Ходящий тропами вдоль ветвей древа Сущего

— Доброе утро, соня!       Мягкий голос Нарциссы вытолкнул его из сладкой утренней дремы, а следом по глазам сквозь закрытые веки резанул впущенный в спальню яркий солнечный свет.       Люциус перекатился по постели подальше от окна и, не желая окончательно просыпаться, зарылся носом в подушку. Вчера он изъял у причитающего Добби двойную дозу того самого снотворного, последней разработки Северуса, и наконец смог выспаться. Даже если кошмары-воспоминания приходили, он с ними не встретился, еще в начале ночи провалившись в благословенную тьму. И сейчас удовольствие от целой ночи полноценного сна было настолько ярким, что просыпаться окончательно ему совершенно не хотелось.       Легкие женские шаги послышались совсем близко, его окутал аромат цветов флердоранжа и чего-то цитрусового, а к щеке прижались мягкие губы. — Рада, что ты наконец начал нормально спать, но пора вставать. Уже десять, а в полдень к нам должны заглянуть дед Поллукс и Меда с детьми, — куда-то ему в скулу проворковала Нарцисса и отстранилась, забрав с собой не только манящий запах, но и остатки сна.       Люциус попытался приподняться на постели, но, неудачно придавив локтем длинные волосы, с недовольным шипением свалился обратно в ворох подушек под веселое хихиканье своей леди. — Несколько лет не видела тебя таким расслабленным. — Она с улыбкой протянула ему халат. — Твое присутствие и зелья Севера творят чудеса.       Со второй попытки он все же выбрался из объятий одеял и поднялся. — Льстец! Хотя наш милый упрямец действительно долго корпел над снотворным для тебя и, готова спорить, все утро мысленно лопается от самодовольства. Ведь ты, наверное, впервые на его памяти проспал завтрак. — «Милый упрямец»? — с хитрецой уточнил Люциус, глядя на неожиданно зардевшуюся Нарциссу. — Просто ласковое семейное прозвище… Что за намеки?! — возмутилась она, — Я ношу под сердцем твоего ребенка! — Никаких намеков, моя леди, — ухмыльнувшись, он поцеловал ее в лоб и отправился в ванную. — Абсолютно никаких намеков.

*

      Праздники выдались на удивление беззаботными. Дом в Париже, который Люциус приобрел несколько лет назад, и в который семья приезжала зимой, благодаря Нарциссе стал не просто удобным, а по-настоящему уютным и семейным, пусть последнее время тут и бывало несколько многолюдно. К ним регулярно заглядывали не только приятели и сокурсники Северуса, но и многочисленные европейские Малфои. А также Блэки, которых нисколько не тяготило почти ежедневно в том или ином составе перемещаться во Францию из своей фамильной усадьбы в Испании.       Люциус, хоть и продолжил держать руку на пульсе британской политики, с удовольствием рухнул в эту беззаботную праздность. Нежил беременную Нарциссу; подтрунивал над Северусом; общался с бесконечным потоком родственников и знакомых; завел ни к чему не обязывающую интрижку. Он отдыхал.

