when the party's over

      После получаса непрерывной игр в мыслях Юнджин не остаётся ничего, кроме противного скрипа высоких кроссовок. Лампы на стенах не горят, но свет закатного солнца, проникающий в спортзал через большие окна, неприятно поблёскивает на мокрой от пота коже. Пахнет резиной.       Чэвон поднимает руку, показывая один палец, и Хо бросается вперёд. План прост – отбери мяч, доведи мяч, забрось мяч. Задачка для пятиклассника, если забыть, что кроме него этот мяч хотят получить ещё девять разгорячённых матчем девушек, которым тоже не нравится проигрывать. И кто-то говорит, что баскетбол это просто?       Да, конечно, так же просто, как проехать по аду на горящем велосипеде без тормозов и с бутылкой на месте сидения. Вот настолько, блять, просто!       Увернувшись от манёвра Сакуры, Юнджин проходит под её рукой и в высоком прыжке забрасывает мяч в корзину, повисает на кольце. Откуда-то снизу доносится вздох восхищения, и Хо уже знает, что это Ынче. Она давно хотела научиться делать данки и крутить мяч на указательном пальце, но пока получалось только забивать идеальные по точности трёхочковые. Хороший результат, если учитывать, что это её первый год в команде.       Счёт на табло меняется на 50:51.       – Всё равно не хватает, – рычит Юнджин, вернувшись на позицию.       – Сколько раз мне ещё придëтся сказать тебе, что команда Казухи никогда не проигрывает, чтобы ты поверила? – Шипит Чэвон, опираясь ладонями на красные после нескольких тяжёлых столкновений колени.       – Непобедимых нет, Чэ, и я это докажу.       – Упрямая сука…       – Просто дай пас, когда увидишь сигнал. Этот матч наш.       Второй свисток возвращает в игру, и Юнджин напрягает мышцы, готовясь к атаке соперника. Ынче выбрасывает мяч. Сакура уходит на правый фланг, собираясь обойти площадку по дуге, но Чэвон успевает поставить блок и развернуться так, чтобы отдать пас Хо.       До щита меньше пяти метров.       В два шага Юнджин проходит зону под кольцом, готовясь прыгнуть. Мяч вырывается из ладоней, летя по почти идеальной траектории, но за секунду до попадания знакомая рука отбрасывает его в сторону зоны команды Хо, прямо в руки Сакуры. Судья свистит в третий раз, и тренер басом объявляет:       – Победила команда Казухи.       – Сука… – это срывается с губ быстрее, чем Юнджин успевает заметить.       – «На поражение обижается лишь тот, кто никогда не был достойным победы», – раздаётся из-за спины знакомый голос.       Юнджин оборачивается, чтобы столкнуться взглядом с самой большой занозой в своей заднице и по совместительству капитану их команды.       Накамура Казуха…       Высокая, с отличной фигурой и прессом, за который многие готовы убить. Едва появившись в городке Кэннон-Бич, своей красотой она произвела здесь небольшую революцию, заставив каждого местного парня (и нескольких девушек), объявить её своим идеалом. Юнджин не знала, правда ли это, но, если верить рассказам Чэвон, в первые две недели после начала обучения в средней школе Казуха получила около шестисот записок с признаниями в любви и приглашениями на свидание. Каждый получил отказ.       – Решила пофилософствовать? – Бурчит Хо, скрещивая руки на груди.       – Это цитата Хаяси Радзана, ранний период Эдо.       – О, у меня тоже есть крутая цитата. «Иди-ка ты нахер», Хо Юнджин, 2023 год.       – Грубо, – Казуха приподнимает левую бровь.       – Для этой ситуации у меня есть вторая цитата. «Мне насрать», авторство того же гения, год тот же самый.       Чэвон виновато улыбается, утягивая Юнджин в строй в начале площадки. Конечно, она недовольна и наверняка при следующей их встрече потратит как минимум час на лекцию о том, как правильно себя вести, но, – следуя цитате гения, конечно же, – Хо насрать. Ей не нравится эта девушка.       Не нравится её лицо с идеальными пропорциями и милыми глазами оленёнка Бэмби.       Не нравится фигура.       Не нравится привычка поднимать край майки, чтобы стереть пот, потому что тогда почти все девушки в радиусе нескольких метров начинают визжать от вида её подтянутого пресса.       И что эти шестьсот человек нашли в таком холодном и безэмоциональном куске льда, который улыбается только в том случае, если у неё сводит лицевой нерв? Или дело только в красоте? Что ж, тогда даже жаль этих милых дураков, – им ещё придётся многому научиться.       Закончив монотонное подведение итогов тренировки, тренер передаёт Казухе планшет. Она скользит равнодушным взглядом по ровному строю своих игроков, изредка на секунду задерживаясь на чьём-нибудь лице, пока не доходит до Юнджин. В эту секунду у неё снова начинается тик – уголок губ слегка приподнимается.       – Хо Юнджин, на тебе дежурство.       – Опять? – Рыжая скрещивает руки на груди. – Я дежурю после каждой тренировки последние два месяца. Это нечестно!       – Если ты научишься бережно относиться к вещам, то начнёшь бережно относиться и к словам. Тебе это пойдёт на пользу.       – А можно решать, что пойдёт мне на пользу, будет не девушка с атрофированными лицевыми мышцами?       – Дежурство, – повторяет Казуха, не меняя тон голоса. – Приступай.       – Минутку! – Сакура хлопает в ладоши, привлекая внимание. – Хочу сказать, что на этой неделе я устраиваю большую вечеринку, и вы все приглашены!       – Серьёзно? Опять?       – Не будь такой занудой, Зуха! Нам по семнадцать, это время веселья. Давайте развлекаться, пока есть возможность.

