Когда кажется — нужно креститься, Каин.

Лэйн задумчиво сидит в кресле, наблюдая за потрескивающими дровами. В руках остывает любимый пакетированный дешевый чай. Ее поза — расслабленная, кажется, даже выражение лица выдает абсолютное удовлетворение. Мысли впервые за долгое время ничем не заняты, позволяют отпустить напряжение. Закрыв глаза и отбросив голову на кресле, ощущает на себе цепкий взгляд определенно точно алых глаз и сдерживает уголки губ, тянущиеся вверх. Лэйн весело вот так играться с ним, испытывая собственные границы дозволенного. Если вчера Каин интимно касается ее в Церкви, то сейчас от него веет арктическим холодом, который, впрочем, Лэйн не против растопить. Она старается словить Каина за бесстыдным проявлением внимания к ней, пытаясь посмотреть из-под полуопущенных ресниц. Чувствует, как меняется даже воздух, ведь открыв глаза она оказывается в тупике. Белые ангельские крылья закрывают свет и цитрусовый запах с мускусными нотами проникает в легкие. Лэйн — это Адамово яблоко, раздор, неправильность, но когда перед ней склоняется Каин, то он — это самый страшный грех, порочность и похоть. На задворках сознания закрадывается мысль, что у нее еще есть время быть нужной кому-то сейчас, а найти родственную душу и наконец улыбнуться, возможно, никогда не будет. Она бросает взгляд на запястья Каина, но они скрыты за рукавами черной рубашки. И пока на ее собственных не красуются метки, Лэйн яростно позволяет себя целовать.

***

— Тебе не кажется, что приходить в Церковь, чтобы заняться сексом — это не совсем праведно, Лэйн? Анна бесцеремонно вторгается в ее личное пространство своим вопросом, и Лэйн мысленно отстраняется. Ей не нравится такая напористость. — Хотя вижу тебя не особенно это беспокоит, — Анна деловито поправляет очки и затягивает хвост потуже. — Разве важно как я провожу свое время, если работа выполняется? И давно ты так беспокоишься о праведности? Лэйн усиленно пытается придать голосу непринужденный тон, но нотки враждебности не ускользают от Анны. Она удрученно вздыхает и садится на свою кровать, рукой пытается дотронуться до коленки Лэйн и смотрит слишком сочувственно. Не хочется сопротивляться дружескому жесту, особенно потому, что подруги у Лэйн никогда и не было. — Милая, — Анна осторожно гладит по ноге, будто успокаивает. Правда, Лэйн думается, что утешение нужно совсем не ей. — Твое дело, как ты проводишь свободное время, но, возможно, стоит притормозить. Ты не думала, что будет, когда ты узнаешь имя своего соулмейта? Врага? Какая у него будет реакция? Лэйн хмурится и качает головой. В последние дни она уперто старается заглушить страх новыми эмоциями, особенно теми яркими, что дарит ей Каин. Просыпаясь, не смотрит на запястья, боясь увидеть там метки. Лэйн знает, что пропустить их появление невозможно из-за боли, с которой они проявляются, и тем не менее причину задержки ее клеймения не смог разгадать никто. Анна как-то рассказывала, что ее метка появилась сразу, как только она присоединилась к отряду, к слову, как и у Дмитрия. У нее — левое запястье, у него — правое. Черные буквы, складывающиеся в имена их врагов, прорезались спустя долгое время будучи уже в Роткове. Не мудрено, что он оказался одним и тем же — Послушником. Соулмейты в отрядах были не редкостью даже среди бессмертных. На правом запястье Анхеи красуется зачеркнутое имя возлюбленного, на левом аналогичное врага. Анна, в отличие от Лэйн, скромностью и тактичностью не отличалась, а потому спросить у Анхеи про метки не постеснялась. — Анхея, — Анна, закинув ногу за ногу, внимательно посмотрела на нее. — Отчего у тебя зачеркнуты имена? Поубивали друг друга не в силах с тобой совладать? Анхея остановилась у порога, задержав открытую дверь. Ей будто дали пощечину, настольно она на секунду оказалась потерянной. Лэйн запомнился взгляд, которым Анхея одарила Анну. Испепеляющий, полный презрения и ненависти, так смотрят те, у кого внутри слишком много боли. Когда она начала говорить, голос звучал безжизненно и грубо. Анна задела слишком серьезную рану, и Анхея вряд ли ей это забудет. — Тот, кого я любила — погиб. Тот, кто его изувечил и повесил — убит, запомнив на смертном одре мое лицо. Надеюсь, ты наконец отстанешь от меня, иначе я не сдержусь и сверну твою прелестную шею. Лэйн молода, но далеко не глупа и потому отсутствие метки пугает ее, но неизвестность от того, на каком из запястий должен был быть враг и соулмейт сильнее вгоняет с каждым днем в подавленное состояние.

