Мемуары ведьмы

С Джисоном было сложно в такие моменты. Он всегда задавал так много уточняющих вопросов, что казалось, расклад никогда не закончится. Подобно гидре, стоило ответить на три вопроса, как на месте каждого вырастало по три новых. И были они совершенно дурацкие. Например, "сколько минут будет длиться в итоге мой новый трек? Только секунды тоже уточни" или "что мне стоит съесть перед сном, чтобы лицо не опухло утром?". Комната пропахла запахом благовоний с можжевельником, талым воском свечей и закипающим раздражением. Вся выдержка т/и была сконцентрирована здесь и сейчас, боги, она могла бы поклясться, что вселенная испытывает её этим неугомонным парнем с неустающим языком. Тонкая палочка истлела несколько минут назад, свечи догорали, а расклад, казалось, не заканчивался. Они начали с обычного кельтского креста, когда Хан пришел с запросом. У него было три темы для нового трека и его интересовало, какую лучше выбрать. Сейчас он сидел напротив неё на мягких подушках, вглядываясь в позолоченные прямоугольники, ловящие прощальные пляшущие огоньки свечей, и тихо бурчал себе под нос что-то вроде "не понимаю, но если в этом варианте использовать только инструментал, а в этом делать упор на бит, значит третий должен стать вторичным одного из первых?". Т/и мало что понимала в этих его очаровательных заскоках, а потому порядком уставала перегонять одно и то же по кругу. — Сони, карт в колоде не хватит, чтобы ответить на все твои вопросы за один расклад. Может, с этим закончим? А в следующий раз сразу обозначим несколько и сделаем разные расклады? — Ты не понимаешь, тут все взаимосвязано. Одно зависит от другого. нельзя смотреть по отдельности, нужна картина в целом. — Поучи меня ещё карты читать... — буркнула т/и под нос. Последний огонёк устало мотнул оранжевым хвостом и превратился в дымку, погружая и без того темную комнату во мрак. Джисон устало вздохнул и спрятал лицо в ладонях. Похоже, он и сам был вымотан своей неопределенностью. Т/и, бросив на него короткий взгляд, почувствовала внутри нарастающее сожаление. Бедный Хан действительно запутался, ему нужен был совет, а карты ему его так и не дали. Точнее дали, но в своей размытой манере. Проведя рукой по волосам, т/и смахнула напряжение и ближе подсела к нему. — Тебе самому какая идея больше нравится? — Я не знаю. Не понимаю, что будет лучше. — А я не спрашивала "что лучше", я спросила "что нравится". Джисон молчал пару секунд, а затем поднял на неё уставшие глаза и, пытаясь накинуть маску игривости, за которой он временами прятался от сложностей, улыбнулся. — Ты нравишься. Она улыбнулась ему в ответ. Пытаться сейчас вернуть его в серьезный разговор — всё равно что издеваться. Он устал, ему нужно отдохнуть и переключиться с этих мыслей. Т/и ласково провела по его щеке ладонью, в которую он тут же уткнулся и тихо гортанно промычал. — Просто нравлюсь? А карты говорили, что ты от меня голову теряешь — шепотом, чтобы не разрушить хрустальный флёр только установившегося спокойствия. Он мягко смотрит в её глаза и тает, как свеча. Трется о её раскрытую ладонь своей щекой. Поворачивает голову и оставляет трепетный поцелуй на внутренней стороне. Её пальцы скользят к его шее, а оттуда на затылок, перебирая шелковистые волосы. Джисон млеет, ежится от мурашек. — Сделай последний расклад. Один вопрос, обещаю — тихо простит он. Разве т/и может отказать ему? Вопрос, скорее, риторический, но ответом будет очевидное "нет". Она убирает руку, не отсаживаясь, тянется за картами на столе. Они размером с её ладонь, чуть больше, чем обычные игральные карты. Специальное издание с коробкой для хранения, она мечтала о них пол года. Позолотой украшены резные края и рубашка, на латыни написаны названия. Тонкая работа. Она помнит день, когда Джисон подарил их ей. И помнит, как долго она рассказывала, что карты ведьма должна покупать сама, пыталась всучить ему деньги, долго уговаривала их принять. А потом чистила карты от чужой энергии. — Что хочешь узнать? — Что ждет Джисона и т/и сегодня ночью? Он лукаво улыбается и