Неугомонный странник (Restless Wanderer)

Постепенно редкая полка Новака заполняется книгами, добытыми из библиотеки. Дин пытается унять свою злость на каждое упоминание о любви, которое он читает и отвергает. Постепенно его злость угасает, превращаясь в поражение. Он и Кастиэль продолжают петь в темноте. Бобби всё больше хромает, его силы постепенно уходят — он может ходить лишь на всё более короткие расстояния. Единственное, что, по мнению Дина, поддерживает его здоровье, пусть и хрупкое, — это тренировки с Кэти. Кэти, которая через несколько месяцев полностью сменит оперение, и на время линьки станет совершенно неспособной к полёту. А что тогда станет с Бобби? С каждым днём световой день становится всё длиннее, превращая тонкие ленты рассвета в огромные полотна янтарного света. Деревья покрываются цветами, а май встречает розовыми и жёлтыми красками, с запахом пыльцы в воздухе. Иногда Кастиэль присоединяется к Бенни, Дину и Виктору в их вечерних посиделках в пабе. Иногда по воскресеньям Эллен готовит ужин для всех работников фермы, и они едят в одном из заброшенных амбаров за длинными столами — шумная, но счастливая компания трудяг. Дин и Кастиэль помогают Эллен с готовкой. Кастиэль часто поёт, как он пел в ту первую ночь в амбаре, когда сердце Дина превратилось в птицу, пойманную в момент первого взмаха крыльев — в прыжке веры в воздух, который был скорее надеждой, чем верой. В ту ночь Дин узнал истинное значение слова «тоска». Это была ночь, когда Дин дал имя любви, и имя это было «Новак». С тех пор Кастиэль рассказал ему всё о том, как может гореть сердце. Закончив с дневной работой, Дин и Кастиэль пробираются в прохладу Орлиного гнезда, прочь от солнечных лучей, в гостиную. Ещё до того, как они входят, слышно звёздную песню Элоун. — Привет, красавица, — улыбается Кастиэль, приветствуя соловья, который до появления Кэти в Орлином гнезде был несомненной любимицей среди всех птиц, находящихся под опекой Бобби. Когда они входят в гостиную, Кас уже стоит у клетки Элоун, пока Дин ещё даже не успел закрыть за собой дверь. — День хороший, — Кастиэль поднимает взгляд на Дина с мягкой складкой на лбу. — Оставь её открытой, пусть пройдёт ветер. — Но тогда я не смогу поцеловать тебя, когда захочу. — Ты стал слишком самоуверенным в этом доме, — Кастиэль слегка улыбается, но его слова заставляют нервы Дина мгновенно напрячься. — И почему бы мне таким не быть? — спрашивает он. — В конце концов, это будет мой дом. — Как я слышал, ты уже говорил это, — с лёгкой иронией отвечает Кас, но Дин не смеётся. — Что, ты расстроился, что я назвал птицу красавицей, а не тебя? — спрашивает Кастиэль, глаза весело блестят. Дин закатывает глаза. Кас поворачивается обратно к клетке и открывает её. Элоун, которая с каждым днём доверяет ему всё больше, прыгает на его палец и, задрав голову, смотрит на него с ожиданием. Он часто приносит ей угощения — и бесполезно, что Дин раз за разом говорит, что он испортит птицу такими поблажками. Если Бобби когда-нибудь выпустит её на волю, она не будет помнить, где в дикой природе искать пищу, и, вероятно, умрёт от голода в течение недели. Дин смотрит на птицу, а затем поднимает глаза на Кастиэля. — О чём ты думаешь? — спрашивает пастух, поглаживая щёку Дина тыльной стороной ладони. Губы Дина дёргаются. — Ты помнишь, как я впервые произнёс твоё имя? — спрашивает Дин. Выражение лица Кастиэля меняется, он удивлён. — «Я не потерплю, чтобы этот Новак был на моей ферме». — Он делает преувеличенно сердитое лицо, как у Дина, сутулится и хмурится, и Дин сардонически отвечает ему тем же. — Я