Как очистить историю перерождений

      — Вы поймали Призрака?.. — переспросил Сюань Юнь.       — Как вам это удалось?! — воскликнул Ли Фэн.       — Мы получили наводку, — ответил Вэй Цзюньвэй. — Не переживай, Ли Юнь, у всех бывают взлеты и падения. Никто в этом мире на самом деле не может похвастаться безупречной репутацией. Если за всю свою карьеру человек не допустил ни одной оплошности — скорее всего его совесть не чиста, а в его шкафу больше скелетов, чем можно себе представить!       Министр пребывал в таком эмоциональном возбуждении, что трудно было понять — злорадствует он или искренне пытается утешить оплошавшего чиновника.       — Но, справедливости ради, я отправлял за тобой, вот только тебя не нашли!       — И где же он? — спросил Сюань Юнь, никак не отреагировав на слова Вэй Цзюньвэя.       — В темнице, где же ей еще быть?! — радостно ответил тот. — Кстати, ты оказался прав! Призрак — женщина!       Сюань Юнь не забыл, с каким недоверием Вэй Цзюньвэй когда-то воспринял это заявление. Если министр Палаты по уголовным делам признал сей факт, значит, он абсолютно уверен, что действительно поймал Призрака.       — Талантливая девица, ничего не скажешь, но нам удалось застать ее врасплох. По-видимому, в темных искусствах она не так уж и хороша, когда ситуация выходит из-под ее контроля. Однако, ее боевые искусства на высоте. Не будь она мятежницей, я бы предпочел ее завербовать! И кто бы мог подумать — все это время скрывалась на виду!       — Так кто же эта женщина?.. — тихо спросил Ли Фэн.       Сюань Юнь не мог не отметить, что его голос прозвучал слишком напряженно. Как будто он уже знал ответ.       — Наверняка вы о ней слышали! — заявил Вэй Цзюньвэй. — Эта известная бордельная артистка — Е Инь!       Ли Фэн сжал кулаки, однако министр этого не заметил и продолжил:       — Ее настоящее имя — Чэнь Иньинь. Родная дочь Чэнь Чжэна!       Сюань Юнь покосился на Ли Фэна. Причина его реакции вмиг прояснилась. Речь шла о его сестре. По всей видимости, именно она и была его «союзником» в поисках отца.       — Вы поймали ее с поличным? — уточнил Сюань Юнь. — Есть доказательства того, что она причастна к смерти служанки Цзы и нападениям на Палату по уголовным делам?       Вэй Цзюньвэй нахмурился. Он не ожидал такого малодушия в момент своего триумфа. Ли Юнь был настолько огорчен своим провалом, что не желал признавать его успех. Ему еще и хватало наглости сомневаться в компетентности начальства.       — Она мятежница, какие еще нужны доказательства?! — взвился Вэй Цзюньвэй.       Сюань Юнь готов был продолжить спор, но незнакомый чиновник, все это время стоявший за плечом министра, вдруг что-то прошептал ему на ухо. Два мимолетных взгляда скользнули по лицу Ли Фэна.       — Чушь! — фыркнул Вэй Цзюньвэй. — Ты обознался!       — При всем уважении, министр Вэй, не стоит спешить с выводами, — настаивал на своем чиновник.       — Этот оболтус служит у нас уже год. Да и по возрасту не подходит. Всех мужчин старше пятнадцати лет казнили.       И Сюань Юнь и Ли Фэн сразу же поняли о чем идет речь — приезжий чиновник узнал беглого каторжника.       — Тот человек сбежал больше года назад, а о возрасте можно и солгать, — резонно заметил чиновник.       — Ты посмотри на его морду! — не сдавался Вэй Цзюньвэй. — Из толпы не выделишь! Тысячи таких! Вот если бы ты опознал Ли Юня…       — Второго господина я не узнаю… — признался чиновник. — Но этот больно уж похож! Проверить это не сложно. На спине беглеца должны быть шрамы от кнута и палок. Его часто били за нарушение дисциплины.       Вэй Цзюньвэй спал с лица. Ли Фэну довольно долгое время удавалось скрывать свои шрамы, даже в бане он умудрялся мастерски прятать спину, но их все же заметили, и разговоров об этом было немало. В Палате по уголовным делам не было никого, кто не знал бы о страшных шрамах на его спине. Ли Фэн сочинил с десяток невероятных историй их появления и веселился, наблюдая за тем, как сплетники спорят друг с другом до хрипоты. В конечном итоге Сюань Юнь взял ответственность за их появление на себя, «признавшись», что из-за его слабости старшему брату часто приходилось подставлять спину под удары. Эта версия показалась всем наиболее правдоподобной и была принята за истину.       — О чем речь? — поинтересовался Сюань Юнь, напомнив о своем присутствии.       — Ерунда! — фыркнул Вэй Цзюньвэй. — Чиновник Ван утверждает, что твой братец — беглый каторжник из клана Чэнь. Вот так совпадение, не правда ли?! — нервно рассмеялся он. — Сразу двое за один день! Но право, каким же нужно быть идиотом, чтобы, будучи беглым каторжником, сунуться в Палату по уголовным делам?! Ли Фэн у нас умом не блещет, но даже ему бы такое в голову не пришло!       Ли Фэн умел отшутиться от придирок к его уму и никогда не принимал их близко к сердцу, но в этот раз он почему-то промолчал, от чего Вэй Цзюньвэй испытал неловкость и раздражение.       — Разве помилованных из клана Чэнь приговорили к каторге, а не к ссылке? — приподняв одну бровь, спросил Сюань Юнь.       Вэй Цзюньвэй ожидал услышать возмущенные оправдания, а вместо этого его как будто поймали на нарушении должностных обязанностей. Как будто Ли Юнь вот-вот достанет императорский жетон и заявит, что он ревизор особого назначения на личной службе у Его Величества.       — Так-то оно так, — ответил министр. — Но в ссылке эти отбросы продолжили нарушать закон, и местные власти приняли меры.       Он вдруг взвился на приезжего чиновника:       — Мало ли у кого шрамы! Какого черта вы не клеймите каторжников?!       — Клеймим! — заверил чиновник. — Того беглеца клеймили семь раз! Шрамы от плетей остаются, а вот ожоги от тавра сходят начисто!       — Ерунда какая-то! — еще больше разозлился Вэй Цзюньвэй. — Что вы с ним нежничали?! Жечь надо так, чтобы на кости отпечаток оставался!       — Да так и жгли! Первые дни смотреть было страшно, а через два месяца — как ни бывало!       — Значит надо уродовать! Отрезали бы ухо — уж новое бы не отросло!       — Да, вы правы… — низко склонившись, признал чиновник. — Простите этого недостойного…       Он не стал говорить, что кое-кому из начальства больно уж нравилось лицо этого каторжника, потому уродовать его строго настрого запрещалось. Зато бить приказывали до изнеможения, чтобы не мог сопротивляться.       Ли Фэн молчал.       — Вы говорите о моем старшем брате? — холодно поинтересовался Сюань Юнь.       Его взгляд сделался острее бритвы. Когда Ли Фэн, рассказывая ему о каторге, мимоходом упомянул о побоях, это не произвело особенного впечатления, как будто речь шла о какой-нибудь ерунде. Он сам не придал своим рассказам должной эмоциональной окраски, будто для него это было совершенно обыденным делом. Но рассуждения Вэй Цзюньвэя, словно ушат ледяной воды, отрезвили Сюань Юня. Он вдруг осознал, что Ли Фэн побывал в аду.       — Кого нужно было жечь до кости?       Вэй Цзюньвэй застыл. Чиновник Ван поежился, почувствовав, как онемела кожа на голове и волосы под форменным головным убором зашевелились.       — Кому нужно было отрезать ухо?       — Младший брат!       Известия о сестре и все эти речи о том, как следует клеймить каторжников, окунувшие Ли Фэна в пучину болезненных воспоминаний, едва не подтолкнули его к провалу. Он с трудом сдержался, чтобы не начать огрызаться, и лишь слова Сюань Юня, в точности продублировавшие его беспорядочные мысли, вернули ему самообладание. Опомнившись, он широко улыбнулся и произнес:       — Младший брат, чиновник Ван всего лишь обознался, не принимай близко к сердцу! Похвально, что он так ответственно относится к своей работе!       — Вот именно! — облегченно воскликнул Вэй Цзюньвэй. — Эти двое никакие не мятежники, они родные братья, сироты из Чэнду. Мы их проверяли!       Бросив неуверенный взгляд на миролюбивую улыбку Ли Фэна, чиновник Ван и сам засомневался в собственных выводах. Он несколько раз прежде пересекался взглядом с тем каторжником, и ему трудно было представить, что кто-то вроде него способен так улыбаться. Этот Ли Фэн напоминал счастливого добродушного пса, тот же больше походил на осклабившегося волка, загнанного в угол, мрачного, озлобленного, сломленного.       — Наверное, я и в самом деле обознался… — покорно признал он.       — Министр Вэй, — тут же переключившись, произнес Сюань Юнь. — Может статься, что единственное преступление барышни Чэнь — это то, что она родилась в семье мятежника.       — Что ты имеешь в виду? — устало проворчал Вэй Цзюньвэй.       — Вы ошиблись. Барышня Чэнь — не Призрак, — заявил Сюань Юнь.       Министр смерил его внимательным взглядом.       — Ли Юнь, — строго произнес он. — Только тебе я готов простить подобную дерзость. Любой другой на твоем месте уже получил бы десять палок за неуважение.       — У меня есть другой подозреваемый, — ответил на это Сюань Юнь. — Думаю, вы захотите узнать подробности…       — Министр Вэй!       Не успел он договорить, как в кабинет ворвался офицер и, спешно поклонившись, доложил:       — Слуга из поместья Вэй со срочным донесением.       — Что еще за срочность? — недовольно проворчал Вэй Цзюньвэй. — Какое дело не терпит отлагательств?!       — Что-то касаемо барышни Вэй, — ответил офицер.       — Пусть войдет, — устало вздохнув, разрешил министр.       Офицер позвал слугу.       — Хозяин! — взволнованно окинув взглядом собравшихся, воскликнул слуга.       — Да говори уже, что там стряслось! — потребовал Вэй Цзюньвэй.       — Барышня Вэй… — повинуясь приказу, начал слуга. — У нее случился сильнейший истерический припадок, закончившийся потерей сознания. Прямо как… Ну, вы знаете… В поместье пригласили лекаря и… того беловолосого заклинателя…       — Что?! — взвился Вэй Цзюньвэй, вскочив из-за стола. — А его на кой черт?!       — Вы велели обо всем докладывать, вот я и…       — Министр Вэй, по поводу Призрака… — напомнил Сюань Юнь, видя, что тот собирается уйти, так и не выслушав его.       — Не сейчас, Ли Юнь! — перебил его Вэй Цзюньвэй. — Не видишь, что творится? Не морочь мне голову! Черт знает что!       С этими словами он выдворил всех из кабинета и умчался следом за слугой. Ли Фэн молча развернулся и направился к павильону. Сюань Юнь последовал за ним.       Едва за их спинами закрылась дверь павильона, как ноги Ли Фэна подкосились, он рухнул на колени и упершись лбом в пол задрожал. Сюань Юнь молча опустился рядом с ним. Он склонился и заключил Ли Фэна в свои объятья.       — Семь печатей на моих костях… — глотая слезы, проговорил тот. — Это семь жизней моих братьев… Четверо старших были казнены. Один был старше всего-то на месяц… Трое младших сгинули там — на каторге… Боль от их утраты куда сильнее боли от этого поганого тавра!       Ли Фэн ударил кулаком по полу, он больше не мог держать все это в себе.       — Сестренка Иньинь и названный отец… больше у меня никого не осталось…       — Я освобожу их, — пообещал Сюань Юнь, притянув его к себе.       Только теперь, оказавшись в крепких объятьях, Ли Фэн заметил, что не только его бьет дрожь. Он и не подозревал, каких усилий Сюань Юню стоило сдержаться и не убить Вэй Цзюньвэя, а вслед за ним и того приезжего чиновника прямо на месте. Ли Фэн не подозревал, что только его улыбка уберегла этих двоих от смерти.       В этих объятьях он ощутил столько тепла и нежности, и вместе с тем — горечи и сочувствия, что хватило бы еще на десять лет страданий. Он прижался к Сюань Юню и зарылся лицом в его одежды.       — Я так жалок… — беспомощно простонал он. — Я совершенно бессилен и не знаю, что делать… Я не смог помочь старшим и не уберег младших… Я думал, что все мертвы, а потом получил известие от сестры… Это подарило мне надежду, но вот я здесь и… что дальше?..       — Я могу убить всех, кого пожелаешь, — произнес Сюань Юнь.       Изначально он хотел избежать поспешных радикальных действий, но ситуация резко обострилась. К тому же, хотя по его лицу понять это было невозможно, разговор с Вэй Цзюньвэем взбесил его.       — Да не хочу я этого!       В громком всхлипе потонула горькая усмешка.       — У каждого под небесами свой путь, — немного погодя, произнес Ли Фэн. — Мой названый отец следовал своему пути, замыслив мятеж, и не мне судить — благородны были его помыслы или нет. Вэй Цзюньвэй следовал своему пути, разрушив его планы. Очевидно небеса на стороне императора. Время правящей династии еще не подошло к концу… А мой путь… Я… я не ищу мести. Месть никого не осчастливит! Я лишь хочу спасти тех, кого еще можно спасти!       — Я помогу тебе, — пообещал Сюань Юнь, вдруг ощутив, что эти слова находят болезненный отклик в его сердце. Вот только он не мог понять какие именно чувства и воспоминания они пробуждают в нем. — Но ты… — добавил он после короткой паузы. — Даже если не хочешь мести, ты можешь ненавидеть тех, кто причинил тебе боль. Ты можешь ненавидеть даже небеса. Ты вовсе не обязан думать справедливо это или нет. Нет никакой справедливости в том, что ты страдаешь за чужие идеалы.       Каждое слово попало точно в цель. Сколько бы Ли Фэн не отгонял эти мысли, они всегда оставались с ним, где-то на задворках подсознания. Он уже не пытался сдерживать слезы.       — Мой названый отец — хороший человек. Он из тех редких людей, что всей душой радеют за народ и готовы посвятить себя заботе о них… Но мне… мне совершенно наплевать кто правит этим миром! Всегда будут те, кому живется хуже других и этого не изменить! Иногда я думал: неужели ему хватило бы смелости взвалить на себя заботы о целом народе? Стать императором? Разве может быть участь страшнее? Как, пытаясь исправить чужие ошибки, не наделать собственных?..       Ли Фэн почувствовал, как руки Сюань Юня дрогнули на его спине. Сюань Юнь совсем не ожидал подобных суждений, как и того, что они заденут его за живое.       — Все только и делают, что совершают ошибки… — согласился он.       — Я не хочу никого ненавидеть… — пробормотал Ли Фэн. — Потому что, начиная искать виноватых, я увязаю в малодушии…       — Ты ненавидишь своего названого отца? — прямо спросил Сюань Юнь.       — Да, — выдохнул Ли Фэн, ощутив, как вместе с этим признанием из его тела вдруг улетучилось все напряжение.       Он не хотел ненавидеть, но не мог не задаваться вопросом — почему? Кого винить во всем случившемся, как не названного отца?       Некоторое время он молчал. Вместе с облегчением нахлынуло осознание, в каком странном положении он оказался — разлегся на полу в объятьях Сюань Юня. Не испытывая никакой неловкости он позволял этому прекрасному мужчине обнимать себя. Головной убор давно слетел, и тонкие длинные пальцы ненавязчиво перебирали его волосы.       — Названый отец очень многое сделал для меня, — успокоившись, произнес Ли Фэн. — Он забрал меня с улицы, когда я был ребенком. Босым и вечно голодным. Он дал мне кров и еду. Он многому меня научил…       Сюань Юнь не мог не вспомнить как когда-то он и сам подобрал на улице ребенка. Он тоже дал ему кров и еду. Быть может, и их отношения можно было назвать отношениями отца и сына? Возможно, однажды Бяньбянь даже назвал бы его отцом. А может…       — Я знаю, что как хороший сын, я должен уважать и почитать своего отца, — проговорил Ли Фэн. — Я должен разделять и поддерживать его стремления… Но разве не эти стремления всех нас погубили?..       Эти слова больно ранили Сюань Юня в самое сердце, ведь в конечном итоге это он погубил Бяньбяня. Сколько бы он ни пытался отбросить сожаления, оставив прошлое в прошлом, ему все же пришлось признать — эта рана слишком глубока.       — Твой названый отец… — тихо произнес Сюань Юнь. — Я уверен, он все понимает. Если он все еще жив, скорбь и сожаления терзают его изо дня в день.       — Поэтому я и не хочу его ненавидеть… — признался Ли Фэн. — Но если я отказываюсь винить его, какой смысл винить Вэй Цзюньвэя? Какой смысл винить императора? Какой смысл винить небеса? В ненависти и мести нет никакого смысла. Я лишь хочу освободить моего названого отца и сестренку Иньинь. И увезти их далеко-далеко, где им никто не причинит зла.       — А что будешь делать ты, когда мы их освободим? — вдруг спросил Сюань Юнь.       Ли Фэн застыл, пытаясь разгадать — к чему этот вопрос.       — Как хороший сын и брат я должен буду позаботиться о них, — ответил он, а затем добавил: — первое время. Пока они не обустроятся на новом месте.       — А потом?       — Ну не знаю… Может быть, отправлюсь странствовать…       — Тогда… если наши дороги в странствиях вновь пересекутся, не согласишься ли ты составить мне компанию? — спросил Сюань Юнь.       Несмотря на все свалившиеся на него беды, Ли Фэн не смог сдержать улыбку.       — Какой же ты прилипала! — усмехнулся он.       — Прости… — приняв это высказывание за чистую монету, совершенно искренне извинился Сюань Юнь. — Если не хочешь…       — Да замолчи ты!       Ли Фэн залился краской и еще крепче стиснул его в объятьях.       Через некоторое время Сюань Юнь произнес:       — Я собираюсь отправиться на выручку твоей сестре, но чтобы все прошло гладко мне потребуется твоя помощь.       — Ну разумеется! Ты ведь не думал, что я отправлю тебя одного?!       — Я не зову тебя с собой, я лишь хочу позаимствовать у тебя немного духовных сил.       Избегая агрессивных методов совершенствования Хэйсинь, Сюань Юнь вынужден был цедить духовную энергию по крупицам. Когда речь шла о его собственных целях, он не видел в этом никаких проблем, но как только дело касалось простых смертных, время сразу же обретало ценность. Он не мог не думать о том, как много он потерял из-за своей оплошности и насколько ослаб по сравнению с прежним собой. У него не было никакой уверенности в том, что техники, которые он собирается применить для вызволения барышни Чэнь, сработают должным образом.       — Добровольное пожертвование — это один из методов парного совершенствования, — пояснил Сюань Юнь. — Так я смогу получить больше энергии с меньшими последствиями для донора, чем, если начну насильно выкачивать энергию из людей. Для них это кончится плохо, но с тобой, если ты дашь свое согласие, я буду очень осторожен. Несколько часов отдыха вернут тебя в норму. Мне больше некого попросить о подобном…       — Я дам тебе все что угодно, — немедленно ответил Ли Фэн.       Про себя он подумал:       «Ты уже забрал мое сердце».       Жар прилил к его щекам, он приподнялся и с нежностью посмотрел Сюань Юню в глаза. Даже когда они спали в обнимку в общей казарме, их тела не сплетались так тесно, как в этот самый момент.       — Как ты хочешь это сделать? — с готовностью поинтересовался Ли Фэн, и вдруг почувствовал головокружение.       Рука, на которую он опирался, ослабла и подкосилась. Он рухнул прямо на Сюань Юня, самым нелепым образом уткнувшись ему в плечо.       — Я уже все сделал, — ответил Сюань Юнь.       — Абрлвл… — пробормотал Ли Фэн, отчаянно борясь с резко накатившей усталостью.       Тело его одеревенело, глаза предательски закрывались, а мысли путались. Лишь одно чувство ощущалось ясно и отчетливо — обида от того, что все оказалось настолько прозаично.       — Прости… я немного перестарался, — повинился Сюань Юнь. — Я давно этого не делал…       Поток энергии, хлынувшей в его духовное ядро, оказался куда мощнее, чем он ожидал. Он ощутил прилив сил и энергии, каких давно не испытывал. Это пьянящее чувство воодушевило его.       Когда Сюань Юнь в последний раз использовал людей для пополнения своих духовных сил, это оставило после себя лишь гнетущее послевкусие. В тот раз ему отдались без остатка три сотни женщин, среди которых были и совершенствующиеся. Соотношение было несоизмеримо, но отчего-то ему казалось, что в этот раз он получил энергии не меньше, а то и больше, чем тогда. Конечно же, это было невозможно, ведь Ли Фэн был обычным человеком, но мудрецы поговаривали, что через призму эмоционального восприятия культивация духовной энергии усиливается в разы. Поэтому парным совершенствованием рекомендовали заниматься только с самыми близкими людьми.       Ли Фэн отключился. Сюань Юнь поднялся, аккуратно взял его на руки и отнес в постель. Только уложив Ли Фэна, он осознал, что не задумываясь принес его в свою комнату. Поправив растрепавшиеся волосы, Сюань Юнь склонился к самому его уху и прошептал:       — Жди меня здесь. Я скоро вернусь.