Нейротоксин

Тяжёлая дверь захлопывается, отрезая их от пронизывающего ветра снаружи. — Тц! — цокает Сергей. — Ты тут живёшь? — Да, — роняет Олег и мрачнеет. — Какие-то проблемы? — Да так, ничего. — Улыбка едва касается бледных губ. Сергей держится относительно неплохо для человека, который ещё четыре часа назад едва мог связать слова в предложения. Стимуляторы Олег привёз из Сирии и вколол треть от стандартной дозы — этого должно было хватить, чтобы не тащить друга на себе всю дорогу до убежища. Сергей быстро осматривается и пересекает просторную прихожую, шлёпая босиком по деревянному полу до самой ванной. От резкого звука задвинутой щеколды Олег вздрагивает. Не от неожиданности, а от страха за чужую жизнь. «Что он там с собой может сделать?» — секундная слабость остаётся без свидетелей. Ещё неизвестно, какие эксперименты проводил Рубинштейн на своём необычном пациенте. И что у них за последствия. Предусмотрительная сволочь не оставил ни единой внятной записи в карточке — только сухие цифры, фотографии и показания приборов. Возможно, где-то хранилось остальное, но у Олега не было времени искать тайники. Он делает мысленную пометку разобраться с Рубинштейном позже. Сейчас на повестке дня Гром. Месть — это хорошо, но здравый смысл подсказал, что за год в психушке Серёжа окочурится. А ещё возникли бы проблемы с передачей информации. Внутренний стратег не позволил наделать глупостей, поэтому Олег закинул костлявое тело на плечо и пропустил мимо ушей все ругательства и возмущения. Но главная причина в другом: есть живой и не до конца здоровый Сергей, внутри которого Серёжи как будто нет вообще — пустая оболочка, которую заполнило что-то тёмное и больное, говорящее его ртом, его голосом. Олег знает эту хрень. Хищный прищур пожелтевших глаз, надменное лицо, тягучие интонации. Они встречались несколько раз. В те редкие моменты, когда Серёжа пасовал перед жизненными трудностями, где был слишком мягким и доверчивым. И, казалось, когда Олега долго не было рядом. Он всегда считал это частью характера, хоть и недолюбливал эту ненасытную сторону, постоянно требующую жертв. Олег готов был сделать всю грязную работу сам, — своровать, унизить, отомстить, поджечь, — лишь бы не пачкать руки доброго и чувствительного Серёжи. Но она показывалась крайне редко. — Он не появляется, когда тебя нет рядом, — сказал однажды Серёжа, и Олег поверил. Правда поверил этим обидным словам равнодушным тоном и свалил так далеко, как только смог. Пытался с нуля построить свою жизнь. Без Серёжи. Что ж, довыёбывался, Волков. И где ты теперь? Прибежал, когда даже не звали. — У тебя шампунь кончился. — Обнажённый Сергей с наброшенным на голову полотенцем останавливается на расстоянии нескольких шагов. Олег мажет взглядом по худому бледному телу с блестящими каплями влаги на коже и отворачивается. Волна тепла скользит от макушки до кончиков пальцев. Он как и раньше остро реагирует на Серёжу. За столько лет могло и перегореть, но нет. Олег, как дурак, до сих пор стоит у двери — верная псина в ожидании хозяина, ошейника только не хватает. От подобных ассоциаций должно тошнить, но ему всё равно. Единственное, что сейчас важно, — Серёжа в безопасности, рядом с ним, живой. А желтоглазый нюанс можно перетерпеть. — Спасибо, что вытащил, Олег, — говорит он сам себе с напускным весельем. — Спасибо, что приютил в своём доме, пока меня разыскивает полиция. — А я не просил вытаскивать нас! — рявкает Сергей, подходя ближе, и тычет в грудь. — Ты должен был… — Тебе я ничего не должен, — перебивает его Олег, сделав акцент на первом слове. — Дай поговорить с ним. — Нет. — Это не просьба. — Он хватает пальцы у своей груди и сжимает их так крепко, что ещё немного — кости хрустнут. Олег не хочет причинять боль. Да и этому всегда было плевать — от ожогов он даже не морщился. Но это лишний повод прикоснуться. — И что ты сделаешь, Волков, ударишь меня? — спрашивает Сергей и смеётся, хотя это похоже больше на хриплый кашель. Из нагрудного кармана показывается пузырёк из тёмного стекла. — Хочешь? — Олег встряхивает красные таблетки, которые звонко стукаются о стенки. Скривившись, Сергей делает шаг назад, но его крепко держат за руку, не позволяя отойти. — Десять минут, — говорит он с неохотой. — И мы идём обсуждать план. — По рукам. Олегу нужно увидеть самому. Убедиться, что Серёжа всё ещё там, внутри. На осунувшееся лицо падает тень, а полотенце сползает на плечи. Когда Сергей открывает глаза, они голубые. И до невозможности испуганные. — Нет, только не снова! — с ужасом кричит Серёжа и пятится. — Олег умер. Умер! Убирайся! Он не успевает отойти далеко — Олег ловит его в объятия, не отпускает, даже когда тот начинает вырываться. — Не