Хороший эльф — мертвый эльф

      Глубокий вдох и выдох. Еще вдох и… выдох. Теперь можно попытаться взять себя в руки и не обосраться от ужаса. Хотя бы не сразу.       Бринна усилием воли разлепила веки. Чтобы понять, что в этом не было много смысла — не видно было нихрена. То есть совсем-совсем ничего. А темнота обычно влияла на нее не очень хорошим образом. Хотя это еще было цветочками! Больше всего ее настораживала пустота вокруг. Ни запахов, ни звуков, ничего. Только давящая пустота. Как будто она была на самом дне океана, точно всеми забытый утопленник. С       Страх леденой хваткой дошел до самых костей. Бринна задрожала от холода. Или же от ужаса.       И сейчас скажешь, что тебе не страшно?       От неожиданности Бринна вздрогнула и резко втянула сырой воздух. Чужеродный голос отрезвил затуманенную хмелем страха голову, и девушка тут же проснулась. До нее вдруг дошло, что она просто остолбенела от страха.       Боги, как же она устала. Что ни день, то пиздец одним словом.       Бринна тяжело выдохнула, понимая, что такими темпами чаша ее терпения быстро наполнится до самых краев. Девушка никак не понимала, почему в ее жизни не может быть хотя бы одного нормального спокойного дня? Почему нельзя обойтись без крови и выпотрошенных животов? Без всяких голосов в голове и ужасов? Неужели так сложно?       Давай без драмы?       Бринна нахмурилась. Без драмы? Голос в голове говорил обойтись без драмы? Да от одной мысли, что ей все это не казалось, что она на самом деле слышала голоса, хотелось такую истерику закатить, что все чудища вокруг перепугались бы. Скажите пожалуйста, какой нормальный человек слышит голоса? Вот именно, что никакой. Значит точно, мать, рассудком тронулась. Доигралась с водкой, называется. Все, пить пора прекращать.       — Ну и кто ты? Давай, отвечай, раз начала! — в наступающей истерике она рявкнула на всю пещеру, не особо заботясь, что ее могла легко услышать местная нечисть. Бринна была в настолько отчаянном состоянии, что готова была общаться хоть с камнями. Впрочем, голос в голове не отвечал. — Чего замолчала? Ну и хрен с тобой, старая ведьма!       Бринна попыталась собраться. В этом месте было, конечно, жутко до чертиков, но не могла же она просто сидеть тут и ждать неизвестно чего? Учитывая, что прекрасный прынц за ней точно не прискачет, нужно было выбираться из этой залупы самостоятельно. Да уж, будто когда-то дела обстояли иначе — сама залезла, самой и вылезать. Ей бы только найти немного света. Совсем чуть-чуть. Дайте хоть одного светлячка, и все уже покажется не таким страшным.       Глупая dh’oine       Вокруг эхом раздался мерзкий смех, казалось заполняя собой все пространство пещеры и наседая на нее, не хуже темноты. Бринна поежилась.       А на что тебе мой амулет?       Амулет! Бринна про него совсем забыла. Нащупав на шее холодную цепочку, девушка потянула за нее, обнажая спрятанную под рубахой блестяшку. Глаза тут же закололо от белого света, и рыжая резко зажмурилась. Хоть свет на самом деле не был ярким, скорее даже слабым, но в абсолютной темноте казался ярче солнца. Привыкнув к свечению, Бринна внимательно рассмотрела побрякушку. Камень переливался мягким мерцанием, будто внутри был наполнен мыльной водой, а сам свет был холодным и... каким-то недосягаемым, словно внутри было спрятано целое небо, на котором где-то далеко-далеко сияли миллионы вечерних звезд. Но несмотря на холод света, Бринна ощущала странное почти неосязаемое тепло. Обычно такое чувствуешь самым ранним утром, когда солнце только взошло и еле пригревает кожу. Странная штука. Оставалось только надеяться, что здесь не водилось всяких гарпий, для которых благодаря этой безделушке она могла стать легкой мишенью. К тому же рыжая совершенно не доверяла природе этого амулета.       К сожалению, даже несмотря на то, что у Бринны появился такой желанный свет, легче от этого не стало. Да, у нее был свет, но освещал он ничего кроме пустоты вокруг, которой, казалось, не было ни конца ни краю.       — Эй, ты, — девушка вновь обратилась к существу, живущему в своей же собсвенной голове. — Мы здесь застряли вместе, так хоть чем-нибудь помоги. Не выберусь я, ты тоже останешься здесь.       Ответом ей было полное молчание. Недовольно хмыкнув, рыжая все равно продолжила болтать. Так было... менее страшно. Казалось, будто она была здесь не в полном одиночестве.       — Какое паршивое все же место. Кранолюд говорил что это то ли заброшенные громьи тропы, то ли лаборатория, но, честно, я все прослушала...       Вздор! Никакие это ни гномьи тропы, — вдруг перебил ее призрачный голос. — Первые люди дали пещере имя Нипаэллир, считая, что через нее можно было добраться до мира мертвых. Знала бы ты, столько сюда приходило всяких идиотов, желающих вернуть жизни своих любимых, а натыкались лишь на собсвенную смерть.       Хоть они тоже ошибались, но в отличие от вас от истины ушли не так далеко. Это место на самом деле носит имя Aen Utaigh aep Rí'mór. Никакая это не пещера, а древний склеп одного короля, имя которого давным-давно кануло в Лету. Но сейчас это не важно. Ведь не мертвый король твоя забота, а страж, что охраняет его покой. Будь уверена, от него не скрыться, не сбежать... Он найдет тебя...       И все же Бринна удивлена не была. Это было более чем ожидаемо. Так сказать, по закону жанра "древняя пещера", в которой обязательно должен обитать призрачный мститель, могущественный упырь или... или... ну, или страж покоя дохлого венценосца.       — Это все очень интересно, — скучающе промямлила Бринна, — но ты случайно не знаешь, как выбраться отсюда? Желательно целой и невредимой.       Разве не очевидно? Убьешь стража и сможешь выбраться. Навряд ли целой, но хотя бы живой. Наивно с твоей стороны полагать, будто страж так просто, за прелестные глазки, позволит сбежать из своей ловушки. Думается мне, он захочет наиграться с вами вдоволь.       — Не нагнетай, это сейчас лиш... — хотела она возмутиться, как голос в голове резко ее перебил.       Тише! Ты слышишь? Чувствуешь? Это он... так близко... так близко, что можно услышать его дыхание...       Различив странный звук, такой, будто кто-то от большой "ловкости" уронил камушек, Бринна тут же замерла и поспешила прикрыть ладонью свет амулета (авось, в темноте не заметят). Страх тут же резко ударил по затылку, и паника обжигающим холодом растеклась от головы по всему телу. Голова закружилась, а тело перестало подчиняться. Кроме пальцев, которые в напряжении крепче сжали лук. Бринна в каком-то ступоре начала молиться всем богам, которых только знала, чтобы это были краснолюды. А не та тварь, про которую рассказывала ведьма.       Она успела только вздохнуть, как рядом, совсем у уха, раздалось до смерти жуткое клокотание, а что-то острое, будто здоровенные когти, коснулось ее плеча. Бринна только жалобно пискнула, после чего не удержалась и окунулась в воды океана тьмы.

