Мемуары ведьмы

Запах красок невозможно спутать ни с чем другим. Они имеют терпкий сладковатый аромат, совсем недостаточный, чтобы сморщиться, но достаточно яркий, чтобы отличить его, войдя в комнату. Он всегда знал, что она рисует, когда возвращался домой и чувствовал в воздухе знакомые масляные ноты. В её голове рябью дрожат картинки будущего. Она видит так много, что часто теряется в реальности, принимая предречение за уже случившееся. Кажется, так они и познакомились. В золотой час заката она четко увидела его лицо. Так ярко, он закрыл собою все остальные видения. В голове опустело на столько, что всю предстоящую ночь она видела только его одного. Как он танцует час за часом в одиночестве, как разлетаются от резких движений волосы цвета темного шоколада, как безмятежно он спит в своей светлой и просторной комнате. Она уже знала, что он любит жасминовый чай, золото, романтизм в живописи и свою смешную маленькую собаку. Знала, что иногда он рисует себя самого, обнажаясь перед зеркалом. Это видение заставило щеки рдеть, а уши полыхать жарче солнца в пустыне. Уже через неделю она встретила его на фестивале художественной культуры в другой стране. Так странно, она видела его в лучах этого солнца, у этих самых картин, раскинутых на пестрых покрывалах, но не могла представить, что встреча случится здесь. Видения всегда одновременно четкие и размытые. Он сразу заметил её взгляд, наполненный неверием, непониманием и очарованием. Вопросительно вздернул бровь, как делал уже десятки раз в её голове. — Хёнджин, я не знала, что ты будешь здесь. Он молчал несколько долгих секунд, впившись глазами в незнакомое лицо и пытаясь найти хоть намек на что-то знакомое, но все попытки оказались тщетны. — Я вас знаю? Следующее, что она сделала, ещё глубже окунуло его в ледяной омут непонимания. Она рассмеялась. Рассмеялась до выступающих жемчужин слез в уголках красивых глаз. Его рот приоткрылся в немом вопросе, он недоверчиво сощурился и отступил на пол шага назад. — Я не понимаю. — Конечно, — выдавила она сквозь спазмы смеха, — конечно же ты не понимаешь! О, какая глупая. Меня зовут Т/и, я тебя знаю. Кисточки его бровей уползли вверх, глаза сощурились ещё больше, верхняя губа слегка поднялась к носу. Это выражение его лица она запомнит на всю жизнь, это было ясно как день. Зенитное солнце бросало узкие четкие тени на две фигуры. Он хотел убежать от этой сумасшедшей прямо сейчас, но что-то заставляло его остаться, слушать её странную историю, а потом удивляться. Он не поверил ей сначала. Счел слишком странной для мгновенного доверия. Но, почему-то, тем же вечером они снова встретились в передвижной кофейне. И она заказала ему любимый жасминовый чай, предлагая остаться и поговорить. Он остался. Слишком сильно внутри гудел интерес, желание разгадать её, сделать весь её образ проще в своих глазах. Проще не стало. Т/и оказалась совершенно очаровательной. Помимо того, она смогла убедить его в том, что предвидит будущее. Хёнджин и раньше слышал о тех, кто владеет дарами вселенной, но никогда таких не встречал. Как и не встречал женщин, подобных ей. Казалось, что каждая часть её тела была совершенной. Уже дома он изрисовал целый скетчбук её силуэтом, плавными линиями рук и ног. Так всё и началось. Осенний ветер унес с листьями лето, снегом замела тропинки зима, дождем звенела на подоконниках весна. С той встречи минул год. Счастливый, наполненный событиями радости, ссор и негой примирения. Он привычно возвращался из танцевального зала в их квартиру. Уже с порога уловил знакомый запах. Она на втором этаже. Это была одна из причин, почему они выбрали именно эту квартиру. На первом этаже просторная кухня, совмещенная с большим залом. Открытая половина второго этажа дарила стенам такую высоту, что, казалось, здесь можно было летать. Ошеломительный простор для двух свободолюбивых душ. На втором этаже спальня с огромными окнами, открывающими