откидывается спиной на стену, задирает подбородок, явно довольный собой. Т/и закатывает глаза, но не перестает тасовать карты. Один, два, три. Тонкие пальцы тянут карту, кладут на стол рубашкой вниз. — Дьявол. Они оба знают, что это значит. Её глаза встречаются с его. Во мраке комнаты они быстро кидаются друг к другу. поцелуи Хана не похожи на тягучий мёд и карамель, они скорее отдают жженым сахаром патоки. Электрические разряды по всему телу, быстрые поцелуи, за которыми невозможно угнаться. Он любит вести. Склоняет голову, уводя за собой, толкает свой язык внутрь, играет, обманывает, кусает. Т/и нравится это в нём. Джисон, как редкая драгоценность, раскрывается полностью в моменты близости. Он тянет её на себя. Т/и мягко укладывается сверху, не прерывая поцелуя, и оказывается в крепких объятьях, не позволяющих отстраниться ни на секунду. Губы Джисона твердые, уверенные, жадные. Он сминает её, тянется навстречу, расслабляет брови и глаза, что прямые ресницы начинают подрагивать. Крепкие руки спускаются ниже, оглаживают бедра, сминают подол длинного платья. Ему нравится, как она одевается. А ещё больше ему нравится лично её раздевать. Мягкая струящаяся ткань гладит кожу и ползет вверх, оголяя округлые ягодицы, которые Хан сразу же накрывает своими горячими ладонями. Он сжимает их, подтягивает её выше, сам тянется за ней, создавая между телами трение. Вставшие соски раздражает ткань, с губ т/и срывается стон. Джисон судорожно разрывает поцелуй и нетерпеливо стягивает с неё одежду. Непослушные руки т/и следуют за ним, повторяя с его телом то же самое. Уже нагие, они гладят тела друг друга, наслаждаясь каждым перепадом рельефа, утопая в желании. Хан, не открывая глаз и продолжая выцеловывать на её теле одному ему известные рисунки, тянется к своим штанам. Он достает из кармана презерватив и вкладывает в её руку. Это одно из его удовольствий: смотреть, когда справляется с этим сама. Т/и, улыбаясь и, смотря ему в глаза, выпрямляется, садится на нём. подносит фольгированную упаковку ко рту, зажимает между зубами и тянет. Хан смотрит не отрываясь, завороженный. Под ней твердеет член и т/и мягко качает бедрами. Опустив ладони вниз, она обхватывает его одной рукой, а второй, зажимая кончик призерватива, мягко раскатывает его по всей длине. Хан стонет, но не отводит глаз. Т/и направляет член в себя и опускается. Естественная смазка помогает, она принимает его легко, запрокидывая голову. Джисон тянется руками наверх и обхватывает её грудь, сминает, тянет чувствительные соски, побуждая к движению. Большего ей и не нужно, бедра сами находят угол и темп. Она отпускает себя и раскачивается на нём все быстрее. Не привыкшие сдерживаться, они оба стонут во весь голос, заполняя комнату симфонией секса. Хан двигается ей навстречу, вжимаясь в податливое тело. Их темп не быстр, но каждый раз, когда кожа прикасается к коже, они прижимаются друг к другу крепче и тверже. Руки Джисона обхватывают бедра т/и и помогают ей увеличивать амплитуду, отчего звуки хлопков становятся все громче, как удары хлыста. Она кончает первой. Трение внутри, тупые удары кончика члена и восхитительное лицо возлюбленного с ярким румянцем возносят её на пик быстро. Т/и вскрикивает и сжимает Джисона крепче, пульсирует, сокращаясь. Его глаза закатываются от ощущения горячей узости, он делает ещё несколько толчков и достигает своего оргазма следом. Обессиленные, они падают в объятья друг друга. Восстанавливая дыхание, т/и мирно лежит на груди Джисона, водит пальцем по коже. Он, запрокинув одну руку под голову, гладит её спину и рассматривает светящие звезды под потолком. — Если ты спросишь меня, то я считаю, что у тебя всегда прекрасно получаются песни о любви. Она поднимает голову и кладет подбородок под его ключицу, он ласково смотри в её глаза и улыбается. — А музыка? — Гитара, пианино. Не так важно, ты король лирики. Он смеется и оставляет поцелуй на кончике её носа. — Карты не врут, я от тебя без ума. Они тихо лежали на полу комнаты, а рядом, на дне колоды, мирно покоилась карта "Влюбленные".