Колибри. Игрушка для герцога

— Благодарю вас, Ваша Светлость, — Чимин обрел почву под ногами и оглядел альф, что встревоженно уставились на него. — Все хорошо, Юнги, это действительно герцог Лейнстер. Лицо Мин Юнги выражало сразу несколько эмоций — недоверие, возмущение и скрытую агрессию, затаившуюся в остром пронзительном взгляде. Чимин разгадал лишь первую, спешно заверив художника, что беспокоиться не о чем — омега в надежных руках. — Мне стоит проводить тебя? — Юнги настойчив и по-простецки нагловат. Даже ввязавшись в неравный бой с аристократом до мозга костей, он не упускал своего шанса заявить права на понравившегося ему омегу. Чимину же это положение вещей откровенно не нравилось. Ощущая дикую слабость в ногах и едва шевеля мыслями, ставшими в голове тяжелыми и неповоротливыми, он услышал со стороны грубый голос с нотками рвущегося наружу раздражения. Гувернер давно научился различать интонацию Лейнстера. — Я смогу позаботиться о нем, — рявкнул герцог в сторону Юнги. Чимин, стоящий между альфами, каким-то чудом сохранял баланс их хрупкого мира. — Мне не нужна помощь, — твердо ответил Пак, вежливо отказывая сразу двум джентльменам. — Юнги, спасибо, что помог донести корзинки. И вам, Ваша Светлость, что любезно предложили воспользоваться каретой. До дома совсем недалеко, поэтому я лучше пройдусь. Мне уже намного лучше, правда. Ложь. Кислая улыбка Чимина на измученном и уставшем лице должна была подтвердить правоту его слов, но оба собеседника подозрительно нахмурили брови. — Если с вами что-то случится в даунтауне, мы с Генри очень сильно расстроимся, — слово «мы» Его Светлость подчеркнул особенно, имея ввиду, конечно же, себя, и Чимин не смог сдержать улыбки в ответ. — Прошу вас, дитя мое, не стоит рисковать. Будьте благоразумны: гулять с малознакомыми людьми в таком опасном районе — крайне неосмотрительно, а возвращаться домой в темноте одному я вам не позволю. Намеки в свою сторону, как ни странно, Юнги воспринял стоически. Где-то внутри заговорил рассудок и возникло разумное желание уступить. Он действительно не тот, кто сейчас нужен Паку. Они виделись всего второй раз в жизни, да и проведенные вместе жалкие часы не давали Юнги форы: Чимин для него все еще не близкий друг и даже не предмет обожания, только хороший знакомый. А сорванный поцелуй у его Музы лишь подтверждение того, что у Юнги еще все впереди. Он просто так не отступит. — Езжай в карете, — Юнги дотронулся до руки Чимина и слегка сжал ладонь. Он готов был поклясться — в этот момент в ушах послышалось хищное клацанье зубов герцога Лейнстера. — Даунтаун не лучшее место для прогулок, сам знаешь. Чимин знал. Случаи грабежа и насилия над омегами местный констебль время от времени регистрировал в полицейском участке, а на стенах домов регулярно появлялись листовки с безликими описаниями преступников, под которые подходил едва ли не каждый живущий здесь альфа. Ощущения безопасности живущим здесь омегам это не добавляло, но Пак всегда успокаивал себя тем, пробираясь по темным переулкам, что его серость и бедность не интересны даже ворам и насильникам. Сейчас же, стоя в дорогой накидке и модной шляпке, он чувствовал себя в опасности. От этих двоих — в том числе. — Хорошо, — согласился Чимин. Искренняя улыбка на лице художника говорила о том, что он не в обиде. — До свидания, Юнги. — Мы непременно увидимся, — кивнул Мин под свист герцога, дающего кучеру знак подать карету. Из темноты послышался шум колес и стук лошадиных копыт, а вскоре показались и знакомые очертания. Ухоженные лошадки, за которыми любил наблюдать Чимин в Рамсдене, резво мотнули головами, приветствуя людей. Мистер Кук в начищенной до блеска темно-синей ливрее с серебряными полосами удивленно посмотрел на Чимина, а герцог открыл дверцу кареты, приглашая омегу сесть. После того, как он уселся, в карету аккуратно погрузились тяжелые корзинки, а следом — и недовольный герцог. Омега назвал адрес и устало прислонился к бархатной обивке, провожая взглядом Юнги, машущего ему рукой. Ноги ощущались еще слабыми и гудели от длительной ходьбы по неровным лондонским дорогам, плечи и спину морозило от холода, а лоб покрылся испариной. Пальцы мерзли, ладони горели огнем, вводя Чимина в состояние совершенного непонимания. — Я был слишком резок с вашим… другом? — Лейнстер, не сводя с Чимина глаз, старался не дышать. Запах фиалок выедал легкие, провоцируя сущность альфы пробудиться так остро, что ее становилось сложно контролировать. — Надеюсь, вы простите мне эту вольность с м-м-м… я забыл его имя. — Не стоит так говорить, Чонгук, — у Чимина мозг совершенно начал отказывать, а слова вылетали совсем не те, что он хотел произнести. И называть герцога по имени омега тем более не планировал. — Вам не за что извиняться, — тут же поправил себя Чимин глядя на то, как герцог расцвел в ответ на его слова. — Это я должен вас благодарить за помощь. Его зовут Юнги, и он мне не друг. Всего лишь знакомый. Мы виделись однажды, пару месяцев назад. — Какой наглый молодой человек! — фыркнул Лейнстер и взял руки омеги в свои, чтобы согреть. Осенняя прохлада душила промозглой сыростью, и Чимин оказался перед ней слишком беззащитным. — Он художник, — словно в оправдание несносному поведению знакомого заметил омега. — Творческие люди немного не в себе. — Это точно, — отрезал Лейнстер. Уделять внимание Юнги больше не хотелось. — Вы не заболели, дитя мое? — с нотками теплоты спросил альфа. — У вас горячие руки и влажный лоб. — Мне правда немного не по себе. Я выпью чай с травами и буду в порядке, Ваша Светлость. Нынешняя осень казалась Чимину настолько холодной, будто завтра выпадет снег. Он поежился и глянул за окно, но в промозглой темноте ничто не напоминало ему о приближении снега. Черное небо затянуло однотонным грязным полотном, и даже яркие ночные звезды сквозь здешний смог не разнообразили эту мрачную картину. Пак вздохнул — в Рамсдене зима наверняка прекрасна. С чистым снегом, не испачканным серой пылью заводов, и искрящимся прозрачным воздухом, в котором можно развидеть мерно падающие снежинки. Настоящая сказка, да и только. Ему очень хотелось увидеть ее хоть раз, прежде чем Грымза выставит его за пределы особняка. Ощущение тягости, затаенной паники и приближения чего-то неизбежно плохого захватывало его воображение, навевая небезосновательную тревогу. Чимин прислонился горячим лбом к холодному стеклу, стараясь отогнать дурные мысли, и замечтался… Лошади замедлили свой ход, и спустя десяток минут карета остановилась у дома по нужному адресу. Отпускать гувернера Чонгуку не хотелось. Маленькие ладошки, так доверчиво сложившиеся в руке герцога, были самым дорогим, что он держал за последнее время. Это как ценные бумаги, только бесценные — Чимин значил в его жизни так много, что ни одно богатство мира герцог бы не сравнил с его улыбкой, появляющейся на лице омеги для него. Холодное сердце альфы таяло с каждой минутой. — Я задержусь в Лондоне по делам до полудня завтрашнего дня, — уведомил омегу Лейнстер и добавил: — Ровно в три я буду ждать вас здесь, чтобы забрать в Рамсден. — Это так мило с вашей стороны, — пробормотал Чимин. Голова соображала все хуже, сердце бешено стучало, а расставаться с Лейнстером жутко не хотелось. Словно находиться с ним рядом стало какой-то внутренней потребностью, которую Чимин не мог до конца осознать. Так, как дышать, есть и пить, только быть. Слышать его голос, встречать заинтересованный взгляд, ощущать теплоту рук и поглаживания пальцев по бледной ладони, что спряталась в огромной загорелой руке альфы. Эти моменты стали особенно значимыми. Наполнились до этого неведомым смыслом, над которым Чимин не раздумывал. Теперь же отстраниться было подобно маленькой смерти, которую переживала внутри испуганная и раздерганная противоречиями омега. — Вы должны пообещать мне, что проведете этот вечер в постели, — слова «со мной», что крутились на языке, герцог не озвучил. Он прекрасно понимал, что у Чимина течка, и, возможно, омега сам об этом еще не догадывался, но альфа совершенно четко это почувствовал по тому, как его собственный зверь скребся изнутри. Душу обнажал. До кровавых ран полосы оставлял, залечить которые по силу только одному Чимину. — Продержитесь до завтра, вам скоро обязательно станет легче. «Когда я уеду», — мысли пчелиным роем создавали шум в голове альфы. Чимин не заслуживал этих страданий. — Я пойду, — вздохнул омега, забирая свои руки из рук альфы. Герцог открыл дверцу кареты, помог сойти Чимину и вручил ему перед калиткой корзинки. Лейнстер с интересом осмотрел обветшалый дом, осознавая ту разницу, что ощущал Чимин в Оксфордшире. Выбраться отсюда в Рамсден — это как попасть в другой мир. Из темного подземелья со злобными эльфами в мир сказок, где царят прекрасные феи. Все для Чимина в Рамсдене волшебство: и сад, и библиотека, и само поместье, и озеро. Все, чем загорались его глаза, герцог просто запомнил. Что же, побывать в роли крестной феи для Золушки ему не приходилось, но ради счастья Чимина он готов сменить перо для письма на волшебную палочку. — До свиданья, Ваша Светлость, — пробормотал омега. В темноте силуэт герцога выглядел еще больше и грознее. Лишь тусклый свет от окна в кухне, где наверняка Чимина ждал непоседа Ёндже, бросал свет на часть сурового лица альфы. Он сосредоточенно смотрел на гувернера, решая задачу, известную только ему одному. От непонимания происходящего и подступающего беспокойства о будущем, Чимин поспешил скорее войти внутрь дворика. Герцог прикрыл за ним калитку и напомнил о завтрашнем дне, но последних его слов Чимин уже не услышал — Ёндже заскрипел дверями и бросился к брату помогать с покупками, забирая на себя все внимание старшего. — Кто это был? — Ёндже содержимое корзины интересовало меньше всего. Он выкладывал на стол свертки с продуктами, подозрительно посматривая на брата. — Выглядишь уставшим, — подметил омежка. — А где Юнги? Про художника спрашивать не очень-то и хотелось, но любопытство брало верх. — Так кто тот господин, чья карета до сих пор стоит у нашего дома? — он выглянул в окно и завистливо цокнул языком, вглядываясь в темноту. — Какой важный господин, — оценивающе добавил брат, не скрывая восторга. Он оставил продукты и стал наблюдать за тем, как мужчина за двором раскуривал сигару, пуская в темноту белесые струйки дыма. — Это герцог Лейнстер, у которого я работаю, — пожав плечами, сообщил Чимин. — Да ты что?! — чуть не заорал брат, цепляясь сильнее маленькими руками за край облупившегося от краски подоконника. — Тот самый Лейнстер? Никогда не видел настоящего герцога! — Прекрати, — улыбнулся вымученно Чимин. — Он обычный человек, как и все. Восторгу Ёндже не было предела, поэтому короткий рассказ Чимина про Юнги он пропустил мимо ушей. Парень уткнулся носом в стекло и тщетно пытался рассмотреть черты лица альфы, интересовавшего его намного больше бедного художника. Удавалось с трудом, но омега все равно отметил: — Какой же он красивый… Впрочем, все люди со статусом, а не только красивые, живо интересовали Ёндже. В даунтауне такие появлялись редко, все же больше они встречались на городских площадях и у муниципальных зданий, поэтому герцог Лейнстерский собственной персоной вызывал особые чувства: интерес к исключительной красоте альфы и безусловное благоговение к титулу. — Я пойду спать, хорошо? Сделай мне чай, пожалуйста. Нездоровится что-то. — Ага, — отмахнулся Ёндже, продолжая разглядывать альфу. Тот в свою очередь уезжать от них не спешил. Облокотившись о карету, перебросился парой слов с кучером, после чего стал разглядывать их дом. Один раз Ёндже даже показалось, что герцог посмотрел прямо на него, и омега задернул шторку от неловкости. Пялиться так сильно выходило за рамки приличий. Герцог докурил сигару, карета скрипнула и лошади продолжили свой путь. Про просьбу Чимина Ёндже благополучно забыл, а когда, разложив продукты по полкам, сел уплетать мармеладные конфеты, то Чимин уже заснул. Ёндже, поджав ноги на стуле, мечтал, что его альфа обязательно будет таким же богатым и красивым, как герцог Лейнстер.

