Heart To Heart

      Карин проснулась с прекрасным ощущением тепла и комфорта вокруг себя. Кокон из одеяла словно защищал ее от всех невзгод, которые сулило утро понедельника. Но что-то было не так. И Куросаки поняла, что именно, только когда ее рецепторы уловили еле слышные нотки до боли знакомого запаха. Его запаха. Теперь казалось, что это не одеяло ее защищает, а сильные руки Тоширо обнимают сзади. Карин почти могла ощутить его дыхание в своих волосах. Прямо как раньше.       Она подавила порыв вдохнуть глубже. Куросаки выпуталась из одеяла, которое за неделю пропиталось запахом Хитсугаи, и пулей выскочила из комнаты, не собираясь давать себе и своим воспоминаниям слабину.       Только когда Карин добралась до ванной и ополоснула лицо, чтобы отогнать навязчивые образы из прошлого, она обратила внимание на неприятное ощущение влажности в шортах. Куросаки медленно опустила голову вниз, с ужасом вспоминая дату.       Череда ее отборных матов заставила только проснувшегося Тоширо подскочить на кровати. Первым его внимание привлек пустой, еще расстеленный диван, на котором темнело непонятного происхождения пятно. Когда Хитсугая подошел ближе и присмотрелся, пазл в его голове сложился, и он вышел в коридор, из которого все еще доносились злостные вопли Куросаки.       Первой его догадкой было, что кого-то на диване убили. Вероятнее всего Карин, ведь она там спала. Но так как ее раздраженный и расстроенный голос стал причиной его пробуждения, вариант с ее смертью отпадает. Остается одно.       — Карин? У тебя все хорошо?       — Нет, — она жалобно протянула из-за двери ванной.       — Слушай, там на диване…       — Насколько плохо?       — Ну-у, как тебе сказать, — он бросил взгляд на кровавое месиво на диване. — Как будто кого-то расчленили.       — Отлично! Просто замечательно! Не знаешь, кто там такой умный сказал «утро начинается не с кофе»? Я бы его сейчас…       — Тебе что-нибудь нужно? — Тоширо перебил ее, не желая выслушивать жестокий план расправы над абсолютно левым человеком.       Она неловко замолчала.       — Карин?       — Да…это…Тоширо, эм…       — Ну что?!              — Сгоняй за прокладками, по-братски, а?       Хитсугая уже раскрыл было рот, чтобы начать возмущаться и спросить, какого черта она не купила их заранее, но вовремя закрыл его обратно. Годы тесного общения с Хинамори и Матсумото прояснили для него важную штуку — сейчас любое его неосторожно брошенное слово может как вызвать у Карин неконтролируемую агрессию, так и довести ее до слез. Ни то, ни другое ему не было нужно, так что Тоширо проглотил свое негодование, понимая, что ссоры на пустом месте с утра пораньше никому не помогут.       — Тебе какие-то конкретные взять? — он раздраженно протер глаза.       — Главное большие.       — Ладно, — вздох, — сейчас приду.       И вот так только проснувшийся, неумытый и не поевший капитан десятого отряда поплелся в магазин. Точнее, побежал.       Его не особо напрягал этот момент, в конце концов, у него есть названная сестра, с которой они выросли и за которой он присматривает до сих пор. Подобные казусы его не сильно удивляли. Поэтому Хитсугая думал, что покупка прокладок сложности не составит. Но при виде полок, заставленных пестрящими упаковками, от которых разбегались глаза, уверенности поубавилось. Он пытался найти знакомые пачки, но не смог. Либо именно в этом магазине таких не было, либо в Обществе Душ и Мире Живых не продаются одни и те же прокладки. Тоширо бы еще несколько минут безрезультатно бегал глазами по стеллажу и выбрал бы наобум, но его внимание привлек услужливый женский голос:       — Могу я вам чем-то помочь?       