***

      Иорвет вдруг остановился посреди зарослей леса. Он вдруг понял, что заблудился, хотя мгновение назад был уверен, что шел верной тропой. Эльф оглянулся вокруг, встречая лик совершенно незнакомого ему леса. Он мог поклясться, что впервые видел эти черные деревья, что не проходил мимо волчеягодника, который сейчас так и светился красными, налитыми отравой ягодами. Все походило на то, что леший завел его в глубокую чащу. Он бы поверил в это, если бы не знал, что в этом лесу водилась тварь похуже лесного лихо.       Обычно Иорвет всегда доверял лесу, ведь именно благодаря ему эльфу все эти годы удавалось не только выживать, но и одерживать победы. Но не в этот раз. Этот лес был голодным и хищным, как росянка, только и ждал одинокого путника, чтобы сожрать его с потрохами. Впрочем, дивиться тут было нечему. Магия давно поселилась здесь, она пропитала воздух и почву, растворилась в воде, а растительность жадно питалась ей через корни многие годы… если не столетия. Этот лес управлялся силами хаоса. Тяжелый, густой и пьянящий, как алкогольный пар, воздух смердел магией — даже краснолюд почувствовал бы это. Неудивительно, что здесь водилось много всякой волшебной дряни.       Чем дальше эльф шел вглубь леса, тем меньше понимал, где находился. Растительность становилась все гуще, воздух — плотнее, а запах железа неприятно бил в нос. Голова начала кружиться, в глазах рябило. Дорога была извилистой и коварной, чем-то похожей на тонкую тропинку через топь. Казалось, один неверный шаг мог стоить жизни. Именно в такие момент Иорвет не жалел, что провел большую часть своей жизни в лесу.       Вскоре до слуха эльфа донеслись странные звуки. Будто звон колокольчика, но более хрупкий и тонкий, словно хрустальный. Легкие вибрации звука волнами разносились по лесу, как круги на воде. Пройдя еще немного, он вышел к скрытой в лесной гуще кособокой хижине. Иорвет тут же заметил, откуда исходил звук. Это была музыка ветра. Свисающие металлические трубочки еле качались и, слегка соприкасаясь друг с другом, издавали нежный звон. Эльф внимательно оглядел дом, который так и хотелось назвать избушкой на курьих ножках. Ведь в этой хижине жила ведьма, которая и заколдовала этот лес и всех его обитателей.       А хорошо устроилась, старая карга.       Двери как таковой не было, вход был еле прикрыт порослью и самодельной шторой из разномастных бус, так что он без стеснения и церемоний вошел в хижину. Первое, на что Иорвет обратил внимание, внутри практически не было света: окна были завешаны оберегами, корешками или травками, а бусы на входе препятствовали проникновению света в обитель ведьмы. Кроме того, здесь не было ни одной свечи — впрочем, ничего удивительного — ведьме свет был ни к чему. Странно, что снаружи избушка казалась очень маленькой и тесной, но внутри все было намного просторней, даже потолок казался выше. Здесь стоял сильный запах трав и цветов, будто ведьма специально жгла благовония или постоянно варила настои на травах (или то и другое). И все же Иорвету нравился здешний запах. Он вызывал приятные воспоминания.       Эльф еще раз внимательно осмотрелся. Кругом стояли стеллажи с древними книгами, подозрительными склянками и коробочками, стеклянные банки с ингредиентами и законсервированными частями тел разных существ. Повсюду были развешаны травы, сушеные грибы и фрукты. В темном уголке что-то булькало в маленьком медном котелке. Рядом с черным, грязным от сажи камином, прямо на полу кучей валялась пухлая лежанка, на которой было множество небольших разноцветных подушек. На каминной полке стояло чучело жирного ворона.       Все это, конечно, очень увлекательно, но где сама ведьма? Не могла же старуха пригласить его, а потом сбежать?       Иорвет еле вздрогнул, как только птица, ожив, громко гаркнула. Dana Méadbh… как же он ненавидел всю эту магическую дребедень. Ворон, тем временем, недовольно уставился на него и вновь пронзительно закаркал, словно пытался его прогнать.       — Seo mo vieras, [это мой гость], — раздался мелодичный голос. Ворон тут же присмирел и замер, обратившись в мертвое чучело. Иорвет перевел взгляд на источник звука.       Это была она, местная баба-яга. Как всегда, появилась ниоткуда — эльф уже не был удивлен ее фокусом. С головы до ног вся в черном: от длинных волос цвета вороного пера до траурного наряда… хотя назвать нарядом ее древние, как мир, поношенные тряпки было тяжело. Она стояла к нему спиной, около того самого бурлящего котелка с непонятной жижей. Старуха полностью была погружена в процесс варки очередного зелья, и, казалось, до его персоны ей не было никакого дела. Она схватила очередную банку с чем-то живым, откупорила пробку и добавила содержимое в котелок. Принюхалась к запаху, кивнула сама себе и убрала банку на место.       — Признаюсь... не чаяла сегодня принимать гостей в своем доме. Зачем явился? — глухо произнесла она на приятной слуху эльфа Старшей речи. Иорвет тут же к своей радости припомнил, что ведьма никогда не говорила на Всеобщем, хотя, он был уверен, знала язык dh'oine лучше него. Однако, несмотря на свое восхищение родным звучанием Hen Llinge, эльф вдруг впал в подавленное настроение. Он не знал, зачем пришел. Зачем пришел? Ответа кроме как "бес попутал" в голове не находилось.       — Я была убеждена, что магии ты верить не склонен, мой друг, — вновь пропела старуха, продолжая колдовать над котелком.       — Я не склонен верить ведьмам, — чуть ли не плюнул Иорвет, выбив ехидный смешок из уст колдуньи. Впрочем, больше она ничего не сказала, увлеченная готовкой. Удивительно, но эльф не провоцировал ее начать разговор, на минуту углубившись в свои мысли в попытках найти ответ, ради чего он свернул к домику старой стервы. — Я подозреваю, что на мне лежит проклятие.       Зачарованный огонек продолжал плавно плясать под котелком, но ведьма наконец отложила свои склянки в сторону.       — Проклятия на тебе не чую, однако… — она медленно повернулась в его сторону. Иорвет не вздрогнул, когда увидел ее лицо, хотя раньше, в далеком детстве, всегда пугался его. Точнее ее пустого взгляда из-под полуприкрытых глаз и красных отметин от ожога, от которых кожа вокруг ее глазниц оплавилась, как воск. Иссиня-бледная кожа только ярче выделяла шрам, так что, хочешь-не хочешь, взгляд всегда тянулся к ее белым нездоровым зрачкам и отметинам вокруг глаз. Он не знал, когда она была ослеплена и за что, да и никогда не задавался такими вопросами. На самом деле, Иорвет практически ничего о ней не знал, кроме того, что ей было не меньше тысячи лет, что ей, как и любой Aen Saevherne, не стоило доверять, и что она ему абсолютно не нравилась. Впрочем, несмотря на ее мертвенно-бледный внешний вид, вряд ли кто-то в здравом уме дал бы ей тысячу лет… выглядела она хоть и плохо, но как любой Aen Seidhe юно.       — Что-то гложет тебя. Надеюсь, причина твоей хандры не безответная любовь? — ехидная ухмылка сорвалась с ее сухих губ. — Не думай, что я глумлюсь. Мне хорошо понятны твои чувства. К драконам тяжело не испытывать симпатию…       — Саессентесис тут не причем, — отрезал эльф, но ухмылка не исчезла с лица ведьмы. — Все дело в кошмаре. Мне постоянно снится один и тот же кошмар. Он мешает спать и нормально думать. Я хочу избавиться от него и на этом все.       Байв ничего не ответила, только закивала своим мыслям. Вскоре, будто приняв какое-то решение, она, наконец отошла от стола и плавно, как толстый драккар, поплыла через комнату, ее платье и длинные волосы, словно черные воды, шлейфом тянулись за ней. Вдруг она остановилась около небольшого стола, уставленного непонятными склянками, пузырьками и древними фолиантами. Морщинка залегла меж ее черных бровей.       — Плата?       Иорвет просунул руку за пазуху, доставая оттуда крохотный писклявый комок шерсти. Он аккуратно положил его на стол. Не прошло и секунды, как оно зашевелилось, и клубок вдруг обратился в крохотного черного котенка.       Ведьма, даже не "взглянув" на него, недовольно фыркнула.       — На что мне кошак?       — Коты видят в темноте. Мне подумалось, что тебе как раз этого не хватает.       Байв протянула руку, точно касаясь кончиками пальцев мохнатой головы котенка и нежно погладив его. Ее синеватые губы ненадолго растянулись в улыбке. Еще один ворон, который сидел на одной из полок рядом с бурлящим котелком, протестующе закаркал — видимо, не понравилось, что у хозяйки появился новый любимчик. Иорвет слышал как-то, что во́роны крайне ревнивые создания. Но ведьма на него тихо шикнула, как птица тут же присмирела и заткнулась.       — Принято, — сказав это, она убрала руку от котенка и направилась дальше. Достигнув настила, женщина уселась на нем. Старуха подобрала ноги под себя, но черные от сажи пятки все равно торчали из-под подола юбки.       Как только Иорвет сел на пол напротив нее, она протянула к нему ладонь. Эльф без слов понял, чего от него хотела ведьма, и положил свою кисть сверху тыльной стороной. Острые ногти тут же впились в кожу, старуха резко притянула его ладонь ближе к себе так, что ему пришлось неудобно нагнуться. Иорвет, скорее, от неожиданности, чем от боли, звучно втянул воздух, когда женщина без лишних прелюдий полоснула острием ножа по его раскрытой ладони. Ведьма сильнее сжала кисть, выпуская больше алой жидкости из свежего пореза, а затем впилась в рану жарким поцелуем. Она медленно прошлась горячим языком по ладони, стараясь впитать в себя как можно больше крови. Насытившись, эльфийка несколько небрежно отбросила от себя руку, отвратительно медленно облизала испачканные в крови губы и смежила веки.       На какое-то время ее бросило в дрожь, губы что-то беззвучно зашептали, а щеки отчего-то покраснели. Когда Байв вновь подняла веки, эльф встретился вовсе не с ее слепыми глазами, а со своими собственными, зелеными, а в них… в них было отражение того, что когда-то видел он сам, в своих кошмарах и наяву: вот он Зверь, дракон в небе, Саския, Верген и его руины, рыжий варг... Магичка вдруг задышала так, будто только что бежала сломя голову, и закрыла глаза. Спустя пару секунд ее перестало трясти, дыхание восстановилось, Байв подняла свой пустой взгляд и по привычке устремила его в никуда.       Оба ничего не говорили некоторое время. Ведьма все еще приходила в себя, а Иорвет был немного поражен видом не самой приятной метаморфозы. Колдунья заговорила первая, подав слегка дрожащий, все еще хриплый после путешествия в его сознание голос.       — Дай мне свою руку.       Иорвет сделал, как она просила. Байв залезла противными холодными пальцами в порез, пачкая их в крови. Другой рукой она ловко стянула с его головы повязку и по-матерински нежно убрала в сторону отросшие волосы. Только теперь магичка начала рисовать кровью какие-то символы на его лице, начиная со лба и останавливаясь на губах. Вкус собственной крови неприятно обжег язык, и Иорвет еле скривился. Ручная курица неприятно громко закудахтала под ухо несколько раз. В общем, обстановка ему не особо нравилась, а когда ведьма подвинулась к нему чуть ближе, заставляя заглянуть в ее покрытые пеленой слепоты глаза, эльф напрягся. Кажется, он понял, что вскоре должно было последовать. Это прозрение его совсем не обрадовало.       Байв же была так близко, что он чувствовал ее ровное дыхание на своем лице и запах горьких трав, которыми насквозь пропахла кожа и волосы лесной ведьмы. Она, не отнимая холодной ладони от его лица, начала скандировать сложное, ветвистое заклинание, слова которого разобрать даже ему было не под силу. Когда ее голос стих, что напоминал тихий шепот затихающего ветра, эльфийка уже была в неприятной близости, а их губы разделяло расстояние в один сантиметр — если не меньше. Иорвет еле успел глотнуть воздуха, как Байв впилась в него влажным (крово-) жадным поцелуем. Может, ему было не очень приятно, но эльф вопреки собственной брезгливости позволил делать с собой все, что угодно — желание избавиться от сна была сильнее неприязни к Знающей. Самая приятная часть наступила тогда, когда женщина наконец оторвалась от него, забрав вместе с поцелуем кошмар, и Иорвет впервые за несколько недель смог вздохнуть свободно. Поцелуй сменился легким головокружением и слабостью. Захотелось прилечь и немного отдохнуть, что он, конечно же, не сделал. Сейчас эльф чувствовал то самое недомогание, которое наступает после тяжелой болезни, и знал, что это был знак того, что он наконец-то был свободен. В подтверждение этого эльф ощутил небывалую легкость в голове. Он уже забыл какого это — жить без головной боли. Ощущения были такие, словно с его плеч сняли тяжелый груз. И эльф позволил легкой, но искренней улыбке скромно пробежаться по тонким губам.       — Спасибо тебе, — благодарность сама вырвалась из него. Ведьма, поднявшись на ноги, легко и беззаботно пожала плечами. Будто несколько минут назад ее тело не ломило судорогой из-за его крови.       — Не за что. Мне было несложно.       Пока Байв чесала кота за ухом, Иорвет тоже поднялся с пола. Он осмотрелся по сторонам, словно боялся что-то оставить. Ворон, заметив это, вновь гаркнул и недовольно уставился на него.       Глупая птица.       — Это все, что тебе нужно? — вновь отозвалась ведьма, повернув голову точно в его сторону.       