***

— Слушай, — она пропускает сквозь пальцы мягкие пепельные волосы и чувствует размеренное дыхание Каина. Он вырисовывает на ее животе незамысловатые узоры и шуточно медленно «шагает» пальцами от пупка вниз. — Ты никогда не интересовался, почему на твоих запястьях нет имен? Его руки останавливаются не дойдя до самого чувствительного места. Каин поднимается и его крылья приятно щекочут обнаженное тело. Он облокачивается назад. Лэйн невольно проходится взглядом по идеальному торсу, задержавшись на его лице. Глаза Каина не выражают ничего, кроме многовековой усталости, и когда он начинает говорить, Лэйн понимает почему. — Когда великий и ужасный ваш Господь Бог сказал, что я должен быть благодарен за возможность жить в одиночестве стало понятно, что иметь родственную душу я недостоин. — Бессмертные не молятся Богу, — Лэйн поворачивается на бок и ловит на себе быстрый оценивающий взгляд. — Но вы — да. — А кому молишься ты, Каин? Его глаза наливаются красным и смотрят хитро, так, будто Лэйн сейчас играется с дьяволом и тот пытается ее обмануть. Страха нет. Пылает интерес. — Тебе, конечно же. Она шутливо пихает его в плечо и теряет равновесие, падая в кольцо ангельских рук. Каин утыкается носом в ее шею и проходится языком по сонной артерии, задевает ключицы и спускается к оголенной груди. Лэйн возбуждена и, кажется, Каину даже не нужно ничего делать, просто касаться ее так. Широкой ладонью гладит живот и спускается ниже, туда, где Лэйн ощущает влагу. Его пальцы умело двигаются, заставляя ее дрожать от подступающего оргазма. Каин ухмыляется, когда зубами тянет набухший сосок и легонько надавливает на клитор, вырывая у Лэйн очередной судорожный вздох. Ей нужно, чтобы он оказался в ней, именно сейчас; она хочет чувствовать его так близко, насколько это возможно. Каин, словно угадывая ее мысли, отрывается от груди, касается рукой затылка и притягивает к себе. Властный, за километры ощущается его смертельная опасность, но Лэйн тянется словно мотылек на солнце. И несуществующие крылья больно обжигаются. Каин громко выдыхает в ухо, а ей щекотно. Ласкает пальцами и дразнит, не позволяя дойти до пика, пока его пальцы скользят, пошло размазывая смазку. Его голос — это мелодия, тантра, молитва, и Лэйн с упоением заучивает слова. — Чего ты хочешь, маленькая птичка? — Каин кончиком языка касается уха и кусает за хрящик, заставляет Лэйн вздрогнуть от противоречивых чувств. Она поворачивается так, что нависает над ним сама и хотя его пальцы теперь не заставляют ее ходить по кругу, ожидая такого нужного оргазма, кажется, что столь доминирующая поза возбуждает еще сильнее. Лэйн по кусочкам открывает себя благодаря Каину. Он не притворяется, отказываясь быть милосердным и признаваясь в симпатии только тогда, когда оказывается действительно в этом уверен. Для этого не нужно слов, Лэйн видит все сама прямо перед собой. Каин смотрит на нее, пятерней убирая упавшие локоны. Говорят, истинный красный цвет относят к теплым оттенкам, но Лэйн вглядывается в глаза напротив и убеждается — они врут. — Я хочу, чтобы ты осталась на ночь, — с характерной хрипотцой в голосе внезапно огорошивает и притягивает ее за руку, путается в ее волосах. Лэйн сопротивляется. — Но не здесь. Он всегда такой: спонтанный и размеренный, страстный и сдержанный, яростный и спокойный. Каин соткан из противоречий. — Сначала получу то, что хочу я, а дальше увидим. Его глаза на мгновение вспыхивают от мимолетного раздражения и тут же успокаиваются. — Кажется, ты ходишь по слишком тонкой грани моего терпения, птичка. Лэйн усмехается и расставляет ноги шире, устраиваясь удобнее. Ей