Хитсугая повернулся в сторону работницы магазина. Молодая японка окинула его оценивающим взглядом снизу вверх, потом посмотрела на полки. Когда она повернулась обратно, Тоширо заметил в ее глазах понимание с толикой снисходительности. Девушка уже начала его раздражать.       — Ищите какие-то конкретные?       — Большие.       — Тогда обратите внимание сюда, — она указала на верхнюю полку. — Могу посоветовать этих производителей, их чаще всего берут.       — Спасибо, — и Хитсугая тут же переключился на упаковки. Теперь он хотя бы знал, где искать.       Он думал, что разговор окончен, но работница считала иначе:       — Маме, сестре, девушке?       Тоширо подозрительно скосил глаза в ее сторону. Он сомневался, что такие вопросы уместны, но их можно было списать на простое любопытство и мнимо дружеское общение с клиентом. В таком случае не отвечать было бы грубостью.       — Подруге.       — О, я понимаю. «Просто друг», — она кивнула с видом знатока, жалостливо сведя брови у переносицы.       Тоширо тут же пожалел, что ответил, а не послал ее в другой отдел другого магазина, желательно, другого города.       — Мужчины, готовые покупать прокладки, на дороге не валяются. Будь я на месте вашей подруги..., — она вновь, уже внимательнее, ощупала Хитсугаю взглядом.       — То что? — его ледяной тон и вмиг ожесточившиеся глаза заставили девушку запнуться.       Она пробормотала что-то вроде извинений и ушла, чувствуя на себе презрительный взгляд Хитсугаи.       А Тоширо, теперь еще больше раздраженный, не глядя, взял прокладки, на которые указывала девушка, и пошел на кассу. Там, услышав цену на одну упаковку, ему захотелось плакать.       Расплатившись, он побежал домой, боясь найти Карин в луже менструальной крови.       Вместо этого нашел ее в ванной, застирывающей постельное белье. Чтобы не смущать Куросаки, Тоширо просунул руку с упаковкой за дверь, а сам остался стоять в коридоре.       — О, Тоширо, спасибо! Кстати, повесь сушиться, пожалуйста, — ее рука забрала заветную пачку и в обмен дала постиранную простынь. — И, эм, прости, что «наследила».       — Ничего страшного, я все равно собирался менять постельное белье.       Повесив простыню на сушилку, Тоширо пошел на кухню, заранее зная, что сегодня и, вероятно, всю следующую неделю ему придется готовить в два раза больше. Потому что воспоминание о первом обеденном перерыве с Матсумото, когда у той были месячные, все еще свежо и по сей день напоминает ему о том, каким зверским может быть женский аппетит.       Поставив чайник, Хитсугая позвал Карин завтракать. И в ответ получил лишь болезненное бурчание из другой комнаты.       Он осторожно заглянул в проем и увидел Куросаки, скрючившуюся на кровати в непонятной позе и с мученическим выражением лица. Причина внезапных занятий йогой была очевидна.       — Может, мне надо было еще обезболивающее взять?       — У меня есть.       — Принести?       — Не, не стоит. Мне чуть-чуть надо потерпеть, это недолго.       — «Недолго» — это, в твоем понимании, сколько? — Тоширо подозрительно прищурился.       — Ну, где-то час-два моя матка будет сокращаться так, словно желает мне смерти от потери крови, а потом я буду как огурчик, — Карин выдавила из себя улыбку. Но по скорченному лицу Хитсугаи поняла, что он не сильно ей верит.       — Может, все-таки обезбол…       — Нет, не надо!       — Почему? Если тебе плохо…       — Из принципа!       — Из какого принципа?! Терпеть, пока в глазах не потемнеет?       — Не тебе мне об этом говорить! И вообще, это мой организм, мне лучше знать. И я говорю тебе — мне ничего не надо. К тому же, от этих обезболивающих побочки похуже будут.       — Но…       — В задницу его себе засунь!       — Ясно, — Тоширо только закатил глаза и решил перевести тему: — Ты завтракать будешь?       — Да, сейчас приду, — но заметив, что Хитсугая не сдвинулся с места, добавила: — Иди, я доползу.       — Я могу сюда принести.       — Очень мило с твоей стороны, но я не маленькая. Тебе не нужно обхаживать меня, как ребенка.       Он еще какое-то время сверлил ее взглядом, покачал головой и вернулся на кухню. Чайник как раз закипел.       Как и обещала, Карин доползла до кухни. Тоширо даже почти не удивился, когда увидел ее на четвереньках. Она кое-как забралась на стул и поджала ноги к груди.       Хоть и всего пару раз, но Хитсугая уже имел с ней дело во время ее менструаций. Он еще не выяснил, насколько все изменилось, но пока ее поведение было таким же, как и семь лет назад: Куросаки становится агрессивнее, прожорливее и сильно эмоциональнее. Особенно в первые дни. Тоширо до сих пор помнит, как она расплакалась из-за разбитой кружки, а потом отказывалась смотреть ему в глаза, потому что ей было стыдно за это. Он целый час говорил ей, что все в порядке и что не станет считать ее истеричной или слабой личностью из-за повышенной эмоциональности на фоне гормонов. По сей день не знает, где она вообще эти мысли взяла. И по сей день втихую благодарит Матсумото за то, что между делом рассказывала ему такие вещи, когда прознала о его интересе к Карин.       А сейчас ему оставалось лишь прикусить язык и смотреть, как Куросаки, вслед за своей порцией, принялась уплетать и его.       В другой комнате зазвонил телефон. Оба по привычке вскочили со своих мест, не задумываясь, чей это гудок. И благополучно столкнулись в проеме. В затылке Тоширо неприятно загудело: кажется, его голова поздоровалась со стеной. А Куросаки помчала дальше, успев взять трубку в последний момент.       — Такеши, тебе чего? — ее раздражению не было предела.       — В смысле? Ты где вообще?       — Дома.       — Ну и с хрена ли ты дома?! Пары через пять минут начнутся, а ты дома?!       — Не ори, ладно? Да и у меня сегодня никаких важных предметов нет, могу дома посидеть денек, не страшно.       — Нет важных предметов? Ты уверена? — в его голосе сквозил подвох.       — Ну да?       — Карин, моя дорогая заноза в заднице, объясни, почему я твое расписание помню лучше тебя? Давай, освежи свою память и дуй в универ. Кажется, у этой грымзы сегодня хорошее настроение, глядишь — пронесет. Заодно расскажешь мне, почему это Хитсугая-кун тоже опаздывает, — и на этой ехидной ноте Хасэгава бросил трубку.       Куросаки быстро открыла свое расписание и чуть не забилась головой о стену. Она вихрем пронеслась по комнате, надевая первое, что под руку попадется. А Тоширо смотрел на все это и искренне недоумевал, что произошло.       — Чего стоишь, собирайся давай! — Карин параллельно натягивала юбку, кажется, вообще не заботясь о присутствии Хитсугаи. Он же тактично отвернулся, мимолетно скользнув взглядом по ее ногам.       — Я думал, что, раз ты на шестом курсе, то тебе необязательно ходить на все пары.       — Так и есть, но на какие-то все же ходить надо. Сегодня, как назло, первой парой предмет, по которому у меня не хватает кредит-часов. Не наберу — не допустят к экзамену. Поэтому повторяю: «собирайся»!       — Да я уже, я уже.