никогда этого не говорил. — Возможно, не совсем так. — И я имел в виду не это имя, — Дин закатывает глаза. — Я имел в виду твоё имя. Кастиэль. — Ты почти не называешь меня так больше. — Но, когда я это сделал, — вздыхает Дин, — ты помнишь тот первый раз? — Да, — говорит Кастиэль уже мягче. На мгновение его взгляд останавливается на губах Дина. Солнечные лучи проникают в комнату и освещают тёмные ресницы пастуха. — Я помню тот первый раз. Я помню всё. — Да? — Канун Рождества, — говорит Кас. — И моё имя на твоих губах было более желанным подарком, чем любой другой, который я мог бы придумать. Щёки Дина краснеют и напрягаются. Он улыбается. — О? — спрашивает он. Он подходит чуть ближе к пастуху. — Это всё ещё действует? — Я сомневаюсь, что это может измениться. — Кастиэль, — говорит Дин, — Кастиэль, — повторяет он снова и снова, и улыбка озаряет лицо пастуха. — Кастиэль, — его нос касается скулы пастуха. Из уголков глаз Каса расходятся лучики. — А ты помнишь, когда я впервые произнёс твоё имя? — тихо спрашивает Кас. Сердце Дина трепещет, как яркая песня Элоун. — Именно так. Кастиэль посмеивается над тем, как Дин произносит эту фразу. Он целует Дина. Недолго. Они слышат шаги в коридоре. Дин отходит, краснея, и потирает горящую шею. Джоди и Эллен входят, Эллен с тряпкой и ведром, очевидно, намереваясь немного прибраться. Но Джоди отвлекает её разговором и шутками. Эллен, увлечённая работой, отвечает лишь на половину брошенных в её сторону реплик. — Что вы двое делаете? — спрашивает Джоди, останавливая взгляд на Дине и Кастиэле. — То же самое могу спросить и я, — отвечает Дин, пожимая плечами. — Мы закончили нашу работу. А вы? — Почти, — улыбается Джоди. — Осталось только досаждать Харвелл, пока она не выгонит меня с фермы. Эллен закатывает глаза. — И я ближе к этому, чем ты думаешь. Джоди хихикает и смотрит на птицу на пальце Каса. — Ты явно приручил её, Новак. — Что ж, её легко завоевать, — скромно улыбается Кастиэль. — Немного еды, и она — самый верный друг, которого только можно представить. — Вы двое, похоже, настоящие родственные души, — замечает Джоди, её глаза сверкают. — Накануне, ты пел так же хорошо, как и она, может, в следующий раз, когда будешь исполнять что-то для нас, возьмёшь её с собой и вы составите дуэт? — Я всё ещё жду того момента, когда Дин решит спеть для нас на одном из ужинов, — Элен поднимает взгляд от полированного стола. Дин закатывает глаза. — Это маловероятно. — Ты не похож на застенчивого, — говорит Джоди. Кастиэль усмехается рядом с ним. — О, но Дин — человек, полный сюрпризов, мисс Миллс. Дин толкает Кастиэля плечом и подходит к окну, глядя на скалы. — У него прекрасный певческий голос, — сообщает Эллен Джоди, отрываясь от работы. — Я уверена, что однажды он его продемонстрирует. — Я не знаю ни одной из тех прекрасных песен, которые поёт наш пастух. — Он, определенно знает много песен, — признаёт Джоди. — Где ты их выучил? — спрашивает она Кастиэля. — У матери. Ответ Кастиэля короткий и сдержанный. Дин понимает, почему. — Все песни? — Многие, — признаёт Кастиэль, склонив голову. — Не все. Но ты тоже знаешь много песен, мисс Миллс. — И ты хорошо их играешь, — комментирует Эллен, улыбаясь. Джоди отвечает той же улыбкой. — Большинство я узнала, путешествуя, — отвечает она. — А ты тоже? Ты далеко от дома, как и я. Пастух, возможно, почувствовав, что разговор будет долгим, садится, а Элоун всё ещё прыгает с пальца на палец у него на руке. Джоди следует его примеру, но Дин пока только наблюдает за ними, прислонившись к окну. — Да, — признаёт он. Дин слушает с интересом. Всё же