*

      Сегодня их решили посетить очередные Блэки: Поллукс и Андромеда с детьми и мужем, чье появление внесло оживление в привычную рутину. Тедд все же сумел, несмотря на плотный рабочий график, вырваться из Британии к своей семье, и теперь все собравшиеся с удовольствием слушали байки из жизни мракоборцев. Также обсуждали и последние события, произошедшие на Туманном Альбионе, тактично обходя тему беспорядков, чтобы не портить праздничное настроение.       И все же, несмотря на желание больше узнать о внутренней обстановке в Аврорате, главный интерес для Люциуса в сегодняшней встрече представляли дети Тедда и Андромеды, которых он увидел впервые с момента переселения Блэков на континент. За время проведенное в Испании, двойняшки подросли настолько, что не только начали ходить и говорить, но и продемонстрировали способности к метаморфомагии. Умение частично или полностью превращаться в иных живых существ было крайне редким в магическом мире. Редким и желанным. И сам он не был исключением, подумывая если не использовать, то хотя бы изучить уникальный талант. Тем более, один из пары носителей — мальчик, названный Канопусом — отчасти принадлежал ему. Защитный ритуал, гордо проименованный бывшим Тонксом «крестины», прочно связал Люциуса с младшим наследником Блэк на ближайшие семнадцать лет. И малыш, подсознательно ощущая эту связь, искренне тянулся к нему, в перспективе делая практически любые его планы легковыполнимыми. Так что стоило всем присутствующим переместиться после трапезы из столовой в главную гостиную, как он подхватил Канопуса на руки, с любопытством ожидая, когда же сможет лично увидеть живописуемые родственниками метаморфозы.       В иной ветви изгнанная из рода и лишившаяся части магии Андромеда за всю жизнь смогла родить лишь одного ребенка — дочь Нимфадору. О необычном даре той Люциус узнал вообще лишь по чистой случайности. Во Вторую магическую войну, во время одной из стычек Пожирателей с членами ордена Феникса, загнанная им в угол девица, защищаясь, превратила собственную руку в щупальце и едва не вырвала палочку у него из рук. Увы, сблизиться и изучить уникальный талант он не успел, Нимфадора Тонкс вместе с нерожденным сыном погибла меньше чем через год.       В этой же реальности средняя из сестер Блэк осталась под сенью рода и при полной магической поддержке произвела на свет крепких двойняшек-метаморфов. По словам Нарциссы, всплески дара проявлялись у детей совершенно по-разному: у Нимфадоры — более активной и непоседливой — в моменты испытываемых ею особенно ярких эмоций получалось изменять цвет пушка на собственной головке и по-детски реденьких бровок; Канопус же большую часть времени оставался обычным розовощеким младенцем, разительно меняясь лишь в руках тех, кто малышу нравился.       Люциус, для удобства наблюдений, устроился с «крестником» на диване рядом с Теддом, который с нескрываемым удовольствием тискал дочь. Незатейливая игра с малышом, упорно тащившим в рот его заплетенные в косу волосы, вызывала ностальгию. В «прошлом» будучи отцом троих детей, он тоже иногда выкраивал время на подобное. Неожиданно ребенок в его руках ловко сменил черные кудряшки на белоснежные прямые волоски, а цвет радужки — с темно-синего на серый. Ему даже показалось, что Канопус сумел чуть изменить разрез глаз, сделав их по-лисьи вытянутыми, как у самого Люциуса. Внутри у него кольнуло от похожести этого младенца на Драко, и он замер, переведя взгляд на живот Нарциссы.       Рядом неожиданно — тут же сменив цвет шевелюры на ярко-розовый — звонко рассмеялась в объятиях отца Нимфадора. — Универсальный наследник, — хмыкнул сбоку Тедд, выводя его из ступора. — Страшно представить, что будет, когда малыш начнет копировать внешность сверстников. — Лишь бы не домовиков, — усмехнулся Люциус, окончательно стряхивая внезапное наваждение. — Как твои родители отреагировали на необычные способности внуков? — Они их пока не видели. Дар проснулся уже после переезда в Испанию, но сомневаюсь, что папашу Тонкса хоть что-нибудь еще способно удивить. Не после почти четверти века службы инспектором полиции. А вот мама наверное будет поражена.       Из угла гостиной раздалось снисходительное фырканье — Поллукс, делающий вид, что играет в шахматы с Северусом, таким образом, видимо, продемонстрировал свое мнение о стрессоустойчивости маглов. — Ты хорошо ладишь с детьми, — демонстративно не замечая чужую реакцию, похвалил его Тедд. — Как-то даже неожиданно для единственного ребенка в семье. — А у нашей мамы-утки было достаточно практики в Хогвартсе, — поддел Северус, явно желая отыграться за подтрунивания над собой.       Нарцисса, на пару с сестрой весело захихикавшая, заметила: — Не думала, что кто-то еще помнит это его прозвище. — Люциуса? — удивленно воззрился на них Тедд. — О, милый, ты это уже не застал, но за старостой Слизерина, надменным лордом Малфоем, первокурсники ходили гурьбой, как утята, — улыбнулась мужу Андромеда, — а тот с удовольствием с ними возился. К их ватаге, помнится, прибилось даже несколько учеников с других факультетов. — Не верь ей, это все — происки завистников и длинный язык мисс Спенсер-Мун, — весело отмахнулся Люциус в ответ на искреннее изумление Тедда. — Неправда! — Нарцисса обернулась к шахматному столику. — Северус, ну что же ты молчишь?! — О Мерлин, Нарси! — воскликнул он в притворном негодовании, не давая ответить своему ухмыляющемуся протеже. — Ты должна быть на моей стороне!       Среди веселого гула, воцарившегося в гостиной, только Поллукс оставался спокойным, очевидно в силу богатого жизненного опыта отлично понимая всю пользу подобной «возни». — Так как поживают твои родители? — поинтересовался Люциус у Тедда, когда суета вокруг его собственной персоны поутихла. — Хорошо, — ответил тот. — Отец вышел на пенсию, и теперь они с матерью просто наслаждаются жизнью. На Рождество я подарил им путевку в круиз, так что сейчас они наверняка пьют коктейли и играют в преферанс, любуясь сквозь иллюминаторы на океан. — Звучит умиротворяюще. — Да, — Тедд поправил пытающуюся с ползти с коленей дочь. — Смотрю, и ты решил сделать перерыв в делах. — Йоль все же семейный праздник. Да и хотелось повидать Нарси и остальных. — Это точно, — тот осторожно погладил маленькую Нимфадору по спине. — С этой нервотрепкой на работе я скоро забуду, как выглядят Меда и наши дети. — Удивляюсь, как Скримджер вообще отпустил тебя отдыхать, — заметил Люциус, наблюдая за неугомонной малышкой.       Та, лишенная возможности удрать, теперь пыталась отколупать запонку с манжеты отцовской рубашки, а тот стоически это игнорировал. — Он-то как раз спокойно меня отпустил, а вот Крауч словно взбесился! Никому отгулы подписывать не хотел, будто авроры все двужильные и бобылями ходят. — Он, по слухам, последнее время в целом стал еще более одержимым. — Ох уж эти твои «слухи», Люц. Все-то они знают, — хмыкнул Тедд. — Но да, от него уже все воют, а на меня он отдельно взъелся. Все старается уличить в чем-то незаконном. — Это потому, что ты Блэк, представитель темного рода, — пренебрежительно-воинственно отозвался Поллукс, включаясь в диалог. — Бартемиус совсем обезумел со своей охотой на чернокнижников. Забыл даже собственные корни! А ведь у самого мать — моя кузина Чарис, мир ее праху. Хорошо хоть ее племянницы и внуки от Бартемиуса этой глупостью не заразились, — Поллукс поспешно оборвал себя, возвратив все внимание игре.       Но Северус тут же объявил тому шах и мат, так что старому Блэку оставалось только ворчливо уведомить свои шахматные фигуры о поражении. Андромеда и Нарцисса, игравшие рядом с ними в карты, с улыбками похлопали в ладоши донельзя довольному собой юноше.       Когда аплодисменты дам стихли, Тедд, все же изъяв из цепких пальчиков недовольной дочери свою манжету, поинтересовался: — Так Крауч-старший поэтому не посещает семейные вечера? — Именно, — ответил Поллукс и, откинувшись на спинку кресла, окончательно переключился с магических шахмат на разговор: — Слепая одержимость Камелией превратила Бартемиуса в глупца. Неудивительно, что его отец, Каспар, до сих пор не передал ему главенство над родом. — А что не так с Камелией Крауч? — поинтересовалась Нарцисса. — В свете о ней почти не говорят. Разве что упоминают неизлечимую болезнь, из-за которой она вынуждена проводить большую часть времени в постели. — Ох, я и забыл, насколько вы молоды. И правда, когда произошла эта история тебя, Нарси, ведь еще и на свете не было, Друэлла только-только порадовала нас появлением Андромеды. — Поллукс покивал сам себе, помолчал, видимо восстанавливая в памяти события, и продолжил: — Всех деталей уже не припомню, но суть такова: некий безумный маг похитил эту глупую девчонку Камелию прямо с улицы и перенес в свой фамильный склеп. Как долго она в этом склепе пробыла и что там происходило — ведают только Мерлин да те двое. Но в какой-то момент Камелия все же смогла вызвать авроров.       Поллукс прервался, заметив явное непонимание в глазах внучек, но поскольку вопросов задано не было, тот продолжил: — Аппарировавшие по вызову мракоборцы, ориентировавшиеся на сигнал экстренного министерского маячка, которым Камелия воспользовалась, смогли попасть только на территорию сада. Склеп же был запечатан изнутри. Когда же им все-таки удалось взломать чары и ворваться внутрь, истекавшая кровью девчонка уже валялась без сознания на крышке саркофага, что стоял в центре какого-то ритуального круга. Похитителя конечно убили, но и Камелии целой выбраться из этой передряги не удалось. То ли из-за незавершенного ритуала, то ли из-за шального проклятья, но она оказалась на пороге смерти. Несмотря на старания колдомедиков и близких, все, что удалось, — это стабилизировать ее состояние. Так она и существует уже многие годы. Магии чуть, физически тоже слаба, только и пользы, что наследника все же сумела родить. Ее бы отпустить, но Бартемиус уперся как дромарог. — И не нашлось способа снять проклятие? Или хотя бы заблокировать? — подал голос Северус. — Есть же ритуалы… — Почему она не сбежала? — не выдержав, перебила того Андромеда, крутя на пальце зачарованное брачное кольцо.       Поллукс благосклонно глянул на слушателей, прежде чем полным самодовольства поучительным тоном ответить: — Потому, дети, что отпрысков своих надо не только рожать, но и правильно воспитывать. Блэки не зря веками чтят традиции и блюдут силу крови.       Люциус мысленно усмехнулся:       «Еще несколько лет назад ярый традиционалист Поллукс с пеной у рта вещал бы о засилии в магическом мире грязнокровок. Но стоило Блэкам принять в род маглорожденного Тедда Тонкса, от которого Андромеда без проблем родила двойню с редким даром, и вот тот уже высказывается совершенно иначе».       Сидящий от него сбоку Тедд тоже спрятал понимающую ухмылку, целуя в макушку задремавшую на отцовских руках дочь. — Бартемиус же связался с посредственной ведьмой из ниоткуда, — продолжил Поллукс. — Мало того что женился в пику родителям, так еще и не позаботился об обучении жены правильным вещам. Уберегал от «замшелых традиций». Вот и результат — она не сбежала из того склепа, побоявшись использовать фамильный порт-ключ из-за того, что была на позднем сроке беременности. Хотя, будь чуть более сведущей в волшебстве, она знала бы, что хуже уже не сделает, ведь дитя в её утробе наверняка убила еще та, первая, насильственная аппарация с похитителем. И знала бы, что взаимодействие с магией семьи во время переноса порт-ключом поддержало бы ее пострадавший организм.       Столь тщательное объяснение произошедшему было дано Поллуксом явно специально для Северуса, но тот только равнодушно кивнул, дожидаясь прямого ответа на свой вопрос. Даже достал из кармана брюк перьевую ручку и рабочий блокнот, с которым никогда не расставался. — Что же… Чтобы снять или заблокировать проклятие, нужно хотя бы примерно знать, с чем предстоит бороться. Только вот незадача, — Поллукс пренебрежительно скривился, — Камелия ничего в этом не понимала и даже примерно не смогла воспроизвести, что же происходило в том склепе до прихода авроров. А те, прежде чем разворотить все в процессе боя, успели понять только, что в обряде была задействована кровь. — Легилименция? — нетерпеливо вскинулся Северус. — Не торопи меня, мальчишка, — буркнул Поллукс, но в противовес строгому тону глаза старого Блэка смеялись. — Естественно, и с девчонкой, и с аврорами поработал менталист. Причем не абы какой, а один из признанных мастеров. Помнится, Каспар лично перемещался на континент, чтобы пригласить того.       Поллукс выдержал театральную паузу, заметно наслаждаясь вниманием младшего поколения. Северус и Нарцисса одинаково подались вперед, увлеченные чужой тайной; Андромеда, как всегда вдумчивая и сдержанная, могла бы показаться равнодушной, если бы не продолжала нервно крутить брачное кольцо на своём пальце. Внимательно слушая историю Камелии Крауч, и Андромеда, и Тедд — оба то и дело обращали внимание на это украшение, словно черпая в наличии вещицы своеобразную уверенность.       Люциус помнил, какое множество чар — от практически идеального щита до кровного порт-ключа — было вплетено в ритуальное украшение. Как помнил и то, насколько яростно Тедд, тогда еще Тонкс, настаивал на не просто ношении кольца, а на закреплении того на пальчике Андромеды чарами, что были сродни чарам вечного приклеивания. Ему вдруг подумалось, что именно эта одержимость Тедда безопасностью своей будущей жены отчасти примирила Блэков с допущенным ими «страшным мезальянсом». — Поллукс, не томи, неужели знаменитый мастер менталистики оказался бессилен? — решив поддержать всеобщее настроение, поинтересовался Люциус.       Довольный собой тот хмыкнул: — Вовсе нет. Менталист дотошно перетряс память всех, кто присутствовал в том склепе. Он предоставил описание всего, что сумел найти. Но…       Тот показательно развел руками, а затем неожиданно пренебрежительно высказался: — Увы. Пока Камелия билась в истерике от страха, кроме некоторых частей ритуального круга и обрывков магических действий, она почти ничего не видела. А после и вовсе впала в забытье. Те крохи информации, что удалось добыть легилименту, помогли разве что чуть сузить круг поисков. Но на этом все. А как вы все понимаете, без хотя бы мало-мальски точных сведений ни колдомедик, ни ритуалист полноценно помочь ей не смогли. Так Камелия и существует с тех пор: ни жива, ни мертва. А Бартемиус-старший все рыщет в поисках отмщения, не желая признавать даже толику собственной вины в произошедшем. И чем дальше, тем больше впадает в идиотизм. — Как она вообще смогла понести в таком состоянии? — с искренним удивлением в голосе спросил Северус, параллельно что-то спешно чиркая в своем блокноте. — Чарис достала единорожье молоко. Редкость чрезвычайная, но очень действенная для оздоровления организма. Это и позволило улучшить состояние здоровья Камелии настолько, что она смогла нормально отходить беременность. — Полагаю, молоко она пила втайне от мужа? — уточнил Люциус. — Ты, как всегда, проницателен, дорогой друг, — кивнул Поллукс. — Барти ни за что не пошел бы на такой риск для жизни жены. Так что она скрывалась до последнего, а рожала в присутствии Каспара и Чарис, уберегая тем самым жизнь ребенка от своего собственного супруга. — Да с чего бы?! — не выдержав, шумно возмутился Тедд.       Дремавший на коленях «крестного» Канопус захныкал, а Нимфадора на руках своего отца сильно вздрогнула во сне. Резкий возглас заставил встрепенуться и Андромеду. — Фин, перенеси малышей в спальню, — приказала та притаившемуся в углу комнаты эльфу. — Им давно пора отдыхать.       Когда дети, подхваченные эльфийской магией, скрылись вместе с домовиком за дверьми гостиной, Поллукс с усмешкой обратился к Тедду: — Что же тебя так возмутило? — Мистер Крауч не самый приятный человек, но он не стал бы вредить собственному сыну. — Я рассчитывал, что работа в Аврорате лишит тебя иллюзий о том, на что способны разумные, но, очевидно, пока этого еще не произошло.       Наградив родича немного разочарованным взглядом, тот продолжил: — Беременность едва не убила Камелию и сильно сказалась на ее самочувствии в дальнейшем. Она так и не оправилась. А Бартемиус разорвал все связи с родителями и с головой ушел в работу, старательно продвигая идеи о запрете темной магии. С годами он примирился с наличием сына, но винить того, наравне со своими родителями, в состоянии Камелии не перестал. Не помогли даже одинаковые имена. — Барти-младший не показался мне забитым или заброшенным ребенком. — Нарцисса вопросительно посмотрела на Северуса, но тот предпочел промолчать.       Ответил ей Поллукс: — Он таковым и не является — Камелия любит сына до безумия. А при поддержке одного из здесь присутствующих наследник Крауч получил возможность общаться еще и со своим дедом, который занялся правильным воспитанием мальчика. Благодаря этому тот со временем станет вполне достойным магом.       В ответ на хитрый взгляд Поллукса, Люциус изобразил вежливую улыбку: — Полагаю, мое участие в этом деле тебе раскрыл Каспар. И да, я не стал отказывать в помощи близкому родственнику одного из своих негласных подопечных. Глава рода Крауч имеет на внука не меньше прав, чем родители того. К тому же, ты совершенно прав, Барти-младший действительно талантлив. Было бы жаль потерять юное дарование по столь нелепой причине, как трусость его родителей. К слову, если тебе, Поллукс, интересно пообщаться с ним лично, то это легкоосуществимо. Юный Крауч прибудет в этот дом на днях. Не так ли, Северус? — Да. Люпин написал, что они перенесутся в Париж уже завтра, — спокойно подтвердил тот, пряча записную книжку и ручку в карман. — Ты дружишь с сыном Лайелла Люпина? — удивился Тедд. — Да, с первого курса, — немного стушевался Северус, но потом с ухмылкой добавил, стрельнув взглядом на Люциуса: — он тоже был одним из подопечных нашего старосты. — Мама-утка, — со значением глядя на мужа, показательно громким шепотом произнесла Андромеда.       В комнате раздались смешки, легкая шутка разрядила обстановку. Какое-то время маги еще продолжали обсуждать историю Камелии Крауч, но уже более непринужденно. Поллукс, несмотря на заверения, что уже не помнит деталей, с удовольствием отвечал на любые вопросы «молодежи», заодно напоминая, насколько важны традиции в воспитании детей. По мнению Люциуса, появление правнуков сделало того весьма сентиментальным. Наконец, несколько неоднозначная тема беседы исчерпала себя, и все вернулись к прерванным ради сплетен занятиям. Воцарилась условная тишина, разбавляемая тихой мелодией, лившейся из находившегося в углу гостиной патефона. Северус и Поллукс начали новую партию в магические шахматы, Нарцисса вполголоса обсуждала с сестрой тонкости материнства, неосознанно поглаживая уже значительно округлившийся живот.

