Хороший эльф — мертвый эльф

      Она поправила клинок, скрытый под наручем, и тут же задумалась, не выглядело ли это слишком очевидно. Казалось, эльфу хватило бы одного взгляда, чтобы понять, с чем она явилась. Наверное подумает, что совсем наглость потеряла, приходя вот так, с неприкрытым оружием. Технически, оно было прикрыто, просто… Девушка все же отстегнула наруч, решив, что эта штука выглядела слишком подозрительно, и вернула короткий клинок обратно, в сапог. Так ей было привычнее и спокойнее. Конечно, было не так удобно, но других мест для ножа у нее не было.        Стряхнув капли воды с ресниц, она вновь уставилась на дверь. Вообще перед ней стоял вариант просто развернуться и укатиться куда подальше как от Вергена, так от Белок вместе Иорветом. Казалось, было вполне логичным поступить именно так: тихо уйти, не создавая проблем и никому не действуя на нервы. Это правда звучало как рациональное и самое адекватное решение в этой ситуации, вот только вопреки всему Бринне оно не казалось правильным.          Да, может, Иорвет прямым текстом сказал ей убираться и больше не искать с ним встреч, но вот так взять и сбежать на радость одноглазому ублюдку было по меньшей мере стремно и так… трусливо. Наверное, ее молчаливый побег станет для него лишь очередным доказательством того, что она была лишь малодушной дхойне с острыми ушами. И казалось бы, ну и что, пусть думает себе, что захочет, ей то какая разница? Тем более, он оказался бы не так уж далеко от истины.               Она вздохнула. Иорвет же с самого начала считал ее ничтожнее таракана, и ей не терпелось доказать ему обратное. Хотя бы ради собственной гордости.       Да и к тому же, столько всего пережив… Разве могла она просто так уехать? Бросить все и свалить куда подальше, оставив душевные терзания позади, как ненужный балласт? Ха, если бы! Бринна была бы рада, будь она на самом деле настолько бессердечной. Если бы она была такой с самого начала, может, этот эльф давно стал бы очередным хладным трупом на ее пути.        По правде, Бринна не совсем понимала, чего именно хотела от Иорвета. Но если в общем, ей хотелось… хм, наверное наконец-то завершить все это. Так или иначе. Обида и желание отомстить, которые так долго терзали ее, собственные смятенные чувства, которых она совсем не понимала… От всего этого она устала и желала освободиться. Рыжая понимала, что если просто развернется и уедет, никогда не найдет покоя, и эта проблема продолжит ее изводить. Их последний разговор, к тому же, оставил после себя то еще горькое послевкусие недосказанности, которое будто впиталось в язык.       Сейчас был ее последний шанс найти желанное разрешение. Бринна совершенно не представляла, какой финал мог быть у ее глупой выходки. Хоть и маловероятно, но, может, они и правда смогут мирно разойтись. Может, она все же сумеет прикончить этого разбойника, по кому давно плаха плачет. А может, эльф ее просто убьет — самый вероятный итог. Иорвет мог сделать это сразу, как только она пересечет порог его берлоги. Мог убить, если у Бринны не получится прикончить его первой. Или если решит, что ей не стоило существовать и продолжать позорить гордый народ Эн Шей… В общем, причин для ее убийства было много, и те, что она описала, были лишь на самой вершине айсберга.        В общем, была не была.       Ну и… чтобы добавить немного остроты, Бринна сняла с шеи магический амулет, который мог даровать ей еще один шанс, и спрятала его под камнями. Теперь она была готова еще раз встретиться со своей судьбой и поиграть с ней в рулетку. Все-таки, какая забава в том, когда знаешь, что ничем не рискуешь, правда?        Да ты безумная…        Бринна услышала чужой голос в голове, но полностью проигнорировала его. Ведьма, разумеется, пыталась ее переубедить, но ее лепет лишь сильнее раззадорил рыжую, подталкивая на отчаянный поступок. И больше не балуя себе очередными размышлениями и душевными размусоливаниями, Бринна резко распахнула дверь.        ...ты, поехавшая, а ну ос… oul y badraigh ...n cuach!        Голос ведьмы смешался с оглушающим биением сердца, которое в предвкушении чего-то пугающего, припустило быстрее сотни коней.        