***

Месяц назад…

      Вопреки нудным заявлениям школьного психолога, к которому Юнджин вынудили ходить по два раза в неделю, развод родителей почти никак не отразился на её состоянии. Ей было уже семнадцать – тот возраст, когда человек в состоянии понять, что любовь, – как и почти всё, связанное с чувствами, – проходит. Да, мама и папа решили расстаться, и что? Они не перестали быть её родителями.       Суд прошёл быстро – родители разделили имущество ещё до начала официального слушания по делу о разводе, претензий друг к другу не нашлось. Юнджин опасалась, что мама расстроится, когда узнает, что она решила жить с отцом, но та лишь улыбнулась и обняла её. Они договорились, что все каникулы, – как бы долго они не шли, – дочь будет проводить с ней. К тому же раз в две недели Хо могла проводить в доме матери выходные, и это не считая ежедневных созвонов.       Папа решил начать новую жизнь в городе, где вырос. Здесь, – в Кэннон-Бич, штат Орегон, – прошли его лучшие годы: средняя и старшая школы, первые друзья и любовь, даже первая работа в небольшом кафе, в которое до сих пор каждый вечер захаживали школьники. Юнджин тоже любила это место, – она проводила здесь каждое лето, пока четыре года назад дом окончательно не опустел.       С одной стороны тянулись хвойные леса, которые казались настолько высокими, что подпирали своими острыми верхушками небо, с другой разливался бесконечный океан. Ещё в детстве Хо полюбила, улучив момент, сбегать на пляж и часами наблюдать за тем, как прозрачные волны накатывают на песок, оставляя на нём ракушки, водоросли, красивые цветные камешки. Отличное место.       – Тебе здесь понравится, – улыбается отец, когда они проезжают потемневшую от времени табличку с надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КЭННОН-БИЧ». – Этот город подарит тебе столько же потрясающих моментов, сколько и мне.       – Уверена в этом, – кивает Юнджин. – Две минуты, и у меня появится друг.       – Никогда не понимал, как у тебя получается так легко знакомиться с людьми.       Пожав плечами, Хо оседает на мягком сидении отцовского седана.       – Я просто очень красива. Люди не могут этому сопротивляться.       – Да, этому и твоей скромности.       – Что ж, тяжело быть совершенством, – хихикает Юнджин. – Но…       – Ты отлично с этим справляешься.       – Именно!       Дом, у которого они останавливаются, выглядит так же, как Юнджин помнит. Те же деревянные стены, выкрашенные в потемневший от времени синий, голубая черепица на покатой крыше и металлический флюгер в виде бригантины. Крыльцо ограждают резные перила, покрытые толстым слоем белой краски. У почтового ящика воткнут пластиковый фламинго со слегка свёрнутым влево клювом.       – Мистер Фла-Ва, – улыбается отец, поглаживая длинную розовую шею.       – Ты ещё жив, приятель, – Юнджин хлопает по пластику.       – О, уверен, он весь этот город переживёт. Верно, Фла-ва?       Внутри всё уже обставлено. Тот же надоедливый придурок, – школьный психолог, – убедил отца, что Юнджин привыкнет к новому дому быстрее, если не будет видеть, как внутрь заносят вещи. Наверное, этому было какое-то логическое объяснение, но этот парень успел так достать Хо во время их встреч, что она отказывалась его искать. Она любила этот дом с того дня, как впервые переступила порог, и эти чувства сохранились до сих пор, и ни один развод не изменил бы этого, но, если, перевезя вещи заранее, папа чувствовал себя спокойнее, Юнджин не собирается с этим спорить.       