Бутоньерка

Я мчу на бал, На грустный вечер выпускной. Хотел кружиться я с тобой, Но ты в объятиях чужих… И я пропал На этом грустном выпускном, Ведь не судьба нам быть вдвоём. Я был в мечтах лишь слепых.

© Сова — «Грустный выпускной»

      Кацуки отвернулся, недовольно фыркая на мать. Та игнорировала все его комментарии и невербальные знаки, означавшие, что пора бы уже отстать от него на сегодня. Он и так позволил ей заставить себя уложить волосы, надел этот костюм и подобранные к нему рубашку и галстук, хотя терпеть не мог сине-желтую цветовую гамму. Еще бы красного добавили, чтобы он точно возненавидел свой выпускной вечер. Он туда даже идти не собирался. Общешкольный выпускной бал… Бакуго бы вполне обошелся тусовкой с классом, что состоится через пару дней. Туда можно вообще прийти хоть в домашнем, девчонки планировали заявиться сразу в пижамах… — Пожалуйста, будь с ней джентельменом хотя бы сегодня, — тихо попросила Мицуки, закрепляя бутоньерку на непослушной ткани пиджака слева, совсем рядом с сердцем. — Я понимаю, что ты привык к другому стилю общения, но она все-таки девушка, Кацуки. И если ты хочешь, чтобы она обратила на тебя внимание как девушка, а не как твой закадычный друг, веди себя с ней как мужчина. — Я не просил советов, — буркнул недовольно в ответ он, отворачиваясь. — С чего ты вообще это все взяла? — Кацуки, я твоя мать, — Мицуки с нежностью улыбнулась ему. — Поверь, я знаю обо всем, что ты когда-либо пытался от меня скрывать. Так что прислушайся хоть раз к моему совету. Ты слишком много косячил в вашем детстве, чтобы теперь ожидать, что она просто сама к тебе что-то почувствует.       Кацуки отвернулся. Вряд ли Деку можно назвать обычной девушкой, которая растает от букета цветов или коробки шоколадных конфет, на комплименты она реагировала со спокойной улыбкой. Хотя, наверное, их она вообще воспринимала скорее как издевку над собой, ведь война оставила не мало следов на ее теле, что, по мнению многих, действительно скорее уродовали юную девушку. А ведь это служило лучшим доказательством того, как она рискует жизнью ради их неблагодарных задниц. — Ну не дуйся. Я хочу как лучше для вас обоих. — Помнится, ты говорила, что не хотела бы в невестки героя, да к тому же кого-то вроде нее, — напомнил Бакуго. — М-м-м, я по-прежнему не хочу, но я не могу приказать твоему сердцу любить того, кто мне нравится. А ты не можешь приказать ей любить себя. Ты ведь это понимаешь? — взгляд ее стал более мягким, а улыбка скорее печальной. Она осторожно коснулась пальцами его волос, но парень дернулся в сторону. — Укладку испортишь, — пробурчал он.       Раздался звонок в дверь. И как он будет с ней джентельменом при учете, что это она заходит за ним?.. — На вас обоих лежит огромная ответственность, Кацуки, — Мицуки протянула ему украшение для Мидории в пару к его бутоньерке. — Может быть… не стоит делать ее больше и тяжелее, чем есть?       Мидория и так взвалила на себя защиту целого мира, куда уж ей тяжелее… Хотя вряд ли она в полной мере осознавала, на что подписывалась, ни тогда, когда приняла причуду Всемогущего, ни сейчас, когда эта причуда вновь проснулась внутри нее.              Сначала Кацуки был не рад тому, что она лишилась своих сил во время последнего сражения, но потом подумал, что теперь у нее нет выбора, кроме как уйти в тыл, например, стать частью службы поддержки. Она ведь даже начала работать над тем, чтобы направить свои тактические навыки и многочисленные наработки по причудам в это русло, чтобы хоть как-то приносить пользу, но… Один-за-всех пробудилась внутри нее. Угольки вновь разожглись в пламя, может благодаря силе ее воли, а может такова была особенность причуды и счетчик просто обнулился, оставив ей лишь огромную силу, коей изначально и являлась.       