Рациональные люди

      Сенку и Рин сидели у подножия трёх высоких сосен, под сенью которых шумел сильный ветер, как будто заполняя собой всё пространство вокруг. Он пронёсся среди густых крон деревьев, создавая мелодию, похожую на приглушённый шёпот, который время от времени сменялся резкими порывами, перекрывающими все другие звуки. Снег, покрывший землю и ветви, придавал всему пейзажу особую лёгкость, как будто всё вокруг было покрыто мягким, сверкающим одеялом.       Рин слегка откинулась назад, прислушиваясь к арфе — её тонкие струны едва различимо вибрировали, ловя невидимые потоки воздуха и рождая в ответ тонкий, как паутинка, звук. Каждый звук, как мелкая искра, отражалась в морозном воздухе, танцуя в лёгких порывах ветра. Струны арфы, казалось, ловили этот холодный ветер, вибрируя и отдавая миру тонкие, прозрачные звуки.       Сенку был погружён в свои мысли, наблюдая за снежным покровом, который блестел в свете бледного зимнего солнца. Всё это смазывало реальность, создавая у него в голове чувство лёгкого замешательства. Он всё ещё ощущал привкус неясного желания, скрытого где-то внутри.       Рин вдруг нарушила тишину, её голос был мягким, но полным любопытства:       — Как странно она звучит... каждый раз по-разному. Я так и не поняла, как она ловит воздух, хотя ты уже объяснял.       Сенку слегка улыбнулся, но ответить не сразу. Зима, её холод и тишина, казались чем-то, что заставляло всё вокруг быть важным и в то же время незначительным. Ветер, мягко завывая в соснах, создавал ощущение уединённости, как будто мир сузился до этого момента, этого простого звука.       Сенку встрепенулся, возвращаясь к действительности. Он взглянул на Рин, на её лицо, полное искреннего любопытства, и, как всегда, нашёл для себя это чертовски увлекательным. Он глубоко вдохнул холодный воздух, прежде чем начать говорить, почти машинально, как будто это было частью его программы.       — Ну, это всё довольно просто, — начал он, его голос становился более уверенным.       Он стал говорить о том, как воздух, проходящий через отверстия, создаёт вибрации, как натяжение струн влияет на высоту звука.       — И ещё, если форма корпуса арфы немного изменяется, это меняет и тембр. Корпус арфы как бы усиливает или смягчает звуки, как резонатор. Маленькое изменение — и звук становится совсем другим.       Сенку поймал себя на том, что он продолжал говорить, а его мысли всё больше уходили. В её лице было что-то такое, что заставляло его забывать про всю сложность механики звука. Всё это казалось второстепенным по сравнению с тем, как она смотрела на него, с лёгкой улыбкой, в которой было столько непередаваемого интереса.       Его слова вдруг замедлились, а движения пальцев, которые до этого показывали невидимые потоки, стали более неточными. Он вдруг поймал себя на том, что его взгляд сосредоточен не на арфе, а на её глазах, которые с интересом следили за каждым его жестом. В этот момент он почувствовал, как его рука, как будто по собственной воле, потянулась к её щеке. Словно электрический разряд пробежал по его коже, когда их лица соприкоснулись, заставив сердце учащённо биться.       Тепло её губ заполнило всё его существо, как внезапная волна, накатившая на берег. Её дыхание касалось его кожи — лёгкий, чуть прерывистый выдох, едва ощутимый, но такой настоящий. Он чувствовал, как её руки слегка коснулись его плеч, пальцы нервно замирая на мгновение, а затем крепче сжались, словно не желая отпускать. Мир вокруг словно растворился — не было ни звука, ни движения, только это близкое прикосновение, это ощущение мягкости, которая будто бы пронизывала его насквозь, оставляя за собой горячий след.       Он не думал, не сомневался, просто поддался этому импульсу, наслаждаясь каждым мгновением. Было что-то странно нежное в этом поцелуе, как тихая просьба, доверие, которое не требовало слов. Казалось, что всё — и страх, и сомнения — исчезли, уступая место только этому теплу, которое наполняло его сердце и заставляло его биться быстрее.       Это представилось ему так чётко, словно наяву.       Сенку резко убрал руку, словно от внезапного пробуждения.       И тут он замолк, словно захлебнувшись собственным дыханием. Его рука замерла на полпути, когда он внезапно понял, что просто позволил себе увлечься этим моментом, мысленно перейти черту. Взгляд его скользнул в сторону, а затем он тяжело вздохнул, будто прогоняя смутные образы, осознав, что это было лишь воображение.       Рин обернулась к нему с вопросом:       — Устал рассказывать, что ли?       — Да, — ответил он, отворачиваясь. — В пятый раз уже объясняю.       Он почувствовал, как неловкость заполнила всё внутри, густая и тягучая, как смола. Ему было стыдно за то, что на мгновение позволил себе думать об этом, стыдно, что реальность вдруг показалась такой далёкой и чужой.

***

      Сенку лежал на жёсткой постели в своей палатке, глядя в темноту, которая медленно начала уступать предрассветному свету. Он устал, но сон никак не приходил. Его мысли возвращались к тому моменту, когда он представил себе, что целует Рин. В памяти всплыли её прикосновения и теплота её дыхания рядом с ним. Что-то внутри живота пылало, как маленькое, но настойчивое пламя, которое отказывалось угасать. Он чувствовал это впервые, несмотря на то, что контакт с девушками у него уже был. Это было нечто новое, почти тревожное в своей неясности.       Лёжа в палатке, Сенку чувствовал, как его охватывает стыд, жгучий и пронзительный. Он снова и снова возвращался к тому моменту, когда не сумел найти в себе смелость сделать то, что действительно хотел. Вместо этого он ответил ей сухо, отмахнулся от своих чувств, словно это было что-то неважное. Он вспомнил, как Рин удивлённо подняла на него глаза, растерянность мелькнула в её взгляде, и это ощущение было слишком сильным для него. Он отвернулся, делая вид, что всё в порядке, чтобы избежать её взгляда, который, казалось, проникал в самую его душу.       Почему именно сейчас это произошло? Раньше у него не возникало проблем с тем, чтобы оставаться холодным и невозмутимым, флиртовать или вести себя уверенно. Но сейчас что-то изменилось, и Сенку не мог понять, что именно. Это чувство, это желание, было настолько новым и незнакомым, что вызывало больше вопросов, чем ответов. Он пытался разобраться в себе, но ощущение стыда не отпускало, мешая сосредоточиться, заставляя его мысленно возвращаться к тому моменту снова и снова.