Он всё ещё кажется немного потерянным, и ей хочется его поддержать.       Открыв окно, она выползает на крышу, чтобы растянуться на прогретой солнцем черепице, закрывает глаза. Здесь пахнет солью и хвоей, только что распиленным деревом. Откуда-то издали, – со стороны шоссе, – доносятся едва различимые звуки моторов, играет классическая музыка, – если Хо правильно помнит, «Танец маленьких лебедей» из Чайковского.       – Эй! – Кричит девичий голос, и Юнджин поднимает голову.       В окне дома напротив мелькает знакомое лицо. Конечно, Чэвон изменилась с того дня, когда они виделись последний раз, – обстригла волосы до линии челюсти, покрасив их в ещё более глубокий чёрный, выросла. Детская припухлость ушла, сменившись прямыми чертами. Если тринадцатилетняя Ким была милым оленёнком, то сейчас на ум Хо пришло лишь сравнение с тигром.       Очень красивым тигром…       – У тебя галлюцинации, Вонни! Сколько ты выпила вчера?!       – Хо, мать твою, Юнджин! – Кричит Чэвон, ударяя кулаками по пластиковому подоконнику.       – Ким, мать мою, Чэвон!       – Какого хера ты на крыше?       – А какого хера ты ещё не на этой крыше? – Смеётся Юнджин, хлопая по черепице рядом с собой. – Или забыла, как нам нравилось здесь сидеть? Давай, поднимайся. О, и твоя мама всё ещё готовит те вкусные горячие сэндвичи?       Чэвон закатывает глаза.       – Она приготовила их для меня, но я захвачу для тебя парочку.       Юнджин не знает, в какой момент они с Чэвон решили стать лучшими друзьями. Они начали играть, потому что других детей на этой улице не было, а родители не всегда были свободны, чтобы отвезти их на площадку в центр города. Потом, – год за годом, – находились общие интересы: сперва они полюбили одинаковые мультфильмы, потом те же игрушки, затем книги и так далее, пока наконец не стало очевидно, что им почти всегда нравятся одни и те же вещи. Хо сказала, что после такого они должны либо стать лучшими друзьями, либо навсегда возненавидеть друг друга, и Чэвон выбрала второе.       Следующие десять минут они проводят, поедая самые вкусные в этой части страны горячие сэндвичи, пока морской бриз бьёт прямо в лицо. Плечи соприкасаются.       – Ты всё ещё играешь в баскетбол? – Спрашивает Юнджин.       – Угу. А ты?       – Да. У вас ещё не закончилась запись в команду?       – Нет, его открывают в начале каждого семестра, но, если хочешь попасть в основной состав, придётся подождать.       – В каком смысле?       – Капитан команды, – Казуха, – очень строго относится к новичкам. Не имеет значения, был ли у тебя опыт игры, но в первый семестр после вступления в команду тебя не возьмут в основной состав. Только скамейка запасных.       – Серьёзно? Чэ, ты же видела, как я играю!       – Не кричи мне в ухо! – Она слегка отодвигает голову. – Конечно, я видела, но правила есть правила. Неважно, в каких командах ты была раньше, какие места занимала, до следующего сентября все игры ты проведёшь на скамейке запасных.       – Это мы ещё посмотрим, – хмыкает Юнджин. – Уверена, эта Сакура выпустит меня в основной состав после первой же тренировки.       – Наивная…