***

Чимин проснулся утром с совершенно тяжелой и пустой головой, но воспоминания, постепенно всплывавшие в памяти, заставили его ужаснуться. Вчера Юнги его поцеловал, а герцог… герцог просто стал свидетелем этого ужасного аморального поступка. И пусть Чимин не давал художнику повода, тот поцелуй выглядел крайне провокационным… неуместным… и… Пак запищал в подушку от досады и резко почувствовал, как его сердце сжалось при воспоминаниях: герцог выглядел растерянным и расстроенным, а причиной его злости стал он, Чимин. Причинить боль Лейнстеру было так же больно, как и самому себе. Омега потер грудь, чувствуя, как при мыслях о Его Светлости в ладошку сердце стало биться сильнее и ритмичнее. — Тебе уже лучше? — в ответ на шум в комнате старшего в дверь просунулась макушка Ёндже. Омежка зашел внутрь и присел на край кровати, рассматривая брата. — А ты чего не спишь? — удивился Чимин, поглядывая на окно. Темнота только рассеивалась, и где-то за горизонтом, изрезанным уродливыми трубами заводов, лениво поднималось тусклое рассветное солнце. — Рано же еще? — Рано, — кивнул согласно Ёндже. — Тот человек, что тебя привез… Он такой м-м-м… важный, богатый и очень красивый, — засмущался омежка, говоря о герцоге. — Я прямо влюбился в него! И как ты только смотришь на Его Светлость каждый день, если тут от пары минут можно потерять сон на всю ночь? — выпалил брат. — Как и на всех людей, — нервно передернул плечами Чимин. Чужое внимание в Лейнстеру кольнуло ревностью. — Герцог Лейнстер хоть и красив, но он женат, — отрезал старший. — Так что выброси свои глупые мечты из головы и лучше помоги мне с уборкой. — Я всего лишь хотел навестить тебя в Рамсдене, — пробурчал Ёндже, надеясь на еще одну встречу с Лейнстером. — Нельзя, — отрезал старший. — Мне не хватало проблем от Ее Светлости из-за тебя. О том, что Чимин безбожно врал брату в глаза, Пак старался не думать, хотя совесть его мучила все сильнее. Он запретил Ёндже мечтать о таком, как Лейнстер, а сам таял в его руках, принимал подарки, ждал поцелуев и там, в библиотеке, позволил нечто большее, чем позволяют себе порядочные омеги… От воспоминаний о руках герцога на своей груди, Пак покраснел еще сильнее. Отвернулся, чтобы Ёндже не заметил смущения, и натянул домашнее платье. — Давай, за работу. — Опять уборка, — простонал Ёндже, смотря в потолок. — Ты будто только и приезжаешь домой, чтобы раздавать мне задания, ругать и контролировать! Всегда так! А сам… — Что сам? — зыркнул старший. — Ёндже, мне было столько, сколько тебе, когда умерла мама. Мне тоже пришлось нелегко, много работы свалилось сразу, но ты должен понимать: мой заработок — ваша основная помощь. — Уже упрекаешь? — приподнял иронично бровь омежка. — Господи, нет… — взмолился Чимин всем богам. Ну почему с братом так сложно? Они будто говорят на разных языках, хотя два года разницы — не так уж много. — С тобой нельзя говорить, как со взрослым? — не сдержался Чимин. — Может быть потому, что я еще ребенок? — вспылил омежка, резко поднимаясь с кровати. Чимин встал следом. — Я не хочу быть взрослым! Я хочу гулять с друзьями на улице, а не торчать здесь с отцом и Тэмином! Я ему не нянька, он постоянно хнычет, вечно ему все не так. Достал уже своим рёвом! Лучше бы он вообще не родился! — прокричал омега в сердцах. Чимин, услышав такое, не сдержался и отвесил Ёндже звонкую пощечину. Брат, оторопев от удара, прижал ладонь к вмиг покрасневшей щеке и сцепил зубы, чтобы позорно не расплакаться. — Не смей так говорить, бессердечный ты… — зашипел старший. Терпение Чимина тоже имело границы. — Как хорошо, что мама не узнает, в какое чудовище превратился ее сын. Мне стыдно за тебя, Ёндже! Пак развернулся и вышел из своей комнаты. Находится рядом с Ёндже стало противно. — Ну и подумаешь! — крикнул ему вслед брат. — Тоже мне святоша! Окрутил двух альф сразу и рад. Обидных слов Чимин уже не расслышал. Он вышел из дома на улицу, чтобы дать разгоряченному после сна телу немного остыть, а мозгам — проветриться. Ладонь жгло от удара, а душу трепала совесть. Не стоило так несдержанно вести себя с братом. Пак корил себя, что на глазах превращался в леди Грымзу, которая била слуг за проступки, но ведь и Ёндже совершенно неправ… — Как же мне без тебя тяжело, — прошептал Чимин, глядя в серое небо. Словно Айрис могла его услышать и чем-то помочь. — Мне так не хватает тебя, мама… Он смахнул слезу, сбежавшую по щеке, и всхлипнул. Собственное состояние беспомощности и слабости жутко бесило. Но самое лучшее, что всегда отвлекало Чимина от грустных мыслей — это работа. Он забрал со двора ведро, чтобы набрать в колодце воды, и отправился мыть в доме полы. Ёндже закрылся в своей комнате, сославшись на плохое самочувствие, и не выходил весь день, предпочитая остаться злым и голодным, лишь бы не видеться с братом. К трем часам дня Чимин справился с уборкой, успел приготовить еды, покормить Тэмина и отца, заштопал прохудившиеся вещи и даже развесил во дворе постиранные с окон занавески, попросив папу снять их завтра утром и отложить в комод, чтобы в следующий раз омега их повесил на место. Полагаться на Ёндже было крайне легкомысленно, а после их ссоры Чимин и вовсе не хотел с ним разговаривать. Вчерашнее состояние здоровья омеги не усугубилось, Чимин не простудился и не заболел, но чувствовал себя странно. Только ежедневная рутинная работа позволяла меньше думать о себе и больше о доме. Карета, подъехавшая к дому ровно в назначенное время, дала знать о прибытии громким ржанием герцогских лошадей. Те недовольно фыркали, словно хотели побыстрее убраться с разбитого даунтауна, оскорбленные отсутствием нормальной дороги. — Мне пора, — омега отвел взгляд от окна и поднялся со стула. Тэмин, тащивший за собой огромного зайца, сшитого давно Чимином и набитого старыми тряпками, обнял его за ногу и вцепился маленькими ручками в платье. — Куда ты едешь? — недовольно пробормотал младший, уткнувшись в колено. — Я не хочу, чтобы ты уезжал, — расхныкался ребенок. Чимину пришлось отложить ридикюль и взять кроху на руки. — Вот эта красивая карета повезет меня в дом господина, у которого я работаю, но я обещаю, что время пролетит так быстро, что ты не успеешь соскучиться, как я снова приеду и привезу тебе гостинец, — Чимин ущипнул мальчишку за пухлую щечку, а тот обнял его за шею, крепко-крепко сцепив маленькие ручки. Пак заметил, что младший немного потяжелел, и довольно улыбнулся. — Давай его сюда, — отец протянул руки, чтобы забрать сына. Такое прощание грозило затянуться надолго, но Чимину нужно ехать, а у него и самого выступили слезы. — Мы будем ждать, правда? — подкинул он альфочку в воздухе, чтобы немного отвлечь от расставания с братом. — Не зайдешь попрощаться с Ёндже? — Он наверняка заснул, — соврал Чимин, подозревая, что омежка просто устраивал концерт на публику. — Пусть отдохнет, если ему нездоровится, а мне уже пора. — Ну хорошо, сынок, — короткий поцелуй в щеку ознаменовал их неловкое прощание. Чимин вышел из дома, поправил на бельевой веревке занавески, что уже успел потрепать холодный ветерок, и подошел к калитке. Закрывать за собой дверцу с каждым разом становилось все тяжелее — он будто оставлял здесь частичку себя. Волнение за домашних усиливалось с каждым шагом, что он делал к карете. Резкий щелчок замка и звук открывающейся дверцы отрезвил Чимина, и омега увидел протянутую руку в кожаной перчатке. — Садитесь. Пак послушно вложил руку в ладонь альфы и поднялся на ступеньку, усаживаясь на мягкое бархатное сиденье. — Добрый день, Ваша Светлость, — кивнул Чимин, склонив голову, и добавил шепотом: — Здравствуй, Чонгук. На лице альфы расползлась довольная улыбка сытого кота, и он передал Чимину нечто мягкое, завернутое в цветную бумагу. — Возьми, это тебе. — Что это? — удивленно переспросил омега. Чимин неуверенно принял подарок, дрожащими руками разворачивая шуршащий сверток. Смущение каждый раз настигало его при получении презентов от альфы. Герцог умел удивлять — каждый презент от него становился Чимину особенно дорог и полезен. В том числе и этот: внутри лежали шерстяные рукавицы с вышитой монограммой PJ, отороченные натуральным мехом. — Не хочу, чтобы ты замерз, когда я буду далеко и не смогу согреть тебя своим сердцем, — произнес альфа, умиляясь реакцией Чимина на подарок. Это самые дорогие рукавицы ручной работы во всей столице, но они стоили герцогу сущую мелочь — гораздо ценнее стала смущенная улыбка Чимина, что вернулась ему сторицей. Этого ребенка легко удивить обычными вещами, и порой герцог жалел о том, что не мог дать ему большего. Например, снять Луну с неба… — Спасибо, — омега прижал подарок к груди. — Мне всегда тепло от вашего внимания. — Ничего удивительного, дитя мое, — герцог почувствовал фиалковый запах, заполнявший карету, и попытался тщетно задержать дыхание. Как человек довольно рациональный, он попытался найти причину