*

      На следующий день Северус ушел на улицу Палатин, встречать друзей. Там, неподалеку от площади Святого Сульпиция, находилась площадка для прибывающих в Париж порт-ключами. Малфои же и гостившие у них Блэки, которые специально остались на ночь, вместе отправились в Испанию. Карета Блэков, равно как и крылатые кони, была в их полном распоряжении. Люциус и Нарцисса собирались лично наконец поздравить чету Долоховых с рождением первенца.

*

      Раскинувшееся на склоне холма владение Блэков с просторной виллой в центре с высоты казалось островком жаркого лета, окруженным дождливой хмарью. Видимо, помимо защитного купола, над территорией были наведены и погодные чары, сглаживающие сезонные погодные изменения.       У Блэков было людно: во время снижения Люциус заметил над прудом группу рассекавших на метлах, а на соседней поляне — кого-то ещё, отдыхавшего на ярком пледе. На площадке, явно отведённой для различного транспорта, их уже кто-то ожидал. Кони резко и громко захлопали крыльями, замедляясь, и тяжело приземлились, взрывая мощными копытами землю, продолжая бежать по инерции. Карету лишь слегка тряхнуло.       Когда же карета окончательно замерла на месте, Поллукс заметил: — Ты ведь здесь впервые, Люциус, — и с нескрываемой гордостью добавил: — Так что представляю тебе виллу el Тesoro del sur. — И магией заставил резную дверцу распахнуться.       Хлынувший в проем свет на миг просто ослепил его, а салон кареты мгновенно затопило сладкими ароматами цветов, терпкими — зелени, щебетом птиц, шелестом ветра в листве и веселым смехом. Через несколько секунд глаза привыкли к яркому солнцу, и взорам гостей представилось буйство летних красок.       Люциус, для которого все это представление и затевалось, чуть склонил голову, признавая красоту момента. Поллукс, явственно довольный чужой реакцией на свое маленькое представление, хмыкнул и, поднявшись с дивана, шагнул к выходу. Остальные потянулись следом.

*

      Встречающим оказался Арктурус Блэк. Тот строго отчитывал двух чумазых мальчишек, однако к тому моменту, когда последний из прибывших покинул салон кареты, тех уже и след простыл. — Добро пожаловать!       После череды рукопожатий и поклонов, Тедд и Андромеда с детьми удалились по одной из мощеных камнем дорожек в глубину сада, привлеченные кем-то из гостей поместья. Поллукс отошёл к росшим неподалеку зарослям гибискуса, где, играя то ли в догонялки, то ли в прятки, с хихиканьем сновали дети. Оставшихся в одиночестве Люциуса с Нарциссой Арктурус повел в глубину обширного сада, где из-за деревьев виднелся главный дом. — Рад, что ты сумел найти время и наконец посетил нас, — сказал тот, после традиционного обмена замечаниями о погоде и светскими любезностями. — Было бы кощунством провести семейный праздник вдали от близких. К тому же Белла не простила бы меня, не явись я на представление ее первенца. — Согласен, — одними глазами улыбнулся как всегда сдержанный Арктурус. — Полагаю, от мести ее не удержал бы даже факт вашего с ней родства через твой брак с Нарциссой.       Та хихикнула: — Белла до сих пор временами мечтает проклясть вас с Тони за эту ссылку на континент. — А ты? — не удержавшись, поддел жену Люциус. — Леди Малфой не может позволить себе такого расточительства, — с нарочито тяжелым вздохом отозвалась Нарцисса.       Он рассмеялся и, подхватив тонкую кисть своей дамы, оставил нежный поцелуй на нескрытом кружевной перчаткой запястье, а после вернулся к прерванному разговору: — Я слышал, не все прошло гладко. Сейчас Беллатрисса в порядке? — По большей части. Мадам Ефимья оказалась крайне знающей ведьмой, что, впрочем, и неудивительно, учитывая ее статус. Она смогла защитить мою внучку и ее ребенка от последствий магического выброса, от которого Белла, надо признать, все же не удержалась в процессе родов. Физически и с молодой матерью, и с ребенком все замечательно, однако душевное равновесие Беллы — как, думаю, ты уже знаешь — все еще вызывает вопросы. Антонин предположил, что твое присутствие поможет, — обтекаемо ответил Арктурус. — Неожиданно. У нас с Беллс довольно теплые отношения, но мое влияние на нее не столь велико, чтобы вернуть ее сердцу утраченный покой, — предельно сдержанно произнес Люциус, пристально глядя на собеседника.       Арктурус ответил ему не менее внимательным взглядом: — Она спрашивала о тебе.       Вместо долгих и пустых заверений он предпочел коротко кивнуть.       Нарцисса, очевидно ощутив неясное напряжение, повисшее между мужчинами, поспешила перевести тему беседы, восторженно защебетав о том, что произрастающие на землях Испании растения просто чудесны, и что позже она обязательно посадит некоторые из них в саду Малфой-мэнора. Выражение глаз ее деда тут же смягчилось.       Люциус прекрасно мог того понять, его леди всегда умела чувствовать чужие настроения и сглаживать острые углы. Это качество Нарциссы всегда было ему крайне полезно. Хотя сейчас особой нужды в подобном и не было — с самыми старшими из ныне живущих Блэков у него были вполне комфортные отношения, пусть никто это и не афишировал. Да и про негласный статус Долохова как его правой руки им было хорошо известно. Арктурус только что лишь завуалировано попросил его о снисходительности к душевной слабости своей любимой внучки, прекрасно понимая, что Люциус не откажет. Ведь лояльные Блэки были слишком желанными сторонниками.       «И если для укрепления этих связей требуется пара улыбок потерявшейся в своих тревогах девочке, то я их ей несомненно подарю».

*

      Чета Долоховых с наследником принимала посетителей в залитой солнечным светом просторной гостиной, с живописно расставленными тут и там кадками с живыми растениями. Среди всего этого изысканного цветущего великолепия молодая семья смотрелась благостно и производила впечатление. В подобном окружении уже постройневшая после беременности, но все еще немного бледная после не самых легких родов Беллатрисса, одетая в золотистую мантию поверх тонкого синего платья, казалась особенно хрупкой и нежной. Она молча сидела в кресле рядом с колыбелью и задумчиво улыбалась. Привычная им Беллатрисса никогда себя так не вела. Та Белла Блэк сейчас вовсю уже весело зубоскалила бы, с удовольствием подтрунивая над долго отсутствовавшими друзьями.       Полным контрастом жене — по крайней мере, на первый взгляд — являлся Антонин, стоявший за её спиной, у изголовья изящной резной колыбели младенца. Мощный и цветущий, тот выглядел чрезвычайно гордым и довольным, но не мог скрыть периодически бросаемые на жену тревожные взгляды.       И только Альтаир Долохов не нарушил их ожиданий и выглядел согласно полученным по почте описаниям: крупным, пухлым, розовощеким и весьма громким. Очередным новым лицам, появившимся в поле зрения, тот беззубо улыбнулся и басовито что-то вякнул. — Цисса, Люц! Рады вас видеть!       Антонин крепко сжал кисть Люциуса и тут же обнял, стискивая в медвежьей хватке до хруста в ребрах. — Здравствуй. Надеюсь, ты не попытаешься так же обнять Нарциссу, иначе я стану вдовцом, — прошипел он, с трудом втягивая воздух в легкие.       В ответ тот только хохотнул, но руку леди Малфой для поцелуя принял крайне осторожно. Беллатрисса же в качестве приветствия неожиданно сжала его ладони в своих и тихо выдохнула: — Здравствуй, Люциус. Я так рада тебя видеть. — Я тоже, милая, — как можно мягче отозвался он, уже понимая, что Тони был прав в своих предположениях. — Поздравляю с появлением наследника.       Люциус вытянул из кармана мантии небольшую шкатулку и подал Антонину: — Амулет спокойного сна. Он абсолютно безопасен для младенца, а позже, когда Альтаир подрастет, поможет сгладить первые магические всплески без вреда для малыша и окружающих. — Амулет необязательно надевать на ребенка, достаточно, чтобы тот просто находился рядом. Например, в этой безделице, — Нарцисса в свою очередь протянула сестре игрушку в виде пегаса. — Зверёк расшит рунами на защиту, а еще его можно жевать и мять без опасений. Я постаралась учесть все способности Альтаира к разрушению на несколько ближайших лет.       Белла с искренним восторгом приняла подарки и сразу же устроила их в кроватке сына. Пока та ворковала над младенцем, Антонин пригласил гостей присесть и завел ни к чему не обязывающую беседу. Присоединившаяся к ним спустя несколько минут Беллатрисса повела себя еще более странно. Почти не участвуя в разговоре, та время от времени только растерянно поглядывала на Люциуса. Беседа крутилась вокруг бытовых тем: гостящих на вилле волшебников; забавных подарков, полученных на рождение наследника; сплетен. Но легкости не было, и с каждой минутой всем присутствующим — кроме, пожалуй, самой виновницы этих настроений — становилось все более неуютно. Поймав очередной взволнованный взгляд Нарциссы и напряженный Антонина, Люц поднялся: — Я отлучусь ненадолго. Кажется, я слегка перегрелся. Думаю, небольшая прогулка в стенах поместья должна помочь.