Дверь открылась с протяжным скрипом, “торжественно” заявляющим о ее визите. Девушка даже поежилась от этого звука, поэтому постаралась поскорее захлопнуть ее, чтобы поскорее заткнуть старую деревяшку. Оказавшись внутри, Бринне даже показалось, будто снова ослепла, потому как не видно было ни хрена. Все факелы и свечи были потушены, и единственным источником света был слабый огонь в очаге, которые, казалось, вот-вот сгинет, погрузив пещеру в полный мрак.        От накатывающегося на нее страха, точно волны кромешно черного океана, по коже прошлась колючая прохлада. Бринна знала, что шаг за шагом все глубже заходила на запрещенную для нее территорию, но даже не представляла, что ее ждало дальше. Может, быстрая и легкая смерть, а может, долгая и мучительная.        Когда глаза наконец привыкли к темноте, девушка смогла различить одинокую сгорбленную фигуру подле угасающего очага. Он сидел на скамье, низко опустив голову, и издалека могло показаться, будто эльф молился. Бринна бы так и подумала, если бы не знала, что эльфы не молятся.        Иорвет был настолько погружен в собственные безрадостные раздумья, что даже не обратил никакого внимания на вторжение. Хотя на самом деле просто не хотел замечать, давая понять, чтобы его не трогали и поскорее убирались. Он сидел в этой берлоге, в мраке и тишине, точно раненый зверь, отчаянно желающий побыть в одиночестве и зализать раны. И ей, как охотнику, было хорошо известно, что раненого зверя лучше было оставить в покое: хоть и казался ослабленным, на самом деле был втройне опаснее.        А может и правда лучше не трогать? Вдруг он… ну… в ярости наброситься на нее или еще что?        Эльф наконец снизошел до того, чтобы поднять голову и заметить ее. На его хмурой роже тут же выступило неприкрытое замешательство. Смешанное с раздражением.        — Я думал, что четко дал понять, если увижу еще раз — убью. Скажи, Anad’enel, у тебя со слухом плохо? Или ты пришла самоубиться? — с угрозой в голосе процедил Иорвет.        С трудом проглотив нервный ком в горле, она смогла взять себя в руки и заставить сделать несколько шагов вперед, словно ступала через вязкое болото, навстречу Иорвету. Чем дальше она заходила, тем более растерянным становилось лицо эльфа. Как будто правда все больше убеждался в том, что та совсем съехала с катушек. Ха, она правда нынче была не в себе!       Словно растеряв всякий страх, девушка уверенно двинулась вперед и, достигнув Иорвета, с торжественным видом достала из сумки две жестяные фляги.        — Как сказал один краснолюд, надираться в одиночку, все равно, что срать в компании! Так что… будь милсдарем, не откажи девушке, — она улыбнулась, хотя от страха ее улыбка вышла несколько кривой и нервной.        Эльф перевел скептический взгляд с девицы на фляги, а затем обратно на нее. И вскинул бровь. На его лице так и читалось, что он принимал ее за полоумную.        — Уходи, пока еще есть шанс уйти живой, foilé lass. Я не шучу.       — О-о-о, я знаю, что не шутишь, — кивнула рыжая, после чего тут же сделала большой глоток крепкой махакамской медовухи. Для храбрости — потому как крепости духа ей начинало недоставать. Казалось, она была в шагу от того, чтобы впасть в неконтролируемую истерику от ужаса, которым была охвачена ее обезумевшая душа.        Эльфу оставалось разве что подавиться воздухом от возмущения.        — Ты!… — уже начал закипать эльф, но тут Бринна нагло плюхнулась рядом на скамью, а после настойчиво подала вторую флягу.        Она ожидала, что ее тут же взашей погонят (или что похуже сделают), но Иорвет лишь вперился в нее каким-то неприятным взглядом. Он ничего не говорил и не делал, просто внаглую рассматривал ее, заставляя чувствовать так, будто была главным шутом на сцене под слепящим светом софитов. Ну… видок у нее точно был под стать грустному шуту: до нитки промокшая, вся распухшая и красная от пролитых слез.        Тяжело вздохнув, эльф все же принял флягу, как будто больше из жалости, чем от большого желания, и, бегло заглянув в нее, пригубил. Бринна вслед поспешила сделать то же самое.        После пары больших глотков девушка наконец оторвалась от фляги и тут же сморщилась. От крепости аж слезы выступили. Краснолюды не солгали, махакамская медовухка была что надо — как раз то, в чем она нуждалась, чтобы утопить все страхи и печали. Может, она и вела себя дерзко да храбро, но на самом деле ее сердце дрожало как осиновый лист на ветру.       — Что опять с твоим лицом? — недовольно протянул Иорвет, продолжая ее рассматривать. Наверное, для него она выглядела тем еще посмешищем. Впрочем, а когда было иначе?        