во внешних раздражителях — цветочнице, проходящей мимо, надушенной даме, вылившей на себя не менее половины флакона духов, но ничего из этого не было причиной его состояния. Организм альфы сдавался ежесекундно, жадно втягивая ноздрями омежий аромат. — Это потому, что я постоянно думаю о тебе, Чимин. Как ты спал? Хорошо ли себя чувствуешь? Пак хотел солгать что хорошо, но обманывать герцога стало совестно. Тем более, что даже сейчас, находясь в карете, его состояние сложно назвать удовлетворительным — тело сразу обдало жаром, по спине пробежала капля пота, а лоб покрылся испариной. Низ живота свело от боли так, словно он чем-то отравился, и Пак инстинктивно сжался в комок, пытаясь вспомнить, что ел за последнее время. — Чимин, — Чонгук, заметив состояние омеги, наклонился вперед и положил руку на колено гувернера. Изучающим взглядом он рассматривал омегу, что потупил взгляд и прикусил губу, словно запрещая себе в чем-то признаться. — Не обманывай меня. Быть смелым, определенно, хорошее качество. Но еще нужно уметь просить помощи и принимать ее, если это необходимо. Чимин благодарно накрыл ладонью руку Чонгука. Получилось до умиления смешно — пухлые бледные пальцы смотрелись совсем крошечными по сравнению с крупной загорелой рукой альфы. — Да ты горишь! — Чонгук потер горячую влажную ладошку. — Тебе нужен доктор. — Нет-нет, — завертел головой омега, впадая в панику. У него нет лишних денег на доктора! Даже безупречный пучок его золотых волос позволил себе вольность — несколько прядей выбились из прически, соблазняя Чонгука прикоснуться к Чимину и заправить непослушные локоны за ухо. — Мне не нужен доктор, Чонгук. Давайте поедем в Рамсден, прошу вас, — взмолился омега, сверкая в полутьме кареты воспаленным взглядом. Усилием воли он пытался держаться, хотя тело говорило об обратном. — Джен мне сделает горячий чай и все обязательно будет хорошо. В том, что все обязательно будет хорошо, Чонгук даже не сомневался. Альфа понимал намного больше Чимина, уже задыхаясь от въедавшейся внутрь легких фиалки. Никуда они сейчас не поедут. Никакой Рамсден не светит омеге в ближайшую неделю, пока у Чимина течка. Лейнстер надеялся, что небольшое расставание отодвинет природные процессы и даст возможность Чимину добраться до поместья, чтобы отлежаться там, но омега буквально таял на глазах, сдаваясь природе. Чонгук приложил ладонь к горячему лбу Пака и покачал головой, давая понять: решения здесь принимает он. — На Эбби-Роуд! — крикнул Лейнстер кучеру, приоткрывая занавесь. Мистер Кук дернул вожжи, замедляя ход животных, и Чимин удивленно посмотрел на герцога. — Боюсь, вам все же стоит меня послушаться, — Чонгук встревоженно разглядывал Чимина, чье тело уже пылало огнем. Всегда бледное лицо затопил нездоровый румянец, нос заострился, а лицо будто болезненно похудело по сравнению с тем, каким Пак был на прошлой неделе. — Я несу ответственность за ваше здоровье, Чимин. Пак привалился к стенке кареты, едва понимая, что с ним происходит, и расфокусированным взглядом пытался следить за проплывающими мимо кареты домиками, чтобы окончательно не отключиться от слабости. С каждым последующим домиком предыдущий терял свои контуры, люди за окошком казались маленькими, как муравьи, одинаково мрачно одетыми и суетливыми — они сновали перед глазами Чимина, раздражая зрение до головной боли. Он потер виски, чтобы сосредоточиться, но пальцы крупно задрожали. — Что со мной? — пробормотал омега, испуганно глядя на свои подергивающиеся кисти. — Я заболел? Это заразно? «Похоже, что да», — иронично подумал герцог, послабляя шейный платок. Если течка Чимина спровоцирует его гон, он боялся даже думать о том, что произойдет дальше. Давно позабытые ощущения горячей волной обжигающе прокатились по телу. — Нет, — стараясь не вдыхать глубоко, солгал Чонгук. — Все будет хорошо, Чимин. Я все тебе объясню позже, не здесь. Нам нужно добраться домой, просто потерпи, мой хороший. Кучер, будто услышав слова господина, ускорил лошадей, и уже спустя пятнадцать минут карета замедлила свой ход, а потом и вовсе остановилась в одном из центральных кварталов столицы. Чимин, задремавший по дороге, встревоженно открыл глаза, осматриваясь вокруг. Узкая дорога, мощеная камнем, и ухоженные старинные дома не выше двух-трех этажей говорили о том, что он попал в аристократичный район. — Где мы? — спросил омега, прогоняя сон. — В моем лондонском доме. Вы можете идти? Слабость в теле Пак старался игнорировать, поэтому поспешно кивнул. И совершенно напрасно, потому что ватные ноги отказались держать его тело. Герцог, открывший дверцу и впустивший в карету отрезвляющий холодный воздух, спрыгнул на землю первым и ссадил Чимина, крепко удерживая омегу за талию. — Поезжай за доктором Сноу и привези его немедленно, — распорядился Лейнстер, отпуская карету. — Пойдем, — приказал он Чимину, подталкивая омегу к массивным дверям. Те, на удивление гувернера, отворились сами, а внутри дома их поприветствовал невысокий пожилой мужчина. Чимин догадался, что это дворецкий, а этот огромный дом и есть то самое место, куда ездил герцог, когда отсутствовал в Рамсдене. — Господин Чон? — И снова здравствуй, Дуглас, — кивнул альфа, проходя внутрь. — Планы изменились. Срочно приготовь мою спальню, пожалуйста. — Сюзи уже все сделала, — пробормотал старик, осматривая хозяина удивленным взглядом. Он собирался сходить на рынок, и совершенно точно не рассчитывал столкнуться в дверях с Его Светлостью. Спутник герцога, впрочем, привлекал не меньшее внимание дворецкого — Дуглас просящим жестом забрал у Чимина ридикюль и накидку, размещая вещи на вешалке из настоящих оленьих рогов. — В доме тепло, — пояснил он, улыбаясь Чимину по-стариковски добро и участливо. Они с первых минут понравились друг другу. Чимин выдал такую же улыбку в ответ, хотя понимал, что сейчас хотел бы делать это меньше всего — низ живота скручивало от боли так, что оставалось лишь плакать. Так плохо омеге не было никогда. — Это Пак Чимин — гувернер Генри, — пояснил спешно герцог. — А это Дуглас, к нему можно обращаться по всем вопросам, — представил Лейнстер слугу. — На нем и Сюзи держится здесь все хозяйство. По ноткам уважения в голосе альфы Чимин понял, что Дуглас и правда не последний человек в этом доме. — Куда мне идти, Ваша Светлость? — Чимин едва мог говорить, как и держать себя в руках. Забиться в какой-то угол и найти позу, чтобы унять боль — единственное, чего он хотел. Бесконечный лабиринт коридоров пугал неизведанностью, и Чимин пытался угадать, в какой стороне находится комната для слуг. — Кто там, Дуглас? — послышался скрипучий голос со второго этажа. — Ваша Светлость! Женщина, показавшаяся на лестнице, хлопнула в ладоши и спешно спустилась вниз. — Мы не ждали вас снова! — закудахтала она. По возрасту Чимин определил, что она вполне могла быть супругой дворецкого, и не ошибся в своих предположениях. — Я тоже не планировал возвращаться, — растерянно пробубнил Лейнстер, бережно поддерживая под локоть драгоценную ношу. — Сюзи поможет тебе, Чимин, — ласково произнес он, наклоняясь к омеге. — Ты можешь здесь хозяйничать так, как тебе заблагорассудится. Прошу, не стесняйся. Этот дом в твоем распоряжении. «Как и мое сердце», — подумал Чонгук. — Спасибо, — прошептал Чимин, удивленный тем, как по-теплому, почти семейно ощущалось находиться здесь с совершенно незнакомыми ему людьми. Дуглас и Сюзи, которых он знал от силы пару минут, вселили в него огромное доверие только тем, что излучали невидимую заботу и поддержку. — Пойдемте, — взявшая Чимина под руку женщина повела его по лестнице, оставляя альф внизу. — Господин Чон обо всем позаботится, не переживайте. Чимин мало понимал, о чем нужно позаботиться герцогу, но послушно поднимался по лестнице, едва переставляя ноги, налитые свинцом. Ему приходилось даже делать небольшие перерывы в ходьбе, но Сюзи терпеливо оставалась рядом, помогая гостю подниматься по ступенькам. Чонгук неотрывно следил за Чимином, затаив дыхание, пока омеги не скрылись из виду. — Это и есть тот самый юноша, покоривший ваше сердце? — хитро прищурился Дуглас, поглядывая исподлобья на герцога. Зная Чонгука с малых лет, он мог за секунду прочитать по лицу, хитрит тот, или нет. — Если ты подслушивал под моим кабинетом, я уволю тебя без выходного пособия, — беззлобно бросил Чонгук. Герцог в отсутствии Чимина наконец-то смог дышать полной грудью. Он еще больше ослабил шейный платок и расстегнул несколько пуговиц на рубашке, избавляясь от тугости воротника. Его выдержке можно позавидовать, только сколько альфа продержится — и сам не знал. — Отнюдь нет, Ваша Светлость, не подслушивал, — хихикнул в кулак старик. — Мне достаточно было понаблюдать за вами последние полгода, чтобы понять — ваше сердце снова под властью любви. — Меньше болтай, иначе сглазишь, — фыркнул Лейнстер, смешно морща нос. Привычка из детства. — Колибри — птички пугливые. — Колибри? — переспросил старик, не полагаясь на слух. — Да, Дуглас. Такие крошечные храбрые птички, как эта, — с особой теплотой и гордостью в голосе произнес герцог. — Надеюсь, он сделает вас счастливым, — пробормотал дворецкий, безошибочно угадывая влюбленность хозяина. — Напомню тебе, что я все еще женат, — с досадой бросил Чонгук. — Совершенное недоразумение, Ваша Светлость. Но это ведь можно исправить? — тут же спросил старик с надеждой в голосе. — Я подумаю над этим, Дуглас. Принеси немного коньяка в мой кабинет. И немедленно пригласи Сноу, как только он приедет. — Все сделаю, Ваша Светлость, — поклонился старик и зашаркал в сторону лестницы. Чонгук снял пальто, бросил его на кресло, а следом и пиджак. Даже оставаясь в легкой рубашке и жилетке, он все равно чувствовал жар, исходящий отовсюду. Будто за все грехи мира его палили на адовом костре, и кто-то рьяно подкладывал дрова, не давая огню погаснуть. Течка Чимина, выбившая его из колеи, не стала новостью. Скорее, неизбежностью, которую герцог предвидел, но не знал, что она застанет его врасплох. Впрочем, омеге шестнадцать, его организм уже начал реагировать на альфу, а произошедшая течка — естественная череда природных процессов, которым подчинялось все в этом мире. Как можно говорить о боге, если между ними сейчас ничего святого? Только горячая страсть и природное желание быть с истинным, выше которого Чонгук не познал ничего. Лейнстер позавидовал сам себе, что не связан религиозными догмами — иначе за каждую развратную мысль о Чимине казнил бы себя и протер дыру на коленях, тщетно замаливая грехи перед иконами. А потом бы грешил заново. Герцог только представил Чимина в своей кровати, и тут же низ его живота призывно отреагировал приятной тяжестью в паху. Давно позабытое желание охватило все тело, когда Чонгук осознал: с появления в Рамсдене этого омеги он ни разу не наведался к намджуновым монашкам, что ранее делали его вечера не такими скучными. Чимин, въевшись в сознание, почти полгода заменял ему все потребности, став и воздухом, и водой, без которых путнику в пустыне не выжить. Чонгуку без его колибри тоже. В дверь раздался деликатный стук, и в кабинет альфы протиснулся Дуглас с графином и стаканом. — Доктор Сноу еще не… — Да только ведь послали, — покачал головой дворецкий, закрывая за собой дверь. Хрусталь живо наполнялся янтарной жидкостью, но Чонгук остановил Дугласа: — Не наливай много, — отвел он руку дворецкого. — Алкоголь мне нужен, чтобы расслабиться, а не напиться. — Да, Ваша Светлость, — кивнул слуга, закрывая графин пробкой, но альфа его не расслышал — за окном раздались гулкие звуки. — Это доктор! — Чонгук встал из-за стола и подошел к окну, приоткрывая тяжелую портьеру. С высоты первого этажа он отлично видел дорогу за забором. Карета с гербом Лейнстеров остановилась прямо перед входом, а мистер Кук, спрыгивая с козел, поспешил открыть дверцу гостю. — Приехал, — облегченно выдохнул альфа, закрывая штору. — Я встречу, Ваша Светлость, — поклонился хозяину дворецкий, оставляя на столе спиртное. — Да, приведи его скорее. Доктор Сноу считался одним из лучших врачей во всем Лондоне. А еще был добрым другом Чонгука. На пожертвования герцога он открыл собственную лечебницу, взял пару талантливых лекарей себе в помощь и стал лечить не только состоятельных аристократов, но и тех, кто не мог заплатить за частную медицину — дорогую и часто бесполезную. Бедняки, обращавшиеся ранее, часто уже не требовали помощи — им оставалось лишь дать спокойно отойти в мир иной, что всегда удручало лекаря, чье призвание было вырывать людей из лап болезней, а не отправлять их умирать домой. С момента открытия клиники доверие людей к медицине стало расти, а популярность врача приобрела небывалые масштабы. Единственное, что не изменилось — напыщенность снобов, что предпочитали вызывать Сноу на дом, словно личного слугу, дабы не опускаться до уровня нищеты и не приходить в больницу, где лечились бедняки. Врач, если не был занят, не отказывал никому, но просьбы Чонгука всегда стояли для него особняком — к нему он приезжал в любое время дня и ночи. — Что случилось, Чонгук? — услышал альфа за спиной взволнованный голос, когда дверь в его кабинет открылась и Дуглас впустил доктора. — Ты заболел? Что-то с Генри? Про Элизабет врач не спросил. Он твердо уверен в том, что такие ведьмы, как Ее Светлость, человеческими хворями не страдали. — Все хорошо, — вымученно произнес Лейнстер. Минуты ожидания напоминали часы, и только сейчас, при виде доктора, альфа смог расслабиться. — Мне действительно нужна твоя помощь. Не мне, но… — Не темни, — произнес врач, недоверчиво оглядев початый графин с коньяком. — Ты плохо излагаешь мысли, но даже такое количество алкоголя не способно свалить тебя с ног. — Я не пил, Джон, — скривился Чонгук, глядя на стакан. Коньяка резко расхотелось. Омега наверху пьянил сильнее любого напитка. — Говори, что стряслось, — доктор поставил чемоданчик на стол, снял перчатки и пальто. — Наверху в моей спальне омега, его зовут Чимин. Я подозреваю, что у него течка. — Мне нужно его осмотреть, — решительно покачал головой врач. — На севере страны свирепствует холера, а в Ливерпуле уже умерло более пяти тысяч человек. Сейчас многие симптомы маскируются под самые безобидные процессы, поэтому нужно быть готовым ко всему. — Да, конечно, — кивнул поспешно Чонгук. — Пойдем. — Распорядись принести тазик с горячей водой и несколько полотенец, — попросил доктор. Прислуги нигде не было видно, но и приказывать Чонгуку не пришлось. Опытная в этих делах Сюзи уже тащила с кухни закипевший чайник, ловко обгоняя альф по широким ступенькам, будто скинув десяток лет. Появление Чимина в доме однозначно взбудоражило прислугу, перевернув их привычную жизнь с ног на голову. К приходу доктора в спальне герцога уже все было готово, и женщина поспешила закрыть за альфами двери комнаты, бормоча молитву за здоровье парнишки. — Меня зовут Джон Сноу, я доктор. Как вы себя чувствуете? — врач наклонился к Чимину и осмотрел его внешне. Омега, испуганный собственной слабостью, натянул одеяло до подбородка при виде незнакомого мужчины. — Не стоит бояться. Вы можете полностью мне доверять. Вас тошнит, Чимин? Пак насилу заставил себя посмотреть на лекаря и отрицательно покачал головой. Чонгук встревоженно следил за всеми действиями врача и за измученным Чимином, от вида которого сжималось сердце. — Жажда? Головная боль? Слабость? Судороги? Омега послушно кивал и отрицал. Получалось ровно через раз — то да, то нет. Врач приоткрыл одеяло, прощупал шею, попросил Чимина открыть рот и высунуть язык, осмотрел белки глаз: все тщательно и скрупулезно, но быстро и профессионально, механически отметая в голове симптомы самых страшных болезней, которых у омеги не наблюдалось. — Чонгук, выйди, пожалуйста, — попросил доктор, открывая чемоданчик с инструментами. Лейнстер на мгновение замер, будто не расслышал просьбы, но усилием воли послушно покинул свою же спальню, оставляя доктора наедине с Чимином. Осмотр длился ровно восемьдесят восемь шагов или четыре раза из одной стороны дома в другую. Альфа засек даже время — четыре минуты и тридцать шесть секунд, пока Джон не вышел из комнаты. На его лице отображалось беспокойство. — Что с ним? — прогремел Лейнстер, издерганный нервами. Его ресурсы самообладания таяли на глазах в желании немедленно получить ответ. — Что с ним, Джон? — Ты был совершенно прав, у омеги течка, — врач кивнул альфе на противоположную дверь кабинета, где они не раз беседовали с Чонгуком, и прошел вместе с ним в комнату. — Это твой истинный? — Да. — Хм, — доктор на мгновение замолчал. — Это меняет ситуацию. Для него — в первую очередь. Омега совершенно здоров, но очень слаб. У него первая течка, поэтому крайне желательно провести ее с альфой, если… — Я понимаю, — с готовностью кивнул Лейнстер, перебивая врача. — Не горячись, — Джон подошел к Чонгуку и положил руку на плечо друга. — Провести течку с альфой — это не значит получить его член. Течка вызвана неестественным путем. По моим многолетним наблюдениям даже в истинных парах она начинается ближе к 17-18 годам омеги. Так природа защищает их от нежелательной беременности, пока организм еще не готов выносить ребенка. Полноценно и без последствий для омеги. У вас особенно чувствительная связь. В этом случае именно ты спровоцировал течку, Чонгук. Так что утихомирь своего альфу и возьми ответственность за происходящее. Мальчик не справится в одиночку. Ему нужен твой запах и твое присутствие, если ты планируешь в дальнейшем сохранить его здоровье и получить наследника. Чонгук сверлил взглядом доктора, со скрипом прокручивая в голове собственные мысли. Внутри закипала совершенно правомерная злость — какого черта он должен сдерживаться, если все, что ему нужно — это Чимин, а Чимину нужен он, но факт того, что