*

      Оказавшись в пустом коридоре, он неторопливо двинулся в сторону уютной ниши, запримеченной им сразу по прибытии. Парочка мягких диванов и приятный вид на патио должны были стать отличными декорациями для задушевной беседы, реальной подоплеки которой он пока не понимал.       Но ему даже не удалось присесть. Позади раздались торопливые шаги, и Люциус едва успел развернуться, как Беллатрисса вдруг оказалась непозволительно близко. Как оказалось, ни беременность, ни тяжелые роды не смогли лишить отличную дуэлянтку рефлексов и скорости. — Люци, я нашла! — прижавшись к нему всем телом, судорожно зашептала она ему на ухо. — Я нашла! Но теперь… теперь я не знаю, что мне делать.       На периферии сознания заворочалась неясная тревога. Стараясь не удивляться, он аккуратно сжал ее тонкие плечи в жесте поддержки: — Что ты нашла, Белла?       Та резко отстранилась, взметнув черное море кудрей, и он смог увидеть ее лицо с дорожками слез на тронутых лихорадочным румянцем щеках. — То, что ты мне пожелал найти! Помнишь?       Беллатрисса вдруг улыбнулась трепетно и в то же время слегка одержимо, на миг превратившись в ту самую Пожирательницу Смерти, которую Люциус изредка еще видел в кошмарах. Но он моргнул, и наваждение тут же схлынуло.       А Беллатрисса снова сбивчиво зашептала, будто спеша поделиться с ним великой тайной или чем-то очень ей дорогим: — «Знаете, мисс Блэк, один мой предок сказал: «Судьба ведет тех, кто не хочет идти сам». Потому я надеюсь, Вы найдете в этом мире что-то только для себя…       С каждым произносимым ею словом в груди у Люциуса растекалась такая знакомая тянущая боль, пальцы сводило…       А она все шептала: — …Не чужую идею, не идеалы вырастивших Вас людей, а нечто внутри Вас самой, что подарит Вашему ярко горящему сердцу счастье». Так ты мне тогда сказал.       И он наконец вспомнил: гостиная факультета в день после лекции о традициях; почти фатальное магическое истощение после ритуала; болезненная хватка Нарциссы на его локте и разговор с сестрами Блэк; короткое напутствие, неожиданно вызвавшее у тогдашней Беллатриссы слезы. — Ты просто умница.       Превозмогая боль, он осторожно разжал пальцы, которыми так и стискивал чужие плечи, чтобы погладить ее по волосам.       Люциус всегда полагал, что теми словами подарил Беллатриссе Блэк свободу от чужого влияния. Так же тогда сочли Андромеда и Нарцисса, в дальнейшем не раз искренне поблагодарив за столь альтруистичный поступок. А оказалось, что все совсем не так. Он пожелал ей найти, и та стала искать. Вылепила себя, вышла замуж, родила ребенка и… Преподнесла все это ему, теперь терпеливо ожидая свой приговор.       «Грозный хищник так и остался тенью щенка на стене. Неполноценной пешкой. Слишком непредсказуемой, чтобы можно было вывести ее на игровое поле. Слишком слабой, чтобы подставить под удар. Слишком полезной, чтобы просто отпустить».       Так они и стояли посреди коридора: Беллатрисса, прижав ладонь ко рту, сдерживала всхлипы, а Люциус, стиснув от боли зубы, быстро перебирал варианты, как вывернуть сложившуюся ситуацию себе на пользу. Судьба еще одного из Блэков необратимо менялась, отчего у него болело буквально все. Внутренности скрутило очередным спазмом.       «Раз уж я плачу за это своей магией, то собрать дивиденды было бы очень неплохо».       Наконец приняв решение, большим пальцем правой руки он повернул массивный перстень — который всегда носил на той же руке, на среднем — печаткой с выгравированной звездой в ладонь. Надавив на крышечку, чтобы та откинулась в сторону, он вжал подушечку большого пальца в открывшуюся полость, дожидаясь, когда на кожу налипнет достаточно пыльцы. — Ты действительно отлично справилась. Теперь ты сама можешь принимать все решения, без меня. Хватит плакать, вспомни, кто ты есть.       Леди Долохова чуть заторможенно кивнула и, спешно выудив из складок платья носовой платок, промокнула глаза и щеки. — Пойдем, Белла, а то Антонин и Нарси начнут волноваться.       Он через силу улыбнулся и первым сделал шаг в обратном направлении, тяжело опираясь на трость, отток сил был пусть и не самым сильным, но от этого не менее мучительным. У самой двери он пропустил свою спутницу вперед и легко щелкнул пальцами рядом с ее ухом. Когда же Беллатрисса обернулась на звук, едва заметно мерцающая взвесь оказалась как раз на уровне ее носа и рта. Вдох… — Белла, ты ведь помнишь, что мы семья? — проникновенным тоном задал он свой вопрос.       Она моргнула и привычно-насмешливо поинтересовалась: — Конечно! А что, тебя внезапно начали терзать сомнения на этот счет, Люци? — Нисколько! Просто уточнил. Давно этого от тебя не слышал, — улыбнулся Люциус. — Приятно знать, что ты всегда будешь на моей стороне. Ведь будешь? — Буду. — Она серьезно кивнула и вошла в гостиную.       Он же задержался в коридоре еще на пару минут, чтобы отдышаться и выпить парочку зелий. Когда боль перестала скручивать штопором кишки, а слабость не грозила больше поставить на колени, он тоже вернулся в общую комнату, вполне довольный собой. Пусть за окончательное изменение судьбы Беллатриссы ему пришлось заплатить, но зато он мог быть абсолютно уверен: единственное место, которое теперь мог бы занять в ее жизни Темный Лорд, — это место врага. В то время как сам он заполучил одного безоговорочного союзника и толику дополнительного влияния на Блэков и Долоховых.       «Побыть чьим-то якорем оказалось весьма прибыльно».

