Темнота не всегда значит зло

3 месяца назад Я сидела во дворе огромного особняка, словно вырванного из другого времени, и смотрела на небо. Оно было чистое, бледно-голубое, и будто нарочно такое спокойное в контраст к тому, что происходило внутри меня. Мы с Юнги разговаривали, обсуждали что-то, как всегда. Он был рядом, но его молчание внезапно стало тяжелым, почти осязаемым, словно невидимая стена поднялась между нами. Я нащупывала в себе странное чувство, которое гнездилось уже давно, и, неожиданно даже для самой себя, тихо, почти шепотом, задала вопрос, который давно томился на губах: — Юджин... Кто она? Юнги на секунду замер, а затем заметно напрягся, будто бы все его тело инстинктивно восприняло вопрос как опасность. Его взгляд метался, как у загнанного в угол зверя. Он молчал. Я видела, как он пытается подобрать слова, как в его голове проносились мысли, но слова не шли. Минуты казались часами, и каждое его молчание больно ударяло по мне. — Моя девушка, — наконец выдавил он, избегая моего взгляда. — Ну... бывшая. Мы были вместе девять лет. Знаешь, мы знакомы с самого детства, наши деды дружили. Это было давно. Его голос прозвучал безжизненно, словно эти слова не имели для него никакого значения. Но для меня они звучали как удар по сердцу. — С чего вдруг ты спросила? — он попытался отвлечь меня вопросом, но я не могла остановиться. Что-то внутри требовало ответа. — Было интересно, — сказала я, не сводя с него глаз, хотя и чувствовала, как что-то кололо в груди. — Почему ты тогда представил её в клубе? Если все знают, кто она такая, зачем это было нужно? Он снова замешкался, но потом равнодушно ответил: — Так нужно было. Это "так нужно было" прозвучало как ледяная глыба, разбивающаяся о мои мечты. Я собиралась задать следующий вопрос, тот самый, что не давал мне покоя все это время: — На тот момент вы еще встречались? — мой голос предательски дрожал, хотя я изо всех сил пыталась сохранить спокойствие. Юнги посмотрел на меня, его взгляд был тверд, но в нем была какая-то странная отстраненность. — Да, — сказал он тихо, но уверенно, — клянусь, между нами уже ничего нет, Исо. Мы расстались. Мне она не интересна. Я честен с тобой, поверь. Его слова отскакивали от моих мыслей, как камни, брошенные в воду, оставляя за собой лишь боль. Но я улыбнулась, стараясь скрыть этот ураган, который начал подниматься внутри меня. Я верила ему. Хотела верить. Нуждалась в этом. И поэтому тихо сказала: — Я верю. Но внутри меня что-то треснуло. Как будто всё, что было между нами, внезапно потеряло свою прочность, и я начала тонуть в этом хаосе, в этой бездне сомнений и обиды. Настоящее время Я закрыла дверь комнаты, едва оказавшись внутри, и, прислонившись к ней спиной, попыталась собраться. Все внутри меня бурлило, и я не знала, как справиться с этим. Мне казалось, что боль проникает в каждую клеточку моего тела, разливаясь горячей волной. Слёзы катились по щекам, и я не могла их остановить. Почему он солгал? Почему всё это должно было происходить именно сейчас, когда мне казалось, что я наконец-то начала находить спокойствие в этих сложных отношениях? Мне нужно было очиститься, избавиться от этой боли хоть на минуту. Я зашла в ванную и включила горячую воду. Пар окутал комнату, а капли воды били по моей коже, словно смывая все мои тревоги. Но, несмотря на это, внутри меня всё еще бушевала буря. Я чувствовала, как обида и разочарование сжимают моё сердце. Казалось, что каждый вдох приносит лишь больше боли. Я натянула черную футболку и джинсы, закрутила волосы в небрежный хвост и решила не наносить макияж — просто масла для губ хватит. Взгляд в зеркало отразил меня другой. Это была я, но что-то изменилось. Глаза казались глубже, темнее, наполненными чем-то невыносимо тяжелым. Не успела я лечь на кровать, как сон накрыл меня, будто спасение от самой себя. Я