герцог был несвободен, тут же возвращал ему здравомыслие, словно на альфу вылили ведро ледяной воды. Он должен быть рядом и не более. — Ты знаешь, я только врач, — продолжил доктор, — обычно я не лезу не в свое дело, но… Здесь другая ситуация. Ты должен все тщательно взвесить, и если… — Я тебя понял, Джон, — снова оборвал доктора Лейнстер. — Я понял, что ты хочешь сказать. Буду действовать по ситуации, — прозвучало жалкое оправдание. — Хорошо, — кивнул врач, скрывая улыбку. Видеть Чонгука таким непривычно. — Иди к нему, Дуглас меня проводит. — Я выпишу чек и отправлю на этой неделе. — Не беспокойся об этом, — отмахнулся доктор, понимая, что на этой неделе финансовые дела альфу станут интересовать меньше всего. — Иди же. Чонгук вышел из кабинета и направился в спальню. Приглушенный свет от свечей создавал в комнате приятный полумрак, оставляя блики на черных сатиновых простынях и облизывая обнаженные плечи омеги. Казалось, все вокруг хотело только его. Даже подушки, в которых утопал Чимин, обнимали его, намереваясь конкурировать с альфой. А Чонгуку хотелось ревностно спрятать Чимина ото всех, даже от света. Герцог тихонько прикрыл за собой дверь и неслышно подошел к кровати. Пугливо дрожащий свет переместился на лицо, мягко ложась на разрумянившихся щеках тонкой дымкой, но не собираясь отступать в неравной борьбе с альфой. Омега не спал. Услышав шорох, он открыл глаза и увидел герцога. — Ваша Светлость, — едва слышно позвал Чимин. Альфа присел на край постели, помня просьбу врача оставаться рядом. — Что со мной? Скажите честно, я умру? Его тихий голос даже не дрожал. То ли Чимин был так слаб, то ли в полной мере не осознавал, какие страшные вещи он озвучил. Пак уставился на альфу в ожидании ответа. — Нет, — Чонгук прилег рядом сверху на одеяло, стараясь сдерживать внутреннего зверя. Легкий шлейф омежьего запаха щекотал ноздри греховным желанием, усиливая необходимость прикоснуться к Чимину. — Я не дам тебе умереть. Ему совершенно точно стоило бы выйти проветриться, чтобы вдохнуть свежего воздуха, а не отравляющего феромона. Усмирить плоть, восстановить дыхание и ритм сердца, что бешено колотилось, с разбегу больно ударяясь об ребра. Но все, что оставалось герцогу — это пьянеть от нежного запаха невинности, как от первого бутона раскрывающегося цветка. Чимин как сад по весне — он расцветал в его руках, дурманя какофонией запахов, манил губами-розами, прося поцелуй, завлекал незабудковыми глазами, дышал на него фиалковым ароматом, выжигая в легких зияющие дыры. Чонгук провел рукой по волосам и намотал золотистые пряди на палец. — Тогда что со мной? — непонимающе захлопал глазами омега. — Это истинность, моя колибри, — прошептал герцог, пододвигаясь ближе. — Твоя первая течка, Чимин. — Что? — Пак туго соображал уже второй день после того, как впервые почувствовал слабость, но сейчас его голова просто отказывалась размышлять об услышанном. — Не может быть… Вы знали об этом? Чимину захотелось расплакаться, и для этого были две главные причины: во-первых, его истинным оказался человек, совершенно недоступный для омеги по социальному статусу, как звезда на небе — гувернеру из даунтауна никогда не стать аристократом; во-вторых — Чонгук женат на самой злобной женщине во всем мире, что никогда не откажется от власти и статуса. И третья, ее Пак вспомнил на ходу остатками воспаленного мозга — Чонгук имел сына, а Чимин был его гувернером. Голова разнылась от количества связей и последствий, что тут же стали преследовать Чимина. Он отвернулся от альфы и поджал ноги под себя в защитной позе. — Мне уйти? — прошептал Чонгук, едва пересиливая себя произнести эти слова. Он уйдет, если Чимин его попросит, но надеется на благоразумие омеги и возможность остаться, чтобы ему помочь. Свои проблемы Чонгук решит позже в другой комнате. — Нет, — глухо произнес Чимин. Слезы отчаяния, что лились по щекам, он тут же стирал, не позволяя им скатиться и испортить дорогую ткань. — Как ты себя чувствуешь? — Доктор дал мне микстуру. Чонгук провел по плечу, касаясь голой кожи в съехавшей с тела омеги ночной рубашки, надетой заботливой Сюзи. Его рубашки. Чимин утопал в ней, неосознанно зажимая в пальцах длинные для него рукава, и вдыхал запах альфы, активно шевеля носом у манжетов. Природные инстинкты искали чужой аромат, делая омегу максимально чувствительным ко всему, и к прикосновениям тоже. От руки Чонгука Пак дернулся, но не отстранился. Их контакт участи Чонгука не облегчил, напротив, гон мучительно накрывал альфу волнами нереализованного желания. Превращал в первобытного дикаря, добровольно лишая герцога всех статусных привилегий. Перед ним лежал текущий омега, и это единственное, что имело значение. Чимина хотелось, как никого и никогда. Это истинность — религия, в которую ему стоит верить, а Чимин — персональный Бог, и ему Лейнстер готов поклоняться. Но его страсть сейчас не главное. Главное — здоровье Чимина и его безопасность. Потому что Чонгук понимал — без этого омеги ему жизни нет. Он хотел видеть его в своем доме, в своей постели, растить с ним общих детей и коротать зимние морозные вечера за чашкой глинтвейна, когда они состарятся. Такой простой план, как самый удачный бизнес-проект, а любовь Чимина — надежный депозит, куда стоило вкладываться, чтобы получать сторицей. Чонгук готов положить к его ногам все богатства, лишь бы снова увидеть его улыбку. — Иди ко мне, — прошептал альфа, надавливая на плечо и переворачивая Чимина к себе. — Тебе станет легче. Сопротивляться альфе Чимин не стал. В его состоянии хотелось лишь найти защиту и прижаться к истинному, чтобы облегчить боль, разрывающую его изнутри. Чонгук начал поглаживать Чимина по спине, чтобы тот хотя бы на время заснул. Действие микстуры должно уже начаться, но Чимин все еще корчился от боли, изламывая тонкие брови в очередном приступе. «Предстоящие дни будут для нас трудными», — подумал Чонгук, ловя эмоции на лице гувернера. — Обнимите меня сильнее, — пробормотал Чимин, не отдавая себе отчет, о чем просит. — Мне очень больно, Чонгук. — Это моя вина, — прошептал альфа на ухо, приглаживая растрепанные волосы Чимина. — Прости, я вспылил тогда на площади. Твою течку спровоцировал мой альфа. Она не должна начаться, но когда я увидел тебя с этим проходимцем… — Его зовут Мин Юнги, — устало пробормотал Чимин под зубовный скрежет альфы. — Да хоть Рафаэль Санти — плевать, — рыкнул герцог, глядя на снова краснеющие щеки омеги. Жар новым приступом накатывал на Чимина, заставляя феромон выделяться сильнее, забиваться в легкие альфы и забирать у Чонгука последние глотки воздуха. — Никто не имеет права посягать на мое. — Вы знали? Когда вы поняли? — Почти сразу. — И что же теперь будет, Чонгук? — сухими губами прошептал омега, подгибая колени к животу и морщась от очередного приступа. — Вы уволите меня? Нет, лучше я сам уйду, — всхлипнул гувернер. Вопрос, который Чимин задал, для Чонгука, определенно, уже имел решение. — Я никому не отдам тебя, моя птичка. Не уволю и не позволю уйти. Ты — мой. Нас ждет лучшее будущее, которое только можно представить, — уверенно прошептал альфа на ухо, вызывая по телу Чимина табун мурашек. Он джентльмен, и его слово стоит многого. — Я не смогу без тебя жить. Даже если нас разделят километры дорог и чужие стены, я все равно найду путь к тебе. Заберу и никуда не отпущу. Потому что таких, как ты, не теряют. Герцогу хотелось верить, и омега делал это безоговорочно — наивно, каждому слову, тут же рисуя в воспаленном сознании картины их совместного будущего. Красивый большой дом, как Рамсден, огромный сад с фруктовыми деревьями, их дети, срывающие сочные красные яблоки прямо с веток, а вдалеке — открывающиеся швейцарами ворота, в которые въезжала карета с отцом, Ёндже и Тэмином, приехавшими его навестить. Он видел этот эпизод так живо, будто сам стоял в саду, перенесясь на несколько лет вперед. А еще там был Генри — уже не малыш, а красивый молодой альфа с темными кудрями в щегольском костюме, приехавший с друзьями из города, чтобы побыть с отцом и отдохнуть от слепящего блеска лондонского бомонда. Под прикрытыми веками картинка складывалась идеальной — именно такой, как мечтал Чимин — с собственным домом и без леди Грымзы, отравляющей его нынешнее существование. — Чонгук, — Чимин внезапно распахнул глаза, будто проснулся от своего сна, и вопросительно посмотрел на альфу: — Сколько у нас будет детей? Проклятье. Чимин совершенно точно выпил храброго зелья, а течка отключила ему мозги. Чонгук помнил, как он дрожал от поцелуев, от каждого прикосновения, помнил, с каким трудом давался его губам каждый сантиметр кожи Чимина, который он отвоевывал у омежьей стеснительности. Теперь же этот ребенок спрашивает, сколько у них будет детей? Он вообще представляет себе, как это происходит, или до сих пор думает, что их приносят аисты? Понимает, с чем ему придется