целую оргию.       — Пожалуйста… Я хочу этого. Я хочу, чтоб меня втоптали в грязь, смешали с дерьмом. Пусть меня выебет целая футбольная команда… не знаю… Пусть через меня пройдёт половина мужиков нашего города.       — Катя, нет. Я этого не допущу!       — Мам, я знаю, что только ты можешь это устроить… пожалуйста. Я хочу, чтобы то, что случится сегодня ночью заглушило то, что я только что увидела… Ну пожалуйста!       — Милая… не знаю…       — Ты будешь лучшей мамочкой, если устроишь это для меня… прошу!       У меня в глазах всё расплылось от слёз, но я «проглотила» их обратно и ни одна слезинка не скатилась вниз.       Когда мои глаза прояснились от слёз, мама смотрела на меня серьёзным взглядом, в котором читалась стальная поддержка и искренняя материнская любовь, пусть даже она послужит инструментом, для очень мерзкого предприятия.       — Хорошо. Если тебе это так важно, я готова всё устроить. Иди в ванную и приготовься, а я выгоню Алису с Андреем, подберу тебе хорошенькое бельё и приберу комнату. Сегодня здесь будет много народу.       — Спасибо, мамочка! Ты лучшая!       Спустя два часа мы уже заканчивали последние приготовления. Посматривая на время, я, как ни странно, жутко волновалась. Во мне не было ни капли похоти, а одно единственное желание: назло Диме окунуться в такой разврат, что ему и не снилось.       Я саму себя не узнавала. Раньше оргия была для меня венцом всех мечтаний, но теперь, когда меня уже почти пустили по кругу, я мучительно пытаюсь оттягивать время.       — Кать, не зевай! Одевайся быстрее! — деловито командовала мама, убирая из гостиной вещи, которые можно легко украсть.       Я совсем голая. Стесняться мамы мне незачем, а остальных домочадцев она выгнала на улицу погулять до утра.       Мама хвастается, что отведать моей плоти придёт больше двух десятков парней и мужчин. Я содрогаюсь при этой мысли… Удивительно, как перспектива отодрать молоденькую студентку выкроила у каждого из них свободное время (хотя сегодня был вторник — никаких выходных).       На кровати в моей комнате мама разложила сексуальное кружевное бельё, которое когда-то давно мне подарила, но я отказалась носить. Теперь же пришло время использовать его по назначению.       Мама зашла ко мне.       — Ты ещё не оделась?! Давай, бегом. Первые гости уже у подъезда.       — Как?? Уже так быстро?       — Ну так уже время. Ты на часы смотришь?       — А… да. Верно.       — Ау? Что за кислое выражение лица? Не ты ли меня упрашивала всё это устроить? Где наш прежний энтузиазм?       — Извини, мам… Просто мне так страшно.       — Не волнуйся, Катюш. Я буду рядом и всё будет пучком.       — Спасибо, мам. Ты так много делаешь для меня.       — Самое главное — улыбайся, будь покорной и исполнительной. Выполняй любые пожелания гостей, подставляй им любые места и вставай в любые позы. И давай чтоб мне не пришлось за тебя краснеть!       Мама взяла флакончик духов, брызнула на пальцы и сделала на мне несколько мазков: на шее, на груди, в подмышках и финальный штрих — провела пальцами по обеим половинкам моих нижних губ.       — Почему мы не мягенькие и влажные, м? Гостей нужно встретить в подобающем состоянии.       — Прости, мне трудно возбудиться.       — Ладно. Не проблема. В процессе успеешь.       После этого мама помогла мне надеть бельё.       — За болячки всякие не бойся, — говорила она, застёгивая на моей спине бретели, — все гости чистые, недавно проверялись. Так что ничего не подцепишь.       — Если они трахались с тобой, их уже не спасти.       — Вообще-то я чистая! Недавно последние хламидийки вытравила.       — Мгм… конечно.       Домофон зазвенел вместе с дверным звонком. Ломились те, кто смогли попасть в подъезд и те, кто прибыли со временем. И всех их влекло сюда моё тело. От этой мысли по ногам пробежал холодок, но жажда отыграться перед Димой придавала мне сил. Я попросила маму фотографировать меня и снимать на видео, чтобы потом скинуть ему. Мне хочется, чтобы он видел каждое мгновение сегодняшней ночи!       Домофон и дверной звонок истошно хрипели, надрываясь вовсю. За дверью слышались весёлые голоса.       Мама вывела меня за руку из комнаты, но, к моему удивлению, увлекла меня к себе. Достав из шкафчика бутылку дорогой водки и довольно большую рюмку, она наполнила её до краёв и протянула мне.       — Пей.       — Фу, водка! Не хочу.       — Задержи дыхание и пей.       Я не любительница крепкого спиртного, поэтому скривилась и отвернулась.       — Пей, говорю! Поможет втянуться в процесс.       Я ещё немного поупиралась, но всё же взяла рюмку и выпила в два глотка. Крепкая водка медленно обжигала всё внутри, разливаясь теплом по груди и пульсируя в голове.       Мама налила ещё пол-рюмки и я махнула и её.       Гости за дверью явно теряли терпение. Отряхнувшись и в последний раз поправив причёску, я и мама пошли открывать дверь...