уснула, но слёзы всё ещё текли по щекам. В моих снах я бежала, бежала от чего-то, чего не могла понять, но чувствовала, что это что-то гонится за мной. Я проснулась резко, словно вырванная из кошмара, и испугалась, что проспала всё. Взглянула на часы — было только семь вечера. У меня оставался ещё час до ужина, но я не могла оставаться в комнате. Выйдя на балкон, я глубоко вдохнула свежий воздух, надеясь, что он хоть как-то поможет мне успокоиться. Этот воздух был как глоток жизни, как напоминание, что, несмотря на всё, мир продолжает существовать. Внизу я заметила Юнги. Он только что приехал. Его лицо изменилось, когда он увидел меня, но он не успел даже выйти из машины, как к нему подошла мама Саён. Я не слышала, о чём они говорили, и, если честно, это меня больше не волновало. *** — Наконец-то, явился, а то я заждалась,— начала мама, сразу демонстрируя своё недовольство. — Могла бы просто позвонить, я бы приехал, — ответил Юнги с лёгкой усмешкой, но его слова не произвели нужного эффекта. Мама резко толкнула его в плечо, словно пытаясь сбросить с себя накопившееся раздражение: — Ты ещё и шутить вздумал? Быстро за мной. Она стремительно направилась к комнате, и Юнги, неохотно следуя за ней, уже знал, что разговор будет неприятным. Как только они вошли, дверь за ними захлопнулась, и мама повернула ключ в замке. — Садись, — приказала она, указывая на диван. Юнги сел, чувствуя, как напряжение — Юнги, я разве так тебя воспитывала? Лгуном? — её голос дрожал от едва сдерживаемой обиды, и это делало ситуацию ещё более мучительной. — Где я допустила ошибку? Где я тебе чего-то не додала? Она не отводила взгляда, и это заставляло его чувствовать себя маленьким, беспомощным мальчиком, которым он был когда-то, перед матерью, чьё мнение для него всегда было законом. Юнги молчал, сжимая руки в кулаки, пытаясь найти хоть какое-то оправдание своим поступкам. Но что можно сказать, когда тебя обвиняют в том, что ты скрывал правду? — Я всё делала для вас. Воспитывала, говорила, что хорошо, а что плохо. Воспитывала вас одинаково, — её голос становился громче, а затем неожиданно сломался на полуслове. Она осеклась, словно не могла поверить, что всё это говорила она. — Но тебе всегда доставалось больше внимания. Всё, что ты хотел, было у тебя, стоило тебе только об этом попросить. Юнги не мог её перебить, не мог ни сказать ни слова. Он сидел, ощущая, как слова его матери нависают над ним тяжёлым грузом, будто свинцовая тяжесть давила на грудь. Внутри него рвалось множество эмоций — вина, злость, отчаяние. Почему-то ему казалось, что она никогда не поймёт. Он уже давно понимал, что эта беседа неизбежна, но её слова ранили глубже, чем он мог ожидать. — Почему твой брат вырос другим? — продолжала она, её голос был тихим, но напряжённым, полным разочарования. — А ты таким? Ты ведь сказал мне, что вы просто друзья, что больше не общаетесь. А выясняется, что вы встречались уже девять лет! Как ты мог так врать? Я спрашивала тебя о Юнджин, а ты говорил, что она просто подруга. Её взгляд остановился на нём, и в этой тишине было нечто болезненно знакомое. Он видел в её глазах не только разочарование, но и слёзы. Это сводило его с ума. Ему хотелось крикнуть, объясниться, но голос не слушался его. — Я разочарована в тебе, Юнги, — сказала она наконец, и эта фраза была ударом. Те слова, которые он боялся услышать больше всего, наконец прозвучали, и от них внутри всё сжалось. Юнги резко выдохнул, стараясь подавить волну нахлынувших эмоций. Ощущение несправедливости росло в нём с каждым её словом. Разве это он должен был принимать на себя всю вину? Разве он виноват в том, что в их семье всё было так запутано? Словно кто-то сдавил его горло, и он больше не мог молчать. — Вы женили меня, не спросив, хочу я этого или нет! — его голос был полон ярости, что копилась годами, прорываясь