надоело ждать и подчиняться. — Знаешь, как говорят люди? — она невесомо касается его губ и чувствует, как холодные руки ложатся на бедра, желая усадить ее на возбужденную плоть. — Когда кажется — нужно креститься, Каин. Его имя медом размазывается по губам. Их поцелуи сбивчивые, с надрывом и это все — маниакально, не здорово и неправильно. Каин слишком яростно вбивается в нее, Лэйн слишком отзывчива на каждое его прикосновение. Ей до одури нравится ощущать пульсацию в том месте, где он оставляет фиолетовые засосы. Лэйн кажется, это на грани за гранью. Каин доводит их до сладостного завершения и Господь он стонет ей в рот так вульгарно и бессовестно, что Лэйн хочет затеряться, пропасть и щеки жжет не от безумного смущения, а от бешеной страсти. Когда солнце все же садится, а все молитвы в Церкви уже произнесены, Каин уносит ее куда-то. В свое убежище? Лэйн думает, что да. Она не задает вопросов, на которые не получит ответа. Зайдя, тихо осматривает небольшую полупустую комнату. Здесь все черное. Есть кровать, отвернутое к стене зеркало, комод, и маленький холодильник. Когда Лэйн в недоумении поворачивается к Каину, тот непринужденно жмет плечами. — Я подумал, ты можешь быть голодна. Она кивает в ответ. Проходит, покачивая бедрами, к кровати, ложится на единственную подушку и чувствует его запах. Он просачивается в нос, легкие, кровь и смешивается, становясь родным. Лэйн не хочет позволять себе привыкать и привязываться, ведь когда-то она встретит эту родственную душу и Каин исчезнет. Но она наблюдает, как он ложится рядом и позволяет ей смотреть глаза в глаза; Каин открывается, пока Лэйн неторопливо готовит себя к тому, что когда-то придется расстаться с этими необходимыми для жизни глазами, с идеальными чертами лица и застывшей легкой ухмылкой. Неосознанно тянется, очерчивает брови, затем спускается к носу и глазам, а после большим пальцем проводит по его губам. Каин замирает, кажется, впервые потерявшись. Его взгляд пристальный, изучающий и настороженный; немного сбившееся дыхание выдает волнение. Каин словно решает сменить тактику, запутать ее карты и не дать увлечению зайти дальше, а потому в следующее мгновение Лэйн оказывается на его коленях. Не двояко намекая личным возбуждением на продолжение, но Каин не целует, не пытается свести к сексу, а лишь смотрит. — Ты спрашивала кому я молюсь, — снова неожиданно начинает. Его руки спокойно лежат на бедрах и даже не двигаются вверх. Лэйн позволяет себе вновь мазнуть взглядом по его лицу, настолько он красив. — Каждый из Бессмертных выбирает собственного Иегова. Лэйн не перебивает, позволяя это откровение. Было ли оно ей нужно? Она думает, не так, как ему. — Я верю лишь в себя, потому что когда-то наш Бог отрекся от меня за проступок, что он оказался не в силах понять. — И что же такого тебе не простили? Взгляд Каина неотрывно прикован к ней, он светится изнутри алым, и Лэйн знает — он гневается. И потому Лэйн не ждет ответов на вопросы, что ему не по нраву, и льнет к губам, жадно целуя. Его поцелуй отстраненный, желание едва уловимое и она в непонимании отстраняется. Каин приподнимается, усаживая Лэйн перед собой. Впивается нечитаемым взглядом, и она чувствует холод, выступающий на спине. — Я хочу, чтобы ты чаще оставалась здесь, — в своей манере Каин признается ей, и Лэйн растягивается в улыбке. — Птичка. Она анализирует это слишком быстро и слишком скоро соглашается, не обдумывая решение. Ей нужна защита и поддержка, и не так важно, как долго это продлится. Пока родственная душа свободно разгуливает по свету, у Лэйн все еще остается второе запястье, где должно быть имя ее врага.