Кас редко рассказывает ему о своей юности. — В молодости я много путешествовал, а после, по счастливой случайности, — он смотрит на Дина, сидящего напротив, — я оказался здесь. — Где ты путешествовал? Кастиэль пожимает плечами, глядя вниз на Элоун у себя на руках. — Я шёл туда, куда несли меня ноги, — честно отвечает он. — Я много, где был, но ни одно из этих мест не стало мне домом. — Должно быть, тебе было ужасно одиноко, — говорит Эллен. Дин подходит, чтобы помочь ей с работой. Она тепло улыбается ему. — Нет, — признаётся Кастиэль, чем удивляет Дина. Он вспоминает возлюбленного Каса, и его сердце сжимается от боли. — Я не был один, большую часть времени. А когда был… без человеческого общества, я имею в виду, — со мной была Мадра. — Ну, тогда она, может, и была хорошей компанией, но я не думаю, что она обрадуется, если ты попытаешься уйти сейчас. Она стала слишком домашней, потому что Сэм её избаловал. — О, Дин тоже её балует, — улыбается Кас. Дин закатывает глаза. — Просто ему не нравится в этом признаваться. Когда Эллен заканчивает свою работу, она садится рядом с Джоди. Дин, наблюдая за тем, как Кас играет с маленькой коричневой птичкой, сидящей у него на пальцах, не раздумывая садится на пол рядом со стулом Каса. Обычно в хижине он бы прислонился спиной к ногам Кастиэля и удовлетворённо замурлыкал, когда пастух начал бы играть с его волосами, но он вовремя спохватывается, прежде чем сделать это. Джоди, глядя на него, сидящего на полу, приподнимает бровь. — Ты довольно странный человек, мистер Винчестер, ты знаешь это? — Я не был воспитан как фермер-джентльмен, — краснеет Дин. Джоди улыбается. — Я тоже, — пожимает она плечами. — И всё же я предпочитаю одеваться как он. — Может, тебе стоит взять и фермерские обязанности, — улыбается Дин. Колено Каса мягко и незаметно касается спины Дина. Джоди и Эллен этого не заметят. Но Дин замечает и не может прекратить замечать. — А что ты будешь делать с освободившимся временем? — Эллен приподнимает брови. — Помогать тебе, — ухмыляется Дин, на что она закатывает глаза и с улыбкой откидывается назад. — А может, буду помощником Кастиэля? Он смотрит на него. — Только на испытательный срок, — серьёзно говорит Кас. Дин смеётся и толкает Каса локтем в бок. — Дин! — восклицает Кас, хотя его лицо остаётся весёлым и жизнерадостным. — Я держу в руках любимое создание Бобби. Не нападай на меня. — Я думала, его любимица - Кэти? — Спрашивает Джоди. — Учитывая всю помощь, которую он оказывал Бобби с Кэти в последние недели, его любимица — это, вероятно, Кастиэль, — комментирует Дин. Джоди смеётся. — Это возможно. Дин улыбается пастуху, чьё лицо, как всегда, скрыто вуалью, когда они в компании других людей, но Дин научился заглядывать под неё и находить там искренность, присущую только ему, и любовь во взгляде. … По мере приближения дня рождения Эллен Дин предлагает сделать для неё подарок в кузнице, и они с Кастиэлем принимаются за увлекательную работу по созданию украшений. Надо признать, что это не совсем в компетенции Дина, — ему гораздо более знакомы тонкие и логичные детали механизмов, разумные и практичные линии инструментов. Но он искрится от возбуждения при мысли о том, какой сложной будет эта новая задача, и о том, какое выражение появится на лице Эллен, и, конечно, о том, что он сделает это вместе с Кастиэлем. В кузнице, где наконец-то его тоска обрела жизнь. Когда все их разговоры превратились в прикосновения, и все их слова — в восхищение. — Ты никогда не делал такого раньше? — спрашивает Кастиэль, нервничая, с недоверием наблюдая, как Дин выковывает серебряный