Бакуго был уверен, что будет счастлив возобновить их соперничество, вот только…       Иногда Кацуки задумывался о том, не случилось ли и с ним что-то похожее? Не остался ли король взрывов Динамит где-то там со своей Деку, что растворилась вместе с Шигараки Томурой и Все-за-одного в последнем бою? Только вот если Мидория не отступилась от прежних целей и мечт, даже похоронив себя прежнюю в тот день, даже изменившись на какое-то время до неузнаваемости, то от него будто бы осталась лишь невнятная оболочка, не представлявшая из себя ничего без своей причуды и геройского гонора. Ведь пока он не перенес кучу операций на сердце, пока не адоптировался к протезу кисти, он чувствовал себя как беспомощный щенок.       Они снова были на одном уровне теперь, когда он окончил свою реабилитацию, но ему казалось, что он уже никогда не сможет за ней угнаться. — Здравствуй, — выдохнул он, когда открыл входную дверь. — Привет, Каччан! Ты готов? — Мидория улыбнулась.       Казалось, она была усыпана блестками с ног до головы. Шрамы на лице были тщательно замазаны, но Бакуго так хорошо знал каждую черту ее личика, что даже сквозь плотный слой косметики видел их. — Э, вот, — он протянул ей бутоньерку, закрывая за собой дверь. — Так надо ведь, раз мы идем вместе, да? — Мама заставила? — Изуку усмехнулась. — Если тебя это утешит, меня три часа насильно удерживали в салоне, чтобы я выглядела приемлемо. — Ты выглядишь потрясающе, — честно признался Кацуки.       Она протянула ему руку. Бакуго повязал цветочное украшение на ее запястье, стараясь не сильно туго затягивать синюю ленту. В своем золотистом платье она и вправду была невероятно хороша. Оно не только подчеркивало полную грудь и тонкую талию, но и не скрывало ее мышц. — Ты тоже, — Мидория слегка ударила его кулаком по плечу. — Ну что, тогда в путь? Запрыгивай, — она повернулась к нему спиной.       Ему не очень нравился подобный способ перемещения, но зато это было очень быстро. Наверное, три года назад он бы подорвал что-нибудь от предложения прокатиться у нее на спине, от осознания, что она более, чем способна его удержать, так еще и может куда-то добраться реально гораздо быстрее, чем он. Но теперь, когда Изуку любезно предлагала подкинуть его до дома, ведь ей все равно по пути, то Бакуго охотно соглашался. Может быть потому, что хотел быть с ней как можно дольше, ловя каждое мгновение, даже если это где-то могло ущемить его достоинство.       Она пахла сладко, но ненавязчиво. Кацуки прятал лицо от ветра на ее плече. Благо, укладка по методу Топ Джинса могла пережить все, что угодно… Хакамата пригласил его в свое агентство на работу после получения лицензии, но Бакуго пока что не принял решения по этому поводу. Очевидно, что ему хотелось бы вести сольную карьеру, но с другой стороны прежде нужно зарекомендовать себя у правления, получить больше опыта и признания от людей, и только потом он сможет думать и о работе в качестве самостоятельной единицы, и об открытии своего собственного агентства, если когда-то ему этого захочется.       Они приземлились на крыше одной из высоток. — Ты не против, если мы задержимся на несколько минут? — спросила Изуку. — В чем дело? Тебе тяжело? — Кацуки поторопился спрыгнуть с ее спины. — Нет, просто… ты посмотри, как красиво, — она подняла руку, указывая на ночной город. Мидория улыбалась. Откуда-то доносилась тихая музыка, видимо, кто-то на верхних этажах открыл окно… — И так спокойно. Я так рада… Так рада насладиться тишиной и спокойствием. Почему, когда это обыденность, то ты даже не замечаешь этого? — Изуку…       Девушка обернулась к нему, недоуменно глядя. Он очень редко обращался к ней по имени. — Ты правда хочешь взять это имя? — Кацуки встал рядом, засунув руки в карманы, глядя на многочисленные огоньки, зажигавшиеся в сгущающейся темноте сумерек. — Да. Я знаю, что ты против. И знаю, что считаешь, что я не достойна… — Это не так. Я так не считаю. И дело не в том, достойна ли ты… — Это неважно, Каччан. Ты имеешь право на свое мнение, но решение принимать мне. А мое решение такого. Он стал первым, кто поверил в меня, и он доверил мне самое ценное, что у него было… Я хочу, чтобы Символ Мира и дальше жил в сердцах людей, — она улыбнулась и эта улыбка вдруг напомнила Кацуки ту самую улыбку.       