надо больше. Я не смогу, — голос слабеет, переходя на шёпот. — Не смогу. Судорожные всхлипы режут ножом по сердцу. Олег обнимает Серёжу, голого, дрожащего. От мокрых волос пахнет знакомым шампунем. Серёжа такой худой, слабый и измученный. Олег сделает всё возможное, чтобы больше никогда не видеть его таким. — Серый, это правда я. — Олег берёт себя в руки и немного отстраняется лишь за тем, чтобы вытереть слёзы на родном лице. — Слушай внимательно, это было условием контракта Отряда мертвецов. Я думал, что у тебя всё хорошо, что ты живёшь свою лучшую жизнь без меня рядом. — Ты… правда живой? — недоверчиво спрашивает Серёжа, всё ещё всхлипывая. — Я забыл, как получил похоронку. А потом он притворялся тобой. И делал ужасные вещи моими руками. — Мне жаль. — Олег гладит шею поверх незнакомого шрама, о котором спросит позже. — Я пришёл, как только увидел тебя в новостях. Они сейчас так близко, почти делят один воздух на двоих. Серёжа даже не моргает. Его сухие потрескавшиеся губы слегка подрагивают. Олегу хочется прижаться к ним успокаивающим поцелуем, но он как обычно гасит подобные мысли — их отношения никогда не выходили за определённые рамки. И вряд ли в таком состоянии Серёже нужно что-то кроме дружеской поддержки. — Послушай, я увёз нас загород. Пересидим здесь, пока ты не восстановишься. — У них остаётся не так много времени, поэтому Олег говорит быстро, но мягко. — Тот, второй, до сих пор тут. Я сделаю всё, чтобы ты вновь обрёл контроль. Веришь мне? — Да. — Серёжа несколько раз быстро кивает, а потом закусывает губу. — Ты будешь рядом? — До последнего вздоха, — твёрдо обещает Олег и тихо ругается, когда Серёжа почти впечатывается в него, крепко обнимая за шею. — Я так скучал! Олег. Ты живой. Я так рад. — От сбивчивого шёпота мурашки бегут по рукам. — Пожалуйста, не умирай. Пожалуйста. Ничего не остаётся, кроме как обнимать в ответ и гладить по влажным волосам. Пока Серёжа в руках Олега разом не напрягается. — Ну всё, распустили тут сопли. Хватит. — Сергей как будто с неохотой выскальзывает из объятий. — Пойдём, Волков, нас ждут дела. — Сначала оденься, злодей, — со смешком говорит Олег, стараясь спрятать за весельем острое разочарование. Десять минут — преступно мало. — Раскомандовался! — фыркает Сергей, разворачиваясь. Он перешагивает упавшее с плеч полотенце и уходит на второй этаж. Олег беззастенчиво пялится на его задницу и спешит следом, чтобы подхватить Сергея, если тот грохнется прямо на ступеньках. Действие стимуляторов вот-вот закончится, а потом его друга ждёт минимум двое суток в отключке. Будет время обдумать тактику. Они не сразу находят хрупкий баланс. Это чем-то напоминает работу по бартеру: Олег выполняет чужие капризы и получает своего Серёжу на пару часов в день. Обнимает, гладит по волосам. Они рассказывают, как плохо жилось им друг без друга. Обходят стороной только последний год. Олег как-то пробует затронуть эту тему, но получает в ответ паническую атаку, а после — истерику. Когда он наконец успокаивает Серёжу, то на заплаканном лице расцветает широкая улыбка. — Это был лучший год в нашей жизни! Выглядит жутко, да и верится в озвученное слабо. Олег обычно предпочитает действовать на опережение, но сейчас занимает выжидательную позицию. Он заново учится общаться с Сергеем, в каждом их диалоге ступая по минному полю из психологических травм, невысказанных обид и личной неприязни. Всё усугубляется тем, что Сергей не намерен делиться планом целиком. А те куски, о которых Олег знает, не внушают доверия. — Давай просто пристрелим Грома? — неосторожно спрашивает он, когда они сидят в гостиной прямо на полу поверх распечаток с интервью майора. — Пристрелим? Нет! — Сергей от возмущения давится воздухом. — Ты знаешь, что с нами делали в психушке? — Нет, но ты можешь рассказать. — Ха! — Он обнимает себя за ноги, сжимаясь, и смотрит в одну точку перед собой. — О нет, мы сделаем ему максимально больно перед тем, как просто пристрелить. Олег крепко сжимает кулаки, сдерживаясь. Ему достаточно вытянуть руку, чтобы прикоснуться к плечу Сергея, но сейчас это его только разозлит. — Игорь Гром должен пройти девять кругов ада, чтобы ощутить, как рушится его жизнь. Должен приползти на коленях, вымаливая прощение. И послушно открыть рот, чтобы я сунул туда пистолет и из чистого милосердия нажал на спуск. Олег видит огонь в его глазах. Видит смерть. Предвкушение от этих слов выкручивает внутренности. Чтобы справиться с внезапным возбуждением, он уходит на кухню — приготовить обед. И старается избавиться от навязчивой картинки перед глазами. Новый день приносит новые вопросы. — Зачем нам Хольт? — Олег мастерит в гараже очередное взрывное устройство. — Нашёл интересную