вид на город. И всё это в обычном небоскребе, бороздящем крышей облака. Но самое главное: здесь была комната, которую они оборудовали под мастерскую. Большие стеллажи с красками, холстами, подрамниками, кистями, карандашами. Они оба писали здесь картины. Тихо отворилась дверь, впуская его внутрь. Окна, открытые нараспашку, приносили порывы прохладного вечернего ветра, мягкое жужжание проезжающих машин и свежесть, борющуюся с запахом красок. Женская фигура сидела на стуле перед мольбертом и пальцами размазывала персиковую краску по холсту. Смелые, небрежные мазки создавали закатное небо над безмятежным полем, склоняющим головы травинок пред ветром. Хёнджин подошел к ней, склонился и обнял со спины. Конечно, Т/и не удивилась. Она знала, что он придет. Мягкая улыбка коснулась её губ, она склонила голову и потерлась о его нежную щеку. — Знал, что найду тебя тут. — Знала, что ты найдешь меня тут, — засмеялась она. Хёнджину пришлось долго привыкать к тому, что Т/и знала всё. Все его сюрпризы она встречала знающей, но непременно счастливой улыбкой. Но никогда не удивленной. А ему так хотелось обескуражить её. Чтобы красивые глаза округлились, брови птицей взметнулись вверх. Не получалось. Он тепло улыбнулся и оставил поцелуй на её виске, мазнув взглядом по полотну. — Красиво, кажется, я уже был там. — Там проходил фестиваль, на котором мы встретились, помнишь? Последнее время я часто его вспоминаю. Даже странно, я вижу его так отчетливо, будто это было вчера. Хёнджин неопределенно хмыкнул и взял её перепачканные ладони в свои, потянул, разворачивая Т/и к себе лицом. Она не сопротивлялась. С улыбкой переплела их пальцы. Он поднес замок ладоней к губам и поцеловал тыльную сторону её руки. Капель поцелуев пробежала по запястьям, пальцам, размазывая краску по его губам. Т/и засмеялась. Он всегда был очаровательно непринужден. Такой легкий, словно лист на водной глади. Следовал велению чувств, как за течением. Он выпрямился и потянул её за собой. Она с готовностью обхватила его торс руками, не боясь испачкать рубашку. Он тоже обнял её. Тихо замурлыкал какую-то мелодию, утягивая плавными покачиваниями в танец. Они заскользили по светлому паркету, не смея оторваться друг от друга. Безмятежность близости обхватила, сжала и заполнила до макушки. Т/и подняла голову и нашла его губы. Хёнджин ответил медленно, задавая свой темп, привыкший вести. Теплые губы целовали, плавили, подминали. Его ладони двинулись, начиная заново исследовать тело, которое он выучил уже наизусть. Огладили бедра, спину, лопатки, поднялись к шее и затылку, прижимая губы ближе, углубляя поцелуй. Т/и запустила руки под его рубашку, прикасаясь к мягкой коже. Ногтями слегка надавила, запуская по нему волну мурашек. Витиеватые узоры шагов привели их к столу, на котором мирно лежали листы бумаги, ручки, линеры и карандаши. Одним уверенным движением руки Хёнджин смел их с поверхности под мягкий смех Т/и. Он подхватил её под бедра и усадил на стол, снова припадая к губам. Двинулся по подбородку вниз, к шее. Всасывал тонкую кожу, оставляя после себя едва заметные следы, не такие сильные, чтобы стать багровыми пятнами, но достаточные, чтобы украсть её дыхание. Неспокойные руки расстегнули пуговицы её рубашки, оголяя живот и бюстгалтер. Сжали грудь сквозь ткань. Бедрами Хёнджин вжимался в её разведенные ноги. Т/и прогнулась, открывая его поцелуям дорогу от шеи к груди. Мешающая ткань бюстгалтера съехала, позволяя целовать вставшие твердые соски. Т/и захлебнулась стоном. Прохладные ладони мяли ягодицы, прижимали ближе к вставшему члену, чувствовавшемуся через одежду. Её непослушные пальцы расстегивали пуговицы его рубашки, то и дело срываясь. Пластиковые круги ускользали, нервировали, хотелось сорвать с него одежду до треска тонких ниток. Но Т/и сдержалась и довела своё дело до конца, оголяя подтянутый торс. Их верх одежды улетел к подножию стола, разливаясь светлой