***

Лэйн возвращается в убежище отряда под утро, уговорив Каина отпустить ее спокойно выспаться и собраться. Анна, подобрав под ноги одеяло, крепко спит и что-то бормочет во сне. В таком образе она похожа на маленькую девочку, которую хочется укрыть. В запасе остается пару часов и Лэйн успевает принять душ, переодеться и наконец-то заползти под прохладное покрывало. Не слышно выдыхает и позволяет себе улыбнуться во все зубы; где-то в области солнечного сплетения и даже сердца ощущается всепоглощающее тепло и трепет. Лэйн думается, что так выглядит влюбленность. В голове мелькают картинки, как в старом фильме, и она с упоением их смотрит, закрыв глаза. Каин… Ей хочется повторять его имя снова, чтобы точно никогда не забыть. Оставить в сердце, когда придет время, как важное напоминание о том, что было. Скрыть в укромном месте, как детстве она прятала сладости. Возвращаться, если совсем не остается сил бороться. Она довольно потягивается в постели и, чтобы никто точно кроме нее не услышал, шепчет: — Птичка попалась, — усмехается. — Боже, я влюблена! И хотя остается меньше трех часов, когда у Анны прозвонит ужасный будильник, Лэйн надеется вздремнуть. Ее планы рушатся, как только ее пробивает невыносимая адская боль. Лэйн задыхается от неожиданной рези и пытается схватить ртом воздух. Кажется, ее сдавленный крик будит Анну, потому что в следующее мгновение Лэйн чувствует прохладные ладони на своих щеках. Оказывается, Лэйн умеет плакать. В воздухе пахнет железом и болью, ей кажется так ощущается сама смерть. Лэйн с трудом понимает, когда она оказалась в душе и почему Анна льет на ее руки ледяную воду. Ее голова туманная, тяжелая и плохо соображающая. В глазах жжется от количества слез и хочется выцарапать их, чтобы не мешали. Лэйн не держится на ногах и когда падает чувствует, как Анна успевает словить ее голову, наверняка не давая разбиться о пол. Она ей благодарна, потому что вокруг ни души, а значит это только между ними. Их маленькая тайна, которую Лэйн пока не в силах принять. — Милая, — Анна нервно похлопывает по щекам не давая отключиться. Это даже помогает. Она смутно понимает происходящее, теряется в пространстве от лютой боли, что раздирает ее. Лэйн, кажется, охрипла, пытаясь вместе с криком выдавить эти ощущения. Анна насильно укладывает ее на кровать, и словно становится легче. Но когда та пытается ее коснуться, Лэйн падает во тьму.

***

Она с трудом открывает опухшие от слез глаза и нащупывает вчерашние воспоминания. Боли не ощущается, но Анна, сидящая рядом с ней, резко вздрагивает, наверняка заметив движение. — Лэйн, — ее тон не предвещает ничего хорошего, — я так беспокоилась за тебя. Прости, мне надо было предупредить, что такое может случиться. Она собирается с силами, и все же вопрос выходит слишком тихо и грубо. — Случается что? Анна поджимает губы, словно сомневается, нужно ли говорить, но поколебавшись отвечает. — Появление меток, — Лэйн ощущает, как обрывается сердце, совершенно точно останавливается. — А у тебя сразу прорезались две. Тогда Лэйн чувствует. Саднящая боль от глубоких ран, отпечатавшиеся навсегда на ее запястьях и пока она не видит имена, Лэйн может выбрать. Смотреть ли? И все же упорство побеждает, заставляя ее медленно и приложив усилия поднять обе руки. Дрожащие от предвкушения и страха, они плотно перебинтованы с двух сторон. Виднеется сукровица, что обычно выступает при татуировках, и Лэйн догадывается, что метки все же быстро заживают, несмотря на глубину. — Развяжи обе, — ее тон холодный, как лютый мороз в Сибири. Анна не сопротивляется, молча раскрывая запястья, пока Лэйн отворачивается. У нее есть еще минута свободы. Время, пока она может жить спокойно и без терзаний; время, когда Лэйн не понимает рада ли она, что соулмейт наконец-то нашелся. — Г-готово, — голос Анны будто замогильный, и Лэйн хмурится. Она смотрит не нее и видит, как обычно розоватое лицо становится почти белым; ее глаза не смотрят на Лэйн, устремленные куда-то в сторону. Анна выглядит так, будто только что увидела смерть. — Что с тобой? — Пожалуйста, извини, мне…нужно на воздух, — качает головой и, зажав рот, уходит. Лэйн ощущает, как раны, закрытые бинтами, начинают дышать. Становится легче и силы понемногу возвращаются. Ее сердце заходится в тахикардии, но Лэйн заставляет себя поднять руки, чтобы посмотреть в глаза своей любви и угрозе. И когда она видит окровавленные запястья, на которых вырезаны черные каллиграфические буквы, Лэйн не дышит. Она перестает помнить как это делается в эту самую секунду, потому что осознание трагедии накатывает на нее ледяным комом и не щадит, не жалеет. Судьба не делает ей скидок, старательно испытывает на прочность и потому на бледных запястьях, где теперь навсегда отпечатываются буквы, Лэйн читает одно единственное имя, повторяющееся на ее теле дважды: Каин.