Рациональные люди

      Сенку тихо вошёл в палатку, придерживая полог, чтобы не потревожить Рин, если та вдруг заснула. Внутри было темно и уютно: воздух наполнял тёплый запах травяного настоя, смешанный с прохладой ночного леса. Однако его опасения оказались напрасными — Рин бодрствовала. Она сидела, устроившись на груде подушек, и лениво перелистывала какие-то бумаги. Её волосы слегка растрепались, падая на лицо мягкими прядями, а на губах играла едва заметная улыбка.       Заметив Сенку с миской в руках, она подняла на него взгляд, в котором тут же вспыхнул живой интерес.       — О, ты решил меня накормить? — её голос звучал игриво, но тут же сменился подозрением. — Подожди... Выглядит странно.       Сенку хмыкнул, ставя миску на небольшой ящик, который служил здесь импровизированным столом.       — Ты вроде не в положении придираться. Это еда. Её едят, — отозвался он с обычной сухостью.       Рин, явно намеренная спорить, потянулась за миской.       — Ладно, посмотрим, чем ты меня порадуешь, — протянула она, скрывая в голосе лёгкую шутливую нотку.       Она сделала первый глоток и тут же замерла. Сенку заметил, как её взгляд скользнул в его сторону, а тонкие пальцы чуть крепче обхватили ложку. Слегка сморщив нос, она приподняла бровь и сказала с подозрением:       — Это... необычно. Скажи честно, сам готовил?       Он устало вздохнул и сел на стул рядом с кроватью.       — Нет, не я, — коротко ответил он.       Рин поднесла ложку ко рту, медленно жуя, и вдруг театрально закатила глаза.       — Как можно было так испортить мясо? Мясо ведь обычно вкусное само по себе!       Сенку прищурился, прекрасно понимая, куда она ведёт, но молчал, давая ей развернуться.       — Интересно, из чего это вообще сделано? — продолжила она с явным намерением его поддеть.       — Очень смешно, — пробормотал он, глядя куда-то в сторону.       Рин улыбнулась, довольная своей маленькой победой.       — Не могла упустить шанс, — пожала она плечами, наклоняясь чуть ближе. — Но ты можешь признать, что моя версия не такой плохой?       — Еда как еда, — ответил он, уводя разговор в сторону.       Она продолжила есть, уже не притворяясь недовольной, но Сенку заметил, как её движения слегка замедлились. Пальцы, сжимающие ложку, дрожали, а она машинально массировала висок, будто пытаясь избавиться от головной боли.       — Ты-то как себя чувствуешь? — спросил он, нарушив недолгую тишину. Его голос был мягче обычного, почти неуловимо.       Она отмахнулась с деланной лёгкостью.       — Да нормально. Бывало хуже.       — Не стоит этим гордиться, — тихо заметил он, чуть хмурясь.       Рин пожала плечами и склонила голову чуть в сторону.       — А ты? — спросила она, словно невзначай, но её голос звучал искренне.       Сенку задумался на мгновение, прежде чем ответить.       — Всё в порядке, — коротко сказал он, избегая её взгляда. — Ничего, что стоит обсуждать.       Рин внимательно посмотрела на него, будто пыталась понять, что он скрывает, но не стала настаивать. Она сделала ещё пару ложек, но вскоре отставила миску в сторону.       — Не могу больше, — произнесла она. — Меня за день перекормили       Сенку бросил на неё внимательный взгляд, изучая выражение её лица.       — Все хотят убедиться, что ты быстро поправишься, — заметил он спокойно.       Рин закатила глаза и фыркнула:       — Да, я это уже поняла. Ген притащил мандарины, Сора — какие-то булки. А теперь ты со своим супом. Чуть-чуть ещё, и я совсем потеряю аппетит. — Она медленно убрала миску на край ящика, с заметным облегчением облокотилась на подушки и вытянула ноги.       Сенку молча наблюдал за её движениями. Его взгляд, обычно холодный и сосредоточенный, сейчас блуждал где-то вдалеке, словно он задумался о чём-то, что не хотел выносить наружу. Его плечи были чуть напряжены, а пальцы на мгновение крепче сжали край стула, прежде чем он расслабился и откинулся на спинку.       Тишина, в которой слышалось только тихое потрескивание костра за пределами палатки, постепенно заполнила пространство. Рин, чувствуя эту его отчуждённость, прищурилась, внимательно изучая его лицо, освещённое мягким светом от лампы.       — Сенку? — в голосе Рин звучало любопытство.       — Мм?       — Что-то случилось? — она приподнялась на локте, внимательно глядя на него.       — Ничего, — отмахнулся он.       Рин только вздохнула — с ним иногда так бывает. Она потянулась за стаканом воды, но тот оказался пустым. Кувшин стоял на дальнем столике. Откинув одеяло, она попыталась подняться на ноги, игнорируя слабость во всём теле.       — Куда собралась? —Сенку, оказавшийся рядом в долю секунды, удерживал её на месте.       Его руки легли ей на плечи, удерживая на месте. Рин замерла, чувствуя, как сердце вдруг забилось быстрее. Сенку редко бывал так серьёзен.       — Я просто хотела воды, — пробормотала она, удивляясь, почему вдруг стало так трудно говорить.       — В следующий раз просто скажи, — проворчал он. — С такой температурой нужно соблюдать постельный режим.       — Я бы и сама справилась, — она не удержалась от улыбки.       — Нелогично тратить силы, когда я рядом, — бросил он, отворачиваясь к столику.       Рин осторожно поднесла стакан к губам, стараясь не встречаться с его глазами. Она чувствовала, как внутри разрастается странная смесь смущения и тепла.       "Почему он ведёт себя так странно?" — мелькнула у неё мысль, но ответа она найти не смогла.       Когда вода в стакане закончилась, Сенку тут же поднялся, забрал кружку, даже не дожидаясь, пока она что-то скажет. Его движения были быстрыми, уверенными, но на удивление бережными.       — Я бы и сама дотянулась, — пробормотала она, будто оправдываясь, скрывая за словами лёгкую, почти застенчивую улыбку.       Сенку, не оборачиваясь, убирал кружку на столик.       — Мне несложно, — бросил он просто.       Эти слова задели что-то внутри неё. Она прикрыла глаза, устало потёрла их пальцами, пытаясь вернуть себе ясность. Но мысли путались, и она вдруг поняла, как многое изменилось.       "Когда это стало таким привычным?" — спросила она себя, вспоминая, как раньше любое прикосновение между ними казалось ей чем-то неловким и почти чужим. А теперь? Теперь эти моменты, маленькие жесты, стали неотъемлемой частью их жизни. Сенку подавал ей руку, если она спотыкалась, помогал подняться, иногда поправлял её одежду, если замечал что-то не так. Всё это, казалось, было просто частью его характера — внимательность, забота, без лишних слов. Но теперь, наблюдая за ним, Рин почувствовала, как внутри что-то ёкнуло.       Она украдкой взглянула на него — высокий, задумчивый, с неизменным сосредоточенным выражением лица, но в его движениях чувствовалась мягкость, которую он так старательно скрывал.       Рин глубоко вздохнула, облизнув пересохшие губы. Тишина, которая воцарилась между ними, начинала становиться тяжёлой. Она потёрла глаза снова, собираясь с мыслями, и наконец решилась нарушить молчание.       — А о чём ты тогда хотел поговорить в горах? — её голос звучал хрипло, но решительно. Она слегка приподняла голову, глядя на него.       Сенку мельком взглянул на Рин, когда она задала свой вопрос. Её лицо было слегка покрасневшим, но не только от жара, а голос, хотя и хриплый, звучал твёрдо.       — Ты ведь обещал, — повторила она, пытаясь придать словам больше уверенности.       Он недолго молчал, словно раздумывая, стоит ли сейчас поднимать эту тему.       — Ты же болеешь. Это можно обсудить потом, — наконец ответил он, возвращая тарелку на столик.       Рин нахмурилась, её взгляд был упрямым, даже в таком состоянии.       — Со мной всё нормально, — заверила она, пытаясь придать своему голосу бодрости.       Сенку хмыкнул, но в его взгляде промелькнуло что-то сложное. Он знал, что она ждёт совсем другого разговора       — Упрямая, как всегда, — пробормотал он, но всё же сел рядом с ней на кровать.       Рин, почувствовав его присутствие рядом, слегка расслабилась. Жар в голове отступил, заменившись другим, более мягким теплом, которое разлилось внутри, когда она облокотилась на его плечо. Он мягко подстроился под её позу, словно невзначай начав говорить чуть тише обычного, размеренно.       — Помнишь, — начал он тихо, глядя куда-то перед собой, — Ты спрашивала про факторы, которые могут изменить систему?       Рин слабо кивнула, устраиваясь удобнее на его плече. Она помнила тот разговор — и то, как он тогда ушёл от конкретного ответа.       — Я тут подумал об одном простом примере, — его голос стал мягче. — Представь реку. Течёт она нормально, всё по одному руслу...       Рин слабо кивнула, устраиваясь удобнее. От жара клонило в сон, но она пыталась сосредоточиться на его голосе, который очень приятно звучал.       — А потом... появляется камень. Совсем небольшой. И вода, которая годами текла одним путём, вдруг начинает огибать его...       — Сенку, — сонно перебила она. — Ты опять уходишь от разговора?       — Вовсе нет, — в его голосе мелькнула усмешка. — Просто объясняю.       — Ладно, — пробормотала она, уже почти проваливаясь в сон. — Очень... познавательно...       — И знаешь, что интересно... вода не просто огибает камень. Она создаёт маленькие завихрения. А эти завихрения влияют на другие потоки воды...       Рин пыталась уследить за его мыслью, но она словно ускользала, растворялась в этом бесконечном круговороте воды.       — Если рассматривать это с точки зрения гидродинамики, возникает интересный эффект...       Она уже почти не разбирала слов, погружаясь в дремоту под его голос, который странным образом успокаивал. Она понимала, что он специально выбрал эту тему — балансирующую между тем, о чём он хотел сказать и чистой наукой.       — Ты специально это, — пробормотала она сонно.       — Что ты, — в его голосе мелькнула едва заметная улыбка, — просто объясняю тензорное поле скоростей жидкости при обтекании препятствия.       Она сделала слабую попытку поднять голову, но тут же снова опустила её обратно на его плечо.       Заметив, как она начинает засыпать, он стал говорить медленнее, позволяя словам плавно перетекать одно в другое:       — …и если говорить проще, то возникает неустойчивость Кельвина–Гельмгольца, — продолжил он, почти шёпотом, словно рассказывая тайну. — Это когда слои жидкости с разными скоростями взаимодействуют, создавая волны.       Рин что-то сонно пробормотала, не открывая глаз.       — И, если подождать, — он усмехнулся, глядя на её расслабленное лицо, — эти волны могут перерасти в нечто большее, например, в вихри, которые со временем изменят течение реки.       Она тихо вздохнула, устроившись ещё удобнее, а Сенку бросил взгляд на ночное небо.       — Видишь, вот тебе и фактор, который изменил систему, Точно так же, как... — он замолчал, замечая, что её дыхание стало ровным. — Ты слушаешь?       Рин едва слышно пробормотала:       — Да… слушаю…       Сенку улыбнулся, глядя на неё.       — Ты ведь знаешь, что я могу говорить об этом вечно, да? — его голос стал тише, почти шёпотом.       Её рука безвольно лежала рядом. Он осторожно коснулся её пальцев - просто проверить температуру, сказал он себе. Но почему-то не смог отпустить, и их пальцы переплелись сами собой.       — Ты так бездумно лезешь в опасность, как будто у тебя на это вечный запас энергии. И вот результат, — он чуть качнул головой, тихо вздохнув. — Думаешь, это нормально?       Рин попыталась что-то ответить, но её голос утонул в лёгком вздохе. Её голова окончательно опустилась ему на плечо, и он заметил, как её дыхание стало медленным и размеренным.       — Что ты сказала? — спросил он, явно забавляясь.       — Слушаю… — снова прошептала она, но её голос был уже совсем тихим.       — Ты всё ещё слушаешь? — спросил он, хотя уже знал ответ.       Его голос стал почти шёпотом. Он почувствовал, как её пальцы расслабились в его руке, и тихо усмехнулся.       — Ты уснула — пробормотал он.       Он осторожно скосил взгляд на её лицо — расслабленное, мирное. Жар немного спал, дыхание стало ровнее.       — В горах... — тихо начал он зная, что Рин всё равно не услышит, — я думал, достаточно просто рассчитать всё. Высота, температура, время до темноты... Казалось, что учёл каждую мелочь.       Сенку помолчал, словно пытаясь сформулировать что-то важное.       — Но есть вещи, которые нельзя измерить приборами. Например, твоё упрямство, — он слабо усмехнулся. — И мою собственную... слепоту.       Уголок его губ дрогнул в невесёлой усмешке:       — Мы оба хороши. Я не замечаю очевидного, ты не думаешь о себе. Идеальная пара... для катастрофы.       Рин что-то едва слышно пробормотала во сне, её пальцы слегка сжали его руку, и Сенку остановился, смотря на неё. Её голова окончательно устроилась на его плече, дыхание стало ровным, глубоким.       — Забавно выходит, — прошептал он. — Мы оба думаем, что всё контролируем. А на самом деле... — он осекся, глядя на их переплетенные пальцы. — Может, ты знаешь, что со всем этим делать?       — Угу… — едва слышно ответила она.       Сенку слегка склонился, чтобы ей было удобнее.       — Ты ведь обещала, что будешь слушать, — сказал он, сдерживая лёгкую улыбку.       Сенку провёл пальцами по её руке, чувствуя тепло под кожей. С каждым днём всё сложнее игнорировать очевидное.       "Так, давай разберёмся," — подумал он, пытаясь привести мысли в порядок. — "Почему рядом с тобой всё кажется таким простым? А стоит остаться одному — и в голове такой хаос. Как это вообще классифицировать?"       Сенку закрыл глаза и тихо выдохнул. Мысли в голове будто замедлились, подстраиваясь под ритм её дыхания.       "Переменная, которая сначала ломает все уравнения," — размышлял он дальше. — "Вроде все расчёты были идеальные, а потом появляется она — и всё летит кувырком. Но именно благодаря этому всё начинает работать как надо. Так что ли?"       Он слегка нахмурился от этих непривычных размышлений.       Его взгляд снова упал на их переплетённые пальцы. И что-то внутри, какое-то простое и очевидное чувство, стало слишком значимым, чтобы продолжать делать вид, что оно подчиняется законам физики.       "Ну и ладно," — решил он. — "Может, не всё должно иметь научное объяснение."       Он позволил себе на миг прикрыть глаза, впитывая этот момент. Ответ, который он искал в сотнях размышлений, был прямо перед ним.       — Точно, — Сенку слегка усмехнулся, почти про себя. — Это же константа.       Он осторожно высвободил руку и укрыл её одеялом, стараясь не нарушить сон.       На десять миллиардов процентов точно — теперь всё встало на свои места.