Иорвет нахмурился. Не нравилось ему выражение ее лица. Наверняка что-то задумала. Или постигла какой-то тайный смысл его сна, поэтому так ухмылялась. Эльф уже было хотел ответить привычное "нет", но слова застряли в горле, и вместо этого из него вылетело кое-что другое:       — Скажи мне только одну вещь. Зверь. Кто это или... что это за тварь такая? Чего ей от меня нужно?       — Зверь, — протянула ведьма, точно пробуя новое словечко на вкус. Странно это, ведь Байв (а Иорвет в этом не сомневался) должно было быть хорошо известно, что представляла из себя эта сущность. — Думаю, его роль в твоей жизни не так уж значительна, как могло показаться. Но я утолю твое любопытство. Этот Зверь или, как его именовали ранее, Нейт, лишь призрак прошлого, который отчаянно сопротивляется неприглядной судьбе навечно быть мертвым и забытым. В зените своей жизни, целую вечность назад, Нейт был могущественным королем и сильным войном. В бою он часто принимал образ огромного волка и сметал своих врагов одним ударом лапы, а своим подданым, своим почитателям, считавшим его истинным воплощением бога войны, крови и мести, даровал "великую силу", на деле же усиливая их жажду крови и убийств. Его натура была жестокой и кровожадной, под стать дикому зверю. Однажды пришел день, когда король возжелал слишком многого. За поступки свои был казнен собственным мечом... как это ни иронично, носящим имя "Волчий клык", а его дух — растерзан и навсегда запечатан.       Лицо ведьмы на мгновение как-то странно перекосило, а сама она замолчала. Иорвет уже решил, что на этом "откровения" закончились и уже приоткрыл рот, чтобы выразить все свое негодование, как Байв остановила его жестом руки.       — Но не все так просто. Думаю, этот зверюга неспроста вторгся в твой сон. Это была подсказка.       — О чем ты говоришь?       — О проклятии. Его ты почуял верно. Темная магия смердит хуже смерти. Не беспокойся, твоя кровь абсолютно чиста, только... — Байв вдруг сделала паузу, будто выжидая чего-то (и действуя Иорвету на нервы).       — Только что? — раздраженно выкинул эльф, которому надоели игры ведьмы, что она все ходила вокруг да около, будто забавляясь с ним, как лев с мышкой.       — Неужели сам не догадался? — она хитренько вскинула черную бровь. — В твоем окружении есть кто-то, пораженный темной магией. Вероято, магией этого Зверя. Советую поскорее избавиться от него. Чем раньше, тем лучше. Ты должен понимать, что темная магия подобна катрионе, особо заразна и крайне опасна. Пораженные ей, проклятые и все такое прочее, всегда тащат за собой всякую пакость и дрянь. И эта магия принесет в Верген одну беду за другой. И это только цветочки.       Разумеется, слышать такое было, по меньшей мере, неприятно. Собственная судьба была ему безразлична, однако он не мог сказать то же самое о Вергене. Иорвет был готов ко всему и по правде сам предчувствовал, что краснолюдскому городу было просто не выстоять против огромной армии Каедвена, и все же... Получить подверждение своих страхов и опасений ощущалось паршиво. Хотя чего еще он мог ожидать от Байв, в узком кругу известной как "Злая пророчица"?       Иорвет хмыкнул. Он был бы полным глупцом, если бы глупо верил каждому ее слову. Он и обычным чародейкам, балующимся политикой развлечения ради, не доверял, что уж было говорить о древней, как мир, ведьме, у которой на уме могло быть что угодно. Возможно, она была даже хуже этого Зверя, которого так старательно очерняла перед ним.       К тому же Иорвет привык думать своей головой, а не слепо верить чужим словам. А этой старой карге даже его мать не доверяла.       — Еще что-нибудь? — безрадостно проронил эльф.       — Последний мой совет. Если и правда найдешь его, этого "проклятого", сразу убей. Без раздумий. А если найти не сможешь, прислушайся к магии. Она подскажет, кто твой истинный враг... — из Иорвета вдруг вырвался презрительный смешок, заставивший Байв замолчать. Черты лица ведьмы резко изменились, казалось, они заострились, как у хищной птицы. Ворон, вновь ожив, неприятно закаркал, будто материл его на своем вороньем языке, как только мог.       — Замолчи, — отрезала она, и птица тут же заткнулась.       — К магии, значит… — начал Иорвет, некрасиво ухмыляясь (впрочем, ведьма его кривой улыбки все равно видеть не могла... наверно), — магия — это последнее, к чему я буду прислушиваться в этом случае.       — Тебе же хуже, — как бы без обиды ответила магичка. Старуха вдруг тяжело вздохнула. Кот как раз оказался рядом, и она ласково прошлась желтоватыми когтями по его мягкой шкурке, — Хотя кому я все это рассказываю? Судьбу того, то избрал Taith an Marwolaeth [Путь Смерти], не изменить. А потому не вини потом меня в том, что случится. Вини в этом только себя, Иорвет.       С этими словами Байв, резко схватив котенка за шкирку... вспорола животному горло. Даже Иорвету, "террористу и мяснику", стало плохо от этой картины. Он не собирался как-то это комментировать. Не имел права. Это была ее "законная" плата. Тем временем, ведьма переложила умирающее тело животного в глубокую чашу. Схватив нож, которым она совсем недавно прирезала кота, эльфийка порезала запястье правой руки и позволила темной крови стечь в ту же чашу. Она что-то заговорила-зашептала, колдуя над мертвым телом котенка. Мгновенно заштопав руку каким-то заклинанием, ведьма наконец отставила чашу в сторону. Ворон, сидящий рядом с ней, тихо закаркал, как если бы боялся, что Иорвет сможет подслушать его. Ведьма вдруг обернулась. Лицо у нее было слегка удивленное. И очень недружелюбное.       — Ты все еще здесь?       Байв явно более не жаловала его в своей халупе. Впрочем, он не имел никакого желания задерживаться дольше. От этих благовоний ему уже становилось дурно. И когда он уже развернулся лицом к выходу, услышал странный писк. Звук заставил эльфа остановиться и обернуться. К его удивлению, из чаши вдруг выполз живой котенок, хоть шерсть его была перепачкана в крови. Зверек как-то странно посмотрел на него и неприятно громко мяукнул.       Иорвет перевел взгляд на ведьму. Ее глаза… Она смотрела на него глазами кошки.       Сглотнув ком в горле и мысленно выругавшись, эльф вышел вон и направился по дороге обратно. На него вдруг нашло странное чувство, чем-то похожее на падение в пропасть или на мимолетную потерю сознания. Иорвет вдруг выпрямился и постарался удержать равновесие на земле… что удалось ему с завидной легкостью. Он обернулся, чтобы проверить, были ли правдивы его подозрения.       И в правду. Хижина исчезла. От ведьмы не осталось и следа. Иорвет вернулся туда, откуда начал свой путь к ее избушке.