бесформенной лужей воротников и рукавов. Теперь она занялась пуговицей штанов и ширинкой. Слишком много шагов для нетерпеливых сердец. Хёнджин рывком сорвал с неё брюки вместе с бельем, отчего она съехала с края стола и упала на спину. Тут же покрылась мурашками от прохладной твердой поверхности. Оставшуюся одежду Хёнджин снял с себя сам. Поймал лодыжку Т/и, пробегаясь поцелуями по всей ноге, животу, груди и вверх к губам. Она почувствовала его внизу. Твердого, подрагивающего, истекающего смазкой. И почувствовала его длинные пальцы, раздвигающие трепещущие стенки. Она застонала в поцелуй. Он двигал пальцами смело, сгибая их внутри и выпрямляя, когда выходил. К двум добавился третий. Т/и опустила руку и взяла его член в ладонь, выпивая его стон. Хёнджин выпрямился, обвел руками её тело, будто скульптор свою скульптуру, и вошел, мягко и плавно. Она принял его легко, подготовленная. Он сразу взял быстрый темп, вбиваясь в её бедра. Руки Хёнджина гуляли по её животу, груди, шее, лицу, гладили губы, сжимали соски. Она пыталась поймать их своими, но не успевала, отвлеченная движениями внутри. — Посмотри на меня. Не просьба, скорее мягкий приказ. Т/и подняла глаза и встретилась с его карим омутом. Без стеснения и неловкости. Откровение, завладевшее моментом, грозилось за секунду унести обоих выше этих крыш, облаков и еле виднеющейся луны в закатном мареве неба. От его взгляда под кожей били электрические разряды, жгло внутри черепа. Т/и чувствовала себя с ним бескомпромиссно желанной и сексуальной. Она всегда подчинялась ему дико, с пылкой агрессией. Раз он сказал смотреть, значит она не будет даже моргать. В тугой узел завязывалось напряжение между ними. Хёнджин испытывал, выводил на острие ножа. Когда её глаза заслезились, он впился в её губы поцелуем. Секс с ним был не просто физическим удовольствием. Почему-то именно с ним падали все табу, как рушились храмы и величественные здания, оставляя после себя руины. Именно с ним она отпускала контроль, не замечала препятствия и шум в голове. С ним исчезали картинки предсказаний. Оставался только он. Из горла вырвалась чистая нота стона, когда его руки опустились вниз, пальцы потерли набухший клитор. Ему нравилось то, что он видел. То, что он с ней чувствовал. Он был влюблен. Ритм Хёнджина изменился. Теперь он двигался длинными ровными толчками. По его торсу спускались алмазные капли, теряясь там, где соприкасались сейчас тела. Он оторвался от её губ и снова пригвоздил взглядом. — Кончи со мной. Сейчас. Пальцы Хёнджина затрепетали быстрее. Член стал каменным. Т/и не отводила глаза ни на секунду. Даже когда оргазм яркой вспышкой залепил глаза, она продолжала держаться за него, как за последнее, что существовало в этом мире. Хёнджин кончил следом и уперся руками в стол, нависая над ней. Только сейчас они позволили себе разорвать зрительный контакт. Капли пота с его тела падали на её, разбиваясь. Они тяжело дышали. Когда кислорода вновь стало хватать, он мягко огладил ладонью её щеку. С нежностью заглянул в глаза. — У меня есть сюрприз. Она смотрела на него с непониманием, нахмурив брови. Пыталась вызвать в голове видение, но там было пусто. — Нет, Хёнджин, у тебя нет для меня сюрприза. Он наклонился и оставил на приоткрытых губах короткий поцелуй. — Я подумал, что ты видишь все, что случится. Все новые места, в которые я могу тебя привезти. Но если… — Если привезти меня в старое место, то я решу, что это лишь воспоминания… Глаза её сделались большими, как и представлял себе Хёнджин. Губы расплылись в не верящей улыбке. — Ты хитрый, умный… — Самый лучший? Она засмеялась и, обхватив его шею, повалила на себя, прижимая так близко, как могла. Хёнжин не узнает о том, что она прекрасно знала, как он тоскует от невозможности удивить свою любовь. Он не узнает, что она рисовала закат, который ждет их в той стране. Но ему и не нужно этого знать. Достаточно того, что он счастлив.