переписку. — Сергей с ногами сидит в кресле рядом и что-то быстро набирает на смартфоне. — В Петербурге планируется полицейская реформа. Но зная наших законотворцев, это будет тянуться ещё лет пять. Нужно их спровоцировать. Олег поворачивается к нему всем корпусом. — Почему именно Хольт? — уточняет он. Сергей прикусывает кончик большого пальца, прежде чем ответить. — Он выкупил контрольный пакет акций «Вместе», будет приятно уничтожить заодно и его репутацию. Приемлемо. Хотя если он так переживает о деньгах… — Хочешь, я подарю тебе свою часть акций? — бесхитростно предлагает Олег. Сергей подскакивает с места, подходит ближе и нависает сверху, чтобы выплюнуть каждое слово: — Не нужны мне. Твои. Подачки. А потом стремительно уходит в дом. Олег задумчиво чешет заросшую щёку о плечо и возвращается к устройству. Сергей, кажется, серьёзно обижается. И не присоединяется к нему за ужином. Олег предусмотрительно раскладывает мясо с овощами порциями и убирает в холодильник. Глубокой ночью его будят шорохи на первом этаже. Тело действует на автомате: сунуть пистолет за пояс штанов, шагать максимально тихо, оставаясь в укрытии. Олег спускается вниз и облегчённо выдыхает. Это Сергей воровато ест прямо из контейнера. Олег нарочно шаркает, подходя к раковине, и становится лёгкой мишенью. — Ты сейчас серьёзно? — Он игнорирует лезвие ножа, направленное на него, и кивает на остатки ужина: — Хоть бы разогрел. — Сам разберусь, — ощетинивается Сергей, не сразу убирая нож обратно на стойку, и продолжает жевать холодное мясо. Вместо ночной паранойи Олег выбирает прикрытие попроще: выпивает стакан воды, возвращается к себе и прячет пистолет в сейф. Весь следующий день Сергей истерит. И план движется медленно, и его рукописный искусственный интеллект недостаточно хорошо передаёт интонации Грома, и Олегу тоже прилетает за компанию просто за само существование рядом. Двухэтажный дом немаленький, с обустроенной территорией, но этого оказывается всё равно мало. Сергей бешеным зверем носится из угла в угол гостиной и заламывает руки. — Я соберу вещи и уеду, сегодня же! Никакой помощи от тебя нет! Сижу как в клетке. — Во-первых, у тебя и вещей толком нет, — начинает Олег, устроив голову на спинке дивана. — Во-вторых, куда ты пойдёшь? Забор, если что, под напряжением. — Ты хотел убить меня?! — взрывается Сергей. — Конечно же нет. Тебе напомнить, почему мы здесь? — Взяв пульт, Олег включает первый попавшийся канал, где идёт новостной сюжет о внезапно пропавшем Разумовском. — Я всё равно сбегу! — Тебя я не держу, а вот Серого не отпущу. Если ты вдруг забыл, я выслеживаю и убиваю людей, работа такая. Поймаю, накачаю тебя снотворным и брошу в подвал. Таблеток хватит на месяц, а там найду что-нибудь позабористее. — Будешь удерживать против воли того, кто полностью тебе доверяет? Кормить с ложечки, мыть и одевать, пока он пускает слюни под транквилизаторами? — Сергей как будто берёт на слабо, но всё равно отходит подальше. — Сделаешь такое с дорогим сердцу Серёжей? Картинка перед глазами слишком живая и яркая. И ужасает настолько, что Олег начинает ненавидеть себя за то, что ещё даже не сделал. — Если будешь и дальше выёбываться… — говорит он зло и замолкает, стискивая зубы. Олег почти не спал эту ночь. И слишком устал, чтобы разбираться в хитросплетениях замыслов Сергея, а тем более — быть частью одного из них, не имея понятия, зачем. Такое положение дел совершенно не устраивает, но других вариантов пока нет. — Думаешь только о себе и своих желаниях, — упрекает его Сергей. — Неужели? — Ни разу не спросил, как обращался с нами Рубинштейн. — Он спокоен, говоря это. Но это обманчивое спокойствие. Стылое. Под таким покоятся нехорошие, травмирующие воспоминания. — Чтобы вызвать очередную истерику? — оправдывается Олег. — Может быть, ему это нужно? Позволить кому-то увидеть настоящие эмоции? Побыть слабым, проплакаться. На нас ставили эксперименты, Волков. Плохо кормили, не давали спать. А под таблетками я не мог перехватить контроль и помочь пережить очередную холодную ночь в полном одиночестве и ненависти к себе. Когда все мысли о крови на руках и о тебе, сдохшем где-то в другой стране. Ровный голос Сергея морозит внутренности. Олег не обделён эмпатией, и сейчас стыд и горечь держат его за горло, не позволяя прервать поток жестокой правды. — Где ты был, Волков? Вытряхивал песок из трусов, пока твои бравые напарники — как и ты — убивали за деньги? Смеялся над их шуточками и ублажал заказчиков? Некстати вспоминается Вадим, с которым действительно было весело. До того, как тот начал нарушать приказы и покинул дружную компанию, отделавшись презрительным взглядом Олега и обещанием никогда не пересекаться. Свалил