***

      Они все же опоздали.       Стоило Хитсугае открыть дверь, как на них с Карин устремились взгляды всех в аудитории. Будучи самым молодым капитаном, Тоширо привык к излишнему вниманию, поэтому он лишь расправил плечи и зашел, как ни в чем не бывало. Чего нельзя сказать о Куросаки. Она не боялась косых взглядов, но это не значит, что они ее не раздражали. У нее появилось дикое желание выковырять глаза всем чересчур любопытным.       Особенно это касалось Такеши, чье до ужаса смазливое личико чуть ли не трескалось от ехидной улыбки.       — Что с лицом, Куросаки? Тебя как будто поезд переехал. Не выспалась?       — Такеши, слушай внимательно, я скажу только один раз. У меня месячные, так что, если ты хочешь пережить эту неделю, тебе лучше быть не таким раздражающим, как обычно, ясно?       — Ясно-ясно.       И только Карин вздохнула с облегчением, как Хасэгава громким шепотом продолжил:       — Так, а почему вы с Хитсугаей-куном пришли вместе? Я еще в прошлый раз заметил, что вам в одну сторону. Но одно дело, когда просто прошлись вместе и разминулись где-нибудь на перекрестке, и совсем другое, когда вместе приходите, да еще и опаздываете, -- его заговорщицкий тон выводил из себя.       — Такеши, не знаю, что ты там себе опять надумал, но это в любом случае не так.       — Продолжаешь утверждать, что вы не пара? -- он смешно поиграл бровями.       — Именно.       — И он тебе не нравится? Нисколечко?       Карин задумалась на секунду. Всего на секунду.       — Нисколечко.       — Ну, тогда, думаю, ты не будешь против, если я заберу его себе.       — Ты же по девушкам, забыл? -- она усмехнулась.       — Один раз можно, тем более с таким красавцем.       — Я, вообще-то, здесь, — Тоширо наконец решил напомнить о себе после того, как старательно игнорировал их раздражающее шушуканье.       — Тогда ты не против, если я это сделаю?       — Сделаешь что? — Хитсугая недоуменно поднял бровь.       — Пересплю с тобой, — Такеши подмигнул и прищелкнул пальцами.       — Рискни, — вокруг Тоширо вмиг образовалась смертельная аура, леденящая душу, и напускное обаяние Хасэгавы развеялось под сдавленные смешки Карин.       — Ну, или нет… Как звезды сойдутся, — Такеши неловко хихикнул, расстраиваясь, что его шутку не оценили.       — В таком случае, я лично погашу каждую звезду на небе, чтобы они никогда не сошлись, — Хитсугая принял все всерьез. Как всегда.       — О, ты готов погасить звезды ради меня? Как романтично, — Хасэгава кокетливо протянул, снова возвращаясь в образ.       Тоширо уставился на него, не зная, как реагировать. Он перевел взгляд на Карин и спросил:       — Он всегда такой?       — Хых, да, — по ее лицу было видно, что к таким выходкам она уже привыкла.       День обещает быть длинным.

***

      Куросаки не знала, что можно так сильно выделяться в толпе. И дело было не в том, что все вокруг были одеты в джинсы или шорты с футболкой, а он один -- в брюки и рубашку. И даже не в цвете его волос и глаз. Что-то было в том, как Тоширо держал себя на людях. Походка, осанка, взгляд — все кричало о его превосходстве над окружающими. И, тем не менее, у Карин язык не поворачивался назвать это высокомерием. Потому что оно им не было. Нет, это была всего лишь правда. Правда о том, что он умнее, сильнее, лучше во всем. И даже не знай она о том, что Хитсугая — капитан отряда шинигами, все равно бы чувствовала себя рядом с ним маленькой девочкой. Странно, что ей понадобилось столько времени, чтобы ощутить эту колоссальную разницу между ними.       Из потока мыслей о прошедшем учебном дне ее вывело ощущение натяжения где-то в районе плеча. Карин удивленно обернулась и увидела Хитсугаю, небрежно сжимающего лямку ее рюкзака в руке.       — Могу я понести твою сумку? — выражения его лица ни о чем не говорило.       — Кажется, в прошлый раз я ясно выразилась.       — Предельно. Но у тебя месячные и я не хочу, чтобы ты лишний раз напрягалась.       — Тоширо, — она процедила сквозь зубы, уже начиная злиться. Хитсугая даже бровью не повел. — Объясню, если ты вдруг не понял: мне не нужна нянька.       — Я и не пытаюсь ею быть.       — Тогда почему ты упрямствуешь на пустом месте?       — Учился у лучших, ⎯ он ответил ей со слабой усмешкой. А затем посерьезнел и отпустил ее сумку. — Ладно. Не сегодня.       — И что значит «не сегодня»?       — Это значит, что теперь я из принципа буду предлагать донести твою сумку, пока ты не согласишься.       — В этом нет смысла.       — Ты научила меня не искать смысл там, где он не обязателен.       То, как мягко прозвучали эти слова, заставило сердце Карин пропустить удар. Но она отбросила это ощущение.       — Сразу тебе скажу, что мой ответ всегда будет «нет».       — Завтра мне это скажешь.       — Да ну тебя.       На этом разговор закончился, но когда они проходили мимо магазина, Тоширо вдруг спросил:       — Хочешь чего-нибудь?       — М?       — Хочешь чего-нибудь вкусного? Помнится раньше ты в эти дни налегала на сладкое, вот я и подумал…       — О, нет-нет, не стоит.       — Точно?       Карин уже хотела сказать, что «точно», но остановила себя. Ее не покидало ощущение, что Тоширо старается заботиться о ней несмотря ни на что. И она не могла понять: он делает это, потому что за семь лет так и не смог пойти дальше или потому что ему жизненно необходимо о ком-то заботится и кого-то защищать. Куросаки не стала долго об этом думать и решила, для разнообразия, дать ему то, что он хочет.       — Ну-у, думаю, было бы неплохо взять аманатто к чаю, — и ей безумно понравилось то, как блеснули глаза Хитсугаи. То ли из-за того, что она выбрала его любимую сладость, то ли из-за возможности хоть как-то о ней позаботится.