***

      Для ребенка ее сестра бегала быстро. Даже слишком. Как бы она ни старалась, Бринне никак не удавалось догнать малявку, которая, как перепуганный русак, бежала зигзагом и ловко проныривала под кустами. Старшая уже начала обдумывать, как она отомстит сестре, но мысленный процесс был прерван. Гвенер отчего-то резко остановилась.       — Гвен, все в поряд… ке?       В порядке все точно не было. Это Бринна могла сказаться наверняка. От открывшейся картины внутри все сжалось, а она, казалось, от ужаса забыла дышать. Окровавленное тело Ханны, женщины из их поселения, выглядело чудовищно. Это зрелище было кошмарнее всего того, что Бринне случалось видеть в своей жизни. Женщина лежала неподвижно и как-то неправильно, напоминая сломанную куклу. Русые волосы беспорядочно разбросаны по зеленой траве, рядом валялась сломанная корзинка, из которой выпали только что срезанные грибы. Платье испачкано кровью, травой и грязью, зеленые глаза широко распахнуты, а ее лицо… наверно, ни одна театральная маска не была настолько ужасной, как побледневшее от страха лицо Ханны. Прошло больше минуты, как Бринна очнулась и заметила рядом сестру. Гвенер точно также, пребывая в шоке, не могла оторвать взгляда от мертвой женщины. Рыжая тут же закрыла глаза сестры, заставляя младшую отвернуться.       Что тут произошло?       — Что случилось с тетей Ханной? Ее убили? — робко пропищала Гвенер, аккуратно хватаясь тонкими пальчиками за ладони сестры и без особого труда убирая их с лица.       — Я… — у Бринны совсем пропал голос. — Я… Я н… не знаю. Наверно…       — Это сделали дикие звери? Это было то чудище из легенды, не так ли? Которое живет в лесу и... Но почему тетя Ханна? Она же была хорошей, а...       Дикие звери? Чудище из страшилок отца? Нет. Все было куда проще. Смотря на раны на теле Ханны, рыжей вспоминалась охота. Отец учил их выслеживать дичь, сливаться с листвой и с большого расстояния попадать ровно в движущуюся цель. Поэтому Бринна достаточно хорошо знала, что такое стрельба из лука. И какие раны на теле оставались после стрел. Можно было с уверенностью сказать, что Ханну убил лучник. Да, он уже собрал стрелы, но успел ли уйти далеко?       Догадка неожиданно ударила под дых, и ее скрутило от страха. Она крепче прижала к себе сестру. Бринна тут же отчаянно завертела головой во все стороны, надеясь, что ей не удастся найти убийцу взглядом.       — Пойдем отсюда. Только тихо. Прошу тебя, Гвен, иди тихо, как я учила, помнишь? — почему-то Бринне это показалось самым здравым решением в сложившейся ситуации, хотя рассуждалось в ее состоянии с трудом. Может, она доверилась логике, которая подсказывала, что лучше было рассказать о случившемся взрослым, а, может, страху и непреодолимому желанию оказаться в самом безопасном на свете месте — дома. И девочки, пробираясь сквозь кусты и заросли, срезая по всевозможным тропинкам, вскоре вышли на прямую дорогу к дому. Слух Бринны уловил крайне неестественные крики, а нос — неприятный запах пожара и сгоревшей до черных углей еды. Заметив странные звуки и запахи, Гвенер еще сильнее впилась в одежды старшей сестры. Малявка уставилась огромными глазами на Бринну и спустя пару мгновений, будто боясь произнести и звук, тихо зашептала:       — Произошло что-то очень плохое. Очень-очень плохое…       — Не сейчас, — отрезала Бринна, не желая думать об этом. Сейчас было главное вернуться домой, пусть даже ради этого придется продираться через терновник и царапать кожу о колючки. Однако чем ближе сестры приближались к поселению, тем становилось яснее, что ничего хорошего их дома не ожидало. Запах пожара, крики и плач становились только сильнее. Из-за них Гвенер ударилась в истеричные слезы, и Бринна почувствовала, как от слез намокла ее рубаха.       — Гвен, пожалуйста, успокойся. Я уверена, все в порядке. Наверно, просто амбар загорелся, ничего страшного, — и все же рыжая точно не знала, кого она этим старалась успокоить: сестру или саму себя.       Когда они были настолько близко, что можно было разглядеть вдали поселение, Бринна вновь остановилась. На этот раз она была умнее и попросила сестру подождать ее вдали. Гвенер поначалу сопротивлялась и ни в какую не хотела отпускать ее, но все же согласилась. Когда старшая подкралась чуть ближе, настолько, что можно было разглядеть родное село, тихо охнула. Все было намного хуже, чем она представляла. Сказать, что происходившее в поселении привело Бринну в ужас, значило ничего не сказать. Все поселение полыхало. Настолько яростно, что напоминало горящую кучу дров под печкой. А люди... Бринна видела, что по улицам лежали люди. Мертвые. Кто был весь в крови, у кого был распорот живот, а других расколота голова...       Бринна отвернулась. Она не могла больше на это смотреть... и, если честно, совсем не хотела. Происходящее больше походило на дурной кошмар, чем на реальность. Рыжая была готова взмолиться всем известным ей богам, чтобы все это на самом деле ей только снилось. Ведь ей не хотелось, чтобы на них в самом деле напали, чтобы по-настоящему убивали, грабили, сжигали и… и насиловали. Чтобы все было в точности, как в ужасных сказках отца, которые он часто приносил с войны. Глаза тут же увлажнились, но рыжая усилием воли запретила себе лить слезы. Только не сейчас, когда Гвенер была рядом и ни о чем не догадывалась.       Бринна, от шока разучившись нормально ходить, еле как вернулась к сестре. Старшая видела, как Гвен съедало любопытство, но не могла выдавить из себя и словечка. Весь словарный запас покинул ее, и она уставилась пустым взглядом, отчаянно обыскивая содержимое головы в поисках подходящего ответа.       — Домой нам нельзя, — глухо заключила она, продолжая смотреть в одну точку. Перед ее глазами до сих пор стояли только пламя и кровь — морок, который Бринна не в силах была прогнать. Она еще никогда не помнила себя настолько напуганной и шокированной.       — Почему?       — Домой пришли плохие люди и… — ее неестественно спокойный голос на миг сорвался, — сделали много очень-очень плохих вещей.       Несмотря на старания Бринны не подавать виду, Гвенер все равно догадалась, что старшая многого не договаривала. Ей не нужны были слова, чтобы понять сестру. Реакция всегда бесстрашной Бринны была намного красноречивей ее скупых на подробности описаний. Малышке хватило всего несколько секунд, чтобы переварить, а затем усвоить полученную информацию, после чего она со всей злостью потребовала от Бринны ответ на самый важный вопрос… и старшая с ужасом ждала его, заранее зная, что ответа у нее не было.       — Но там же мама... Что они сделали с мамой? Бри, что произошло с мамой? Бринна, пожалуйста, — она громко всхлипнула. — Не молчи, ответь мне…       — Я не знаю, — тихо проронила Бринна, надеясь, что этого сестре будет достаточно, хотя прекрасно понимала, что так лишь сильнее пугала сестру. Она знала, что чем дольше молчала, тем сильнее паниковала Гвенер. Ей нужно было срочно собраться ради сестры и матери, но… Бринна ведь тоже была ребенком. Ей тоже могло было быть страшно. Сейчас она не знала… не представляла, что ей делать. Сидеть здесь и ждать? Нет, ведь их все равно найдут. Тогда, бежать? Но разве они могли бросить мать, даже не убедившись, что ее было уже не спасти. А вдруг... вдруг у них еще был шанс? Вдруг она все еще была жива?       Бринна до крови закусила нижнюю губу.       Нужно было что-то делать. Потому что пока она ничего не делает, у них оставалось все меньше времени.       — Мы должны ее найти, — слишком уверенно, слишком храбро заявила Гвенер, смотря на нее взглядом, не терпящим возражения. — Мы найдем ее. Мы обязательно сделаем это!       — Да, обязательно, — и Бринна тупо повторила слова за сестрой, совершенно не думая о том, что говорила. — Мы найдем ее. Я… я найду ее.       Старшая прижала малявку к себе. Так становилось спокойней, и чуть менее страшно.       — Я пойду с тобой, — запротестовала Гвен, но Бринна только отрицательно закачала головой и сильнее сжала ее в объятиях. Вдруг она почувствовала странную, еще неизведанную доселе решимость… граничащую с отчаянием и попахивавшую откровенным безрассудством. Это чувство было совершенно отличное от того, которое возникает при случае наворовать фруктов в чужом саду или ослушаться родительского запрета. Это было нечто большее, чем обычная храбрость. Но Бринна сейчас была слишком взволнованной, чтобы разобрать, что именно с такой силой толкало ее на столь безумный поступок.       — Нет. Я пойду одна. Тебе там опасно, — Бринна снова закусила губу. Несмотря на решимость, план будущих действий думался плохо. — Так, Гвен, помнишь наше место, где мы часто прячемся? Оно недалеко отсюда, за старым дубом, — когда младшая кивнула, Бринна продолжила. — Спрячься там и ни в коем случае не высовывайся. Я найду тебя.       — Но…       — Держи рогатку наготове. Используй ее только в самом-самом крайнем случае, ты поняла меня?       — Но я не хочу, чтобы ты уходила, — вновь зашлась слезами Гвен.       — Но так нужно! Мама сейчас совсем одна, и ей нужна помощь! Не волнуйся, я скоро вернусь. Вот увидишь, не пройдет и десяти минут.       — Обещаешь? — сестра уставилась на нее огромными оленьими глазами, от взгляда которых у Бринны сжался желудок. Чувство вины вновь закололо сердце так, что захотелось за него схватиться и взвыть. Разумеется, оставлять сестру совсем одной было опасно. Более чем опасно. Но… она не могла позволить себе даже думать о том, чтобы уйти и оставить мать на произвол судьбы.       — Обещаю.       — Хорошо, — Гвен медлила, определенно мысленно подвергая сомнению план сестры, но все же сдалась. Понурив голову (как она часто делала, когда была чем-то особенно недовольна), малявка поплелась вглубь леса и даже не обернулась. Ну и ладно. Помириться они всегда успеют.       Только когда крохотная фигурка сестры наконец растворилась в желтых красках осенней листвы, Бринна позволила себе секундную слабость. Разумеется, она прекрасно понимала, что лезть в самую гущу событий было крайне неразумным поступком. Рыжая даже боялась себе представить насколько высоки были шансы словить смертельную стрелу за первые пять минут. Наверное, где-то глубоко в душе она была отчаянной самоубийцей, не иначе. Была бы нормальной, давно бы удрала куда подальше. Однако было кое-что еще, кроме сумасбродства, что давало ей надежду на успех. Бринна умела быть незаметной. В частности, на своей территории, где ей известна каждая улочка, каждый поворот, каждый кустик и срез. Бринна знала поселение, как свои пять пальцев: где можно спрятаться, а где незаметно для чужих глаз пробежать. Сейчас приходилось полагаться только на свою скрытность… и, если не свезет, на лук.       Путь к дому лежал через яблоневый сад — любимое место Бринны, не считая леса. По весне сад цвел так чудно, что ни одна картинка в книжке, пусть нарисованная самым талантливым художником, не могла превзойти его по красоте. В нынешнюю пору, ранней осенью, сад наполнялся насыщенным, пьянящим запахом спелых яблок. Так и хотелось сорвать одно и съесть. Что делать ей, разумеется, было запрещено. И даже не потому что она могла в одного умять целое ведерко. Дело было в том, что сад принадлежал другой семье — родителям ее вечного «врага», Лешека. Впрочем, запрет редко останавливал Бринну, а мальчишка иногда сам впускал ее, и тогда она могла уплетать яблоко за яблоком без зазрения совести.       Сейчас сад по каким-то необъяснимым причинам был пуст и нетронут, отчего на это место ложилась слишком приятная иллюзия мирной и благоухающей сельской жизни. Здесь было тихо и спокойно, как никогда до этого. Наверное, даже со времен основания поселения. Казалось, что никакого хаоса, никаких чужаков и смертей и в помине не было, а Бринна, вдруг почувствовав на языке сладкий вкус воспоминаний, без сопротивления поддалась мороку. Она будто забыла… или не замечала того, что происходило вокруг. Бродя по усыпанным переспелыми плодами тропинкам, Бринна не ощущала удушающего запаха гари, небо для нее окрасилось яркими оттенками голубого, вокруг стояли только деревья с потяжелевшими от яблок ветвями, а спелый запах пьянил и уносил ее куда-то далеко…       Странный звук — будто кто-то уж слишком громко откусил кусочек яблока — заставил ноги остановиться. Бринна тут же опомнилась, неприятно резко, свалившись с облаков на острые камни, и тут же захлебнулась ужасом. Девочка не видела никого вокруг, но отчетливо ощущала чье-то присутствие. И сильно сомневалась, что это был друг. Ей не пришлось долго ждать в неведении и бояться неизвестно чего. Буквально в паре метров от нее (рыжая и не догадывалась, что чужак был настолько близко) послышалось движение: под его ногами захрустели первые опавшие листья, от еле слышно зашуршала одежда. Шензи бесшумно захватила тетиву, готовая — как ей казалось — выпустить стрелу.       Не прошло и минуты, как взору девочки открылась личность незваного гостя. Это был мужчина. Очень высокий и стройный. Да и не человек это был вовсе, а… эльф! Признаться, Бринна была в некоторой степени поражена. Она редко встречала эльфов, да и то чаще в детских сказках, чем наяву. Видела как-то раз одного в Вызиме, страшненького такого и сгорбленного, который больше походил на злобного гоблина, чем на представителя старшей расы, а этот… Только посмотрев на его гордый профиль, можно было сказать, что он был самым настоящим эльфом из древних легенд. Он был красивее любого мужчины… и даже женщины.       Тем не менее, чего-чего, а доверия он точно не внушал. И его одежда — как бы хорошо легкий доспех не подчеркивал его фигуру, — была испачкана в свежих пятнах крови… ее друзей и знакомых. От одного его вида, такого прекрасного и одновременно чудовищного, кровь стыла в жилах.       