столкнуться прежде, чем родить наследника? Чонгук подумал, что вряд ли. — Я хочу троих, — шепнул Чимин, прижимаясь к альфе и опаляя ухо горячим дыханием. — Тогда мне придется внести поправки в бюджет на ближайшее время и начать откладывать средства на банты и платья, — хрипло произнес Лейнстер, глядя в расфокусированные глаза Чимина. Нездорово поблескивающие зрачки омеги плохо концентрировались в одной точке, Чимин будто слушал его, но не слышал, стараясь наглядеться на альфу. — Я хочу двух омежек и одного альфу, — подыграл ему Чонгук, параллельно оценивая, насколько сильно он двинулся мозгом. Строить воздушные замки — не в его правилах, гораздо продуктивнее сделать их реальностью прямо сейчас. — Тогда вы должны поцеловать меня, милорд, — прошептал Чимин на инстинктах, прикрывая веки, смешно складывая губы для поцелуя и подставляя их альфе. — Это мое непременное условие. — Вы думаете, от поцелуев бывают дети? — иронично изгибая одну бровь, уточнил Чонгук степень чиминовой просвещенности в данных вопросах. Утвердительный кивок Чимина заставил альфу вцепиться в простыни. Нет, Чонгук так и до полуночи не продержится, его омега не перестанет провоцировать его своими милыми выходками. Изнывающий член реагировал на Чимина одинаково синхронно с мозгом. Неумелые соблазнения гувернера действовали на альфу безотказно лишь потому, что Чонгук совершенно уверен — все, что говорил Чимин, продиктовано его истинной природой и бесхитростным характером. Он не играл выученную роль, как сотни дам, что пытались затащить его в постель и стать постоянными содержанками. Чимину ничего из этого не нужно — ни деньги, ни статус, ни драгоценности. Ему нужно совсем немного — две омежки, альфочка и герцог Лейнстер рядом, на что Чонгук был абсолютно согласен, но… У Чонгука оставался незыблемым один принцип, который он соблюдал всегда — не трахаться во время гона. Проводить его в поместье в отдельной комнате было проще всего, а иногда и здесь, где весь дом в эти дни принадлежал ему. Он отпускал слуг и оставался один, проводя гон без последствий. Ни единой шальной метки, ни одного неосторожного узла с удручающими для человека его статуса последствиями в виде незаконных наследников на стороне. Голова в этом вопросе всегда соображала, как часы, только не сейчас, когда он не мог отвести взгляда от красивого лица напротив. Пухлые губы Чимина просили поцелуй, а дрожащие ресницы, полуприкрытые от стыда, прятали взгляд, полный желания. — Мне больно, Чонгук, — выгибаясь кошкой захныкал Пак, так и не получив поцелуй. — Так больно, что… Сноу предупреждал, что первая течка омеги станет для него непростой, но Чонгук даже не предвидел, как тяжело ему самому оставаться рядом с Чимином максимально холодным и расчетливым. Самодовольство Чонгука стальными нервами крошилось с каждым неровным дыханием и стоном, срывающимся с приоткрытых омежьих губ. — Чонгук, — Чимин молил так, что ему нельзя было отказать. — Пожалуйста… — Ты сейчас не в себе, моя птичка, — альфа притянул его ближе, прижимая как можно сильнее и убаюкивая, словно ребенка. — Ты пожалеешь, Чимин. Нам стоит быть осторожнее. — Нет, не пожалею, — едва шевеля губами, в бреду шептал омега. — И мы будем осторожными… Чонгук понимал, что Чимин не властен над своими словами. Он просил поцелуев и ласк, что в течку не принесут омеге никакого удовлетворения. Только раздразнят, сделают еще более уязвимым, но не ослабят боль, так терзающую Чимина. — Только один раз, пожалуйста… Дьявол. Чонгук не железный. Он хоть и капиталист до мозга костей, но стонущий в его постели Чимин не имел ничего общего с той выдержкой, которую альфа демонстрировал перед своими заемщиками, безжалостно лишая их собственности и денег, когда те не выплачивают долги. Теперь будто Вселенная решила отыграться на нем, заставляя самого платить по счетам — любить Чимина, как бы это ни было сложно. «Только один раз, пожалуйста…» Чонгук привстал в постели, вытащил руку из-под омеги, и внимательно посмотрел на мальчишку. Один раз — это много или мало? Кто он такой, чтобы лишать его крошечного удовольствия стать ближе с истинным и унять свою боль? Альфа уперся коленями в мягкие простыни, нависая сверху над Чимином, и оставил на его губах целомудренный поцелуй, больше похожий на душевное слияние, нежели на физическое. Играть с невинностью Чимина было бы непозволительно подло. Заводить его, возбуждать, распалять, чтобы потом оставить сгорать и извиваться на простынях в одиночестве — не по-джентльменски. Чон почувствовал, как руки Чимина обняли его за шею, заставляя наклониться ниже и прижаться сильнее. Определенно, это было лучшее соблазнение в его жизни. — Я люблю вас, мой господин, — прошептал Чимин разрушительно робко, будто ожидая реакции герцога и в то же время боясь ее больше всего. — Ваша Светлость… — попытался снова, но затих в страхе сболтнуть непозволительно много. Чонгук услышал, как в его руках рвались сатиновые простыни, что он крепко сжал в кулаки. Ткань стерпит, плевать, купит новое. Иначе бы сжал тело Чимина — бледное, жаркое, сдавил до выступающих на коже пятен, которые сам бы зацеловывал, извиняясь за каждое. Еще одно слово омеги — и ничего уже не будет иметь значения… — Я люблю тебя, Чонгук… — пылающие ладони сами нырнули под воротник его рубашки, цепляясь маленькими пальчиками за шею и пуская дрожь по телу. Терпеть подобное не оставалось сил. Чонгук неосознанно мазнул языком по губам Чимина, а тот наивно позволил себе раскрыть рот шире, впуская настойчивый язык альфы и давая пробовать себя на вкус. Мягкие жадные губы Чонгука исследовали каждый миллиметр, позволяя себе больше обычного. Омега даже не подозревал, как это возбуждающе для альфы — целовать истинного в течку, ощущать над ним власть и растягивать минуты до того самого момента, когда они станут единым целым. Грязно, порочно, но жарко и до исступления желанно. Не прекращая целовать красивого до безумия Чимина, он быстро расстегнул пуговицы недавно пошитой у дорогого мастера жилетки и безжалостно сбросил ненужное на пол. В комнате, где царила любовь, деньги больше не имели значения. Отвернув тонкое одеяло, под которым прятался гувернер, альфа застыл от увиденного. В его рубашке на голое тело Чимин выглядел идеальнее любого омеги в шелках. Тонкая полупрозрачная ткань не скрывала холмики грудей, а вставшие от желания соски острыми вершинками возвышались на розовых ареолах, прося поскорее к ним дотронуться… Соблазнительные изгибы тела жаждали прикосновений, заставляя прочертить рукой вожделенные черты от плеча до талии и изгибов бедер. Альфа спустился взглядом ниже и догадался, что на Чимине нет нижнего белья. Это все чертовски удобно для осмотра у доктора, но не добавляло выдержки Лейнстеру. Чимин, будто заметив жадный взгляд зверя, свел ноги вместе, пряча от него свой небольшой аккуратный член. Рубашка едва доставала до середины бедра, и Чонгук с благоговением прикоснулся рукой к телу Чимина. Тот вздрогнул, застонал громче и выгнулся от боли. Под попой на простыни расползлось мокрое пятно, и Чонгук хотел бы дать себе затрещину за то, что заставлял Чимина это терпеть. — Моя колибри, — прошептал альфа, целуя острое колено и проводя успокаивающим жестом по ноге. Брюки нещадно давили собственную плоть, изнывающую от желания, и пока Чимин метался в горячке, он быстро сбросил их и рубашку, оставаясь полностью обнаженным. — Я люблю тебя, Чимин. Обещаю, ты не пожалеешь об этом… Что-то сломавшееся внутри альфы, как те самые часы с проверенным швейцарским механизмом, дало сбой. Заскрипело, заклинило, перестало функционировать. Биться перестало. Собственное сердце впервые замерло в страхе, давая красноречиво понять, что Чонгуку оно уже не принадлежит. Остановилось в моменте, где только он и Чимин и никого больше. Теперь оно билось лишь по велению этого мальчонки, что тек перед ним, извивался, кусал пухлые губы и заламывал брови, прося ласки… И пусть хоть весь мир рухнет за его спиной, он всегда будет защищать и охранять свою птичку от хищников лондонского света. Он даст ему все и прекратит влачить свое жалкое существование, полное лжи и никому не нужного обмана. Чимин как глоток живительной воды, как возможность переродиться и обрести новую жизнь. Чонгук, кажется, только сейчас понял, что готов отпустить все, что мешало ему развидеть счастье в своих руках. Герцог провел рукой по ноге Чимина, проложил путь от коленей до бедер и замер у самой кромки рубашки. Пак распахнул глаза, почувствовав замешательство альфы, и в панике уставился на него. В мгновение, когда течка отпустила, он свел в панике ножки и, упираясь пяткой в простыни, отодвинулся к изголовью кровати, следя за реакцией Чонгука. А потом — осознавая собственную. И она пугала Чимина едва ли не больше всего. Потому что ему нравилось. Прикосновения мужчины, опытного с омегами, раскрывали его тело, позволяя изучить себя и понять, каким