Чувствуя, как снова начинали увлажняться глаза, то ли от обиды, то ли от скорби, то ли от чего-то еще, рыжая сделала еще один глоток. Медовуха приятно обожгла горло, притупляя тянущую боль в душе.       — Dana Méadbh… — Иорвет вдруг подавился смехом. — Сколько живу, а никогда такого нахальства не встречал.        — Ну что там у тебя стряслось, что ты аж ко мне прибежала? Кто-то посмел обидеть малышку Anad’enel? — не без ехидства поинтересовался эльф. И снова хмыкнул. — Или ты и вправду пришла за смертью?       Эта неожиданная веселость в поведение эльфа ее немалость насторожила. Бринна конечно понимала, что была полным посмешищем, но отчего-то сомневалась, что умела так хорошо веселить. И вообще… за это время, проведенное в Вергене, она наконец в полной мере осознала, как сильно переоценивала свои силы, думая, что Иорвет был таким же, как все остальные убитые ею монстры. Не-е-ет, он был куда хуже. Иорвет был хитрым, пугающим и непредсказуемым. Для нее было большой загадкой, что вообще было у него на уме. Он напоминал наглого кошака, который, поймав руку, с которой игрался, мог как нежно ее прикусить, так и вцепится всеми лапами и зубами — и никогда не знаешь, как он себя поведет. Хотя “кошак” слабое сравнение — “огромная и дикая пантера” подходило куда лучше.        Совершенно не представляя, как ей стоило начать этот разговор, девушка на время уставилась на пламя. Хоть огонь был слабым, но все равно хотелось протянуть к нему руки и немного погреться. Потому как несмотря на тепло вокруг, Бринна ощущала могильный холод внутри.        — Мне показалось, мы тогда не закончили, — проронила девушка спустя какое-то время. Ее голос звучал на удивление пусто и безжизненно.       — …?        Иорвет лишь вскинул бровь. Казалось, он не совсем понимал, о чем говорила девушка, поэтому ждал пояснений. Вот только Бринна прекрасно знала, что все Иорвет понял с первого раза, просто делал вид. Зачем-то! Казалось, его отчего-то все это очень забавляло, и от этого становилось так мерзко на душе, почти невыносимо.        — Полагаю, больше не свидимся, а потому… — слова ей давались с трудом, как будто каждое весило как полный мешок картошки. — Мне хотелось завершить тот разговор.        — Хм… — это было все, что она услышала от эльфа. Решив, что это было своеобразным согласием, Бринна смогла немного расслабиться. Она сделала еще один глоток из фляги.        — А… — скромно начала девушка, — почему скоя’таэли уходят?        — Так решила Саския, — проронил Иорвет. К ее величайшему удивлению. Она думала, что услышит что-то вроде “это не твое дело”, а он… При упоминании Вергена и всей ситуации, веселость эльфа вмиг куда-то улетучилась, словно ее не было вовсе. Он, конечно, не выглядел так, будто его сердце было разбито или что-то в этом роде. На вид вполне обычный угрюмый эльф! Но Бринна почему-то не верила его безразличию. Столько всего произошло, столько потеряно… Даже ей, что должна радоваться неудачам Белок, было не по себе от всего этого.        — Скоя'таэли не нарушают своих обещаний, и даже если бы Наездники Бурь явились в Верген, мы были бы готовы отдать свои жизни, защищая его. Однако Саския отказалась принимать такую жертву, а потому не позволила остаться. Она решила, что нам лучше оставаться живыми бандитами, чем стать мертвыми героями.       Бринна тупо уставилась на Иорвета, пораженная внезапной... искренностью. Ей вдруг стало любопытно, а был ли в его ганзе хоть один эльф, с кем он мог поделиться своими мыслями и переживаниями теперь, когда Киаран был мертв? Все-таки, для скоя'таэлей Иорвет был коммандиром, одним из немногих выжевших легедарных офицеров "Врихедд", живым символом эльфийской мести и все такое, а потому...       На этот раз Иорвет первый прикоснулся к фляге. Бринна, не зная, что могла сказать, последовала примеру эльфа.       — Так о чем, как тебе кажется, мы не договорили? — перевел тему Иорвет.        — Ах, это… — когда разговор снова повернул в это русло, Бринна почувствовала, как стремительно теряла всю спесь и бесстрашие. Даже несмотря на то, что она почти прикончила целую половину медовухи. Разум постепенно терял ясность, но этого все равно было недостаточно, чтобы полностью развязать ее язык. Она чувствовала себя преступником, добровольно представшим перед судом… и все не могла решиться сознаться.        — Ты как-то спрашивал, где мы встретились. Все еще любопытно узнать? — стараясь держать голос ровно, проронила девушка.        