***

      Чай пили молча. В любой другой раз Тоширо бы чувствовал себя не в своей тарелке. Но сейчас тишина была как нельзя кстати. Он уже успел привыкнуть, что в доме Куросаки всегда есть какой-то фоновый шум: кипение чайника, клацанье клавиатуры и ее бормотание себе под нос. Сейчас же единственными звуками в тесной кухоньке были периодический стук кружек, когда их ставили на стол после глотка, да тихое и ровное дыхание двух людей, которые смотрели друг на друга, но на самом деле ничего не видели перед собой.       Карин прокручивала в голове события прошлого дня. То, как она утром непозволительно долго смотрела на спящего Тоширо, невольно залюбовавшись его в кои-то веки умиротворенным лицом и намеком на улыбку. То, как она запнулась об его свисающие ноги, чудом не разбудив. То, как он появился на кухне сначала весь заспанный и до жути милый, а потом пришел в одном полотенце. Ей до сих пор было стыдно за свои мысли.       Вспоминала их просмотр фильма. Карин тогда сто раз успела пожалеть, что выбрала именно эту картину Миядзаки. Сто раз прокляла себя за слабость и излишнюю эмоциональность. Сто раз прокляла себя за то, что вспомнила маму, да еще и Тоширо о ней рассказала. Но в тот момент это казалось ей таким правильным. Высказать это хоть кому-то и не услышать в ответ приевшихся фраз.       Вспоминала его объятия. Как тепло и безопасно было в кольце его рук. Как приятно ткань его футболки касалась щеки. Как его кожа пахла домом. И как сильно ей это нравилось.       И наличие этого ощущения комфорта рядом с ним, несмотря на годы порознь, ее очень настораживало.       А внимание Тоширо было приковано к серебряному браслету. Нарциссы поблескивали в свете желтой лампы при каждом движении руки Куросаки.              Маленькие металлические цветки напоминали о дне, когда он купил это украшение, и о разговоре, который его на это сподвигнул.