браслет для Эллен. Браслет плетёный и, по словам самого Дина, красивый. — Никогда, — улыбается Дин. — Но у меня хорошо получается, верно? — Всё, за что ты берёшься, у тебя получается, — мурлычет Кас. Ласковый поцелуй касается уха Дина. Дин сияет, продолжая работать. — Даже быть пастухом? Он поднимает брови. — Ну, не лучше меня, — признаёт Кас, — так что пока не увольняй меня. — Даже если я буду лучше тебя, ты можешь остаться здесь, — говорит Дин. Кас поднимает брови. — Когда ты будешь лучше меня? — повторяет он. — Именно это я и сказал. — Ну, посмотри на себя, само воплощение милосердия. Дин расплывается в улыбке. — Я учился у лучших. — Это так, — соглашается Кастиэль. — Бобби всё ещё не платит тебе за помощь с Кэти? — Это не важно, — пожимает плечами Кас. — Мне важно, — отвечает Дин, нахмурившись. Пастух приподнимает бровь. — Что, ты хочешь, чтобы я получал деньги, чтобы ты был с богатым мужчиной? Дин закатывает глаза и отворачивается от браслета, чтобы посмотреть на Кастиэля. — Я хочу, чтобы тебе заплатили, потому что это то, что тебе полагается. Мне нет дела до богатых мужчин. Когда ты целуешь меня, я самый богатый из всех. — У тебя такие красивые слова, ты поэт? — Кастиэль, я не шучу, — качает головой Дин. Кас смотрит на него, удивленный, Дин редко называет его полным именем. — Я не беру с мистера Сингера оплату за свою работу, — говорит Кастиэль, теперь уже тише, — потому что это редкость — найти место, которое, как мне кажется, я мог бы считать своим. Я знаю, что он значит для тебя, и как тяжела твоя жизнь, и мне нравится, что он хоть и немного грубоватый, но добрый. И, потому что с его ухудшающимся здоровьем я не вижу никакого вреда в том, чтобы он проводил больше времени на свежем, прохладном воздухе, гуляя и занимаясь чем-то, что ему нравится. Разве этого недостаточно? По-моему, мне заплатили сполна. Дин отворачивается, огорченный. — Ты правда думаешь, что его здоровье ухудшается? — спрашивает он тише. Кас вздыхает. — Это не то, что… — Но это правда, — Дин смотрит на него. — Он не может пройти так далеко, как мог в ноябре, когда я встретил его, когда ты… — Он замолкает. — А это ещё теплые месяцы. А что будет, когда наступит холод? Что тогда? Взгляд Кастиэля серьёзен, как лунный свет. Маленькое пространство кузницы сжимается вокруг них. — Мы будем жить сегодняшним днём, пока не наступит завтра. Это всё, что мы можем сделать. Пусть завтрашний день сам о себе позаботится. Сегодня и так достаточно забот. Он подходит ближе к Дину, проводит пальцами по его предплечью, но Дин с горечью качает головой, чувствуя себя песчинкой, гонимой холодным ветром. — Это не просто недуг, который можно вылечить твоими нелепыми растениями и зельями, — губы Дина кривятся, в глазах жжёт. — Ты ведь знаешь, что врач из города сказал, что ничего не поможет? Это как дерево, гниющее с самого ствола, не важно, какие ветви мы отрежем. Ты думаешь, что сможешь замедлить этот процесс несколькими цветами в горячей воде? — Я никогда этого не говорил. Кастиэль тоже обижен. Дин вспоминает месяцы их первого знакомства, когда он выплескивал жестокие и злобные слова, был холоден и непреклонен, как гранит под слоем льда. Он, как капризный ребенок, Кастиэль, постоянный и добрый, как дуб. — Нет, — признаёт Дин, опуская взгляд и чувствуя странное разочарование. Потому что если Кастиэль, несмотря на все свои чудеса и колдовство, не может спасти Бобби, то кто может? Его сердце тяжёлое, как камень. — Бесполезно так волноваться, — напоминает Кастиэль, всё ещё нежно поглаживая Дина по предплечью. Их пальцы соприкасаются, когда они стоят