наружу как буря. Он резко поднялся с дивана, глядя на мать, которая не ожидала такой реакции. — Чего ты ждала от меня? Что я должен был сказать? Ты знаешь, как дед относится к ним, ты знаешь, что он их ненавидит, хотя раньше дружил с их семьёй! Ты знаешь это! Он едва мог контролировать своё дыхание, чувствуя, как слова вырываются наружу, уже не поддаваясь контролю. — Что мне нужно было сделать, а?! Что?! — его голос становился всё громче, отражаясь от стен комнаты. — Ты хочешь знать правду? Да, я лгал. Я лгал деду, лгал вам всем, потому что никто из вас не хотел слушать меня! Никто не спросил, чего я хочу! Мать смотрела на него, и что-то в её глазах изменилось. Она словно на секунду потеряла уверенность, но тут же вновь взяла себя в руки. — Что нужно было сделать? Сказать правду, вот что! — она вскочила с места, её голос теперь звучал не менее громко, чем его. — Почему ты не сказал деду, что не хочешь жениться? Тогда ведь он был в сознании, не был ещё в этой чёртовой коме! Я пришла к тебе, сказала об этом. Почему ты не сказал ему тогда, что не хочешь этой свадьбы? Юнги чувствовал, как всё внутри него горит, как каждое слово матери подливает масло в огонь. Ему хотелось кричать, он чувствовал себя загнанным в угол, как зверь. Но он не мог остановить свои мысли. Он видел только то, что чувствовал — бесконечную несправедливость, ощущение, что его никто не слышит, никто не понимает. — А теперь ещё я виновата? — её голос снова сорвался, она прижала ладони к лицу, закрывая глаза, словно отгородившись от его слов. — Видеть тебя не хочу, пошёл вон! — крикнула она, резко указав на дверь. Мир вокруг Юнги поплыл. Всё стало размытым, как в тумане. Он не верил, что это происходит на самом деле. Комната внезапно показалась ему слишком маленькой, давящей. Воздух стал тяжёлым, его было недостаточно, и он почувствовал, как внутри него что-то надломилось. Он хотел сказать ей что-то ещё. Хотел, но не мог. Он сделал несколько шагов назад, развернулся и пошёл к двери. Дрожащими руками Юнги повернул ключ, открыл дверь и вышел, оставляя мать позади. За её спиной слышались тихие рыдания, но он не мог больше на это реагировать. Все слова кончились. Коридор особняка был длинным, холодным, мраморный пол словно отражал каждый его шаг, эхом отдаваясь в стенах. Он чувствовал, как внутри него бушует ураган — гнев, боль, отчаяние и… что-то ещё. Что-то, что не давало ему покоя. С каждой секундой внутри него росла пустота. Юнги медленно спускался по лестнице, чувствуя, как всё в его жизни начинает рушиться, как замок из песка, снесённый первой же волной. *** Тем временем, на балконе, Исо всё это время смотрела вниз. Её глаза пристально следили за Юнги, который выходил из дома с таким лицом, словно мир рухнул. Она не могла слышать, что именно произошло, но по выражению его лица было понятно — что-то важное разрушилось. Исо сжала перила балкона так, что побелели костяшки. Её сердце колотилось, словно готовое вырваться наружу, и она чувствовала, как снова поднимается боль, давно заполнившая всё её существо. Когда я наконец вышла из комнаты, было уже время ужина. Воздух в доме казался густым, насыщенным чем-то невидимым, от чего становилось тяжело дышать. Медленно шаг за шагом, я прошла по длинному коридору, и вот передо мной открылась дверь в гостиную. В полутьме комнаты мелькали силуэты людей, и все уже сидели на своих местах — на диванах и креслах. Их разговоры смолкли, едва я вошла, будто некий невидимый сигнал прошёл по комнате. Я, не сказав ни слова, подошла к одному из кресел и опустилась на него, чувствуя, как моё сердце снова начинает биться быстрее. В голове мелькали обрывки воспоминаний, недавние события, что всплывали в сознании, словно призраки прошлого. Воспоминания давили на меня, но я старалась не поддаваться им, не показывать этого остальным. Юнги зашёл чуть позже. Я