when the party's over

      Казуха, очевидно, хороша в соблюдении договоров, потому что на следующей тренировке она даже не смотрит на Юнджин. Они проводят разминку под вялые окрики тренера, заканчивая её парой упражнений на точность, чтобы после разделиться на две команды для матча. Это ничем не отличается от прошлых тренировок за исключением, наверное, того, что в этот раз Казуха выбирает для прикрытия Рэй, а не Юнджин.       Хо это слегка забавляет.       Интересно, а Сакура знает, что её лучшей подруге нравятся девушки? Чэвон как-то упоминала, что они близки, но настолько ли, чтобы, как все «лучшие подружки» из фильмов, лёжа на кровати, заваленной игрушками, делится секретами? Хотя… нет, Накамура определённо не тот случай. Да и вряд ли кровать робота будет завалена милыми пушистиками. Скорее шестерёнками или во что там по канону должны играть роботы?       – Юнджин, останешься, чтобы убраться в зале.       Вот и ещё одно возвращение к канону.       – Круто, – отвечает Хо с сарказмом. – Скучаю по временам, когда ты меня игнорировала.       – Это из-за твоего опоздания.       Юнджин скрещивает руки на груди. Она пришла на тренировку на пару минут позже, потому что чистила кроссовки после того, как Чэвон «случайно» наступила на них, но интуиция подсказывала, что дело не в этом. Казуха ещё злится за опоздание в день их поездки в кинотеатр? Серьёзно?       – Всего две минуты.       – Целых две минуты, – поправляет Накамура.       – То, что у тебя не получается дольше…       – Уборка, Юнджин. Прямо сейчас.       Хо смотрит на тело Казухи, когда та наклоняется, чтобы достать из кармана оставленного на трибуне бомбера мобильный. Она и раньше была красива, но сейчас… есть что-то невероятно притягивающее в том, чтобы знать, как такая девушка ведёт себя, когда целуется: понимать, что ей нравится, вспоминать, как двигаются её руки и губы, какая она на вкус. Будь Юнджин чуть романтичнее, то сравнила бы это с глотком воды после долгой жажды, когда снова и снова прикладываешься к бутылке, пытаясь насытиться, но каждый раз этого всё равно оказывается слишком мало.       – Ты так и будешь просто смотреть? – Спрашивает Накамура, оглядываясь через плечо.       – А ты так и будешь торчать в своём телефоне?       – Начинай уборку.       – Сразу после того, как ты объяснишь мне, какого чёрта опоздание в три минуты считается поводом для наказания.       – Любое опоздание – нарушение правил.       Брови Юнджин ползут вверх.       – Серьёзно?       – Если ты опаздываешь на встречу с кем-то, то нарушаешь правила этикета. Если опаздываешь на учёбу или работу, то нарушаешь внутренние правила учебного заведения или компании.       – А если опаздываю сесть в машине к роботу с ОКР?       Казуха закатывает глаза.       – Тебе следует стать более ответственной, Юнджин.       – Или тебе следует хотя бы попытаться стать более похожей на человека. Все опаздывают. Иногда потому что не хотят приходить, но чаще из-за всякого дерьма типа красного сигнала светофора или грязных кроссовок. Никто не пытается таким образом показать, что не уважает тебя.       – Займись уборкой, – отрезает Казуха. – Пожалуйста.       Это длится ещё меньше, чем Юнджин ожидает. Не проходит и пары минут, как Накамура в несколько шагов доходит до неё, опускает руки на талию, чтобы развернуть, и целует. Это явно горячее, чем в прошлый раз, но с той же нежностью, даже осторожностью. Она не давит, а исследует, скользит языком по языку Хо. Её пальцы кажутся слишком горячими даже через ткань, и Юнджин кладёт ладони на бёдра Казухи, с трудом подавляя желание залезть под ткань шорт.       Видеть капитана такой, – желающей, возбуждённой, – что-то на другом уровне, и Юнджин думает, что могла бы даже задержаться, чтобы исследовать его получше. Она прикусывает губу Казухи, слегка оттягивая, и низкий, – гортанный, – стон достигает слуха. Накамура прижимается ещё плотнее. Руки заползают под майку Юнджин, кончиками пальцев гладят по напряжённому прессу и сжимают грудь через ткань топа. Хо скользит ниже, – на изящную шею. На фарфоровой коже расцветает бледно-розовый цветок след слишком страстного поцелуя.       – Ох…       Когда Казуха отстраняется, её тело слегка подрагивает.       – Неплохо, да? – Ухмыляется Юнджин, прижимаясь лбом к её лбу. – Но ты молодец, продержалась почти две минуты.       – Замолчи.       – Не стоит быть настолько грубой к человеку, о которого ты тёрлась всего пару секунд назад. Это нарушает правила этикета.       Взгляд, который Казуха бросает в её сторону, кажется острее пары хорошо заточенных ножей, но Юнджин улыбается шире.       – Что? Не только ты можешь болтать о том, как себя вести, капитан.       Есть в лице Накамуры что-то, что невольно толкает Юнджин к мыслям о Гаын. Не внешность, – нет, в этом плане постоянная эмоциональность Гаын не идёт ни в какое сравнение с давно омертвевшими мышцами лица Казухи. Дело скорее в ощущении. Они обе словно возвышаются над Хо, наседают и давят, пытаясь подавить, заставить затихнуть, и хотя что-то внутри ещё протестует, пытается кричать, Юнджин знает, что надолго её не хватит.       Борьба утомляет.       Юнджин вдруг чувствует, как что-то, похожее на упаковочную плёнку, опутывает её. Она больше не чувствует ничего, кроме холода, который, поднимаясь от живота, постепенно заполняет собой каждую клетку её тела и словно пытается застрять, заполнить её собою. Дыхание замедляется. Пульсирующий комок встаёт поперёк горла, задерживая слова.       Хо отмахивается от этих мыслей прежде, чем Казуха успевает заметить.       В первый раз это случилось после ухода Гаын. Она лежала на кровати, глядя в потолок, пока их общие фото догорали где-то в металлическом ящичке на подоконнике, и её сердце билось всё медленнее. Потом начались всхлипы. Собственный голос казался чужим, – он был слишком высоким, надрывным, почти визгливым, – и это почему-то злило настолько, что Хо едва не ударила себя. К счастью, плач закончился быстро. Во второй раз, – в день, когда родители объявили, что разводится, – всё прошло лучше. Получилось сдержаться. Конечно, грустно было осознавать, что семья, которая казалась крепкой, давно развалилась на части, но мысль, что так будет лучше, успокаивала.       И сейчас…       Почему это случилось сейчас? Разве Казуха сделала что-то плохое? Или дело в воспоминаниях о Гаын?       – Возвращайся к уборке, – качает головой Накамура. – Я отвезу тебя домой.       – Могу и пешком дойти.       Пальцы Казухи сильнее вжимаются в плечо Юнджин.       – Я тебя отвезу, – повторяет она твёрже.       – Полегче, мамочка.       Хо ухмыляется шире, когда на щеках Казухи проступает бледно-розовая пудра румянца.       – Ого, у кого-то есть фетиши, – сдерживая хихиканье, она наклоняется к уху капитана, касается губами и так низко, как только возможно, шепчет: – Мамочка.       От лёгкого удара в плечо Юнджин смеётся.       – У…       – Да-да, уборка, я поняла.

***

      Казуха позволяет Юнджин подключиться к системе в своей машине, чтобы включить музыку, хотя и закатывает глаза, когда первые аккорды «girls» наполняют салон. Улыбка снова появляется на губах.       – Слишком клише?       – Да, довольно ожидаемый выбор песни.       Хо пожимает плечами.       – У неё есть и другие. На самом деле, кажется, они отлично подходят для поездок. Ты едешь, смотришь в окно, а на фоне приятная гитарная мелодия. Почти клип.       – Я предпочитаю классику.       – Кто бы сомневался, – Юнджин качает головой. – Ты тоже то ещё клише, капитан.       – И что?       – Ничего. Мне такое нравится.       Дорога занимает всего четыре или пять песен, и вскоре Казуха въехала на подъездную дорогу перед домом Хо. Её пальцы слегка подрагивают. Она то сжимает, то разжимает губы, подбирая слова для начала разговора, но Юнджин мягко привлекает её к себе для короткого поцелуя.       – Сбой в микросхеме, – мурлычет Хо, проводя кончиками пальцев по покрасневшей щеке Накамуры. – Увидимся на тренировке?       – К-конечно… И ты… нет, извини, увидимся на тренировке.       – Что, хочешь провести со мной время не в школе? У меня очень загруженное расписание, но… наверное, я могу подумать.       – Я думала, что это… ну, не в условиях наших отношений.       – У этих отношений одно условие – никаких обязательств. Мы можем целоваться где угодно, пока этого никто не видит. Подумай над этим.       Подмигнув, Юнджин выпрыгивает из машины. Отец уже дома, – у него выходной, – и он наверняка будет спрашивать, кто и почему её подвозит, но она подумает об этом позже. Сейчас ей просто нравится чувствовать на губах клубничный привкус поцелуя Казухи.       – Змейка, – папа обнимает её за плечи, касаясь губами волос. – Я думал, вы с Чэвон возвращаетесь после тренировок вместе.       – Сегодня пришлось задержаться, – она пожимает плечами.       Он опирается плечом на стену дома, хмурится.       – Тогда чья это машина?       – Моего пятидесятилетнего любовника, который платит мне за свидания с ним.       – Юнджин…       – Это машина Казухи, сэр, – Чэвон заглядывает к ним через забор.       – А, Казухи, – отец заметно расслабляется.       – Серьёзно, Чэвон? Он же почти мне поверил!       – Извини, – но в насмешливом выражении её лица нет ни капли раскаяния. – Не хочешь покататься на велосипеде по набережной? Погода сегодня отличная.       – А ты возьмёшь сэндвичи своей мамы?       – Уже в рюкзаке.       – Пап?       – Развлекайся, малышка, – он мягко проводит руками по рыжим волосам. – Но вернись к ужину. Я приготовлю курицу с пюре из зелёного горошка.       Первые двадцать минут они проводят в абсолютном молчании. Они проезжают мимо ряда небольших пляжных домиков, заброшенных до лета, пары ларьков с мороженым, тоже временно закрытых. Кто-то из старых знакомых, – владельцев магазинчиков на побережье, – машет им рукой, и Юнджин машет в ответ.       Птицы на телефонных кабелях купаются в оранжевом свете заходящего солнца. Пахнет морем. Кивнув Чэвон, Хо съезжает на пляж, чтобы сесть на ещё тёплый песок и окунуть ноги в прохладную морскую воду. Ким устраивается рядом.       – Летом мы почти каждый вечер здесь сидели, – напоминает она.       – Да, – кивает Юнджин. – Это было моё любимое время.       – Моё тоже.       Они делят бутылку холодной колы и съедают по паре сэндвичей прежде, чем Чэвон снова начинает разговор.       – У вас с Казухой всё наладилось?       – Да, мы неплохо поболтали. Она признала, что была немного несправедлива ко мне, я извинилась за то, что пару раз, возможно, перегнула палку.       – Пару?       – Ты должна быть на моей стороне, Чэвон.       – Ладно, – Ким закатывает глаза. – Пару раз. Ты перегнула палку всего пару раз.       – Возможно перегнула палку. Это важно.       – К делу, Юнджин. Значит, теперь никаких проблем?       – Конечно.       – Хорошо. Сакуру немного беспокоила ваша ссора.       – О, Сакуру…       Очевидно, хихиканье Юнджин оказывается достаточно намекающим, потому что Чэвон обрушивает на её плечо ряд слабых и почти шутливых тычков.       – Эй, я не осуждаю, – смеётся Хо. – Она подарила тебе отличные кроссовки.       – Она предложила мне вместе съездить в кино.       «Кажется, это фишка лучших подруг», – Юнджин плотно сжимает губы, чтобы не рассмеяться. – «Будет забавно, если и ваша встреча закончится так же, как и наша».       – И ты сомневаешься?       Чэвон неловко ёрзает в песке, опуская взгляд на стремительно темнеющий горизонт.       – Я не против, но… не хочется, чтобы всё стало странным. Конечно, это просто поездка в кино, может, мороженое и пара молочных коктейлей после, но всегда ведь есть вероятность, что мы не так поймём друг друга.       – Не ты ли говорила мне, что в таких случаях нужно использовать язык?       – Я, но это сложно.       – Ничего сложного. Если она тебе не нравится, ты просто говоришь ей об этом, а, если нравится, то язык…       – Заткнись.       – Слабак, – отмахивается Юнджин.       – Я вытащила тебя на прогулку не для того, чтобы ты надо мной шутила.       – Ладно, прости, – она опускает руку на плечо Чэвон, поглаживая загорелую кожу. – Если ты хочешь провести с Сакурой время, то просто сделай это.       – Но, если мы расстанемся…       – К чему эта тревожность, Чэ? Люди сходятся и расходятся, это нормально. Или не расходятся.       – Ладно… – она кивает. – Да. В любом случае, даже если ничего не выйдет, я в любом случае повеселюсь.       – Именно, – Юнджин опускает голову на её плечо. – Если смысл жизни не в получении удовольствия, то в чём тогда? У тебя есть шанс хорошо провести время, так что пользуйся им.       Ком снова подступает к горлу. Лицо Гаын появляется перед глазами. Тот вечер… когда они познакомились, Юнджин чувствовала себя самым счастливым человеком на свете, – они встречались почти каждый день, целовались, пока не заболят губы, радовались каждой секунде, проведённой вместе. Жизнь казалась фейерверком. Но потом фейерверк закончился, и Хо увидела на месте уже ставшей привычной яркости холодное ночное небо, словно заключённое в глазах её некогда любимой девушки.       «С тобой так не будет», – думает она, похлопывая Чэвон по плечу. – «Сакура милашка, как и ты. Вы друг другу подходите».