Бровь Иорвет вдруг взлетела вверх. Он удивленно захлопал кукольными ресницами, с изумлением глядя на нее, как бы говоря “Вот те на!”.        — Я тебе не врала. Мы правда встретились во время Первой Северной, близ села Елань. Помнишь такое? Оно было совсем недалеко от Вызимы, всего в дне пути.        Она посмотрела на эльфа, ожидая от него хоть какой-нибудь реакции, говорящй, что это название ему было знакомо: кивок там или…  да хоть бы глазом моргнул! Но Бринна не увидела ничего подобного. Держа морду кирпичом, Иорвет просто… молча слушал?! А то и вообще, задумавшись о чем-то своем, пропускал ее слова мимо ушей. Да на что ему вообще такие длинные уши, если он все равно нихрена не слышал!        Видимо, все было так, как рыжая и думала: для Иорвета что Елань, что другие села и деревни, которые он разграбил и сжег, были все что одно. Сегодня разгромил одно, а завтра — другое, ничего необычного. Наверное, за все время, что он воевал против людей, этих несчастных деревень набралось так много, что даже и не припомнишь.        Неужели правда ничего не помнил? Совсем-совсем? Даже…        — А я еще боялась, что ты меня можешь вспомнить. Могла не переживать зря, фух, — бросила она, пряча за гневом мокрые от обиды глаза. — Ну тогда расскажу вкратце, не буду вдаваться в детали. Так вот, я жила в Елани. Однажды пришли скоя’таэли и не оставили от села даже камня на камне. Ты…        Ее голос дрогнул, почти срываясь на плач. Чем больше она говорила, тем сильнее ускорялось биение сердца, тем сильнее дрожали руки. Казалось, даже сознание помутилось. Сердце продолжало рвать, а Иорвет… ему было просто все равно. Бринна уже даже не знала, зачем все это рассказывала. Хоть понимала, как ему было наплевать, ей все равно хотелось… что бы он знал! Что бы вспомнил ее!        Пытаясь притупить колющую боль внутри, девушка снова сделала несколько больших глотков. А после… облегченно вздохнула всей грудью и на мгновение прикрыла покрасневшие глаза.       — Вот откуда я тебя знаю. И поэтому пришла к скоя’таэлям, чтобы найти и отомстить.        Наконец надравшись до того состояния, что она могла сбросить страх, точно ненужную старую кожу, Брина терпеливо ждала, когда эльф ловким и быстрым движением лишит ее жизни. Точнее, попытается. Если он все же нападет, Бринна точно не собиралась сдаваться так просто.        — Какая нелепость ха-ха… Ты перевернул всю мою жизнь вверх дном и даже не помнишь об этом. Скажи, из всех жизней, что ты загубил, человеческую или нет, есть ли хоть какая-нибудь, что ты запомнил? Или с глаз долой — из сердца вон?        Иорвет молча наблюдал за ее выступлением грустного шута, не прерывая ее рискованной речи. Казалось, не хватало только, что бы он начал ей аплодировать. Не желая больше развлекать Его Величество Иорвета, Бринна попыталась успокоить себя. Все равно ее жалкие попытки воззвать к его совести (коей, по всей вероятности, как у любого приличного скоя’таэля, и в помине не было) оказались неудачными.        — Вот я все и сказала. Да, ты был прав! Я пришла к скоя’таэлям за твоей головой. Что собираешься делать по этому поводу? Ха, дай угадаю, убьешь меня? — Бринна вдруг задорно улыбнулась, как будто сегодня был самый радостный день в ее жизни. — Жуткой и некрасивой смертью, как того и заслуживают жуткие монстры вроде меня?        Она ждала и ждала, чуть ли не замиранием сердца того, что же скажет ей Иорвет. Точно играя в захватывающую игру “убьет или нет”. От адреналина, разливающегося по венам, голова шла кругом, было тяжело даже вздохнуть. И все же, она была на низком старте, готовая в любой момент потянуться к спрятанному клинку в сапоге. Одно движение со стороны эльфа, и Бринна тут же с головой бросится в свой, вероятно, последний бой.        Но вместо этого… послышался еле сдерживаемый смех, который вскоре перерос в язвительный гогот. Бринна захлопала глазами, с неверием глядя на заливающегося смехом эльфа. Ее улыбка тут же слетела с губ.       — “Монстры вроде тебя”? Не смеши меня, — еле как выдавил сквозь смех Иорвет, оставляя Бринну без слов.        — …       Да какая муха его укусила? Неужели это не она, а Иорвет с ума сошел? Потому что Бринна никак не могла иначе объяснить эту реакцию. Она, значит, тут душу раскрывает, признается своему врагу чуть ли не во всех грехах, а он что…? Смеется? Ну это же полный абсурд!       — Доставай меч! — вдруг вскочила она, зарычав. — Я докажу тебе…        — И чем будешь доказывать, хм? Флягой? — ехидно протянул Иорвет.         Бринна посмотрела на “оружие”, которым все это время размахивала, и чуть не подавилась от негодования. Полупустая фляга в руках совсем не выглядела как опасное оружие. И все же, она даже флягу могла превратить в орудие убийства. Так что эльфу не стоило расслабляться. Тем более, что ее пьяный гнев, казалось, точно ярко вспыхнувшая искра, вмиг достиг своего апогея, и Бринна была правда готова убить этого одноглазого ублюдка. Она была так на него зла! От обиды девушка аж вся покрылась красными пятнами.         Только она открыла рот, желая и дальше провоцировать эльфа на поединок, как Иорвет ее опередил:        — Нет нужды, — он, не поднимаясь с места, отмахнулся. Говорил он четко и ровно, как будто уже и не смеялся над ней. Как будто! — Ты уже все доказала. Доказала, что не станешь меня убивать. Даже не попытаешься.        — Что? Да ты…! — от возмущения Бринна чуть кровью не начала харкать.        — Знаешь, я думал об этом. И склонен поверить тому dh’oine. Киарана ты не убивала, просто не смогла бы. Отдам тебе должное — ты сносно обращаешься с луком, — признал Иорвет, будто сжалившись над ней. — Но у меня большие сомнения на счет всего остального. Объективно, у тебя было много шансов убить меня. Да я сам столько предоставил возможностей, буквально поднеся их на блюдечке с голубой каемочкой, ожидая, клюнешь или нет. Ты даже могла спокойно сдать меня Феларту, и что же я получил в итоге? Ничего! Ты бы знала, как я был разочарован. Никакой забавы.        Бринна, то трезвея, то снова пьянея, с ужасом уставилась на эльфа. “Сам столько предоставил возможностей”? Неужели это означало именно то, о чем она думала? Все это время он, забавляясь, играясь с ней, как кот с еще живым обедом, лишь… испытывал ее? И тот поцелуй тоже был не больше, чем его игрой? Хотя, конечно, это было вполне ожидаемо, да и она сама бессовестно притворялась перед ним невесть кем, но… Боль предательства Бринна ощутила слишком отчетливо.        Видимо, ничего не менялось. Она как была, так и оставалась большой и круглой дурой, которая наступала на одни и те же грабли, подложенные аккурат под ее ноги одним хитрым лисом. И на этот раз все было так же, как в тот раз, когда они впервые встретились…        Тем временем Иорвет, наблюдая за ее лицом, снова насмешливо рассмеялся:        — Может, ты и хочешь казаться страшной и жестокой, но на деле ты совсем безобидная, как кошка без когтей. Да посмотри на себя, ужасная убийца скоя’таэлей, чего ты распустила сопли? Даже не вижу смысла тебя убивать. Все равно что добивать калеку.        Это был удар ниже пояса. С нее точно с кожей было содрано все достоинство. В каких ситуациях она бы не оказывалась, даже будучи связанной и побитой, в ней и то оставалось больше гордости. Слова Иорвета, соответствуя своему владельцу, были жестокими и холодными и били так же глубоко и больно, как эльфийская сабля.        — Повеселила, конечно. Не ожидал, что хоть что-то в такой невеселой ситуации может меня рассмешить, — продолжал издеваться над ней эльф, будто специально провоцировал ее.        — Ну ты и сукин сын, — сквозь зубы прорычала Бринна. — Каких еще поискать надо. Вот так вот, проявляй милосердие, чтобы потом о тебя ноги вытирали. Надо было убить тебя! Надо было… — возмутилась она из последних сил, хотя знала, что уже проиграла этот бой. Она уже ничего не могла сделать, только выкрикивать пустые оскорбления от собственного бессилия.        — Да, надо было. Ответь мне, что же тогда тебя останавливает? — его голос прозвучал как шипение змеи, ядовитой и смертоносной, искушающей ее. Казалось, будто он так и желал убедить ее, что и вправду мог позволить убить себя.       — Ох, как же я тебя ненавижу! — выкрикнула она после небольшой заминки. — Да как я вообще…!       И она, вскипев, тут же гневно бухнулась обратно на скамью. Разрываемая на кусочки калейдоскопом чувств, Бринна резко опрокинула в себя флягу, намереваясь осушить ее до последней капли и отрубиться мертвым сном, чтобы поскорее закончить этот ужасный день. Потому что сил ее больше не было.         — Хватит пить, ты выпила достаточно.         