чувствительным он мог быть. От властных рук Чонгука живот поджимался, дыхание сбивалось, а собственные ладони кололо от желания отзеркалить чужие прикосновения. Чувство обнаженности перед альфой впервые не вызывало стыд. Скорее, хотелось ощутить и его кожу тоже. Чимин, не смея опустить взгляд ниже, застыл на уровне мощных плеч альфы, за которые пару минут назад так отчаянно цеплялся, пытаясь найти опору для собственного шаткого мира, грозящего разбиться вдребезги. Он жадно и заинтересованно разглядывал бугрящиеся мускулы, мощную шею, покатые плечи… Все это выглядело так возбуждающе, что Пак почувствовал новый толчок теплой влаги под задницей и прикрыл потяжелевшие веки. Природа работала за него, отключая сознание и убирая страхи. — Я хочу, — прошептал он, видя замешательство альфы. — Быть с тобой… Чонгук восторженно замер, рассматривая Чимина. Его смелость стоила недюжинного уважения, а честности и вовсе не было цены. Лейнстер пододвинулся выше, оседлал бедра Чимина и взял его лицо в свои ладони, не отрывая взгляда от соблазнительных губ. Целовал жадно, давился фиалковым ароматом, но продолжал терзать мягкие пухлые губы, не давая Чимину вырваться из своих рук. Пак, ведомый инстинктами, в ответ обнял альфу за шею и вдохнул с его кожи крепкий табачный аромат, опьяняющий до невозможности. — Позволишь? — Чонгук усадил Чимина на подушки и поддел края рубашки. — Это придется снять. — Это ваше, — виновато опустил глаза Чимин, — я не должен был… — Я снимаю это не потому, что забираю свое, — прошептал герцог. — А потому что мое вот, — Чонгук ловко сдернул рубашку с тела Чимина, оставляя того совершенно обнаженным, и прижал к себе, опаляя горячей кожей не менее жаркую чиминову. Одной рукой он обнял его за шею, зарываясь руками в золотистые кудри, а второй провел по спине, пересчитывая пальцами выступающие позвонки на худом омежьем теле. Ощущение того, что это должно было произойти, не покидало Чонгука. Словно мир подстроил все события и дал им шанс провести эти дни вместе. — Мне страшно, — прошептал вдруг Чимин, оставляя на спине альфы красные отметины от впившихся в тело ноготков. — Что вы будете делать? — Это естественно, — успокоил его герцог. Чимину совершенно точно не стоит заранее знать о том, что произойдет. — Первый раз всегда волнительный. — Вы тоже боялись? — Что? — неверяще переспросил Чонгук, едва не расхохотавшись, но вовремя взял себя в руки. О боги, этот ребенок доконает его своей простотой и наивностью. — Нет, конечно, — покачал головой Лейнстер, вселяя в омегу уверенность. — Я не сделаю ничего без твоего разрешения. В этой спальне все происходит только по обоюдному согласию. Я не монстр и не насильник, Чимин. Ты всегда можешь сказать мне «нет», и я остановлюсь. Остановлюсь? Чонгук подумал, что если со слухом у него все в порядке, то с мозгами не очень: держать в руках Чимина и остановиться — преступление. Эта ночь должна случиться. И последующие тоже. Чимин хотел спросить, сколько омег до него побывало здесь, но один только образ леди Грымзы заставил его проглотить вопрос, вертящийся на языке. — Я люблю тебя, — прошептал одурманенный фиалковым запахом альфа. Его терпение заканчивалось, уходя водой в сухой песок. — Ты мне нужен, Чимин… Чимин хотел быть любимым. Он получал любви от герцога сторицей, но не меньше того желал показать ее сам. Это все еще страшно, жутко неловко и стыдно, но так будоражаще, что... — Можно я..? — вскинул Чимин взгляд затравленной лани, невесомо касаясь накачанной груди альфы и прося разрешения. Выдержка Чонгука уже не монолит, а растрескавшийся камень. Чимин умело бил по самым крепким местам — доверию, согласию и уважению, которые альфа ценил больше всего. Прочно заковавшись в броню, он не представлял, что этот хрупкий омега сможет разрушить его простым вопросом в пару слов. — Тебе можно все. Получив разрешение, Чимин коснулся осторожно, отстраняясь от альфы и позволяя в ответ рассматривать себя. Обманчивый полумрак придавал омеге храбрости оставаться обнаженным перед герцогом. Пак положил ладошку на грудь герцога и тут же почувствовал напрягшиеся мышцы и учащенное сердцебиение в ответ. В глазах Лейнстера сверкнул отблеск давно забытого желания, что не ускользнуло от внимательного Чимина. Реакция альфы на собственное тело льстила, провоцируя трепет Чимина перед физической мощью. Омега, облизнув сухие губы, уставился на выраженные мышцы живота, впился пальцами в плечо и, набравшись смелости, опустил глаза вниз. К счастью, тьма щадила омежье воображение, открывая Чимину лишь линию роста волос, струящуюся от пупка вниз к жестким темным волоскам и нечетким очертаниям члена. — Если ты продолжишь на меня так смотреть, — Чонгук вдохнул больше воздуха, чтобы сдержаться. — Мне… — Я делаю что-то не так? — в голосе Чимина — дрожь и желание расплакаться от собственной несостоятельности. Неужели он так плох? — Нет, все правильно. Просто ты соблазняешь меня, Чимин… Мне намного сложнее сдержаться, чем тебе, — признался альфа в своей слабости, решая быть честным. Последнее, чего он хотел с Чимином — это лгать. — Я не буду… — Будешь. Чонгук не выдержал и заставил Чимина лечь на подушки, поддерживая под спину дрожащее от возбуждения тело. Он боготворил его, как это делают в церкви с иконами, но в представлении Чонгука ни один из святых образов не мог стать рядом с этим омегой на одну ступень. Бездушные раскрашенные деревяшки для фанатиков не могли заменить целомудренного тела, что отзывалось в руках альфы на каждое прикосновение. Жадным взглядом альфа прошелся по желанному телу, натянутому, как струна. Гувернер крупно дрожал и любое касание приносило сладостную боль. — Потерпи, — прошептал альфа. — Ты самый смелый омега, которого я знаю, — похвалил, зная, как Чимину не хватало уверенности в происходящем. Герцог снова терзал губы, вылизывая рот Чимина, спустился по подбородку и едва не порезался острыми ключицами. Пак, похудевший перед течкой, выглядел скульптурно-прозрачным и таким хрупким, что после каждого поцелуя Чонгук проверял кожу на целостность. Ничего такого, кроме расцветающих розоватых узоров, не увидел, любуясь собственной работой, как произведением искусства. Чимин дышал часто, позволял себя целовать и подставлялся под чужие горячие губы, бродившие по телу. Когда Чонгук спустился к груди и втянул в рот сосок, дразня его языком, Чимин громко простонал. Запах омеги усилился, простыни под ним намокли сильнее, но Чонгук не мог отказать себе в удовольствии терзать податливое тело, так хорошо отзывавшееся его альфе. Кажется, у них все в унисон, как игра на пианино в две руки — Чонгук никогда не думал, что силен в музыке, но производить мелодичные стоны Чимина ему невероятно нравилось. Альфа уделил внимание второй груди, сжал в руках полушария и прошелся вниз по ребрам, перебирая косточки Чимина в ладонях. Узкую талию можно было обнять ладонями, и Лейнстер положил руки на впалый животик омеги, массируя болезненно-чувствительную область. Пак облегченно выдохнул, как только сильная ладонь надавила на уязвимое для каждого омеги место. — Легче? — Чонгук заметил, что омега все реже кривился от боли. Запах и близость альфы стали лучшим лекарством, как и обещал доктор. — Да, — кивнул Чимин. — И совсем не страшно, — добавил, чтобы подбодрить альфу, чем вызвал самодовольную улыбку. Это действительно то, что было нужно Чонгуку — полное доверие Чимина, потому что останавливаться альфа не собирался. — Ложись и расслабься, — прохрипел Лейнстер. — У нас вся ночь впереди, моя колибри. В предвкушении поцелуев, обманутый нежностью, Чимин послушно лег на простыни, перебираясь на сухую, но более прохладную сторону огромной постели альфы. Чонгук осторожно провел рукой ниже, едва задевая член Чимина, чтобы проверить реакцию. Омега уже не смущался, лишь доверчиво расслабил бедра, позволяя нырнуть рукой между них. Сразу ставшая влажной, рука альфы провела по поджавшимся яичкам и накрыла вставший член. Пак дернулся вперед, толкаясь в ладонь несдержанно и нетерпеливо. Хотелось больше, хотелось чего-то такого… Распахнув глаза, омега увидел, как герцог склонился над его членом, облизал языком собственные губы и начал вылизывать головку, открывшуюся из крайней плоти. В темноте все это выглядело так пошло и грязно, что Пак закрыл глаза руками. Смотреть на собственную раскрасневшуюся головку, поблескивающую от чужой слюны и собственных соков, жутко неловко. — Что вы делаете, Ваша… Чонгук! — всхлипнул он, когда градус накала принес новые неизведанные ощущения. Пак чудом сдержался, что бы не… — Громче, крошка! — попросил альфа, выпуская изо рта омежий член. — Мне нравится, когда ты называешь меня по имени. — Это… обязательно? — собственное стеснение пожирало Чимина. — Тебе не нравится? — Чонгук отстранился под расстроенный выдох омеги, полный разочарования. — Нет, но… Я не… не достоин, — сболтнул омега, сжавшись