*

      Общение с Беллатриссой далось Люциусу непросто. Истощение и упадок сил, несмотря на все принимаемые зелья, длились уже третий день. Ему все это напоминало второе шестнадцатилетие, когда он ровно так же днями напролет валялся в постели. Вооружившийся в Сорбонне новыми знаниями по колдомедицине Северус старался поставить его на ноги, костеря при этом на чем свет стоит и стоически терпя получаемые в ответ похвалы. Сегодня изгнать того из хозяйских покоев удалось только десятком нежных взглядов и длинной благодарственной тирадой. А также напоминанием, что школьные друзья того тоже нуждаются во внимании. С ним же осталась Нарцисса.       Они с комфортом устроились на постели: Люциус — полусидя, опираясь на гору подушек, а его леди — головой на его коленях, распустив сложную прическу и подоткнув под округлившийся живот валик из одеяла. — Расскажешь, что же все-таки произошло между вами с Беллой, что потребовало от тебя столько магии? — осторожно поинтересовалась она.       Задумавшись, он запустил пальцы в мягкие волосы своей леди. Объяснять не хотелось, но Нарцисса должна была владеть информацией, чтобы смочь ответить на вопросы родственников, которые, без сомнений, у тех уже должны были появиться. — Помнишь ту школьную историю с ритуалом, когда я замкнул Беллу на себя как на якорь, а после перекинул на нее саму? — Да.       Дальнейших пояснений не потребовалось, она закончила мысль первой, поняв то, что Люциус еще не успел произнести: — Получился просто длинный поводок? — Верно, — вздохнул он и продолжил: — Я приказал ей найти счастье, и она выполнила задание. Полагаю, рождение ребенка явилось логическим завершением. И этот факт, наложившись на физическую боль, сильно пошатнул ее и так не самую стабильную психику. Белла потеряла себя и инстинктивно потянулась к тому, кто — как она чувствовала — мог ее стабилизировать. Отсюда и нетипичное поведение, и вопросы обо мне. Тони, скорее всего, тоже предположил нечто подобное, потому и настоял на представлении наследника именно во время Йольских праздников. За мной до сих пор присматривают, и внеплановое перемещение на континент точно привлекло бы ненужное чужое внимание. А так все прошло вполне гладко.       От спокойствия Нарциссы не осталось и следа, все тело ее напряглось и закаменело: — Кто-то из твоих помощников передает тому человеку твое расписание? — Чшшш, моя леди, не нужно так тревожиться.       Люциус нежно поцеловал ее в лоб, огладил хрупкие плечи, под конец умостив одну из своих ладоней на упругом животе. — Не волнуйся, у меня все еще остались преданные слуги, а секретарей и вовсе теперь два. Конечно, не очень приятно жить под надзором, но сложившаяся ситуация вполне закономерна. В ряды Пожирателей Смерти я вступил под давлением, Лорд это прекрасно понимает. А с учетом моих финансовых возможностей и связей удержать меня под контролем он может только постоянной плотной слежкой.       Выдох ее был мягким и печальным, равно как и последовавшие слова: — Возможно, было бы лучше заменить твоих подкупленных Лордом и его присными сотрудников? — Для чего? Власти и денег в этом мире жажду не только я. Уберу одних, на их места придут другие такие же. А заново выяснять, кто из нанятых на службу новых людей предатель и засланный Лордом соглядатай, — это весьма муторно. Да и к тому же зачем разочаровывать людей? — улыбка его стала насмешливой. — Они уверены, что знают, кто такой Люциус Малфой. Чванливый аристократ с большими амбициями, но более чем скромным умом. Делец, жадный до влияния и умненьких молоденьких мальчиков. Кто я такой, чтобы разрушать их фантазии?       Смех Нарциссы зазвенел колокольчиком. — Мерлин, ты ведь даже мою ссылку обернул себе на пользу. С беременной женой под боком особо не развлечешься на стороне, — подначила она, но затем продолжила уже более серьезно: — Вот только ты и своего «подопечного» отправил сюда. Если бы не мое положение, то это был бы скандал: жена и любовник в одном доме. — Немного пересудов не повредит. К тому же мы-то с тобой знаем, что Северус станет скорее твоим любовником, чем моим, — ухмылка вышла скабрезной.       Нарцисса возмущенно шлепнула его по ноге: — Не говори глупостей! Север практически член семьи. Да и слишком молод, ему нет и девятнадцати. — Помниться, мне закрутить с ним роман вы с моим papa предлагали еще тогда, когда мальчишке не было и четырнадцати.       Люциус заметил, что щеки ее все же порозовели.       «Нарцисса влюбилась. Снова».       Он вздохнул, понимая, что стоит все же высказаться прямо: — Моя леди, я ведь не слепой. Все эти оговорки, долгие взгляды, прикосновения — для тех, кто к вам близок, они видны, как на ладони. И раз мои намеки недостаточно прозрачны, объясню: я не буду мешать вашим отношениям, когда те завяжутся. Северус молод, но не глуп. А с учетом его гениальности и вполне достойной родословной, в перспективе сможет составить неплохую партию даже самой взыскательной аристократке.       Нарцисса повернулась с бока на спину, переведя взгляд на расшитый балдахин над кроватью. Люциус ее не торопил. Разговоры о сложных чувствах, особенно в подобное время, не терпели спешки.       Наконец, после долгого молчания она заговорила: — У нас с Северусом всегда были теплые отношения. Он с детства казался мне довольно милым. Все эти его иголки, кривые ухмылки, неумелые, но искренние комплименты и красные от смущения уши, — она захихикала, видимо, что-то припомнив. — Тем не менее его тоскливые взгляды я заметила совсем недавно. До этого я принимала его странное поведение за реакцию на драматичный разрыв с той грязнокровкой Лили… Эванс, кажется. Когда стало понятно, что ты собираешься отослать нас обоих, Север начал больше обо мне заботиться. А потом случилась Франция. В доме только мы и эльфы. Странно, но я до последнего не понимала, что чувствую. Наверное, так сказалась беременность. А когда осознала… Иначе стали выглядеть его бдения у моей постели, когда мне нездоровилось; собственноручно сваренные полезные зелья; разговоры; касания. Так странно… У меня внутри — ребенок от другого мужчины, а Север мне глазки строит. И я отчего-то строю в ответ. Я тогда уехала в el Тesoro del sur, чтобы все обдумать. Рассказать кому-либо о нас с ним, значило рассказать и о нашем с тобой фиктивном министерском браке, и о многом другом. Делать этого я естественно не планировала. Так что пришлось разбираться самой.       История первой любви Нарциссы почти слово в слово повторяла ту, что случилась в прошлой жизни. Его девочка любила страсть, но при этом остро нуждалась в заботе, порой на грани преклонения. Блэковский темперамент прекрасно уживался в ней с рассудочностью, доставшейся от матери из рода Розье, но с обычными людьми ей быстро становилось скучно. Оттого ее интрижки в иной ветви реальности быстро заканчивались, не перерастая ни во что большее, чем простое удовлетворение похоти. С Северусом Снейпом же у Нарциссы с годами сформировалась крепкая привязанность, почти дружба, которая однажды превратилась в яркий роман. Но как бы его леди ни желала более продолжительных отношений, дальше десятка совместных страстных ночей дело у них не зашло. Помешали Волдеморт, война и смерть. Хотя для двойственной натуры Нарциссы вспыльчивый и злоязыкий, но преданный и упрямый в своей заботе Северус подходил очень хорошо. Впрочем, она и сама это знала, только предпочла тогда не открывать собственных чувств. Скорее всего, понимала, что в тех обстоятельствах будущего у них быть не могло. Люциус помнил, каких усилий это ей стоило и сколько слез было пролито.       «Помнится, Окассия не раз ее успокаивала». — Я ни в чем не уверена, Люци. И задумываться, если честно, пока не хочу. В Британии идет необъявленная война; мои близкие в опасности. Тетя Вал пишет, что на дядю Ориона очень сильно давят, хотят заклеймить, как и тебя.       Ее тонкие пальцы скользнули по изуродованной меткой коже его предплечья. — Да и к тому же Север пока не заходит дальше простой заботы и голодных взоров. Так что я пока лучше буду размышлять о новых моделях для своего магазина и о нашем ребенке, — нарочито легкомысленно улыбнулась Нарцисса. — Моя леди, вы так ветрены…       Со смешком Люциус притянул к себе ее руку и осыпал легкими поцелуями. — Уж не ветренее своего супруга, меняющего любовников как перчатки. — Наглая ложь! С Северусом мы якобы с его шестнадцати лет. Два года — вполне приличный срок для интрижки, пусть за это время Север, по всеобщему мнению, и не был у меня единственным.       Он намекающе поиграл бровями. — У тебя чудовищная репутация за пределами семьи и ближайшего круга общения, — неожиданно печально обронила Нарцисса. — Пусть это и отвечает твоим планам, но порой даже мне грустно наблюдать за тем, как тебе перемывают косточки. А ведь с момента заключения брака до самого моего отъезда из Британии ты не позволил себе разделить постель хоть с кем-то, кроме меня. — Зато после перестал блюсти верность, — ухмыльнулся Люциус. — Тот рыженький сокурсник Севера был вполне неплох.       Она снова хлопнула его по укрытой одеялом ноге: — Я передумала. Люциус Абраксас Малфой, ты ужасен. Если бы не Добби, я бы вас застукала! Только представь, как сложно мне было бы сохранить лицо в подобной ситуации! А Север? Он же едва не захлебнулся собственным ядом, когда понял, где и с кем его приятель из Сорбонны пропадал те полтора часа!       Люциус от всего сердца рассмеялся, вспоминая искренне возмущенное лицо друга: — Это было забавно! — он даже утер выступившую слезинку. — А заодно и полезно. Северу стоит научиться читать людей без применения легилименции. Он слишком полагается на свой дар. — Порой мне становится тревожно за наших будущих детей. Твои методы воспитания иногда бывают чересчур… ммм… экзотичны. — Нарцисса покачала головой. — Зато — действенны, — твердо ответил Люциус и, вытащив из-под спины часть подушек, чтобы улечься поудобнее, продолжил: — Опять же, если за мной наблюдают и здесь, это подтвердит запущенный мной слух, что Северус Снейп потерял мое расположение. По возвращении в Британию останется только завести нового любовника из среды сочувствующих Пожирателям. Чтобы закрепить результат, так сказать. — Зачем тебе это? — слегка удивилась Нарцисса. — Не хочу тащить его в эту грязь. Грязи впереди и так будет достаточно. Пока Север не защитит мастерство по зельям, все по инерции будут думать, что большинство его достижений куплено на мои деньги. — А потом? — Дальше буду смотреть по ситуации, — признал он отсутствие готовых планов. — Как минимум проведу для Севера и нашего с тобой первенца некое подобие того ритуала, которым Тедд связал меня и Канопуса. Чем больше на Северусе будет ответственности за других, тем меньше шансов, что он поступит необдуманно, подставившись под метку. Всегда стоит помнить про его характер. — Но у тебя не получится вечно нас прятать, — спокойно отозвалась Нарцисса. — Я и не собираюсь «вечно». Всего пару лет, Цисси, — Люциус серьезно посмотрел ей в глаза. — Ты и наши дети — единственная моя слабость. Только контроль над вами позволит Лорду действительно взять меня за горло и заставить беспрекословно ему подчиняться. Именно поэтому ты здесь, на континенте, под охраной волков Огюста. Именно ради этого я помог выбраться Блэкам. Именно поэтому роды пройдут под присмотром Оливии и Бенезета в их поместье. — А Север? — Он единственный, кому я могу вас доверить. Еще немного опыта — и он станет идеальным стражем, который скорее погибнет сам, чем позволит причинить вам малейший вред.       Нарцисса молчала, внимательно глядя ему в глаза. В тонкой ночной рубашке, с разбросанными по покрывалу светлыми кудрями — умопомрачительно красивая и трогательная. Он ее не торопил. Последнее его высказывание четко давало понять, каковы будут ближайшие годы жизни Нарциссы. Эти же слова лишали его леди последней надежды вернуться на родину раньше окончания войны, чтобы стать поддержкой мужу среди толп врагов, разделить с ним его бремя, возвратить привычный им обоим быт. Люциус знал, жена скучала по Малфой-мэнору: по собственноручно высаженным цветам в оранжерее; по нечастым балам и уютным вечеринкам с подругами в своем будуаре. Скучала по едва открывшемуся магазину. Скучала по свободе жить так, как нравится. Она иногда жаловалась ему на местное общество: легкомысленные француженки ее раздражали; вьющиеся вокруг их семьи слухи злили; незнание местной публики и вынужденно уединенный образ жизни не позволяли развлечься интригами. Но как бы его леди ни гневалась или ни печалилась, она отлично понимала, что он прав.       Тоскливое смирение разлилось в глубине ее глаз напополам с упрямством. — Если через два года ты не вернешь меня в Англию, то я доберусь туда сама, — строго сказала Нарцисса. — Моя осторожная авантюристка, — Люциус как мог аккуратно потянул ее в свои объятья, чтобы утешить. — Останься со мной сегодня. — Хорошо.       Она покладисто кивнула и осторожно перелегла к нему под бок, прижавшись щекой к плечу и позволяя себя нежить. И Люциус нежил. Мягко касался округлого живота, скользил ладонями по спине и рукам, успокаивая нервное напряжение в теле.       Сейчас Нарцисса была так молода, так очаровательно-наивна, но все так же преданна. Он всегда ценил в своей леди ее умение прощать, стремление верить, желание заботиться. Уважал силу духа, что не давала сдаться, несмотря на любые трудности. Люциус помнил, как в иной ветви, на следующий день после похорон их среднего сына, погибшего при нападении на Хогвартс, леди Малфой, держа спину безупречно ровной, а лицо — бесстрастным, сидела вместе с ним и Драко на допросе в Аврорате. Ее воли хватило не просто на то, чтобы достойно пройти это испытание, но и чтобы поддерживать в процессе наследника, пока Люциус бился за их свободу. — Ты так и не рассказал, что сделал с Беллой, — прервала молчание она. — Успокоил и отпустил. — И только?       Глядя в трогательно-невинное личико своей леди — выражение призванное смягчить его нелюбовь к разглашению собственных планов и объяснению совершенных действий — Люциус умилился подобной маленькой женской хитрости и порадовался, что печаль жены хотя бы на время затаилась. — Совершенно верно, моя хитрая змейка, — не удержался он от подтрунивания. — Ты ведь знаешь мое отношение к семье. Порог гостиной Белла переступила уже совершенно самостоятельной женщиной, не нуждающейся в стороннем якоре. Все же мой первый приказ получился крайне удачным, за эти годы Беллатрисса действительно смогла найти свое место в этом мире. Поводырь ей больше без надобности.       Нарцисса надула губы, поняв, что номер с очаровательной мордашкой не прошел, но упрямо продолжила разговор. На этот раз искренне, без уловок: — Власть над Беллс стала бы хорошим способом повлиять сразу на два рода. — Очевидно так, — признал Люциус. — А ты хорошо меня знаешь, —озвучил он свою недавнюю мысль. — Но, как я уже и сказал, мы — семья. Мне незачем удерживать твою сестру подле себя подобной магией, Белла и так на моей стороне. — Благодарю.       Нарцисса чуть повернула голову, целуя его плечо сквозь ткань пижамной куртки, и прикрыла глаза, показывая, что готова ко сну.       Люциус нежно прижал ее к себе, зарываясь носом в волосы, коротким «нокс» погасил единственный освещавший комнату магический светильник и тоже прикрыл глаза, улыбаясь темноте. Врать жене было бы глупо. Узы ритуала родственных душ, которым они заменили магический брак, опирались именно на искренность, и откровенная ложь натягивала эти струны, выдавая лгущего с головой. Так что он всегда был с ней честен, просто иногда выражался не совсем однозначно.       «Моей леди и без знания правды хватает тревог и волнений».