лицом к лицу на расстоянии всего нескольких дюймов друг от друга. — У него есть я, и ты, и Эллен, и Сэм — и, держу пари, вся ферма, если уж на то пошло, чтобы заботиться о нём. Нет, я не могу остановить течение его болезни. Я могу замедлить её. И в нём ещё осталось немало сил. Мне жаль, что я поднял эту тему. Но ты слишком рано поддаёшься своим страхам. — Что ж, — говорит Дин, и сердце его разрывается от беспокойства и любви, — это редко случается, когда находишь место, где ты чувствуешь себя как дома. Мне тоже это редко удаётся. Кас вздыхает. Его дыхание теплое на щеке Дина. — И ты считаешь, что твоё место здесь? Дин наклоняет нос, чтобы слегка коснуться его носа. — С тобой, — отвечает он легко. Они целуются, и в огне вспыхивает сверкающая вечность. … Лето в Корнуолле — это нечто прекрасное. Вода становится бирюзовой, а трава — густой и мягкой под пальцами Дина. Овцы мирно пасутся, коровы хлопают длинными ресницами, глядя на прохожих, а Дин и Кастиэль в конце рабочего дня долго плавают в море, прыгая с утёсов и обсыхая на солнце, соль блестит на их коже, а волосы становятся жёсткими под пальцами друг друга. Вечером на день рождения Эллен они возвращаются с утёсов после полуденного купания, позднее солнце греет их спины. Время от времени их пальцы переплетаются, когда они размахивают руками по бокам, пока не появляется вид на фермерский дом. У Дина щемит сердце от мысли о том, что теперь им придётся держаться на расстоянии. Джо украсила сад Орлиного гнезда гирляндами из флажков, с чем ей помог Дин, прежде чем отправиться на пляж с Кастиэлем. Они также испекли медовые пряники и посыпали их измельчёнными семенами лаванды, наполнили вазы лавандой и отправили Эллен в город с Миком и Джоди на весь день, чтобы она точно не попыталась работать или увидеть их приготовления. Честно говоря, учитывая те несколько поручений, которые Дину приходилось выполнять вместе с Миком, он не уверен, что предпочёл бы провести день в городе с мистером Дэвисом, а не за обычной работой, но, возможно, присутствие Джоди уменьшило угрозу, которую Мик планировал создать в городе, и помешало ему зайти в паб, чтобы сжульничать в карточной игре и выиграть немного денег на карманные расходы. Солнце скрывается за утёсами, когда Джо выводит Эллен из дома, закрыв ей глаза руками. Раздаётся хор голосов, выкрикивающих «С днём рождения!», когда Джо убирает руки с глаз Эллен. Эллен сияет и слегка бьёт Джоди за то, что она весь день держала это в секрете, а солнце прячется всё дальше, пока им не приходится втыкать свечи в пустые бутылки из-под вина, разбросанные по столу, и мотыльки порхают, как влюбленные призраки и духи, вокруг их янтарного пламени. Кастиэль сидит рядом с Дином за длинным столом, который они вынесли на улицу, спиной к закату. Серые камни дома окрашиваются в насыщенный оранжевый цвет, пока свет не меркнет, а после они мерцают тенями, которые отбрасывают свечи. Колено Каса прижимается к колену Дина, и никто этого не замечает, все немного пьяны, у них румяные щеки, а у Эллен, должно быть, болит рот от широкой улыбки. Её улыбка не ослабевает, когда они дарят ей браслет, хотя она всё же плачет, а Дин краснеет и с ворчанием отводит взгляд, потому что у него самого перехватывает дыхание, а глаза щиплет в свете свечей, глядя на то, как её это растрогало. В свете этих огней их подарок Эллен сверкает и переливается на её запястье, а ночь тянется неспешно, воздух тёплый после дня, а ветер с моря охлаждает алкоголь, согревающий их щёки. Адам начинает зевать — лето, кажется, тянет его конечности, и теперь он высокий и худощавый, как