почувствовала его присутствие, даже не поворачиваясь. Он сел рядом с мамой, но его взгляд, тяжелый и требовательный, сразу нашёл меня. Я знала, что он искал в моих глазах ответ, какую-то искру понимания, возможно, прощения. Но я не смогла выдержать его взгляд. Я отвернулась, будто боялась, что если посмотрю в его глаза, то вся моя тщательно выстроенная броня рухнет, обнажив чувства, которых я старалась избегать. Спустя мгновение по лестнице спустился мистер Ли. Его шаги были уверенными, но голос, когда он заговорил, прозвучал холодно, официально: — Господин Хва не присоединится к ужину. Это известие повисло в воздухе, как ледяной ветер, пронесясь по каждому из нас. За стол мы сели молча, и каждый, кроме, наверное, дедушки Юнги, знал, что происходит. Тишина была оглушающей. Никто не осмеливался заговорить. Тарелки стояли перед нами, но никто не прикасался к еде. Я почти не замечала вкуса ужина, ощущая лишь тяжесть в груди. Мысль о том, что случилось, и что ещё могло произойти, тянула меня вниз, словно чёрная бездна под ногами. С каждым звуком приборов, которые редко нарушали тишину, я всё больше погружалась в свои мысли. Когда ужин наконец закончился, все начали подниматься со своих мест. Один за другим они уходили, словно по некоему молчаливому уговору, оставляя меня и Юнги вдвоём в комнате, в которой становилось невыносимо душно. Это молчание, сводящее с ума, висело между нами. Оно было тяжелее слов, болезненнее любых ударов. Я чувствовала, как оно медленно убивает меня изнутри, заставляя каждую клетку моего тела напрягаться от непроговорённых чувств. Не в силах больше выдерживать эту атмосферу, я медленно поднялась. Я знала, что если останусь, то сделаю или скажу что-то, о чём потом буду жалеть. Моя голова была полна мыслей, но ни одна из них не могла найти пути наружу. Оставив Юнги одного. Что Юнги хотел увидеть в моих глазах? Понимание? Сожаление? Я не знала. Моё сердце разрывалось между желанием подойти к нему, услышать его слова, и необходимостью уйти, закрыться в своём коконе боли, чтобы пережить всё это в одиночестве. Слёзы подступали к глазам, но я не позволяла им выйти наружу. Слёзы не изменят ничего. Исо сидела на террасе, окруженная тишиной и мерцанием вечернего света, который касался поверхности реки Хан. Шум города казался далеким, отдаленные звуки лишь подчеркивали спокойствие особняка. Ее взгляд был прикован к спокойной воде, но мысли ее были бурными, как эта река в дни дождей. Внутри нее бушевали эмоции — от горечи до разочарования, и каждое воспоминание о прошедших днях обжигало. Юнги… Его поступок до сих пор не давал ей покоя, заставляя вновь и вновь прокручивать в голове тот момент, когда всё изменилось. Она обхватила себя руками, будто стараясь защититься от собственных мыслей, когда вдруг услышала, как кто-то осторожно сел рядом. Она не сразу повернулась, но по мягким шагам и тому, как тихо присел человек, она сразу поняла, кто это. Юнги молчал, и это молчание казалось ей таким тяжелым, что воздух между ними будто бы стал плотным, как кисель. Она чувствовала его напряжение, его смущение, как будто он собирался сказать что-то важное, но не мог найти слов. – Исо, – наконец начал он, голос его звучал тихо, как шепот ветра. – Мы можем поговорить? Она не сразу ответила. Внутри нее что-то трепетало, как тонкая струна, готовая вот-вот порваться. Она хотела бы, чтобы это молчание длилось вечно, чтобы им не пришлось возвращаться к тому, что причиняло боль. – Разве нам есть о чем говорить? – холодно ответила , медленно вставая и отводя взгляд. Она хотела уйти, уйти от него и от его слов, которые, она знала, будут лишь ранить её еще больше. Но Юнги не позволил ей уйти так легко. Он встал следом, сделав шаг ближе, хотя держался на почтительном расстоянии, не решаясь коснуться её. В его глазах читалась бездна сожалений, но этого было