*

      Следующий день был его последним во Франции.       Люциус тепло распрощался со своими школьными подопечными, что сегодня возвращались по домам, готовиться к новому учебному полугодию, и тоже решил подбить итоги, заодно составив план на ближайший месяц. Еще требовалось забрать должок, который Северус так кстати ему пообещал. — Добби, чем сейчас занят Север? — Беседует с леди Нарциссой в ее мастерской. — Как интересно. Что ж, посмотрим.       Наложив на обувь приглушаещее шаги заклинание, Люциус направился в царство ниток, парчи и рун.

*

      Студия Нарциссы чем-то напоминала мастерскую художника, разве что за яркие цвета здесь отвечали не разрисованные холсты, а отрезы тканей и готовые платья. В центре большой комнаты стояло несколько частично одетых портновских манекенов, у одного из которых в просторном мягком кресле сидела сама хозяйка, вышивая что-то по подолу роскошной, но строгой мужской мантии и болтая: — …А когда я нанесла ее на ткань, та вспыхнула, и едва не сожгла мне соседние эскизы.       Она перевела взгляд от рукоделия куда-то в сторону. Притаившемуся возле приоткрытой двери под дезиллюминационными чарами Люциусу пришлось сменить положение, чтобы увидеть ее собеседника.       Северус сидел в углу комнаты на высоком табурете, закинув ногу на ногу и для опоры умостив локоть на небольшом свободном пятачке высокого раскройного стола. Остальная столешница была завалена исписанными мерками выкройками из плотного пергамента, кусками тканей и кружев. Отдельной стопкой лежали листы полупрозрачной кальки, трепеща белесыми уголками от малейшего сквознячка. Строгий и вечно собранный Северус на фоне этого хаоса выглядел крайне чужеродно, но чувствовал себя, похоже, вполне комфортно. — Я же говорил, что эта цепочка рун слишком «тяжелая» для ткани, но кто меня слушает, — недовольно высказался тот, но следом, чуть смягчившись, спросил: — Пальцы не обожгла? — Совсем чуть-чуть.       Тот тут же метнул крайне недовольный взгляд на свою собеседницу, но Нарцисса в ответ только лукаво улыбнулась: — Не тревожься так, у меня в мастерской прекрасный выбор целебных составов, сваренных одним молодым гением. Я была полностью здорова уже через минуту. Видишь?       Воткнув иглу в специальную подушечку, она протянула ладонь в сторону Северуса, демонстрируя чистую кожу.       Тот в ответ только фыркнул, но наблюдавший за ним Люциус заметил и тоскливый взгляд, и чужие порозовевшие уши.       Судя по веселому смешку, это же приметила и Нарцисса, но комментировать не стала, снова взявшись за вышивание и продолжив рассказ: — Я несколько раз так и этак переписывала ту цепочку, но ничего работающего у меня пока не вышло. В результате пришлось просто вшить в воротник тонкую полоску серебра и закрепить уже на металле несколько щитовых и других защитных чар.       Явно наслаждаясь вниманием своего собеседника, она делилась всеми тонкостями создания новой мантии, которую, как выяснилось, сейчас и заканчивала.       Наблюдавший за ней Люциус только мысленно усмехался — его леди, пусть пока сама и не отдавала себе в этом отчет, уже была без памяти влюблена в Северуса, очарована неуверенными улыбками того, теми самыми взглядами и ненавязчивыми ухаживаниями, старательно выдаваемыми за дружескую заботу. Северус дарил ей свое первое настоящее романтическое чувство, честное и пронзительное, какое возможно испытывать только в юности. Именно эта искренность, скорее всего, так манила Нарциссу.       «Впрочем, ничего удивительного, когда тебя повсюду окружает ложь. Она была ненастоящей невестой, стала ненастоящей женой. Не считать же министерский брак чем-то значимым, когда не было магического? С первых же дней в статусе моей нареченной ей пришлось начать недоговаривать, а затем и врать всем, включая самых близких. Приобретенный статус «леди Малфой» только увеличил количество недомолвок, интриг и обмана вокруг нее».       Нарцисса, как и любая женщина — а особенно юная девушка — желала ярких, чистых чувств. Но Люциус всегда знал, что его любовь больше похожа на сель — неотвратимая и беспощадная, как любое стихийное бедствие. В его любви всегда присутствовали боль и грязь. И какой бы нежной ни была его привязанность к ней, от подобных проявлений нежность не уберегала. Северус же на его фоне, просто даже в силу возраста и особенностей характера, ощущался пылким и до болезненности честным в своих любовных муках. Люциус склонен был думать, что Нарцисса даже отчасти осознанно оттягивала какие бы то ни было объяснения между нею самой и ее поклонником, наслаждаясь чужой «запретной» страстью. Предложений совершить адюльтер она всегда получала достаточно, а вот в роли объекта «непрошеного трепетного чувства» пребывала впервые.       «Север всегда любил драматизировать», — мысленно усмехнулся он.       Тем временем Нарцисса наконец закончила с вышивкой и осторожно поднялась из кресла, инстинктивно чуть придерживая живот: — Примеришь?       Она собственноручно сняла мантию с манекена, ненавязчиво отметая возможность отказа. — Не припомню, чтобы нанимался в качестве ростовой куклы, — язвительно отозвался Северус, тем не менее послушно вставая и подходя ближе. — Зачем мне кукла? — притворно удивилась Нарцисса, уже ловко накидывая свое новое творение тому на плечи. — У меня ведь есть такая чудесная модель.       Удивительное дело, но тот так и не нашелся, что ответить, а потому дальше упаковывался в мантию в неловкой тишине.

