Лунный свет

Ночь кроет землю непроглядной тьмой. Мигающие белым и жёлтым россыпи звёзд, украшают бескрайний небосвод, как тусклые уличные фонари красят длинные автомагистрали и тропки вдоль домов. Их мягкий свет лелеет поздних прохожих и показывает нужный путь, совсем не нарушая таинство суток, скрывающих за собой множество разных секретов и бережно храня их. Один из таких мы сегодня без угрызений совести отдаём ей. Неспешно волоча ноги в неизвестных нам дворах, мы разговариваем о мелочах, которые толком и неинтересны, но отлично забивают время и голову. Опять ты меня разбудил посреди ночи своим звонком. Высвечивающееся имя «Макс» воспринимаю как самый раздражающий и желанный будильник. Когда говоришь о своей бессоннице не могу не согласиться на очередную внеплановую прогулку. Жалко тебя становится, но приятного не занимать, всё же только мне ты рассказываешь о своих проблемах. Я же, в свою очередь пытаюсь тебе помочь, но никогда не посоветую тебе пойти к врачу. Эгоистично, но погружаться в твои заботы, помогает мне забывать о своих заботах. Днём я жалуюсь тебе, позволяя тоже подменить проблемы и никогда от них не избавится. В этом даже есть что-то романтичное. Кружки крепкого иногда чая, иногда алкоголя, удобный диван и включённый сериал, который ты уже засмотрел до тошноты и просто ставишь его наполнять шумом малоосвещённую комнату и только мы вдвоём. И завершает эту миловидную картину вечное нытьё, от которого по стенам скоро трещины пойдут. Ничего другого просто не умеем. Это край нашей любви, о которой забываем говорить. Сколько бы ни восхищался тобой, слушая твою речь, параллельно наслаждаясь тембром голоса, прослушиваю всё важное. Но ты мне это всё расскажешь ещё тысячу раз, пока я наконец не запомню. И это точно обоюдно, разговаривать мы любим. Вдыхаю свежий воздух и снова не замечаю, как ты плавно переходишь с рассуждений об угасании жанра хоррор и как всё сложнее напугать человека, хоть я и не совсем согласен, так как боюсь самых банальных скримеров, до причин своих бессонных ночей и кошмаров. Наверное, с прогулки шестой я понял главную твою тревожность насчёт ночи. Ты просто боишься оставаться со своими мыслями один на один. Но почему-то не признаёшь это. Не оттого ли, что гуляешь со мной не только из-за сна, но и потому что больше чем симпатичен я тебе? Не оттого ли, что даже взгляда чужих людей сторонишься, но долго и по-особенному смотреть на меня хочеться не только в давящих стенах собственного дома? Все эти вопросы так и останутся немым гулом. Помнится, когда после поцелуя задал тебе первый прямо в губы, но без подтекста, ты резко отпрянул, дыхание твоё сбилось и дрожащим голосом ответил. — Сильно не обольщайся, может, от этого и сбегаю. Как же донимает тебя ночью тьма. Сворачивая за угол осыпавшегося кирпичного здания, похожего на пивнуху и слегка запнувшись об неровную дорогу, завидел я клумбу с разноцветными цветками. Почувствовал руку на груди, придерживающую меня. — Ты чего? Не слушаешь, так хоть ноги поднимай, а не шаркай, клюя носом землю, и это не в переносном смысле. — Ничё, идём сюда, — раскрывая глаза с энтузиазмом и хватая тебя за руку, отмахиваюсь от упрёка. Вскидываешь бровь, но не спросив ни слова, послушно идёшь за мной, чуть сжав в ответ мою кисть. Пройдя быстрым шагом по заветренному краю автомобильной дороги до хрупких и утончённых растений, я сажусь на корточки, почти влетая коленями в грязь, и начинаю их внимательно рассматривать, подбирая идеально подходящий. — Я, по-моему, ясно выразился, не клюй землю. Не, ну я всё понимаю, нос большой, явно дятловский, но ты человек всё-таки. Хотя дятлы долбят дерево… Значит, у тебя обычный клюв. Ты на червяков нападаешь? Да есть у меня деньги на еду, могу купить. Даже тех же червяков. Ну это если у тебя не. — Заткнись уже. И не мешай бубнежом своим. Обернувшись, едко выбросил я. Ты на это просто немного наклонился, уперевшись ладонями в колени, и начал наблюдать за мной. Я повернулся обратно и продолжил дело. Минут пять наверно я перебирал взглядом каждый лепесточек и стебелёк. То окрасом не подходил, то лепестки размером не подходили, то стебель не тот. Наконец, я нашёл нужный. Аккуратно вырвав его из земли и отряхнув от неё же, я встал и выпрямился. Ты тоже распрямился, ведь не отводил от меня взгляд ни на секунду. Взяв твой подбородок и приподняв его свободной рукой, я переместил её и начал ворошить твои волосы, укладывая их так, как мне надо. Под недоумевающим твоим взглядом, я вставил цветок в твои волосы и немного отошёл. Мне открылся прекрасный вид: нежно-голубой цветок с длинными и заострёнными лепестками красовался в твоих более длинных кудрявых тёмно-коричневых волосах, глубокие, не меньше чем марианская впадина карие глаза, смотрели на меня из-под очков с чёрной оправой, которые держались на носу с небольшой горбинкой. Большие и насыщенные мешки под глазами, говорили о немалом количестве ночных вылазок. Впрочем, у меня такие же, если не виднее. На тебя падал синеватый лунный свет, разукрашивая сильнее. Но получилось только сделать бороду рыжее. Этот же свет засвечивал стёкла твоих очков. Появилась маленькая мечта видеть такого тебя каждый день на своём подоконнике с большим и светлым окном. Ты медленно подошёл ко мне, посмотрел в мою радужку сложного цвета. Засмотревшись на твоё изящное лицо, не заметил, как получил звонкую затрещину. — Ты можешь не страдать хуйнёй, а вслушаться в то, что я говорю? Говоришь ты чересчур серьёзно и недовольно. — Когда с твоего лица спадёт этот изумительный лунный свет, я сразу выслушаю тебя. Говорю я с придыханием и утягиваю тебя в поцелуй. Ты и не думаешь сопротивляться, наоборот, льнёшь всё ближе, обвивая меня. А однажды я вытащу тебя из цепких, острых лап твоей ночной тьмы и из плена чужих забот, но пока ты мне нравишься таким, в меру измученным.