Его тон, казалось, не терпел своеволия, что лишь подстегнуло Бринну гнуть свою линию до последнего. А потому, оторвавшись от бутылки, она беззастенчиво заявила:       — А я и пришла сюда, чтобы напиться до беспамятства! И навсегда забыть то, что случилось в Вергене. И что однажды мне не посчастливилось встретить тебя!        Вот только, по всей видимости, эльф не любил, когда его не слушали. Только поднеся флягу к покрасневшим и опухшим губам, как ее тут же вырвали из рук самым наглым образом. Рыжая поспешила возмутиться, глядя на Иорвета разъеренными глазами, в которых от обиды стояли слезы.       — А ну отдай!        — Через мой труп, — ухмыльнулся он и бегом пригубил горькую жидкость из той же фляги, что отнял у нее. Когда Бринна потянулась к нему, желая забрать свое обратно, эльф резко вскинул руку вверх, не позволяя девушке достать до фляги.        — Я так просто не сдамся… — пробубнила рыжая, стирая слезы с глаз. Не додумавшись ни до чего более умного, Бринна решила попытаться вернуть украденное старым дедовским способом, то есть своими силами. С хмельной головы не отдавая себе отчета, в один по-эльфийски ловкий прыжок она залезла на эльфа, точно верхом на козла. Рыжая вытянула обе руки вверх, стараясь дотянуться до фляги, которая была так близко…       Буквально еще чуть-чуть!       Иорвет, казалось, на время опешил, не ожидав от нее такой прыти, потому как подозрительно замер и не делал никаких движений. Хе-хе, наверное он немало удивился, что она вообще посмела забраться на него.        И вот, когда девушка почти достала до своей драгоценной медовухи, Иорвет вдруг расслабил пальцы, позволяя флаге упасть на пол с громким стуком. Содержимое разлилось в мгновение ока, и воздух тут же наполнился резким запахом алкоголя.        Глядя на подобное кощунство, она уже хотела раскричаться, точно взбешенная гарпия, как…        Ох, кажется, к ней начала возвращаться совесть. Девушка тут же опустила взгляд в пол, якобы смотря на разлитую медовуху, на самом же деле не зная, куда деть покрасневшие от стыда глаза. Это надо же было додуматься!        — Так и будешь сидеть? — услышала она его упрек, прозвучавший около ее уха, и от неожиданности подняла взгляд. Ее душа на мгновение ушла в пятки.        Она не знала, в чем было дело, в пьянящих парах медовухи, которыми они были вынуждены дышать, или в том, как неприлично близко они оказались, чуть ли не соприкасаясь друг с другом самыми чувствительными местами, но точно ощутила, как быстро переменилась атмосфера, точно налилась тяжелым дурманом. Ее сердце снова забилось в груди. Так громко, что невозможно было не услышать. Девушка с трудом сглотнула образовавшуюся слюну — ее тело сегодня вытворяло какие-то странности.        Ох, кажется она поняла, в чем дело. Она и впрямь перебрала — чего давно не случалось! Столько лет топя свои чувства в алкоголе, Бринна думала, что давно к нему привыкла, настолько, что перепила бы любого краснолюда. Вот только сегодня организм решил ее подставить. Ей хватило какой-то половины медовухи, чтобы все перед глазами начало плыть да плавиться. Казалось, если бы она не сидела, давно бы упала.        Заметив обращенный на нее влажный взгляд Иорвета, вмиг ставший темнее самого глубокого озера, она громко выдохнула. Эльф совсем перестал походить на себя. Скорее на монстра, глядящего на нее из самой преисподни.       — Ты правда такой подонок, — вдруг вырвалось из ее рта, тихо, почти шепотом. — Помяни мои слова, ты еще об этом пожалеешь.        Он резко выдохнул, как будто смеясь над ней и ее “пустыми” угрозами. Он все вглядывался в ее глаза, да так, что у нее аж все внутри замирало, после чего наконец разомкнул губы, как пить дать, чтобы опять выкинуть какую-нибудь поганую насмешку в ее сторону. И только Иорвет набрал в легкие воздух, как рыжая, рассвирепев, опередила его.        Ну уж нет, она больше не позволит ему вести себя так легкомысленно рядом с ней!       Резко схватившись за торчащий воротник, девушка потянула его на себя, утягивая несколько ошарашенного эльфа (ха, второй раз уже!) в неуклюжий поцелуй.        Вот он! Ее последний шанс! Она не должна упустить его. Она докажет эльфу — он ошибался на ее счет. И остроухий наконец улыбнется ей кровавой улыбкой. Ведь в этом положение, сидя верхом на эльфе, было так легко достать до сапога, где она прятала нож. Ладони девушки аккуратно заскользили по торсу эльфа, спускаясь по трофейным значкам специальных отрядов, все ниже и ниже, пока она не смогла незаметно добраться до сапога. Осталась совсем малость…        Ее пальцы коснулись холодной рукояти клинка. Всего одно легкое движение, и нож оказался бы у нее. Она так и видела, как ловко подхватывает клинок и выверенным движением вспарывает чужую глотку. Горячая кровь растекается и хлещет, обжигая ее руки, шею и лицо. А Иорвет… прежде чем потерять сознание не упускает шанса ехидно ухмыльнуться, как бы говоря:”Ты все-таки победила, и что теперь?”        