на гражданку. И даже тогда у Олега не ёкнуло, что и он так может. Вернуться. — В отличие от тебя, я всегда был рядом и защищал его, как мог. — Финальный удар под дых. — Увидимся завтра. Вместо того, чтобы уйти к себе в комнату, он неожиданно уступает место Серёже. — Привет, — говорит тот несмело и осматривает себя, сдувая непослушные пряди со взмокшего лба. — Фиолетовый леопард? Серёжа развязывает пояс необычного шёлкового халата, под которым белая футболка с надписью «программист может всю ночь». Олег отвечает не сразу, в голове всё ещё крутятся чужие слова. — Ты сказал, что такое настроение, — пожимает он плечами. — Есть хочешь? — Нет. — Серёжа подходит к окнам, открывая их на проветривание. — Баню тут устроили. Он возвращается и вдруг останавливается у телевизора, на котором репортажи независимых журналистов сменяются заставкой Диснея. — Ты не занят? — спрашивает Серёжа, теребя лацкан халата. Нерешительно, словно хотел спросить совсем другое. — Серый, для тебя время я всегда найду. Тот смотрит сначала с недоверием, а потом устраивается на диване рядом и льнёт к нему, как продрогший котёнок. — Давай посмотрим? — спрашивает он тихо. Олег закидывает руку ему на плечо, притягивая ближе. Серёжа тихо выдыхает, устраиваясь в этих полуобъятиях. Почему-то стойкое ощущение, что это Олегу сейчас нужно утешение и родной человек рядом, а не наоборот. Это стыдные мысли, от которых веет слабостью. Время за просмотром пролетает незаметно. Олег почти не запоминает сюжет — там что-то про подводный город и экспедицию — и половину хронометража любуется Серёжей. На финальных титрах по комнате ползут лучи заката, но они оба, кажется, не собираются куда-то вставать. И хорошо, ведь в таком положении хочется остаться подольше. — Не получается вытащить тебя на постоянку, — почти извиняется Олег. Если честно, ему бы извиниться за большее: фальшивую смерть и похоронку, эгоизм, невнимательность, отсутствие рядом в нужный момент. — Это ничего. — Серёжа, положивший голову ему на плечо, широко зевает. — Я знаю, что он никогда не признается, но спасибо, что помогаешь нам. — Скажи, ты действительно этого хочешь? — Да, — отвечает Серёжа без запинки. — Гром разрушил мою жизнь и лишил меня компании. А ещё напомнил, что ты умер. Олег поджимает губы. Они не говорили о том, зачем он вступил в Отряд мертвецов, но когда-нибудь — обязательно. И он даже не знает, что пугает его больше: очерствевшее сердце Серёжи, что требует мести, или слияние желаний двух личностей. — Я помогу, но потом мы уедем за границу и не вернёмся ближайшие лет десять. — Хорошо, — слишком легко соглашается Серёжа. — Откуда начнём? Сердце начинает биться чаще. Планирование совместного будущего воспринимается как откровение. Интимно и правильно. Со стороны они сейчас наверняка выглядят как парочка. Пусть даже это иллюзия, но Олегу так хорошо в моменте. — Как насчёт Норвегии? Никогда не видел фьорды, — предлагает он первое, что приходит на ум после палящего солнца и песка пустыни, где он проторчал последние десять лет. — Отморозим носы и жопы. — Олег! — смеётся Серёжа и предлагает следующее место для будущего маршрута. Они продолжают до самой темноты. А потом Серёжа засыпает у него на плече. Олег жмурится до рези в глазах и невесомо целует его в лоб — это всё, что ему позволено. Тяжесть на сердце мёртвым грузом удерживает на месте. Обмануться на несколько минут дольше, что они вместе, что они — нечто большее, чем лучшие друзья. Олег в очередной раз не позволяет таким мыслям зайти слишком далеко, осторожно берёт Серёжу на руки и уносит в его спальню. Тело уже не такое лёгкое, как после психбольницы, но мышц всё ещё маловато. Надо бы возобновить их тренировки. Опустив Серёжу на кровать, Олег укрывает его одеялом и встречается со взглядом из-под опущенных ресниц. — Не уходи, — шепчет полусонный Серёжа и тянет его за руку. Колено упирается в матрас, не позволяя сразу упасть. Олег ложится рядом поверх одеяла и притягивает Серёжу к себе. Большая и маленькая ложка — они не спали так, кажется, со школы. Серёжа переплетает их пальцы, обнимает руку Олега, сжимаясь вокруг неё. — Я соврал тебе тогда, давно, — говорит он тихо, с болью. — Что видеть тебя больше не хочу. — Не нужно, Серый. — Олег проглатывает вставший в горле комок и утыкается носом в рыжую макушку, прижимаясь крепче. Они вцепляются друг в друга, как будто только так находят опору. — Я так боялся потерять тебя. Не поддержал решение уйти в армию. Хотел, чтобы ты и дальше оберегал меня, а в итоге испортил жизнь нам обоим. Прости. — Всё хорошо, Серый. — Олег подтягивает ноги выше, чтобы поделиться теплом своего тела. — Мы справимся. Его не хватает на ответные откровения. Ночь душная и