***

      Хитсугая сидел на крыше бараков своего отряда и смотрел на ночное небо. Мириады звезд расплывались перед замутненными мыслями глазами. Тоширо уже неделю не мог нормально спать и потому сидел на крышах чуть ли не до самого утра, надеясь, что тишина и ночная прохлада помогут ему собрать мысли в кучу и разложить по полочкам. Все из-за разговора с Хьеринмару, который он никак не мог выкинуть из головы. Разговора, причиной которого стала Карин.       Карин.       Он так углубился в свои размышления, что не заметил приближения лейтенанта.       — Капитан, что вы делаете здесь так поздно? — звонкий голос Матсумото оторвал Хитсугаю от его мыслей.       Вздрогнув, он сердито повернулся к ней.       — Не твое дело, — буркнул Тоширо и вновь уставился на небо в надежде ухватиться за ускользающую мысль. Но полностью отвлекся, когда рядом с ним Рангику зашуршала своей униформой. — Сама-то, почему еще здесь? Обычно, ты первая домой убегаешь.       — А я в кабинете заснула и как раз собиралась домой идти, но тут заметила вас.       — Ясно.       Ночь снова наполнилась тишиной. Матсумото чувствовала, что капитан хочет, чтобы она ушла. Но он не говорил об этом, поэтому она осталась.       — Капитан, вас что-то беспокоит?       — Не твое дело.       — Вы знаете, если будете много думать перед сном, будете плохо спать. А недостаток сна негативно скажется на вашем здоровье.       — Матсумото, будь добра, перестань вести себя как мамочка. Тебе не идет.       — Как грубо, я почти обиделась, — Рангику тут же надула губы в качестве подтверждения. И уже серьезно продолжила: — Но, если честно, почему вы не хотите говорить об этом?       — Потому что это личное и, как я сказал, тебя не касается, — Тоширо уже начал порядком раздражаться. Почему эта несносная женщина не может оставить его в покое? Он просто хочет побыть наедине со своими мыслями и в тишине.       — Вы мой капитан. И вы тут уже несколько дней по ночам кукуете. Я хочу знать, что тревожит вас настолько, что мешает спать. Отряду нужен лидер, а не капризный невыспавшийся ребенок.       Хитсугая уставился на нее, тараща глаза от удивления и хмуря брови от обиды. Матсумото частенько вела себя неподобающе лейтенанту, но она почти никогда не называла его ребенком с тех пор, как он стал капитаном.       — Не смотрите так на меня. Вы знаете, что я права.       Тоширо еще какое-то время буравил ее взглядом, но потом уже спокойнее сказал:       — Говорить с тобой о таком будет нарушением субординации. Ты же мой лейтенант.       — Тогда расскажите об этом не своему лейтенанту, — Рангику мягко улыбнулась, — а своему другу.       Он ничего не ответил. Молчал так долго, что Матсумото решила, что он так ничего и не скажет. И когда она уже собралась вставать, Хитсугая заговорил:       — У меня есть…проблема, — он неловко потер шею, избегая ее заинтересованного взгляда.       — Какая? — Матсумото спросила тихо, не настойчиво.       Тоширо то открывал, то закрывал рот, уже начиная что-то говорить, но в последний момент одергивая себя, словно мысли отказывались превращаться в слова. После очередной попытки выдавить вразумительный ответ, он схватился за голову и злобно прошептал:       — Да что ж такое. Почему об этом так сложно говорить?       Матсумото впервые видела его таким. Хитсугая часто терял дар речи от ее проделок, но сейчас дело был в другом. Хотя причина его поведения постепенно вырисовывалась в ее голове. Когда же он, наконец, собрался с мыслями, то все стало очевидно.       — Я…я не могу разобраться в своих…, — у него словно ком в горле был, — эмоциях и… чувствах, — последнее слово он произнес сквозь зубы с еще большим трудом. Сказав это, Тоширо стыдливо уткнулся подбородком в колени, стараясь не смотреть в сторону своего лейтенанта. Он уже хотел провалиться под землю.       Немного помолчав и подумав над тем, что ответить, Рангику сказала:       — Думаю, это нормально. Если верить словам капитана Котецу, то у вас сейчас период полового созревания. Ваше тело растет и меняется, и вам приходится учиться жить с этими изменениями. Насколько я могу судить по своему опыту, подростки только учатся слушать себя и понимать. И это непросто. Чего только одни гормоны стоят.       