недостаточно. Его боль не могла сравниться с той, что жила внутри неё. – Прости меня, – едва слышно сказал он. Голос дрожал, как и руки, которые он спрятал в карманы, чтобы она этого не заметила. – Я знаю, что поступил плохо. Но я… я не могу это изменить. Я бы отдал всё, чтобы исправить… Исо молча слушала его, но внутри неё всё клокотало. «Прости». Это одно короткое слово, которое так легко слетело с его уст, казалось ей таким незначительным перед той болью, что он причинил. Воспоминания всплывали в её сознании одно за другим: как он смотрел ей в глаза в тот момент, когда она впервые поняла, что всё изменилось, как его взгляд становился холодным, отчуждённым. Как он выбрал молчание, когда она ждала его объяснений. — Прости? – с горечью переспросила я , наконец, повернувшись к нему. Мои глаза вспыхнули, в них был весь мой гнев и разочарование. — Ты думаешь, что одно слово может что-то изменить? Ты думаешь, что этого достаточно, чтобы стереть всё, что произошло? Он сделал шаг вперёд, будто надеясь, что сможет дотянуться до неё, но Исо отступила. Она не могла позволить ему быть так близко, не сейчас. — Я знаю, что нет, – шепнул он, и в его голосе она услышала настоящую боль. – Но, пожалуйста, дай мне шанс объясниться. Я был глуп, я был слеп, я думал, что делаю правильное. Но я ошибался. Всё, что я хочу сейчас, – это твоё прощение. Исо опустила взгляд на землю. Сердце сжалось в груди от его слов, но ещё больше – от её собственных чувств. Она не могла отрицать, что всё это время, несмотря на боль, она ждала этого момента. Ждала, что он придёт, что скажет эти слова. Но боль была слишком глубокой, а обида – слишком горькой. — Юнги… – мой голос сорвался, я прижала руку к груди, словно пытаясь унять биение сердца. – Ты даже не представляешь, насколько больно мне было. Я доверяла тебе, я верила, что ты будешь рядом, что ты не причинишь мне боль. Но ты сделал именно это. Он опустил голову, не находя, что ответить. Его лицо было мрачным, его глаза потухли. — Я знаю. Я подвёл тебя, – сказал он, и Исо увидела, как его плечи опустились. – Но я прошу… дай мне шанс всё исправить. Она долго молчала, размышляя. Гнев всё ещё жил внутри неё, но рядом с ним теперь возникла другая эмоция — сожаление. Она понимала, что в его словах была правда. Он не был безразличен, он тоже страдал. — Прощение… это не то, что можно просто дать, как подарок, – тихо сказала я , поднимая на него глаза. – Это процесс. И я не знаю, смогу ли я простить тебя сейчас. Юнги сжал губы, но не перебивал. Он понимал, что она права. — Но, – продолжила я , и мой голос стал мягче, – я готова попробовать. Она повернулась и взглянула на реку, тёмную и спокойную, как их будущее, которое они теперь должны были строить заново. — Но если ты хочешь, чтобы я смогла простить, – добавила я , – тебе придётся доказать, что ты изменился. Не словами, а поступками. Юнги кивнул, и в его глазах вспыхнула надежда. Он знал, что этот путь будет непростым, но теперь у него был шанс. Шанс, который он никогда не позволит себе упустить. Когда Юнги подошёл ко мне, я почувствовала его присутствие ещё до того, как он коснулся меня. Тепло его тела окутало меня, словно мягкий, тягучий ветер, заставив сердце забиться быстрее. Он осторожно обнял меня, его руки уверенно, но нежно скользнули по моей спине, и я почувствовала, как он уткнулся в мои волосы, вдыхая их аромат. Его дыхание было глубоким, как будто каждый вздох наполнял его спокойствием, которого ему так не хватало. Я ощущала это мгновение всем телом, каждая клетка моя отзывалась на его прикосновение. — Моя женушка, — прошептал он мне в ухо, и его слова, его тёплое дыхание вызвали волну мурашек, прокатившихся от головы до пят. Этот момент был настолько интимным, что мне казалось, мы одни во всём мире, окружённые только тишиной ночи и шёпотом наших чувств. Моё сердце