вязкая. Полная невысказанных слов. У Олега так и не получается заснуть. Утром, стоя у плиты и широко зевая, он чувствует движение за спиной. Тело реагирует быстрее, на чистых рефлексах. Выбить нож, заломить руку, впечатать грудью в стол. — Никогда так не делай! — рычит он на подкравшегося к нему Сергея. — С ума сошёл? Животное! — Тот змеёй извивается в хватке и кивает на доску с вымытыми овощами. — Я хотел помочь. — Я это, блять, не контролирую! Серый, это привычка и вопрос выживания. Хочется добавить «так было», но уже не в нынешних реалиях. Олег отпускает его, готовясь к гневной тираде минут на пять. Но подозрительно тихий Сергей старательно не смотрит на него, тяжело дышит и пытается свалить как можно быстрее. — А завтрак? — Я не голоден, — доносится уже с лестницы на второй этаж. Олег качает головой. Никакое он не животное. И умеет держать себя в руках в отличие от некоторых. Словно в насмешку вполне реальный образ Сергея, которого он нагнул над столом, — с прерывистым дыханием, покрасневшими скулами, выбившимися из низкого хвоста рыжими прядями, — не идёт из головы. Олег завтракает в хмуром молчании и уходит в душ, чтобы подрочить. Облегчения от разрядки он не испытывает, однако навязчивые фантазии исчезают, позволяя заняться делами Сергея. Следующие два дня проходят в удивительной тишине и покое. Олег пополняет запасы еды и оборудования, связывает Сергея с нужными людьми, чтобы договориться о подкупе начальника тюрьмы. Такая передышка почти усыпляет бдительность. Почти. Сделав чай, Олег входит в гостиную и ставит две кружки на столик у дивана. Сергей полулежит на подушках и что-то печатает на ноутбуке, но мгновенно отвлекается и вдруг говорит: — Честность на честность, Волков. Как тебе сделка? — Ты и честность? — с сомнением тянет Олег, встав у книжной полки. Он выбирает «Игры, в которые играют люди» просто потому, что не помнит, когда её покупал. — Давай начнём с малого. Олег молча возвращается к дивану и садится как можно дальше. Но этого всё равно не хватает, поэтому когда Сергей вытягивает ноги, то кладёт их Олегу на колени. Тот позволяет, лишь бы не радовать какой-либо реакцией. — Честность на честность? — повторяет Сергей заезженной пластинкой. — Хорошо, — внезапно даже для самого себя отвечает Олег. — Как от тебя избавиться? Сергей замирает, а потом смеётся до слёз. Будто впервые искренне, без привычной театральности. Когда он успокаивается, то поднимает глаза к потолку. — Если бы всё было так просто. — Голос становится задумчивым. — Точно не знаю. Я всегда был частью этого тела и разума. Да, я замещал его моментами, было так весело! Рубинштейн говорил, что я опасен сейчас только для Серёжи. Вот ему верить нельзя! Нет-нет-нет. — Он смотрит Олегу в глаза — безумие там плещется через край. — Даже если это возможно, я пока не вижу достойного кандидата в окружении. Без обид, Волков. Мне нужен кто-то более... харизматичный. — Ранишь меня. — Олег прикладывает руку к сердцу. — Неубедительно, — фыркает Сергей. — Теперь моя очередь. Ты хочешь его? — О чём ты? — Олег удерживает бесстрастную маску и контролирует себя лучше, чем во время самых сложных операций. — Хочешь нашего милого, обаятельного филантропа, который построил многомиллионную корпорацию, не имея ни гроша за спиной? — Сергей откладывает ноутбук, встаёт на четвереньки и подбирается ближе. — Который в глазах других людей лишь образ суперуспешного бизнесмена. А для тебя он всегда — просто Серёжа. Он опирается на колено Олега и сползает на пол, садится между разведённых ног и улыбается так сладко, словно готов предложить что-то, за что и душу будет продать не жалко. Колено жжёт. — Одно твоё слово, Волче. И самая смелая, самая развратная фантазия исполнится. — Сергей укладывает голову на одно бедро Олега, а второе гладит поверх брюк. — А ему мы ничего не скажем. С каждой секундой думать становится всё сложнее, но Олег старается отсечь физические ощущения. — Мне это не нужно, — говорит он сдержанно. — Мне нужен просто ты. Целиком. Сергей округляет глаза, будто впрямь удивлён. — Ох, кажется, всё ещё хуже, чем я думал. Ну ладно. Как насчёт того, чтобы я сделал так? — Руки скользят выше, добираются до пояса, приподнимая футболку, и касаются голой кожи. — Нет, — сквозь зубы говорит Олег, перехватывая запястья. — Ты с первого раза не понимаешь? Рыжие ресницы подрагивают. Сергей смотрит на него снизу вверх с плохо скрываемым желанием и закусывает нижнюю губу. — Ты слишком зациклен на мифической правильности. Ты хочешь это тело, я хочу повеселиться. Идеальный расклад. Очередную философскую хрень, которую он загоняет дальше, Олег пропускает мимо ушей и тянется к пледу, висящему на спинке дивана. Он в пару движений ловко