Он не хотел думать сейчас об этом человеке. Живая легенда и кумир миллионов… Когда-то Бакуго тоже был его фанатом, но до того, как осознал, что по сути Один-за-всех причинило Мидории куда больше вреда, даже чем он сам в свое время. Как он мог выбрать кого-то вроде нее? Сколько ей пришлось вынести боли из-за этой причуды и что еще ей предстоит пережить? А с другой стороны… решение действительно только за ней.       Сейчас перед ним стоял новый Символ мира. Мир не был против этого, ведь она внесла такой большой вклад в победу над Все-за-одного… Ребенок со слишком взрослыми травмами. То, с чего начинают в их действительности все великие герои. — Тогда… Ты сегодня последний вечер Деку, да? — Кацуки усмехнулся. — Я хочу потанцевать с тобой. С Деку. В последний раз, — он протянул ей руку. — Для тебя и для ребят я всегда буду Деку, — Мидория улыбнулась и вложила свою ладонь в его.       Они медленно кружились в танце, и Бакуго просто наслаждался моментом, забыв обо всем. Кошмар с Все-за-одного пережит, школа окончена, дипломы получены, через две недели экзамены на лицензию… Но он ни о чем из этого не мог думать. Он думал только о ней, о том, что он не может никак пережить эту боль. Родители продавили их обоих, чтобы они пошли вместе, раз уж оба остались без пары, но Кацуки знал, почему Изуку отказала всем, кто ее приглашал, а сам он даже не стал пытаться.       Они остановились, когда музыка затихла. Бакуго смотрел на Мидорию, и она смотрела на него в ответ. Он подался вперед, но Изуку отвернулась. — Прости, Каччан, — она отпустила его руки, отводя взгляд в сторону. — Тебе не за что извиняться, — помотал головой Кацуки. — Пойдем, нас, наверное, уже все заждались.       Их действительно уже ждали. Весь А-класс собрался и был готов к произношению финальной речи, последней, что они скажут своей любимой школе. Вот только Мидория с этого праздника жизни довольно быстро исчезла, когда Иида и Момо не дошли еще даже до середины своей речи. Ну что за неуважение?..       Он прошелся из актового зала по коридору и услышал их голоса за углом. Кацуки незаметно высунулся. Ведет себя как крыса… — Мидория, девочка моя, — Всемогущий говорил это совсем иначе, чем когда он обращался к ней в ее первый год обучения, да и смотреть он уже давно стал на нее совсем по-другому, по крайней мере, когда думал, что за ними никто не наблюдает. — Ты ведь понимаешь, какая ответственность ляжет на твои плечи? — Да что вы все заладили, — девушка отвела взгляд. — Я уже все решила, Тошинори. И тебе я советую тоже, что и всем остальным: принять мое решение. — Всемогущая, — мужчина усмехнулся, касаясь ее щеки пальцами. — Хорошо звучит. Раз ты так решила… — Я не буду одна. Со мной ребята, — Изуку улыбнулась ему. — Самый сплоченный А-класс за всю историю академии, так ведь? И к тому же… Ты ведь со мной, — она прижалась к его широкой ладони, кладя свою поверх. — Изуку, я немощный старик, я тебе уже вряд ли чем-то помогу, — Всемогущий засмеялся. — Это не так, — она обняла его. — Я бы не справилась без тебя ни с чем. — Девочка моя… — его рука скользнула по ее волосам, и он наклонился к ней.       Бакуго нырнул обратно за угол. Парень оперся плечами на стену, глядя в пол, стискивая зубы, хватаясь рукой за сердце и чувствуя, как жгучая боль разливается в груди. Он стиснул бутоньерку, ломая ее, сминая нежные желтые лепестки в ладони, и швырнул ее на пол, наступая сверху.