Когда мужчина вышел из-за деревьев, сердце девочки окончательно оборвалось. Вновь побежали слезы, стекая по щекам вниз по проторенным солью дорожкам. Пальцы прекращали слушаться, и становилось труднее держать лук. Девочка начинала сдаваться мысли, что перед эльфом у нее не было и шанса, ведь он очевидно был намного сильнее и ловчее ее. Как бы она ни пыталась защититься, он все равно, если захочет, с легкостью убьет ее.       Мужчина остановился и нарочито громко надкусил яблоко. Он на мгновение прикрыл глаза от наслаждения, длинные черные ресницы отбросили тень, становясь еще длиннее и пушистее. Без лишней спешки, будто эльф пришел сюда мирно отведать спелых яблочек, а не убивать и грабить, дожевал кусок, а затем слишком медленно повернул голову в ее сторону. Чужак не выглядел удивленным, скорее, удовлетворенным мыслью, что его догадки подтвердились. Он легко ухмыльнулся, и сок под теплым светом солнца заблестел на его губах. Эльф с тем еще превосходством и толикой любопытства смотрел на нее, не отрывая лисьих ореховых глазок, словно Бринна была зверушкой какой — диковинной, но абсолютно безобидной. Желая доказать обратное, рыжая в ответ подняла лук выше, как бы говоря, что она была опасной — могла при желании и стрелой кольнуть. Однако мужчина только рассмеялся, оголяя идеально ровные белоснежные зубы.       Бринна прекрасно понимала, что эльф смеялся не без причины. Ее непослушные пальцы дрожали, ослабленные страхом руки еле удерживали лук, и, подойди чужак чуточку ближе, совсем выпустят оружие из захвата. Но самое плохое в этой ситуации было то, что эльф прекрасно это понимал. Наслаждаясь слишком явным перевесом сил в его сторону, незнакомец вновь нарочито медленно откусил кусочек от яблока, наглядно демонстрируя равнодушие к ее угрозе. Вдруг он лениво бросил недоеденный плод на землю и сделал уверенный шаг вперед, навстречу Бринне, которая тут же от страха выпустила лук и сжалась всем телом. Девочка крепко зажмурила глаза, глупо надеясь, что все ей это только снилось, и, открыв глаза, она увидит…       И что же она тогда увидит? Бринна совершенно не знала. Ее голова была совершенна пуста, а воспоминания перепутаны. Как... как она вообще здесь оказалась? Почему этот эльф казался таким знакомым? Как же так могло получиться? Она ведь явно... Она...       Вспоминай! Бринна, вспо…!       Услышав новый голос рядом с собой, рыжая завертела головой вокруг. Она надеялась найти глазами обладательницу голоса, но, к своему ужасу, встретилась только со взглядом эльфа.       Заметив испуг на ее лице, эльф, будь он проклят всеми богами, явно находил это забавным. Вдруг его лицо сделалось серьезным, а он медленно поднес указательный палец к еще влажным от сока губам, жестом советуя ей не шуметь. После чего летящей походкой зашагал дальше, сокращая расстояние между ними. Бринна боялась, что он просто убьет ее или возьмет за шкирку и утащит куда-нибудь, а потом обязательно убьет, но…       Вместо этого эльф просто прошел мимо, не прикоснувшись к ней даже взглядом.       Рыжая только успела свободно выдохнуть, на мгновение стянув с горла удавку страха, как услышала, что эльф за ее спиной остановился.       — Я мог бы тебя отпустить, — словно песня, полился мелодичный голос. — Как отпускал снова и снова в этом кошмаре, но какой толк? — протянул он, медленно возвращаясь назад. Бринна вновь вся скукожилась, боясь лишний раз пошевелиться.       Этот голос… Она не понимала, почему этот голос был ей так хорошо знаком и вызывал ужас, который сковывал все ее тело прочными цепями.       — Я бы попросил тебя сидеть тихо и не высовываться, но ты же не послушаешь. Все равно сделаешь по-своему. Что мне не понятно до сих пор… Тебе с самого начала было прекрасно известно, что твоя мать мертва, но ты все равно пошла за ней. Зачем? А представляла ли ты, к чему приведет эта твоя дурость? Разумеется, ты все прекрасно понимала... — мужчина как-то тяжело вздохнул, и его дыхание еле коснулось кончиков ее ушей. Бринна и понять не успела, что он был настолько близко, и поспешила сильнее зажмурить глаза. Ей так хотелось, чтобы он изсчез. Чтобы он наконец заткнулся!       — Может... — мягко пропел он, любяще, словно щенка, гладя ее по голове, — чтобы предотвратить грядущие события, стоит убить тебя прямо сейчас? Тогда, может, мне удастся спасти невинные жизни?       Она не понимала, почему испытывала настолько сильный страх перед этим мужчиной... словно перед ней был не какой-то там эльф, а настоящее чудище из страшных сказок. Сейчас ей ничего не хотелось так сильно, как сжаться до размеров пыли под ногами. Бринна не помнила, чтобы когда-либо еще чувствовала себя настолько жалкой и беспомощной, и от осознание своего бессилия перед эльфом становилось еще страшнее. Омерзительное ощущение. А ведь она всегда считала себя храброй и сильной.       — Только подумать, такая малявка, а может наворотить столько дел. Глупая-глупая dh'oine. Ты, должно быть, не перестаешь винить себя. В смерти своих друзей, матери и сестры, — шепнул эльф ей на ухо. И его слова острыми стрелами пронзали ее сердце насквозь, потому как боль была почти нестерпимая. Бринна, не сдержавшись, еле всхлипнула, сжимаясь ее сильнее, чуть ли не падая на колени перед странным эльфом.       Откуда? Откуда он все это знал?       — И правильно делаешь. Продолжай в том же духе. Ведь это ты, и только ты, виновата во всех бедах. Если бы в тот день ты сама не рассказала первому встречному с милым личиком все о вашем селе, добровольно отдавая жизни жителей на милость скоя'таэлей... возможно, никакого нападения и в помине не было бы. Если бы этим утром ты не сбежала в лес, а осталась дома, смогла бы спасти свою мать, и не пришлось бы ей гореть заживо. Если бы ты с самого начала ушла подальше от этого места, а не побежала бы за матерью, вы бы с сестрой не разделились, и, возможно, ты могла спасти ее. Но что ты сделала? Ты бросила ее совсем одну посреди леса, кишащим лесными бандитами! На что ты вообще надеялась? Думала, что она нам не попадется? Неужели ты настолько тупая? Или ты просто хотела, чтобы они все сдохли?       Мужина замолчал на некоторое время, смотря на нее с такой трагичной миной, что, казалось, ему и правда было жаль, что все обернулось таким образом. Как будто он нисколько не находил удивольствия, наблюдая за тем, как ее всю скрючило от страдания и боли.       — И если бы ты не убила тех эльфов, я, может, сжалился бы и отпустил тебя и твою сестру с миром. Видишь? Это все твоя вина. Твоя...       — Я не... — жалко пискнула она в ответ. — Это не так!       — Что? — он явно удивился и… Позабавился ее попыткой протеста. Его насмешливое урчание еще сильнее заставило рыжую почувствовать, насколько ничтожна и слаба она была. — Хочешь сказать, что в этом нет твоей вины? Совсем никакой?       