пакует Сергея в тканевый кокон, оставляя на свободе только голову и голые пятки. И кладёт его поверх себя. — Волков, ты придурок! — зло выплёвывает Сергей, дёргаясь и пытаясь выбраться. Но плед держит не хуже смирительной рубашки. — Конечно, иначе бы я с тобой не связывался, — соглашается Олег и раскрывает книгу одной рукой. — У нас ещё есть дела. — Считай, у тебя перерыв. Олег никогда не признается вслух, что всё чаще просыпается от кошмаров, в которых не только воспоминания из Сирии, но и его Серёжа, которого он не успел вытащить из психушки. В такие ночи для собственного спокойствия Олег ищет Сергея и находит его работающего с неизменным ноутбуком в разных частях дома. Несколько часов сна уж точно не сделают ему хуже. — Я тебе это ещё припомню. — Угу. — Олег перелистывает страницу. Уже через две главы Сергей засыпает. Олег перестаёт держать его так крепко и продолжает читать дальше. Нужно быть осторожным с новым настроением Сергея. И по возможности не давать ему повода застать себя врасплох. Звучит отлично, но только на словах. Всю следующую неделю они не ссорятся и не спорят. Говорят немного, в основном — по делу. И всё же воздух вокруг густеет как перед грозой. Ощущение надвигающегося пиздеца не отпускает. Олег на всякий случай спускается в гараж, где два часа кряду колотит грушу, заново прокручивая в голове все моменты, когда хотелось придушить Сергея за последние пару недель. Это помогает, но слабо. После душа Олег проверяет почту и читает ответ от психоаналитика из Швейцарии, который согласен встретиться с Сергеем, чтобы оценить нанесённый Рубинштейном урон. Вот только пациента ещё никто не спрашивал. Олег собирается завести об этом разговор и находит Сергея на втором этаже, напротив панорамного окна, с мобильником у уха. — Мне всё равно, как вы это устроите. Мне нужна встреча с Августом ван дер Хольтом. — Он кривится как от зубной боли. — Да вы хоть знаете, с кем вы говорите? Голоса собеседника не слышно, но Сергей делает такое лицо, что Олегу хочется запереть на кухне все шкафчики с колюще-режущим и убрать топор с заднего двора. Просто на всякий случай. — Ну вот и засуньте эти регламенты себе в… — Серый, — окликает его Олег негромко. Телефон глухо ударяется о деревянный пол, экран гаснет. — Чего тебе? — с нескрываемым раздражением спрашивает Сергей. — Ты же покупал у него костюм. — Это был Хольт-старший. — Если тебе нужно пообщаться с его сыном, то у меня есть знакомый. Договоримся. Олег касается Сергея за плечо, успокаивая. Но тот отшатывается как ошпаренный. — Не трогай меня! Ты думаешь, раз вытащил нас из психушки, тебе теперь всё позволено? — Его слова полны яда и горечи. — Ты выполняешь приказы, слышишь? Ты просто подзаборная псина, которую взяли в дом. И он думает точно так же. — Это вообще-то мой дом. — Олег старается сохранить спокойствие. Не пустить эти слова близко к сердцу. — А ты не смей говорить за него. — О, сладкий, ты ещё думаешь, что мы мыслим по-разному. Открою тебе секрет: большинство его желаний реализуются мной. Проскакивает предательская мысль, чьё всё-таки желание — стоять перед Олегом на коленях. Сергей знает, куда бить. У Олега великолепная выдержка, холодный разум и широкий набор действующих стратегий и тактик. И только одна слабость. Рыжая такая, с характером. Абсолютно ёбнутая. — Ты бросил его в самый сложный период! — Сергей обхватывает себя руками и кривит рот, как будто вот-вот заплачет. Олег легко терпит физические пытки. Он никогда не позволяет загнать себя в угол, но сейчас чувствует, как контроль утекает сквозь пальцы. — Он сам меня послал! — бросает он зло и скалится. — Я, блять, всё для него делал, защищал и исполнял любой каприз, но этого оказалось мало. — Потому что ты не старался, — с расстановкой говорит Сергей — в очередной раз врёт, приукрашивая, — Олег понимает это головой, но рука сама сжимается в кулак и уже делает замах. И тогда он видит секундный испуг в голубых глазах. И не может двинуться. — Что, рука не поднимается на родное личико? — глумится Сергей, только сильнее нарываясь. — Так и знал, что ты слабак. Это становится последней каплей. Никто в жизни Олега не напрашивался на расправу так упорно и самозабвенно. Звонкая пощечина эхом отскакивает от стен. Сергей хватает ртом воздух и молчит. Этот удивлённый взгляд будит в Олеге то животное, что дремало глубоко внутри. Он хватает Сергея за шею и припечатывает к стене, накрывая собой. В бедро упирается что-то твёрдое. И это точно не пистолет — оружие заперто в сейфе под кроватью. — Ты психопат, — выдыхает Олег ему в лицо. — Но не псих. — Сергей шумно сглатывает, улыбаясь. Он медленно и демонстративно облизывает покрасневшие губы. Олег мучительно даёт себе одну