Тоширо медленно кивнул, соглашаясь. Он все ещё помнил свое удивление, когда в один день обнаружил, что униформа, которую он носил много лет подряд, вдруг стала меньше. А точнее, он стал больше. Но если бы дело было только во внешности. К своим вдруг вытянувшиеся конечностям Тоширо ещё мог привыкнуть, но резкие перепады настроения --- от чувства эйфории до отчаяния --- пугали. И внезапный интерес к сексу тоже настораживал. Он не был готов к появлению ещё одной физиологической потребности, которую теперь тоже надо как-то удовлетворять.       Хьеринмару пробовал объяснить причины его скачка роста. Говорил, что отчасти дело в истинном банкае. Или, скорее, в том, что Тоширо учился принимать его, учился видеть в нем не какого-то чужака, а себя. Говорил, что после всего, через что прошел Хитсугая, это нормально --- взрослеть. И Тоширо сам стал замечать за собой такие аспекты поведения, которых раньше у него не было. Он даже думать стал по-другому. Словно мысли стали формироваться в другом порядке, по какому-то новому алгоритму, которым он ещё не научился пользоваться. И из-за этого его речь становилась нескладной и запутанной.       Неужели все проходят через этот пубертатный кошмар?       — У тебя тоже так было? --- он тихо спросил.       — Да. Особенно остро это ощущается, когда…, — она запнулась. Тоширо мог поклясться, что в ее глазах промелькнул образ Ичимару, — когда влюбляешься.       — Да, — он задумчиво протянул, снова уходя в свои мысли.       Его согласие, будто он знаком с этим чувством, ее заинтересовало.       — Капитан, неужели это то, о чем я думаю?       — Откуда мне знать, о чем ты думаешь? И слышать не желаю о том, что творится в твоей дурной голове.       — А может вы просто влюбились, м? — заговорщицки протянула Матсумото, не в силах удержаться.       Хитсугая повернулся к ней. Смотрел долго и пристально. По его лицу можно было увидеть, как в его голове сейчас крутятся шестеренки. Затем он поджал губы, опустил взгляд и молча отвернулся. Ничего при этом не отрицая.       — Постойте…правда? — ее шепот был полон удивления, радости и замешательства.       Он аккуратно кивнул головой.       — Капитан, вы правда влюблены?       — Ты еще это на весь Сейрейтей проори! − он шикнул на нее и снова замолчал. А затем еле слышно продолжил: — Но...да, — Тоширо произнес это так тихо, что Рангику показалось, что ей послышалось. Он глубоко вздохнул и уже увереннее произнес: — Да, думаю, я влюбился.       На миг Матсумото потеряла дар речи. Ее капитан влюбился. И честно сказал ей об этом. Она пыталась найти подвох, но не могла.       — Могу я узнать, кто это?       — Попробуй, — он безучастно повел плечами, словно ему было все равно. Кого он надеется этим обмануть?       Рангику начала издалека, с вариантов, которые точно не могли быть правдой, чтобы Хитсугая расслабился.       — Я?       — Фу.       — Обидно, но ладно, продолжим. Хинамори?       — О Король Душ, нет! Я вырос вместе с ней, она же мне как сестра. Фу.       — Кучики?       — Конкретнее, — он закатил глаза.       — Бьякуя.       Тоширо уставился на нее, как на умалишенную.       — Что? — она спросила самым невинным голоском.       — Бьякуя? Ты серьезно? Я бы еще понял, если бы ты назвала Рукию, но Бьякуя?!       — А что? Я подумала, может вы по мальчикам.       — С чего. Ты. Это. Взяла.       — Ну, вы никогда не выказывали особого интереса к девушкам. Я, к примеру, далеко не последняя красавица, а вы на меня в этом плане даже ни разу не посмотрели, — и только Хитсугая хотел возмутиться, как она продолжила: — Да и с капитаном шестого вы, вроде, неплохо общаетесь. Вот я и подумала…       — Я понял, — он закрыл глаза в раздражении. — Ты просто издеваешься надо мной. Так и знал, что рассказывать тебе было плохой идеей…       — Это же та девчонка из Мира Живых, да? — Рангику вдруг произнесла на удивление серьезно.       Тоширо застыл, а она продолжила:       — Младшая сестра Куросаки Ичиго. Карин.       