*

      Северус замер напротив большого зеркала, словно картина заключенного в деревянную резную раму. Он и сам выглядел сейчас скорее как нарисованный персонаж, нежели как живой человек. Строгая черная мантия плотно облегала торс и руки, спадая живописными складками по бедрам и ногам. Матовая ткань, чуть расцвеченная неяркой вышивкой, будто поглощала свет. Высокий жесткий воротник-стойка и обилие мелких круглых пуговиц на манжетах и торсе. Сочетание всего этого делало общий неброский вид изысканным в мере достаточной для того, чтобы подобный наряд сочли достойным даже высшего света.       Он оправил воротничок рубашки и замер. Засмотрелся, глядя в глаза своему отражению. Сейчас, в этой мантии, он выглядел, словно молодой аристократ, чей образ был выверен до мельчайшей детали. Даже тот самый воротничок, который, по мнению Северуса, охватывал его шею как пусть и кипенно-белый, но ошейник — «Или колоратка», — не вносил диссонанс, а органично завершал ансамбль. — Я выгляжу как священник, — неискренне усмехнувшись, произнес он.       Эффектный молодой мужчина в зеркале капризно искривил тонкие бледные губы, вызывающе смотря в ответ. — Ты выглядишь великолепно, — с придыханием ответила Нарцисса, выходя из-за его спины и становясь рядом. — Мерлин, наконец-то у меня получилось.       «Из нас вышла бы красивая пара». — «Получилось» что?       Он отвернулся от зеркала, чтобы не видеть собственный отвратительно-влюбленный взгляд, направленный на чужую жену. — Подчеркнуть твою индивидуальность и привлекательность.       Нарцисса выглядела почти самодовольной, что, к несчастью для Северуса, не делало ее менее привлекательной. Он в очередной раз залюбовался тонкими чертами. Отследил, как полупрозрачный в ярком дневном свете белокурый локон, выпавший из высокой прически, скользит по шее, и прикипел взглядом к ярким розовым губам: — О да, упаковать меня в черную, похожую на рясу мантию — отличный вариант. Осталось только выбрить тонзуру.       Сарказм идеально ложился на язык, забивая любые непрошеные слова обратно в глотку.       «Вот только Нарцисса никогда не реагировала на эти пустые сотрясения воздуха, предпочитая вникать в смысл слов, а не в стиль подачи». — Что такое тонзура? — живо поинтересовалась она. — Круглая лысина на макушке.       Через секунду она рассмеялась: — Мерлин, Сев, это же ужасно нелепо. — Не нелепее, чем заявлять, что черный делает меня красавцем. Ты, кажется, спутала меня со своим мужем.       Веселье Нарциссы окончательно испортило ему настроение. Обычно Северусу нравилось смешить ее, но именно сейчас он почувствовал себя нелепым шутом, не имеющим права даже задуматься о том, чтобы посметь претендовать на столь роскошную женщину. — Глупости, — легко отмахнулась она, а потом проникновенно посмотрела ему в глаза. — Никогда не сравнивай себя с Люциусом. Он — стилет, спрятанный в складках ткани. И нет разницы, что это будет — шелка или рубище, смертоносная суть останется прежней.       Маленькая ладонь легла ему на грудь, обжигая кожу даже сквозь одежду. — Ты — кнут. Гибкий, резкий, непредсказуемый. Оборачивать тебя в кружева и парчу — только сковывать. Тебе не нужны нелепые украшательства, чтобы разить врагов.       Северус был заворожен.       Легкий нрав Нарциссы легко позволял забыть о том, какая на самом деле леди Малфой: проницательная, расчетливая, жестокая. Дочь рода Блэк, она ценила силу, она сама была силой, способной поставить на колени. И когда Северус впервые это понял, он пропал. В детстве Нарцисса Блэк виделась ему живым воплощением цветка, в честь которого была названа: изящной, воздушной и даже легкомысленной. И он относился к ней так же, как ко всем прочим девчонкам. Однако со временем он заметил в ней и многое другое: ненавязчивую заботу, мудрые советы, умение утешить после особенно жестоких уроков его патрона. Позже он стал считать ее другом, с которым вёл долгие беседы. Но переезд во Францию поставил все с ног на голову. И однажды, увидев Нарциссу в гневе, Северус понял, что безнадежно влюблен. Влюблен в чужую жену, носящую под сердцем ребенка другого мужчины. — Хорошо, — сухо сглотнув, он кивнул. — К тому же разве она не прекрасна?       За шумом в ушах и суматохой мыслей он окончательно потерял нить разговора. Нарцисса смотрела на него снизу вверх, красивая, словно Мадонна, и беспощадная, как все магловские боги. — Прекрасна.       От его хриплого шепота она замерла и неожиданно покраснела. Рука его сама потянулась к заалевшей щеке, желая ощутить тепло и нежность кожи. Нарцисса смотрела на него широко распахнутыми глазами, не отступала, будто ждала от него того самого последнего шага. Поцелуя. От близости лиц их дыхания смешались, в нос прокрался аромат ее парфюма… — Действительно роскошная мантия, моя леди.       Вкрадчивый, привычно насмешливый голос Люциуса прозвучал в тишине мастерской будто гром.

*

      Северусу стоило массы усилий спокойно отойти от Нарциссы и развернуться к хозяину дома. Тот стоял в дверях, опираясь плечом о резной наличник, тяжелым взглядом прожигая присутствующих. И точно знал, в какой момент прервал их. Затаенная ярость, скользящая во всем виде того, не оставляла и шанса подумать иначе. — Я тоже говорю это Севу, но он утверждает, что похож на монаха.       Нарцисса пыталась вести себя как ни в чем не бывало, выдав напряжение лишь тем, что в некотором подобии защитного жеста положила руку на свой живот. Но ни следа румянца, ни намека на неловкость она не демонстрировала. — Вот уж на монаха ты точно не похож, друг мой. И мантия действительно тебе к лицу, — нарочито оценивающий, уничижительный взгляд Люциуса скользнул по его телу. — Хорошо, что ты уже не в статусе моего любовника, а то именно мне пришлось бы отгонять от тебя поклонников… и поклонниц.       Завуалированная насмешка больно — «Но заслуженно», — ударила по гордости. В ином случае Северус уже расплевался бы ядом, но сейчас вина и присутствие Нарциссы заставляли его держать свой язык на привязи.       «Я все это заслужил, посягнув на чужое, и совсем неважно, с кем спит Малфой, вместо жены. Или помимо. Она ведь не ночевала вчера в своих покоях, осталась у него».              Мысль разлилась горечью на языке и душной волной ревности ударила в голову. Северус — неожиданно даже для самого себя — зло уставился на хозяина дома. Он ревновал. Впервые с голодных детских лет ему захотелось заорать: «Мое». Даже Лили не вызывала в нем такой бури чувств. И все же сил пойти на открытый конфликт Северус в себе не нашел. Сдержался, униженно вспоминая, что никаких прав на Нарциссу у него нет, а у Люциуса — целый набор, начиная с магически закрепленного брака. — Вы еще заняты? — так и не сдвинувшись с места, поинтересовался тот.       Проходить в мастерскую хозяин дома не спешил, то ли предпочитая оставаться «зрителем», то ли удерживая себя таким образом от скандала в присутствии беременной жены. Вспышки ярости Люциуса Малфоя были разрушительными и неконтролируемыми, а судя по тому, как сильно тот сжимал челюсти, поигрывая желваками, до этого осталось недолго. — Нет, с примеркой мы закончили.       Нарцисса вернулась в свое кресло и теперь внимательно следила почему-то именно за реакцией Северуса. — Тогда я хотел бы украсть у тебя Севера, — Люц неестественно вежливо улыбнулся жене, — ненадолго. Не против пройтись?       Чужой пронизывающий взгляд снова упал на него. — Хорошо.       Мантия снималась легко, будто и не застегивалась более чем на десяток пуговиц, так что времени на подготовку к разговору — «С уже, наверное, не другом…» — практически не было. После увиденного тот его не простит, — «Я бы не простил», — а потому, запихнув поглубже рвущие душу обиду на обстоятельства и боль, Северус уже размышлял, где сможет снять квартиру и насколько хватит его накоплений.       «Если попросить устроить экзамен на мастера раньше срока, то можно будет варить зелья на заказ по двойной, а то и тройной цене. Но аренда лаборатории при кампусе платная…»       Неслучившийся подарок Нарциссы вернулся на отведенный манекен, прощание с ней самой тоже вышло кратким — он не позволил себе даже мысли о прикосновении и вышел вслед за Люциусом в коридор.

*

— Где ты хочешь поговорить?       Тот нахмурился на жесткий тон вопроса, а затем холодно усмехнулся: — Я бы предпочел побеседовать в твоей лаборатории. Совместить, так сказать, два дела. — Да, так действительно будет удобнее.       Он кивнул сам себе, поняв, что Люциус не собирается его вышвыривать тотчас же, а позволит собрать личные наработки за время их неприятного разговора.       «А заодно, видимо, заберет свой уже готовый заказ».       Северус уже триста раз отругал себя за то, что согласился прикрывать отлучки Мальсибера к Оливии и Бенезету Малфоям, с которыми тот крутил роман. Помимо потерянного времени, стопки писем от бестолковых девиц и бесконечной варки оборотного для Люциуса, он задолжал тому услугу. И то, что тот попросил в оплату, ему крайне не понравилось. Еще больше ему не хотелось отдавать получившийся результат. Конечно же Северус смог разработать заказанное исключительно опасное зелье. Но теперь он очень хотел переубедить своего… — «Все же друга. Даже когда моя любовь к Нарциссе окончательно нас рассорит, я останусь верен», — хотел объяснить тому всю опасность затеи, которую, в этом у него не было сомнений, задумал Люциус, ведь тот никогда ничего не делал просто так.       «Но теперь подобный разговор невозможен. Хорошо, если просто смогу уйти целым после наших разбирательств».       За короткий путь до места назначения, прошедший в молчании, Северус все же смог взять себя в руки.       «Малфой сделал для меня столь многое, что уж честный разговор заслужил, как и благодарность».