***

      Юнджин заканчивает тренировку с хорошим результатом. Да, у неё есть две или три ошибки в защите, но для позиции лёгкого форварда (особенно в команде обычной старшей школы) такое допустимо. В любой другой команде после таких показателей её бы поставили в игровую пятёрку, но Казуха лишь кивает и сообщает, что она может прийти на следующую тренировку.       – Ты сказала, что я хорошо сыграла, – Хо скрещивает руки на груди.       Капитан кивает.       – Да. Не идеально, потому что есть недочёты в защите и игре под кольцом, но на твёрдую «B».       – Тогда почему не основной состав?       – Я не беру в основной состав игроков, которые ходят на тренировки меньше одного семестра. Это мешает сыгранности.       – Ты видела, что у меня получалось играть в связке с Сакурой и Чэвон, а они в основном составе.       – Правила действует для всех, – лицо Казухи не меняет равнодушного выражения даже в тот момент, когда она лёгким движением кисти забрасывает мяч в кольцо со средней линии. – Если ты с ними не согласна, то можешь найти другую команду. В часе езды есть ещё одна школа, и им точно требуется лёгкий форвард.       – Я просто не понимаю смысл соблюдения этого глупого правила. Если к тебе придёт Дайана Таурази, ты тоже не поставишь её в основной состав.       – Ты не Дайана Таурази, – холодно отвечает Казуха, даже не глядя на Юнджин. – Но, если ты так не хочешь уходить, то можешь убраться после тренировки. Собери мячи, проверь сетки. Кажется, ты порвала одну, когда делала данк.       – У тебя вообще другие эмоции есть? Выглядишь как труп невесты, только с одним выражением лица.       – Моё лицо – не твоё дело. Приступай к уборке или проваливай.       – Сука, – беззлобно выдыхает Юнджин, прежде чем подтянуть к себе коробку для мячей.       – Я всё слышала.       – Я знаю.

***

      Когда Юнджин заканчивает собирать мячи, Казуха стоит на том же месте, что и пятнадцать минут назад. На ней голубые майка и шорты с чёрными параллельными полосами на швах, длинные волосы собраны на затылке в хвост, а лицо не выражает никаких эмоций. Хотя как будто она вообще способно что-либо выражать.       Сейчас, – после месяца уборок, – Хо это даже смешит. Как долго бы она не возилась с мечами, следами на паркете и прочим дерьмом, Накамура никогда не уходит раньше. Она терпеливо ждёт, не отвлекаясь даже на мобильный, затем осматривает зал и только после этого уходит. Почему? Можно подумать хоть кто-то в этой школе окажется настолько чокнутым, что решит украсть что-нибудь у самого жуткого капитана баскетбольной команды за всю историю. Это смешно.       Размяв плечи, Юнджин поворачивается к Казухе.       – Ты что, влюбилась в меня, капитан?       – Извини? – Она хмурится, но сквозь привычную бледность идеальной кожи на секунду проскальзывает нечто, похожее на румянец.       – Ну, ты постоянно торчишь тут со мной, наблюдаешь, даже взгляд не отводишь. Если ты хочешь провести время вместе, то необязательно после каждой тренировки меня задерживать, достаточно просто сказать. Я не кусаюсь. Конечно, если меня об это не просят.       Закатив глаза, Казуха скрещивает руки на груди.       – Я слежу за инвентарём.       – Да, ведь я настолько тупа, что украду отсюда что-нибудь, зная, что стану первой, на кого подумают. Ты принимаешь меня за идиотку, Казуха?       – Я просто соблюдаю правила. По Кодексу школы капитан команды обязан присутствовать при уборке. К тому же ты постоянно говоришь о желании попасть в основной состав, и мне кажется, что уборка – отличное начало. «Человек, который смог сдвинуть гору, начинал с того, что перетаскивал камешки».       – Блять… и какой важный японец это сказал?       – Лао Ши, «Американский дракон Джейк Лонг».       Хихиканье срывается с губ Юнджин. Она кивает, снова разворачивая к корзине для мячей и забрасывает туда пару пустых бутылок.       – Отсылка на «Дисней»? Продолжай в том же духе, и я даже поверю, что ты человек, а не робот, в которого забыли загрузить лицевую анимацию.       Казуха не отвечает, и Юнджин отворачивается от неё, чтобы собрать с трибун оставшиеся после девочек бутылки. Закончив за пять минут, она запирает мячи в небольшой комнате с инвентарём и бросает ключи Накамуре. Поймав их, та слегка приподнимает правую бровь.       – Пять долларов за час за уборку, капитан.       – Иди, не заставляй Чэвон ждать.       – Я бы не заставляла её ждать, если бы не оставляла меня после каждой тренировки.       – Это всего лишь один из способов научить тебя важности правил.       – Я просто не хочу соблюдать правила, в которых не вижу смысла. Зачем держать хорошего игрока на скамейке запасных? Это глупо.       – Ты слишком наглая.       – Конечно, для тебя-то наглость просто взгляд от пола оторвать.       Казуха набирает больше воздуха в грудь, впиваясь в лицо Юнджин всё тем же холодным, как утром в декабре, взглядом, и отходит в сторону.       – Следующая тренировка в понедельник, не опаздывай.       – Ага. В следующий раз, выходя из своей лаборатории, не забудь загрузить эмоции. Без них ты выглядишь жутко.