Хитсугая медленно перевел взгляд на нее. Смятение и удивление на его лице быстро сменялись неверием, а затем принятием и смущением.       — Неужели все так очевидно? — он неуверенно и тихо спросил.       — Вовсе нет. Честно, по вам и не скажешь, что вы влюблены. Обычно влюбленные ведут себя более…       — Глупо?       — Радостно. Но да, глупо тоже подходит. А вы, наоборот, ходите мрачнее тучи.       — Есть причины.       — Какие? Что плохого в том, чтобы быть влюбленным?       — Тебе в алфавитном порядке назвать или по нарастанию проблематичности? — он не мог не дерзить. Тоширо не понимал, как она может задавать ему такие вопросы. Разве история с Гином не показала ей, что у возлюбленных не всегда счастливый конец? Рангику наверняка думала, что он все еще не догадывается о том, какой серьезной для нее на самом деле была эта потеря. Но он ведь не слепой. Или просто Тоширо видел то, чего на самом деле нет и не было?       — Да хоть в каком. Назовите мне парочку.       — Начнем с того, что она живой человек, который живет в Мире Живых. А я… я это я. И я здесь.       — Ситуация не критичная. Вы ведь можете ходить к ней.       — Это прямое нарушение закона.       — Посещение Генсея?       — Отношения с живым человеком! Ты специально выводишь меня из себя?!       — Нет, вы сами с этим прекрасно справляетесь.       — Матсумото, — он протянул ее имя, скрипя зубами.       — Как давно вы это поняли?       — Что? — Хитсугая не был готов к такой резкой смене вектора разговора.       — Как давно вы поняли, что Карин вам нравится?       — Ну… где-то месяц назад…       — Месяц?! И за это время вы ничего еще не сделали?!       — А что я мог сделать? Я не могу прогуливать работу, как ты! К тому же, мне… было нужно немного времени.       — Месяц — это не «немного»! Вам нужно срочно напомнить ей о себе! Сейчас же май? У нее с сестрой же скоро день рождения, да? Когда конкретно?       И тут Тоширо испуганно замер.       — Шестого числа… был…       Повисло молчание.       — Вы же поздравили ее?       — …       — Ну капитан!       Он лишь безутешно закрыл лицо руками, тихо ругая себя.       — Ну, не кисните! Что-нибудь придумаем, — и, немного подумав, Матсумото выдала: — Решено! Завтра идем выбирать девочкам подарок. Думаю, можно… хм, подарить им браслеты. Но разные. Я возьму на себя Юзу, а вы займетесь подарком для Карин. Здесь я вам помогать не буду, вы должны все выбрать сами, чтобы с максимальной точностью и искренностью предать все, что у вас на уме и в сердце, — Матсумото прижала руки к груди и драматично вздохнула.       — Браслет? Ты серьезно? Она не похожа на любительницу таких вещей, --- фыркнул Хитсугая.       — Вы еще сомневаться будете? Я вам тут готовое решение предлагаю, лучше бы «спасибо» сказали.       — Спасибо, — Тоширо тут же исправился.       — И вообще, хоть и говорят, что лучшие друзья девушек — бриллианты, но и браслеты тоже подходят. Да и в подарке главное внимание. И если вы ей нравитесь, то она обрадуется любому подарку от вас. Даже палке. Хотя ее дарить не советую.       — Аккуратней, Матсумото, я начинаю подозревать, что ты умнее, чем кажешься, — на его губах проскользнула тень улыбки.       — Ну что вы, капитан, я очень мудрая женщина!       — Что-то ты не особо это показываешь.       — А зачем? Чтобы ко мне потом бегали всякие, советы просили? Нет уж, спасибо, не надо, — Рангику тряхнула головой так, что мазнула волосами по лицу Хитсугаи. За что в ответ услышала недовольное бурчание. И, не обращая внимания, продолжила: — Не знаю, как вы, капитан, а я спать уже хочу. И вам пора.       — Я тоже скоро пойду, — и затем тихо сказал вслед уходящей Матсумото: — Спасибо.       Уже на земле она обернулась и одними губами прошептала: «Не за что».

***

      Хитсугая смотрел в свою пустую кружку и невольно задавался вопросом, как там его отряд. А то за сегодня отчет еще не пришел.       А в это время в Обществе Душ Матсумото из последних сил боролась с технологиями, которые, по неведомой ей причине, отказывались отправлять отчет без интернета. Неужели она лишится премии из-за такой ерунды?