затрепетало, и я, не думая, обняла его в ответ. Прижавшись к его груди, я услышала глухие удары его сердца, сильные и ритмичные. Этот звук был чем-то таким знакомым, таким успокаивающим. Я чувствовала, как напряжение, накопленное за этот вечер, начинает понемногу отпускать. В его объятиях было то единственное место, где я могла позволить себе почувствовать себя в безопасности, хотя бы на мгновение. Тишину нарушили лёгкие шаги — это была мама Саён. Она подошла к нам, её глаза светились мягкостью, теплотой, и, обняв нас обоих, она словно окутала нас своим спокойствием. —Я рада, что вы смогли выслушать друг друга, — её голос был тихим, но проникающим глубоко в душу. Я почувствовала, как её руки, сильные и надёжные, крепко нас обняли. — Самое главное в семейной жизни — это слышать друг друга. На вашем пути будет ещё много всего — и хорошего, и плохого. Но помните: вы должны быть стойкими. Ваши отношения должны строиться на доверии. Её слова проникли в моё сердце, оставляя след, и я поняла, что она говорит не просто для того, чтобы поддержать. Она действительно верила в эти слова, говорила их из собственного опыта, из того, что она прошла в жизни. Мама Саён знала, как трудно иногда бывает сохранять понимание и терпение, когда мир рушится вокруг, но она также знала, что любовь и доверие — это те нити, что связывают нас, даже когда кажется, что всё потеряно. Она повернулась к Юнги, её лицо посерьёзнело, но в голосе не было ни тени упрёка. —Юнги, всё, что я сказала тебе в комнате, — это не повод для обиды. Я твоя мать, и моя цель — где-то научить, где-то похвалить, а где-то поругать. Но всё это ради твоего же блага. Её голос стал мягче, и она обняла нас ещё крепче, как будто хотела защитить от всех бед этого мира. —Отдохните, — сказала она, её слова были простыми, но в них чувствовалась забота, и, отпустив нас, она вышла, оставив нас вдвоём. Мы медленно поднялись в комнату, и я чувствовала, как усталость начинает завладевать моим телом. В голове всё ещё крутились мысли о том, что произошло, но они были уже не такими острыми. Переодевшись в пижаму, я легла на кровать, чувствуя прохладу постельного белья под собой. Весь этот день был таким длинным, таким насыщенным, что казалось, он длился вечность. Юнги вышел из ванной, его волосы были немного влажными, и он выглядел умиротворённым, хотя я знала, что и его душа не была спокойна. Он медленно подошёл к кровати, собираясь лечь рядом со мной, но я остановила его взглядом. —Куда? — спросила я, прищурившись, и в голосе моём звучала игривая угроза, хотя внутри я всё ещё чувствовала остатки той боли, что он причинил. Он поднял брови, не понимая, что происходит. —В кровать, — спокойно ответил он, словно это было само собой разумеющимся. Я глубоко вздохнула, скрестив руки на груди, и поджав губы, произнесла: — От того, что я простила тебя, это не значит, что ты можешь спать со мной. Взяв подушку с кровати, я бросила её в него, сдерживая улыбку. — На диван, Юнги. Его лицо приняло выражение детской обиды, и он, насупившись, пробормотал: — Подавись. Не удержавшись, я, смеясь, парировала: — Вот и подавлюсь! Он притворно сделал недовольное лицо, и на мгновение между нами снова появилась лёгкость. Та лёгкость, которой не хватало весь день. Лежа в кровати, я уже не могла сдерживать улыбку. Этот короткий момент игривости вернул мне ту связь, которую я боялась потерять. Но усталость накатила на меня с новой силой, и едва успев положить голову на подушку, я провалилась в глубокий сон. Тишина ночи окружила меня, и где-то рядом, за пределами моего сознания, я чувствовала, как Юнги тихо укладывается на диван, заботливо поправляя подушку. Этот день закончился. Но что-то внутри меня говорило, что наше путешествие только начинается, и на этом пути нас ждёт ещё много испытаний, но я была готова идти дальше, шаг за шагом, вместе с ним.