в комок. Его украденная любовь совершенно точно не должна быть той, которую альфа дарил своей законной супруге леди Элизабет. И как бы Чимин не хотел оказаться на ее месте — мог ли он занять хоть малую его часть? Достоин ли он получать от Чонгука нечто больше поцелуя? — Кто тебе вбил в голову эти глупости? — альфа, упираясь руками в кровать, поднял голову и сверкнул на Чимина горящим взглядом. — Ты само совершенство, Чимин. Неужели ты еще не понял, какую власть получил надо мной с самого первого дня в Рамсдене? Впервые за долгие годы мне нравилось ухаживать за омегой. Вставать с рассветом, чтобы собрать нераспустившиеся бутоны, залазить через окно и оставлять цветы ради твоей улыбки… — Так это были вы? — захлопал глазами Чимин, яростно прокручивая воспоминания. Голова и так плохо соображала, но… — Что значит я? — Лейнстер потянул Чимина за щиколотки к себе, приближаясь к его лицу. — У тебя и в Рамсдене есть поклонники, как этот… да что с его именем… — Мин Юнги? — подсказал Чимин, заливаясь счастливым смехом, что на нервах заменил все возможные эмоции. — Нет, я думал, это Тэдди. — Я не хочу вспоминать Мин Юнги в нашей постели, — зарычал предупредительно альфа. От слова «нашей» у Чимина разлилось тепло по телу. У них никогда не было ничего общего с герцогом, и теперь это звучало совершенно по-другому. Так интимно… — Кто такой Тэдди? — нахмурился Чонгук. — Племянник тетушки Джен, — хихикнул Чимин и добавил. — Кухарки в Рамсдене. — Я знаю, кто такая Джен, — отрезал альфа, ругая себя за то, что забыл про Тэдди. Этот неуклюжий мальчишка редко появлялся на его глазах, будучи в основном при кухне. — Чонгук, — тихонько позвал альфу Чимин. — Спасибо за цветы. Мне никто и никогда не делал таких подарков. Лейнстер смягчился, глядя на омегу, что был краше любого цветка в их саду. — Мы больше не впустим сюда никого, — прошептал герцог. — Только ты и я. Навсегда. Чимин промолчал на эти слова, подставляя под поцелуи альфы податливое тело — шею, ключицы, грудь. Дышал прерывисто, тут же рисуя картинки в голове. Будущее звучало так хорошо и обнадеживающе, что в это верилось с трудом. Чонгук спустился вниз и с готовностью продолжил то, на чем его безбожно прервали. Истекающий смазкой Чимин был сладким, его гладкое тело напрашивалось на поцелуи, а трогательно дрожащий член просился в рот, так правильно и органично ложась альфе на язык. Он вылизывал крошечные венки, струившиеся по члену, вбирал сразу оба яичка, перекатывая их во рту, массировал рукой обильно увлажнявшийся девственный анус, еще сжатый для полного проникновения. Собственное тело терпело, подкидывая идеи о том, как бы не сорваться и не причинить Чимину боль, когда альфа войдет в него. Первый раз для каждой омеги несет не лучшие ощущения, и Чонгук готов забрать всю боль на себя, лишь бы Чимин ничего не почувствовал. Разведя ягодицы и обводя пальцем припухшую раскрасневшуюся дырочку, Чонгук помогал себе языком, дразня Чимина там, где Пак уже терял над собой всякий контроль. Естественная жидкость помогала проникнуть внутрь лишь на одну фалангу, от чего Пак сжимался, не желая пускать. — Тебе нужно совсем немного потерпеть, — попросил Чонгук, поднимаясь выше и целуя Чимина губами, испачканными омежьими соками. — Я не хочу причинить тебе боль, я буду осторожен. Чимин, готовый к проникновению скорее морально, чем физически, спешно кивнул. Чонгук подложил омеге под попу подушку, раздвинул ножки и лег сверху, не переставая выцеловывать тело Чимина. — Мой хороший… — шептал он, приставляя головку ко входу. Пак дернулся при первом прикосновении, но стоически сцепил зубы, когда его анус начал растягиваться от члена, входящего внутрь. Жжение охватило тело, низ живота болезненно запульсировал, будто альфа проник так глубоко, что Чимин чувствовал его везде. — Дыши, — попросил Чонгук испуганного его размерами омегу. — Мы хорошо справляемся вместе. Вместе. Чимин от шквала эмоций смахнул слезу, становясь в течку слишком чувствительным и сентиментальным. Он мужественно терпел, пока альфа погружался в него целиком, и простонал особенно страстно, когда Чонгук начал двигаться. Первая боль оказалась ничтожной по сравнению с наслаждением, которое Чимин получал уже в первые минуты после проникновения. Неизведанная ранее радость наполнило его тело легкостью, пустила тысячи мурашек по телу, обнажила естество и заставила чувствовать себя по-другому. Под прикрытыми веками виделось самое темное небо с россыпью тысяч ярких звезд… — Это истинность, Чимин, — альфа двигался ритмичнее, угадывая по заломленным бровям и прикушенным губам, как сейчас хорошо его птичке. Собственные нервы, скрутившиеся в плотные спирали, были на пределе. — Я никогда и никому тебя не отдам, слышишь… В голове застучала кровь, а по телу разлился жар. Герцог наращивал темп, вдавливал омегу в кровать и вбивался в юное тело в одном ритме, заставляя Чимина ловить воздух ртом, как рыба. Все ощущения в комнате обострились до предела, когда Чимин, вскрикнув, оросил свой живот прозрачной густой жидкостью. Срывая послеоргазменные вздохи с его губ, Чонгук не заметил, как спустился к шее и прикусил нежную кожицу. Вместе с самым лучшим оргазмом в его жизни на теле Чимина сомкнулись клыки. Омега дернулся и задушено застонал от новой боли, что не была похожа ни на какую другую — резкая, жгущая, но тут же затихающая от шершавого языка альфы. — Прости, — Чонгук, не выходя из омеги, склонился над Чимином, смотря на рану. Капельки крови, еще выступавшие в месте укусов, были совсем крошечными, и Чонгук жадно слизал их, забирая боль. Черт, он не должен был этого делать сейчас. Ему плевать на мнение дряхлого лондонского бомонда, которое готово сожрать себя за хвост, как змея, но не плевать Чимину — омега с меткой до брака станет изгоем в глазах окружающих. — Это? — ошарашенный Пак потрогал рукой рану — два укуса на небольшом расстоянии — и удивленно посмотрел на Чонгука. — Это метка? — Да, Чимин, — альфа с сожалением покинул желанное тело и лег рядом, обнимая омегу. — Тебе не о чем переживать, моя птичка. Лучше отдохни, ты очень устал. Чимина и правда клонило в сон. Слабость после течки и температуры выворачивала кости, а попа горела огнем. Чонгук накинул на них одеяло и стал рисовать на груди Чимина монограмму. — JJ — Чон Чимин, — гордо произнес он, выводя пальцем заглавные буквы. — Это возбуждает, — хмыкнул, когда хвостик буквы J очертил ареолу соска. — JJ — Чон Чонгук — выглядит не менее завораживающе, — кивнул Чимин, касаясь груди Чонгука. — Я хочу поцеловать… — Не смею отказать, милорд, — улыбнулся альфа, подмигивая Чимину и переворачивая его на себя. — Все, что мы загадали, совсем скоро станет явью. А пока я планирую заказать в спальню фрукты и ужин. Я ужасно проголодался, — прошептал Чонгук, жалея, что на ужин нельзя съесть Чимина. — Что? Нет! Здесь же Дуглас и Сюзи! — Чимин уткнулся в грудь альфе, пряча покрасневшие щеки. — Они же догадаются… Святая Мария, как стыдно… — Дуглас и Сюзи — слуги из родительского дома, — пояснил герцог. — У них нет детей, и я уверен, что ты им понравился, Чимин. Омега ничего не сказал, только коснулся губами горошинки соска, что так удачно казалась прямо перед его лицом. — Ты сводишь меня с ума, — альфа резко перевернул его на кровать, вдавливая в простыни, и хищно прохрипел: — Думаю, ужин стоит перенести на позже.

***

Утром пятого дня, когда герцог раскуривал сигару на балконе, выходящем во внутренний двор, Чимин прокрался к нему и тихонечко обнял сзади, прижимаясь к широкой спине. Погода на удивление стояла мягкая, безветренная, словно перед самой суровой зимой в столицу собралось вернуться лето. Мягкий халат, теплый от тела Чонгука, пах смесью табака и фиалки, что с каждым днем ощущались слабее из-за закончившихся течки и гона. — Сегодня нам нужно вернуться, — промурлыкал омега, прижимаясь к Лейнстеру. Герцог положил руки на его теплые ладошки и сжал пальцы. — Как ты себя чувствуешь? — Необычно, — пожал плечами Чимин, не зная, что ответить. Они не вылезали из постели четверо суток, поэтому тело отозвалось ноющей сладостью при одном только воспоминании о проведенном вместе с герцогом времени. — Я очень счастлив, но уже соскучился по Генри. — Я отправил в Рамсден письмо, что ты заболел. Генри уже большой, он многое понимает, — заверил герцог. — Он самый чудесный мальчишка, — закивал Чимин, поправляя на плечах еще одну стащенную из шкафа Чонгука рубашку. Он тщетно пытался прикрыться, но попытка потерпела фиаско на середине бедер, предпочитая предательски открыть стройные ножки для обзора Лейнстера. — Так похож на вас и… — Хватит, — оборвал омегу Лейнстер, и Пак прикусил язык, испугавшись, что сказал нечто непозволительное. — Генри — не мой сын. И я никогда не был близок с Элизабет, — Чонгук обернулся, встречая совершенную растерянность и непонимание в глазах напротив. — Я никогда не спал с ней, Чимин.