Странности беременности

Кармилла, с белоснежными волосами, как изморозь, и красными глазами, как огонь, сидела за кухонным столом, заполняя бумаги. Ее тонкие пальцы, украшенные кольцами из черного обсидиана, скользили по пергаменту, оставляя строгие линии. Внезапно, ее взгляд упал на край бумаги, и в ее холодных глазах мелькнул странный блеск. Кармилла отрывала большой кусок листа, и, с почти детским любопытством, клала его себе в рот, неспешно разжевывая. На пороге кухни появился Зестиал, его четыре зеленых глаза, как четыре луча света, замерли на странном зрелище. 'Что ты делаешь?' - спросил он, его темный голос звучал, как шепот в тишине. Кармилла, не прекращая жевать, ответила: 'Жую бумагу.' 'Почему?' - зестиал нахмурился. 'Зачем?' Кармилла странно рассмеялась, ее смех был похож на перезвон хрустальных колокольчиков. 'Просто хочется,' - прошептала она, выплюнув в мусорную корзину мятую бумагу. 'Какие же еще причуды беременности тебе предстоит?' - Зестиал вздохнул, прислонившись к кухонному острову. 'Сначала бананы с горчицей, потом мурлыканье. Теперь это... ' 'Это еще не все, мой дорогой,' - Кармилла смеялась, ее серая кожа слегка розовела от румянца. 'Ты ведь знаешь, что ты будешь потакать всем моим желаниям, верно? Ведь я - твоя жена, мать наших двух прекрасных дочерей и нашего будущего ребенка.' Зестиал усмехнулся, его темная фигура словно растворилась в тени. 'Конечно, моя Кармилла,' - прошептал он, приближаясь к ней. 'Все, что ты захочешь.' Их взгляды встретились, и в их глазах вспыхнул огонь страсти, огонь, удерживавший их вместе в вечной тьме, огонь, который не могла погасить даже сама смерть. В их объятиях, в этой маленькой кухне, в окружении бумаг и мусора, они были едины, два повелителя тьмы, связаны вечной клятвой и любовью.