отсрочку за другой — насытиться ощущением близости. Но кажется, это невозможно. Он вжимается в Сергея, чувствуя, как его душит эмоциями и словами — неправильными и не теми. — Угораздило же тебя, — шепчет Сергей с насмешкой и сочувствием одновременно. Олег сминает его губы своими так яростно, словно это поможет решить их проблемы, все разом. Поцелуй жаркий, мокрый и грязный — совсем не такой, каким представлялся их первый поцелуй с Серёжей. Но так даже лучше, не будет больше смешанных ассоциаций. — Ты именно таким планировал весь этот спектакль? — спрашивает Олег, сжимая в кулаке ткань чужих штанов. — Ты долго не хотел выходить на сцену, — говорит Сергей, едва дыша, и с показным наслаждением трётся о него всем телом. — Я слегка разочарован. — Твои ожидания — твои проблемы. — Олег протискивает колено между его бедер и наваливается плечами, удерживая у стены, пока руки быстро справляются с бляшкой и вытаскивают ремень из брюк. Сергей протяжно стонет и сбивается на выдохе. Чёрная кожа оборачивается вокруг его тонких запястий. — А ты с фантазией. — Он хрипло смеётся и охает, когда Олег поднимает его и заваливает к себе на плечо. — Не дёргайся, — приказывает он и шлёпает по заднице. — Вот это потенциал, Волков. И вы ни разу не потрахались? Какое упущение. Олег игнорирует его до самой спальни, а потом бросает Сергея на кровать и насаживает бляшку ремня на фигурное изголовье. Футболку с очередной остроумной надписью он поднимает так высоко, что та захватывает с собой резинку для волос и остаётся болтаться на связанных руках. Штаны вместе с трусами он сдёргивает сразу до щиколоток. — Не ешь меня, большой серый волк. — Сергей лениво покачивает бёдрами, из-за чего вставший член касается его живота, оставляя там влажный след. — Будешь прикалываться, выдеру тебя насухую, — угрожает Олег, раздеваясь сам. Пустые слова, но Сергей замирает и прокусывает себе нижнюю губу до крови. Когда Олег накрывает его своим телом, то сразу же целует, слизывая сладкий железный привкус. Удовольствие острой иглой прошивает живот. Сергей смеётся ему в рот, позволяя вести и исследовать грани самоконтроля. Смазку Олег купил заранее, чтобы не дрочить по слюне, а пользоваться благами жизни на гражданке. Он растягивает Сергея торопливо, но осторожно, чтобы от каждого движения судорожные вздохи и шипение. — Может, трахнешь меня наконец? — спрашивает Сергей, выгибаясь в его руках, и делает резкий выпад, чтобы укусить за плечо. Теперь уже дыхание Олега сбивается. Он разводит три пальца в узкой заднице и вылизывает вспотевшую шею. — Молчи. — Голова и так трещит от мыслей, как бы не переусердствовать: не оставить на теле засосов или слишком явных синяков. — Не нравится грубость? — подначивает Сергей, приподнимаясь на пятках, чтобы двинуться навстречу. — Хочешь, буду покорным и нежным? Совсем как твой ненаглядный Серёженька? — Заткнись, — рычит Олег, безо всякой деликатности обхватывая его лицо. — Не смей его сюда впутывать. Сергей открывает было рот, чтобы сказать что-то ещё, но пальцы наконец сменяются членом. Олег снова его целует, торопливо и смазанно, а потом сразу берёт быстрый темп, буквально втрахивая в кровать. Он тяжело дышит в изгиб его шеи, которую хочется прокусить до крови, чтобы ощутить на языке её пульсацию. Сергей так восхитительно стонет и принимает его член. Нервы гудят от долгожданного разрешения больше не сдерживаться — подмять, подчинить, присвоить — можно всё и даже чуть-чуть больше. Пьянящий запах возбуждения щекочет нос. Олег делает всего одну передышку, чтобы закинуть ноги Сергея себе на плечи — и под новым углом с каждым движением, видимо, бьёт по простате, из-за чего стоны превращаются в крики. Блестящий от пота Сергей задыхается под ним и прикусывает рыжие пряди, что попали в рот. И это настолько упоительная картина, что Олег даже немного сбавляет темп и наращивает амплитуду, почти выходя из тела и проталкиваясь снова. Но от такой стимуляции и реальности, что лучше любых фантазий, он сам не замечает, насколько быстро подходит к краю. Оргазм вышибает из него весь воздух, сладкой судорогой проходится по телу. Олегу требуется некоторое время, чтобы прийти в себя и осознать, что он лежит поверх Сергея, который ругается матом и изо всех сил пытается возобновить трение между ними. Олег снимает его руки с изголовья, крепко целует в губы, а затем сразу спускается к члену. Берёт в рот во всю длину, старательно сосёт, втягивая щёки. Сергей шипит, царапает ему плечи, рвано двигаясь навстречу — такое нетерпение скорее веселит, чем причиняет неудобства, даже когда Олег несколько раз давится. У него не то чтобы много опыта, но Сергею много и не надо. Уже через пару минут он спускает ему в рот, а