И что теперь?        Она долго будет вглядываться в его мертвое лицо, пытаясь найти ответ на этот вопрос. Раньше все было проще: она убивала одного, а после шла за следующим. И так продолжалось до тех пор, пока не остался только Иорвет. Убив его, что наступит дальше? Достигнет ли она долгожданной свободы? Почувствует ли, что выполнила свой долг? Избавится ли от этой боли, которая жирным червем выедала ее сердце из года в год? Почувствует ли она хоть что-нибудь, кроме опостылевшего вкуса пепла?        Бринна старалась удержать отчаянно рвущиеся слезы. Почему она… да как она вообще смела испытывать к нему что-либо кроме лютой ненависти? Она не…        А… Блять! Да пошло все это!        Пускай Иорвет был прав на ее счет, пускай все окажется так, будто она правда не могла его убить — бог ей свидетелей, ей было наплевать! Может, она и правда была глупой и жалкой шавкой, которая пойдет за любым, кто кинет ей пару обглоданных костей — все равно! Но наконец добравшись до своей заветной цели, путь до которой был так неумолимо тернист, Бринна осознала, что…  это было не то, чего она хотела.       Когда от ее резких действий они было чуть не ударились зубами, Иорвет вдруг перенял инициативу на себя и умело углубил поцелуй. По всему телу точно ток прошелся, и, казалось, на мгновение она потеряла весь контроль, еще чуть-чуть, и точно бы свалилась куда-нибудь. Все, что она могла сделать, чтобы удержать себя, так схватиться за эльфа, точно за последнюю соломинку, удивительно крепкую, не позволяющую ей провалиться в черную пропасть, с жуткой силой утягивающей ее на самое дно.       Бринна не знала, что на нее нашло, точно какое-то безумие. Все это сводило с ума и заставляло что-то ломаться внутри нее с оглушительным треском. Как будто клетка, в которой она прожила столько лет, больше не выдерживала, и она наконец могла выбраться на волю. Почему она чувствовала себя так? Почему от ее малодушного решения было так…        Эльф целовал ее так, как ее никто и никогда не целовал… опьяняя и заставляя забыть все на свете. Казалось, ей было уже наплевать, что будет дальше. Пусть даже Иорвет сожрет ее живьем, она, точно муха, обездвиженная и размякшая от ядовитых укусов паука, не могла противиться. Чем больше он ее целовал, чем крепче притягивал к себе, тем податливее становилось ее тело. Оно становилось тяжелым и мягким как сливочное масло. От живота поднимался жар, разливающийся по всему телу, казалось, еще вот-вот, и она воспламенится. Внутри все сводило, тянуло, чуть ли не рвало, и Бринна не представляла, как могла унять эту странную муку.        Вдруг эльф поднялся. Прямо так, крепко держа ее на руках. Казалось, ему это далось настолько легко, точно он поднял не девушку, а пушинку. От осознания того, куда все шло, Бринна в моменте аж протрезвела. В охватившей ее панике она вдруг вцепилась в мужчину всеми своими когтями, и крепко обвила ноги вокруг его талии.        — Эй-эй, ты куда это меня понес?        — А что? — охрипшим голосом отозвался эльф. — Хочешь сделать это на скамейке? Или, может, стоя?        — Эм… нет, — засмущалась она и, спрятав свои бесстыжие глаза, утыкаясь лицом в изгиб шеи Иорвета, позволила тому нести себя куда угодно. Хоть в Дракенборг, она бы не стала сопротивляться. Может, если только чуть-чуть.        Повалив ее на один из матрасов, лежащих прямо на полу, Иорвет разместился аккурат меж ее ног и тут же принялся по хозяйски стягивать с нее… сапоги?       И тут сердце пропустило удар. На мгновение она вся замерла, не зная, чего ожидать дальше. Неужели он... знал?       Сняв с нее тот самый сапог, в котором она прятала нож, эльф резко зашвырнул его в противоположную сторону. Клинок, вылетевший из укрытия, ярко блеснул в воздухе и со звоном упал где-то далеко. Иорвет тут же хищно ухмыльнулся, зелень в его взгляде вдруг вспыхнула ярким сиянием в темноте — а потом говорите, что эльфы произошли не от животных, Иорвет вот был вылитым зверюгой.       