будто его тело готовится покинуть детство и вступить в подростковый возраст. Сонно потягиваясь, Бобби ворчит, что если Адам устал, то он мог бы помочь ему подняться наверх в спальню, и Адам так и делает. Вскоре за ним следует Мик, но не раньше, чем дарит Эллен свой подарок — подсвечник, который почти наверняка украден, потому что он явно был из набора, состоящего из двух предметов. — Серебро, под стать подаренному серебру на твоем запястье, — ухмыляется Мик, и Эллен прикусывает губу, явно стараясь не рассмеяться. Джоди всё-таки смеётся. — И, если ты заметила, это немного больше серебра, чем те двое тебе подарили, — он пренебрежительно указывает на Дина и Кастиэля. Дин закатывает глаза, но не злится, потому что несколько месяцев назад выходки Мика перестали его раздражать и стали казаться абсурдными. — Очень щедро с твоей стороны, Мик, — Эллен улыбается ему. — Если ты когда-нибудь найдёшь пару этому подсвечнику, дай мне знать, — она указывает на подсвечник. — Я не понимаю, о чём ты говоришь, — моргая, говорит Мик. Дин фыркает, и Мик уходит. Джо засыпает за столом, положив щёку на руку, а Сэм начинает играть в игру, пытаясь воткнуть в её волосы как можно больше веточек лаванды, прежде чем она проснется. Восемнадцать. Джо просыпается, ругает его и воспринимает игру как хороший знак: ей стоит пойти спать. Так она и делает. Сэм, очевидно, заскучав, вскоре идёт следом. Джоди, Эллен, Дин и Кас допивают остатки вина, радостно улыбаются друг другу и притворяются, что «завтра» — это призрак, которого не существует, и не вполне реальная фигура, в часы которой они уже щедро погружаются. Когда Эллен начинает зевать в мерцающем свете звёзд и говорит, что ей тоже пора идти спать, Джоди тоже уходит. И Дин с Кастиэлем остаются вдвоём, чтобы послушать слабый шум волн, набегающих на берег, шелест тёплого ветра в листьях и траве и редкие крики совы. Дин с улыбкой поворачивается к другу и придвигается ближе, когда они наконец остаются одни. — Элен понравился её подарок. — Да, или она его сильно возненавидела, судя по ее слезам. Дин фыркает. Кас поворачивается к нему всем телом. Они сидят, тесно прижавшись друг к другу. В доме несколько свечей отбрасывают мерцающий свет на окна, но здесь так темно, что вряд ли их кто-то заметит, несмотря на их близость друг к другу. — И мне было приятно смотреть, как ты его делаешь, — Кастиэль мурлычет, глядя на Дина с теплотой. — Было щедро с твоей стороны сказать, что это от нас двоих, учитывая сколько ты сделал сам. — Ты тоже помогал, — хмурится Дин. — Да, но под твоим руководством, — замечает Кас. Дину приходится признать это. — И мне понравилось наблюдать, как ты это делаешь, — говорит Кас и проводит пальцами по шее Дина, пока они сидят. Другой рукой он аккуратно проводит указательным пальцем по месту между бровей Дина, касание мягче, чем мерцание крыльев мотылька. — Когда ты думаешь, усердно, или когда ты сосредоточен на каком-то деле, здесь появляется маленькая складка, — он наклоняется вперед, нежно касаясь этого места. Дин краснеет от того, что кто-то может замечать такие мелочи в нем. — Это самая красивая нахмуренная бровь, которую я когда-либо видел, Винчестер, слишком очаровательная… Дин поднимает голову, чтобы ткнуться носом в палец Каса, и смеётся, задыхаясь от смущения. — Кастиэль. Пастух улыбается в ответ. — Дин. Дин наклоняется, чтобы поцеловать его. Воздух сладкий и тонкий с запахом жасмина, яркий всплеск золотистого аромата в темноте. И Дин думает, в тусклом мерцании звёздного света и колебании свечей в доме, что если это и есть любовь в тени, то она не всегда плоха.