потом позволяет целовать, перекатывая собственный вкус на языке. Чего Олег не ожидает, так это Сергея, который с упругой силой одним слитным движением поменяет их местами, пригвоздив к кровати собственным телом. — Ты думал, это всё? — Он зубами вцепляется в ремень и тянет на себя, выпутываясь из оков. Олег пытается встать, но его останавливает рука на шее, зеркаля недавний жест. — Стоять! — Сергей стреляет в него грозным взглядом. От шума крови в ушах Олег не слышит собственные мысли, которые отдают паникой и восторгом одновременно. Чёртова адреналиновая зависимость сейчас играет против него. — Хороший мальчик, — почти мурчит Сергей. — А теперь возьмись за изголовье и держись до тех пор, пока я не скажу отпустить. Он удобнее устраивается на бёдрах Олега. И тот с ужасающей неотвратимостью понимает, что сделает это, даже если Сергей вдруг вытащит откуда-то нож и приставит к горлу. Он сглатывает вязкую слюну. Руки сами тянутся назад, чтобы схватить резные вензеля. — Молодец, — хвалит его Сергей, поглаживая по груди, а потом сползает ниже, трётся щекой о пока ещё не возбуждённый член. Он горячо дышит на головку, щёлкает по ней языком и внимательно следит за реакцией. Олег не может оторвать взгляд. Руки напрягаются, но не отрываются от изголовья. — Такой послушный. Олег жмурится, чтобы пропустить, проигнорировать эти слова. Но всё же не сдерживает язвительного: — А ты языком только трепать горазд. Сергей азартно улыбается ему, заправляет прядь за ухо и медленно опускается ртом на член, одновременно до крови впиваясь ногтями в бедро. Олег дрожит и сыплет ругательствами. Боль мешается с удовольствием ровно в той пропорции, от которой кружит голову, а самоконтроль идёт нахуй. Сергей облизывает его член, царапая живот до покрасневших следов. От контраста рвёт крышу и обычно тихий и сдержанный Олег стонет в голос. Сергей наклоняется над ним, смотрит с лёгкой издёвкой и чувством собственного превосходства. Кулаки чешутся — так хочется стереть это выражение с лица. Но это лишь начало пытки, потому что Сергей оторвался от его члена только затем, чтобы направить его в себя и со шлепком опуститься сразу до конца. — Блять, — выдыхает Олег с чувством. — Как думаешь, я смогу кончить только от твоего члена? — спрашивает Сергей, обхватывая себя ладонью и медленно надрачивая. Он окидывает оценочным взглядом Олега. — Думаю, — говорит тот, едва ворочая языком в пересохшем рту, — ты нарываешься. — Так очевидно? — Сергей с ухмылкой движется вверх и вниз, щипает Олега за сосок. — Держись крепче, Волков. Отпустишь руки — я остановлюсь немедленно. Он сначала не воспринимает эти слова всерьёз, а потом сам же удивляется, как их выдерживает кровать. Сергей буквально трахает его собой, движется в странном хаотичном ритме так, что внутренности скручивает в узел от непредсказуемости. Это больше похоже на змеиный танец, завораживающий и убивающий своей красотой. И даже после оргазма Сергей не останавливается: играет с сосками Олега, кусается, оставляя свои метки, лижет взмокшую кожу и шепчет какие-то пошлые глупости. Олег не слушает. В нём борется мнимое послушание и желание разрядки. Это больно, но так хорошо. Кончая, он сдавленно кричит, и ещё долго не может восстановить дыхание, словно бежал двухдневный марафон, не меньше. — Отпускай. Только после этих слов Олег отцепляет руки, онемевшие от напряжения. — Хорошо повеселились, Волков. — Сергей коротко проводит по его волосам, взлохмачивая. Эта странная ласка отзывается во всём теле волной тепла. — Как-нибудь повторим. Он выходит из спальни пружинящей походкой, оставляя Олега с двумя потрясающими оргазмами и в полном раздрае. Тот обещает себе подумать обо всём позже и забывается тревожным сном. Просыпаться на следующий день тяжело. По всему телу столько отметин, что приходится надеть чёрную водолазку. Серёжа спускается к завтраку, растирая тёмные следы на запястьях. — Что случилось? — спрашивает он без претензий, просто устало. — Мы подрались. — Это единственная ложь, которую Олег себе позволяет. Он почти слышит издевательский смех на фоне. Олег как никогда чётко разделяет две личности, но вот эмоции они вызывают смешанные. От этой противоречивости и сумбурных мыслей болит голова, но Олег не зря считался хорошим стратегом, который умеет играть вдолгую. И даже так, не исключено, что он уже проиграл. Серёжа хмурится и вздыхает. — Я думал, ты более благоразумен, Олег, — говорит он разочарованно. — Я тоже так думал, Серый. Я тоже. Он должен испытывать стыд, вину или злость. Но внутри только лёгкое раздражение и жгучее нетерпение. Возможно, чужое безумие оказалось заразным. Страшно ли Олегу? Нет. Ему почему-то хочется смеяться — благоразумием тут и не пахнет.