Она хотела ответить ему, что все было совсем не так, что она ничего этого не хотела, что она ни в чем не виновата! Но все, на что она была способна, это лишь жалко скулить и беспомощно дрожать от страха перед этим устрашающим мужчиной. Эльф недовольно цокнул.       — Если не хочешь повторения той истории, в которой все погибли из-за тебя, делай так, как я говорю. Может, если будешь послушной dh'oine, на этот раз тебе удасться спасти хотя бы сестру.       Она уставилась на него с выражением полного ужаса. Бринна мало понимала, что происходило, но четко осознавала, что не могла позволить себе потерять Гвенер. Не в этот раз. Не снова... Она не могла позволить себе, чтобы сестра умерла по ее глупой ошибке во второй раз!       Думаешь, так ты спасешь ее?       Откуда-то, словно эхо, раздался недовольный женский голос. Бринна совсем не понимала, откуда исходил голос, казалось, будто она говорила сама с собой. И все же этот голос точно ей не принадлежал. Кто это был?       Эй, тупица! Прекращай уже сходить с ума. Твоя сестра давно мертва, и ее уже не вернуть. Соберись, неужели ты не понимаешь, что он с тобой играет?       — Кто ты такой?       — Неужели забыла? — искренне удивился эльф. — Мое имя Ангус Бри-Кри. Я тот, кто захватил твою сестру, и тот, кто может ее освободить. Так что, если хочешь ей помочь...       А вдруг в этот раз все правда получится? Может, если она сделает так, как хочет этот эльф, в этом кошмаре ей не придется снова видеть труп ее сестры?       Бринне было наплевать на что, что случится с ней. Она... После всего, что совершила, она была недостойна жизни. И если у нее был шанс выторговать жизнь своей сестры в обмен на свою, она с радостью ухватится за него всеми когтями и кликами, что у нее были.       Я же говорила тебе! Ты ничего не получишь за свою жертву! Все, что получишь в ответ, будет лишь смерть. Не глупи, так же как глупили миллионы других, кто хотел вернуть своих любимых. Они никого не вернули. И тебе не удастся! Опомнись! Не смей умирать тут!       Эльф, хищно глядя в ее глаза, казалось, уже получил свой ответ, и сейчас был более чем доволен. Не успела она ничего вякнуть в ответ, как ее тут же прижало к чему-то твердому. При этом она хорошо приложилась головой, что ее сильнее замутило. Не давая времени опомниться, эльф принялся за свое дело. Его чудовищных размеров лапа до боли схватила ее за щеки, сжимая их, казалось, со всей силы. Бринна чувствовала, как синела кожа под его пальцами. Казалось, он вот-вот сломает ее челюсть! Ангус Бри-Кри, продолжая крепко держать ее за лицо, заставило поднять голову выше и глубоко заглянуть в свои нечеловеческие темные глаза.       — Даже не верится, — зашипел он, разглядывая ее, — что мне встретилась dh’oine с лицом, при виде которого меня не воротит от отвращения. Прямо цветочек, выросший среди камней и грязи… как яркий лютик. Милый, на вид совсем безобидный, но очень коварный цветок, который ядом способен лишить даже глаз, — лапищи эльфа, наконец отпустив лицо, скатились по шее, нежно зацепились за выпирающие ключицы, едва касаясь, очертили грудь и, далее, спустившись вниз по талии, остановились на бедрах и сжали их до синяков.       Бринна вновь зажмурила глаза. Смотреть дальше было невыносимо больно.       — Ты… — с напором выдохнул он, — такую как ты мало просто убить. Твоя смерть не восполнит весь ущерб, который ты посмела нанести своими ядовитыми руками.       Очнись же! Иначе страж убьет тебя.       Бринна еле дернулась, но эльф в ответ сдавил ее еще сильнее. Его рука с невероятной силой сжала горло и легко приподняла ее над землей. Она лишь могла беспомощно болтаться в воздухе, как рыбешка на крючке.       Тебе это только кажется! Это иллюзия! Твоей сестры давно нет в живых. Он не может угрожать ее смертью. Поэтому перестань…       Перестать? Но могла ли она перестать? Ведь ей ни за что не победить этого эльфа...              Меч! У него есть меч! Вырви его из ножен…       Бринна, повинуясь голосу, отвела взгляд вниз, тут же замечая меч на бедре эльфа. Руки ее, к счастью, были свободны. Оставалось только достать его... если она не собиралась сдохнуть в этом проклятом месте.       — Я, кажется, придумал, что с тобой сделаю, малявка. Слушай внимательно, внимай каждое мое слово, — он наконец отпустил ее на землю, и Бринна, упав, закашлялась, не найдя в себе сил терпеть боль в горле. И пока она откашливалась, странный голос в голове вновь заговорил, давя ей на мозги:       Если ты сейчас позволишь себя убить, то никогда не сможешь отомстить. Слышишь меня, dh'oine? Так что поднимайся и надери зад этому ублюдку.       Слова незнакомки точно разбудили ее от долгого сна. Бринна, вдруг припомнив свои планы на месть, уже куда более отчетливо осознавала, что происходило и где она очутилась. Кажется, все началось с того, как она отправилась с краснолюдами в какой-то богами забытый вертеп, а дальше...       Именно! Ты все еще там, и нам пора отсюда выбираться, тупица. Так что ноги в руки и...       — Сначала раздену до гола. Затем возьму тебя, грубо и жестко, так, что из всех отверстий на теле, даже из глаз и рта, пойдет кровь. А после... после оставлю на съедение трупоедам. Как тебе план? — мягким тоном, точно пытался убаюкать младенца, эльф перечислял все, что собирался сделать с ней. Он явно хотел ее напугать еще сильнее, чтобы от страха она собсвенное имя забыла, и только могла, что лежать у его ног, точно пожеванный цветок.       Впрочем, на этот раз страшно уже не было.       — Да пошел ты.       Она чувствовала неудержимый гнев. Он выскочил из нее так же стремительно и мимолетно, как стрела из лука, а Бринна даже ничего не успела понять. Рука сама потянулась к мечу, и когда девушка крепко схватилась за рукоять, у нее вдруг откуда-то нашлись силы оттолкнуть от себя скоя'таэля. Клинок тут же отразил свет, остро кольнув глаза белоснежным блеском стали. Она на мгновение зажмурилась, но тут же продрала ноющие глаза — сейчас нельзя было позволять спускать взгляда с противника. Но когда девушка подняла глаза, слегка опешила.       Сад, будто тонкую ткань холста, разрывало на мелкие кусочки. Картинка, медленно распадаясь, открывала знакомую пустоту Вертепа Диавола. Перед ней стоял уже никакой не эльф, а… Боги... Это была самая жуткая и отвратительная тварь, которая ей когда-либо встречалась на всем белом свете. Уродец жуткой формы — или, точнее, совсем без формы — определенно смотрел на нее и гадко ухмылялся тем, что отдаленно походил на рот.       Стерев остатки слез грязным рукавом рубахи, девушка крепче сжала рукоять меча. Только сейчас она отразила, как легко он лег в ладонь, будто был выкован специально для нее: не слишком длинный и довольно легкий. Держа его, Бринна ощущала только приятную тяжесть в руке — намного слаще, чем чувство безоружной легкости. Медлить не хотелось, особенно сейчас, когда победа была так близко, а шанс выбраться отсюда был так высок. Она не произнесла и слова, только метко кинула острый взгляд в стража и первая ударила мечом.