Он вдруг наклонился, как будто хотел укусить за шею, но вместо этого лишь зашептал на ухо, опаляя кожу разгоряченным дыханием:       — Тц-тц… ты упустила свой последний шанс. Теперь не жалуйся.        Бринна тихо охнула. У нее больше не оставалось вариантов — только принять поражение. На этот раз все и правда было кончено, ведь она своими же собсвенными руками отдала победу, так глупо обменяв ее на пару искуссных эльфийских поцелуев. И самым худшим во всем этом было то, что она даже не сожалела — совсем стыд потеряла!       Поднимаясь, Иорвет пальцами прошелся по ее открытым шее, ключицам… и те места, которых он касался, горели пламенем, отзывались тянущим чувством в паху. Она закусила губу, старась удержать себя на плаву и окончательно не распрощаться с рассудком. Эльфу хватило легких движений руки, чтобы разделаться с мощными узлами на ее кирасе, которые она так старательно навязала, чтобы точно-точно не развязались.       — Без амулета? — вдруг спросил эльф, когда на девушке осталась лишь рубаха. Казалось, на его роже и правда отразилось удивление.       — Сегодня... — выдох, — ...играю честно.       Понимая, что оставалось почти раздетой, в то время как эльф был в полном обмундировании, она отчего-то почувствовала новую волну раздражения. И в ответ рванула застежку на его поясе.        Пусть даже не думает, что она позволит ему оставаться в этом провонявшем кровью доспехе!         Эльф вовремя придержал кушак, не дав вещам, хранящемся в нем, рассыпаться вокруг. Иорвет тут же кинул в нее укоризненный взгляд, немного недовольный ее выходкой. И все же он понял все без слов: эльф расстегнул застежки на кирасе, позволяя той упасть к ногам, снял кольчугу, перчатки, безрукавку, стеганку и наконец остался в одной рубахе. И вот теперь-то, когда эльф наконец избавился от своих ста слоев доспехов, Бринна могла убедиться собственными глазами — ей не показалось, Иорвет и правда хотел ее! Ее! И это… льстило. А она то думала, что такие великовозрастные эльфы как Иорвет были импотентами или что-то в этом роде... Неужели все враки, или...?       Иорвет снова потянулся к ней, наверное, чтобы наконец освободить ее из пут собственной рубахи, хоть и постиранной, но в старых пятнах крови, которых было уже ничем не смыть. Да уж, кружевным бельем и не пахло! Подумав об этом, она почуствовала себя неловко. Бринна была далеко не красавицей: вся в шрамах и веснушках, одна кожа да кости — можно сказать, у самой Костлявой жирка было побольше, чем у нее! И ко всему прочему она еще и...       В момент испугавшись предстать перед ним совсем нагой, как будто оголяла не только тело, но и душу, девушка попыталась остановить мужчину, нежно уткнув ладонь в его горячую грудь. Под кончиками пальцев вместо мягкой кожи явно ощущались старые рубцы.         — Я… — она вдруг засмущалась, и слова плохо садились на язык. — Все это для меня… ново. Я никогда не занималась э-этим…       — Этим? — эльф приподнял бровь, продолжая смотреть на нее сверху вниз своим потемневшим взглядом, как будто зверь, так и ждущий момент, чтобы сожрать ее.        — … любовью, — совсем тихо договорила она, стесняясь этого громкого слова. — Я далеко не чиста, но…        Никогда раньше не чувствовала себя настолько уязвимой. Бринна вообще плохо соображала, что на нее нашло, и почему открывалась своему заклятому врагу, от которого могла лишь ожидать в ответ ядовитого плевка в душу. Может, за нее говорила вдруг проснувшаяся похоть или одурманивающий рассудок алкоголь, но, уже ступив на эту скользкую дорожку, ей не хотелось останавливаться. Даже не могла, ведь если остановится, обязательно соскользнет, упадет и тут же разобьется.         Бринна еле вздрогула всем телом, когда эльф, вместо брани и насмешек, прижал ее к себе. Крепко, как будто не хотел отпускать. Губы нежным поцелуем собрали соленые слезы с ее лица. Ей, замерзшей и промокшей до нитки, стало так тепло, как никогда в жизни, и холодный пепел в груди вдруг воспламенился, обращаясь живой, кровоточащей плотью. Внутри, до боли, раздался жар, готовый сжечь ее заживо. В руках заклятого врага, она вмиг почувствовала себя живой… нет, даже живее всех живых. Как будто ее тело, что все это время двигалось, точно ходячий труп, наконец воскресло.       — Тогда я возьму все в свои руки, — услышала она его хриплый голос и поверила каждому слову душегуба и последнего бандита, готового бесцеремонно вломиться в ее душу и обчистить ее дочиста.