*

      Охранные чары на двери тонко звякнули, распадаясь. Северус счел правильным, уходя очистить помещение от своего личного колдовства, пусть даже здешняя лаборатория и была его детищем от первого до последнего предмета. Даже флаконы он выбирал и маркировал лично.       «Что же, я всегда умел испортить даже самое светлое, что имел».       Северус медленно выдохнул, оборачиваясь к собеседнику: — Люциус, прости меня.       Тот и здесь не попытался пройти внутрь, так и оставшись стоять у входа, лишь прислонился спиной к двери, сверля его предельно внимательным, почти препарирующим взглядом: — За что? — Я влюбился в Нарциссу. Но между нами ничего не было! Она верна тебе! Моя вина, что сегодня я не сдержался. Я…       Он говорил и говорил, буквально выдавливая из себя все, что кипело внутри. Заставлял себя слово за словом вываливать всю правду о своих чувствах, ужасно и болезненно открываясь перед другим человеком. Пока не замер в ступоре от странного поведения Люциуса.       А тот вдруг растерял всю ярость. Та стекла с него, как вода. И глядя неожиданно мягко, тот покачал головой, перебив чужую спонтанную исповедь: — Мерлин, Северус, твоя тяга к драме однажды принесет тебе массу проблем. — Что ты… — Ваши с Нарси отношения меня совершенно не касаются. Однако имей в виду: даже если между вами случится всего лишь короткая интрижка, обязательства по защите ее самой и наследников рода Малфой я с тебя не сниму. Ты мне поклялся, — жестко припечатал тот напоследок.       От облегчения, непонимания и ярости у Северуса перехватило дыхание. Он стоял, вцепившись в край рабочего стола, не зная, как переварить то, что ощущал. Люциус Малфой был его семьей, первым человеком, протянувшим маленькому Северусу руку помощи и ни разу не отвернувшимся от него. Тот сносил его колючий характер; учил; воспитывал; заботился; тащил, как на буксире, в мир, в конце концов выковав из него того, кем он являлся сейчас. Потерять этого человека было бы горько и страшно, уж себе-то он мог в этом признаться. Но очередное проявление мерзкой и жестокой натуры его патрона вывело Северуса из себя, взбесило до мушек перед глазами. — Так какого хуя ты мне яйца выкручивал своей строгой рожей и недомолвками?! Я же душу перед тобой сейчас вывернул!       Собственный крик ударил по ушам, но бешенство требовало выхода. — Я как идиот трясся, что предал твое доверие и подставил Нарциссу!       Люциус же даже не поморщился от чужого громкого голоса, оставшись максимально невпечатленным: — А почему я должен был мешать тебе страдать, раз ты это так любишь?       Северус с радостью надавал бы своему патрону по морде, но в лаборатории, в его святая святых, было слишком много ценных и хрупких вещей, которых было бы жаль лишиться в процессе. Так что он сдерживал магию, предпочитая просто орать: — Да с каких херов я это люблю-то?! — Сам мне скажи, — спокойствием его собеседника можно было дробить камни. — Кто тебя заставлял маяться все эти месяцы, кидая на Циссу тоскливые взгляды, вместо того, чтобы поговорить с ней или хотя бы со мной? Я, как ты уже должен был за столько лет узнать, весьма хладнокровный человек, а наши с женой отношения далеки от общепринятых. Так что лично я не вижу препятствий для подобного разговора. Но нет! Ты как подросток предпочел вздыхать о ней по углам и украдкой передергивать под одеялом. О чем ты думал? И какие у тебя могут быть претензии ко мне? Я всего лишь позволил тебе повариться в котле собственных заблуждений и насладиться последствиями непринятых решений.       Северус задохнулся от злости, и на полках тонко зазвенели фиалы. Не желая испортить зелья и утварь, он прикрыл глаза, усмиряя эмоции. Ответить ему было нечего. Люциус был прав.       «Как всегда. Сука!»       После столь унизительной, но произнесенной равнодушно, почти механически, отповеди, гнев Северуса нехотя улегся. Осталось только ощущение собственной глупости, неприятным налетом осевшее на самолюбии. — Я… Да Мордред его знает, о чем я думал, — опустошенно выдохнул он сквозь зубы.       Призвав из дальнего угла пару табуретов, он устало сел на один, а Люциус — скривившись, но все же не рискнув применить в лаборатории трансфигурацию — соблаговолил сесть на жесткое деревянное сиденье второго. Применять в зельеварнях что-то, кроме простейших заклинаний, не рекомендовалось, некоторые сложные составы были капризны настолько, что могли свернуться или испортиться от малейшего возмущения магических полей. — Раз уж есть в тебе эта тяга драматизировать в личном, то просто признай факт и учись держать переживания в узде, выпускай только там, где это не принесет реального ущерба, например, в постели. Оставь эти эмоциональные качели исключительно для интимных отношений между собой и своей избранницей, не вынося во внешний мир. — Иногда я ненавижу твою манеру обращения с людьми, — смиренно и устало произнес Северус. — Тони тоже часто произносит эту фразу. Можешь пожаловаться ему и перемыть мне кости, быстрее отпустит. — Да мы уже. И весьма регулярно. — Он криво и неуверенно усмехнулся, несмотря на еще гложущую его обиду.       Ссора была исчерпана. Ждать от Люциуса извинений было бы глупо. А обдумать все и сделать выводы он предпочел бы в спокойствии и одиночестве. — Что из зелий тебе требуется? Не ради же того, чтобы избежать мордобоя, ты привел меня сюда? — Попытался Северус обойти стороной тему с подготовленным в оплату услуги смертоносным зельем. — Завтра утром, как ты помнишь, я возвращаюсь в Британию, и до самых родов Циссы не планирую появляться во Франции, так что хотел бы получить свой заказ сейчас.       Так окончательно и не успокоившийся Северус снова подобрался: — Зачем тебе «жидкая драконья оспа»? — Не припомню, чтобы в условия нашей договоренности входили разъяснения для тебя. Или ты не уложился в оговоренный срок?       Очевидно, Люциус пытался снова его разозлить, но Северус не повелся. Он даже не двинулся с места, не желая без объяснений отдавать настолько опасное вещество.       Вытягивать из его патрона информацию всегда было делом трудным, но — в отличие от многих других людей из окружения лорда Малфоя — Северус Снейп имел одну привилегию, которая давала ему шанс узнать если не все, то многое — обучение. Его действительно учили, не жалея сил. Патрон натаскивал его не только по магическим наукам, но и по всем видам социальных взаимодействий: интригам, манипуляциям, этикету, деловым переговорам. Если в дуэльном зале или темницах Северус мучился физически, то в кабинете главы рода, на приемах и прогулках Люциус ломал его морально, вдалбливая правила поведения, отучая от страхов, лишая иллюзий. Так что он был в курсе, а иногда даже принимал участие в некоторых из интриг того, учась действовать в рамках отведенных ему ролей. И потому сейчас Северус мог попросить о рассказе в обмен на свое участие. — В срок я уложился. Но ты ведь понимаешь, что я сварил? Это не просто кровь больного дракона, использовав которую в зельях или добавив в еду можно заразить определенного человека. Достаточно будет одной капли изобретенного мной зелья, чтобы любой предмет, на который эта капля попадет, на несколько часов стал гарантированным источником вируса драконьей оспы. Того пузырька, что ты запросил, хватит, чтобы запустить эпидемию на территории равной Лондону.       Но ожидаемых опасений его тирада у Люциуса не вызвала. Наоборот, глаза того заблестели от интереса и довольства. — Говоря, что «предмет на несколько часов станет гарантированным источником вируса драконьей оспы», ты имеешь в виду, что стоит только коснуться обработанной зельем вещи и, скажем, через полчаса облизать пальцы, как человек обязательно заболеет? — Именно! Даже флакон с зельем нежелательно брать рукой без перчатки.       Видя, что угроза все-таки не дошла до адресата, Северус снова вспыхнул от ярости и повысил голос: — Ты можешь заболеть и умереть при малейшей оплошности! — Я планирую пить сыворотку в течение всего срока взаимодействия с твоим зельем, — отмахнулся тот. — Это не панацея! — зарычал Северус. — Не будь идиотом, Люц! Это зелье — чистая отрава! А рецепту сыворотки четыре века! Он не просто устарел, он… Да эта сыворотка в половине случаев даже не действует! — Как интересно. То, с каким усердием ты меня отговариваешь…       Тот приложил тонкий палец к губам, на миг задумавшись, а потом ухмыльнулся: — Дай угадаю, ты усовершенствовал сыворотку и хочешь обменять ее на ответы?       «Упрямая проницательная скотина!»       Злому и встревоженному Северусу оставалось только кивнуть. Но совершенно для него неожиданно его собеседник предельно серьезно отказал: — Ни при каких условиях я не позволю тебе узнать даже толику информации о данном деле, вмешаться и — тем более! — раньше времени распространить улучшенную вакцину. Или что ты там изобрел? Лекарство? — Что ты задумал?       Палочка из рукава Северуса незаметно скользнула ему в ладонь. Пусть он отвратно себя сейчас контролировал, но на защиту сил хватит.       «С Люца станется попытаться надавить магией и наложить «Обливиэйт» на меня».       Северус должен был узнать хоть что-то, и он не собирался сдаваться. Он буквально жопой чуял, что эта затея Люциуса будет разрушительнее и опаснее всего, что тот проворачивал до этого момента.       И стоило его патрону попытаться двинуться, как Северус направил на того палочку: — Я знаю о твоем перстне с сюрпризом, даже не пытайся обдать меня той мордредовой пыльцой. А если потянешься к цепочке с гасителем магии, я просто тебя вырублю. Люц, ты влезаешь в полное дерьмо, и поскольку тебя не остановить, я должен хотя бы знать, от чего тебя в случае чего спасать. — Мне очень приятна твоя забота, Север, но нет.       Тот печально качнул головой, а в следующий миг перед глазами Северуса слишком знакомо замерцал воздух, но он уже не успевал задержать дыхание.

*

      Люциус устало покачал головой, поднялся и посмотрел в глаза собеседнику: — Это была похвальная попытка, Север, но если хочешь добиться своего, стоит готовиться заранее и получше. Ты ведь отдашь мне зелье и согласишься варить улучшенную сыворотку по первому требованию, правда? Но сам не будешь вмешиваться в этот вопрос, пока я не попрошу, хорошо?       Через несколько секунд расфокусированный взгляд Северуса снова стал острым и сосредоточенным. — Хорошо, — нехотя кивнул тот. — Но я хочу первым узнать, если что-то случится! — Разве я когда-нибудь тебя подводил? — легкомысленно ухмыльнулся он.       Северус только покачал головой.

*

      Через десять минут Люциус уже покинул зельеварческую лабораторию, унося с собой: небольшую коробку флаконов с сывороткой; мешочек из драконьей кожи, куда был тщательно упрятан фиал с «жидкой драконьей оспой»; ворох указаний от своего гениального, но еще такого юного друга.       Шедший следом за хозяином Добби только тяжело вздыхал, аккуратно стирая с пальцев остатки особой волшебной пыльцы.

*

      На следующее утро, тепло попрощавшись с близкими, лорд Малфой покинул парижский особняк, а затем и Францию. Праздные дни для него закончились.