Как очистить историю перерождений

      — Минъюэ! Разве ты не приверженец пути У-Вэй?!       Обдуваемая всеми ветрами скала Фэй, словно клык гигантского древнего чудища, нашедшего свой печальный конец в бескрайней долине Хуаньхуа, зловеще возвышалась над пропастью, у которой, согласно преданиям, под густым покровом из тумана и облаков — вовсе не было дна. Его высочество наследный принц Гуанъянь представлял собой жалкое зрелище. Обе его ноги были сломаны, иначе ничто не могло бы заставить этого гордеца преклонить колени, но он по-прежнему держал спину прямо и даже в таком положении умудрялся смотреть на предателей с присущим ему высокомерием.       Его высочество второй принц Гуанминь с холодным безразличием разглядывал то ли собственные ногти, то ли рукоять меча.       — На все воля небес, разве не это принцип твоей жизни?! — едва сдерживая рвущуюся из груди обиду и гнев, сквозь стиснутые зубы процедил Сюань Гуанъянь.       Невыносимая боль терзала его тело, но она не шла ни в какое сравнение с болью душевной. Разве могло происходящее быть правдой? Он готов был отказаться от бессмертия и пожертвовать сотнями лет жизни, лишь бы все это оказалось сном или какой-то нелепой шуткой. Если Минъюэ сейчас улыбнется и скажет, что всего-навсего разыграл его, он даже не спросит с него за переломанные ноги! Однако второй принц не спешил меняться в лице, он лишь холодно произнес:       — Ну вот и посмотрим.       Он поудобнее перехватил меч, и направил острие на своего брата.       — Разве не по воле небес мы оказались в такой ситуации? — Взгляд его был острее любого клинка, голос — холоднее льда. — Я проткну тебя этим мечом и сброшу в пропасть. Если ты и впрямь избранник небес, если тебе суждено выжить — ты выживешь. Ну а если нет, то и говорить не о чем. Как видишь, я по-прежнему верен своим принципам.       Сюань Гуанъянь не мог поверить своим ушам. Он отказывался верить в происходящее. Минъюэ. Его высочество второй принц Гуанминь, рожденный под звездой милосердия. Его обожаемый младший братишка, который предпочтет самым позорным образом свалиться в реку и вымокнуть до нитки, но не наступит на ползущего по бревну слизняка. Разве мог он, не дрогнувшей рукой, с совершенно хладнокровным видом вонзить клинок в сердце своего старшего брата? Разве мог он упереться ногой в его грудь, медленно ссаживая его с клинка, и, не моргнув глазом, столкнуть его в бездну? Разве мог он самодовольно смотреть с вершины, как тело его старшего брата растворяется в пелене облаков?..       — Минъюэ.       Долина Хуаньхуа и скала Фэй исчезли, как исчезло и самодовольное выражение с лица второго принца. Теперь его ноги были переломаны. Руки его были закованы в кандалы, шею сдавливал железный ошейник с увесистой цепью. Продрогший до костей, он словно истерзанная собаками тряпичная кукла, бессильно болтался посреди камеры в холодной темнице императорского дворца, в луже собственной крови. Его одежда была изодрана и насквозь пропиталась кровью, на обнаженных участках кожи виднелись сотни небольших надрезов, которые непрестанно кровоточили. Из-за выпитого им зелья кровь не загустевала и не останавливалась, а продолжала по капле вытекать из незаживающих ран. Его растрепанные, слипшиеся волосы скрывали лицо и лишь по коротким болезненным судорогам, то и дело пробегавшим по телу можно было понять, что он все еще жив.       Владыка демонов, укравший солнце, Император в траурных одеждах Санъян-цзюнь, его родной брат — Сюань Гуанъянь, весь в белом, брезгливо взирал на это зрелище сверху вниз, сквозь завесу из бус на венчавшей его голову императорской тиаре.       — Я много думал над твоими словами. Не счесть ночей, что я провел в тяжелых раздумьях, — произнес он. — А ведь я не погиб. Хотя и не выжил. Я превратился в Хэйсинь. И как же в этом случае понимать волю небес?       Он медленно подошел к закованному в цепи младшему брату и протянул руку. Ладонь замерла в паре цуней от его макушки. Сюань Гуанъянь так и не посмел прикоснуться, как будто если бы он это сделал, то получил бы ужасный ожог или был бы отравлен ядом.       — Знаешь, я умер не сразу, — произнес он. — Я довольно долго падал. Но даже когда ударился спиной о землю, все мои кости переломались и обломки вонзились в органы, превращая их в кашу, я все еще был жив. Я был жив и думал — если Минъюэ исцелит мои раны и все мне объяснит, я прощу ему и это. Пускай только придет за мной. Пожалуйста, пусть он придет… А ты не пришел. Ты даже не представляешь себе, с каким отчаянием я ждал. Надеялся до последнего вздоха, пока мое сознание не угасло…       Он убрал руку и посмотрел на свою ладонь, будто ища признаки отравления.       — Сейчас я лишь бесплотный дух, но, кажется, я все еще чувствую эту боль.       Сюань Гуанминь издал тихий смешок.       — И это мой старший брат? — с трудом подняв голову и бросив на Сюань Гуанъяня волчий взгляд, ехидно проговорил он.       Санъян-цзюнь вздрогнул. Он уже и забыл — правый глаз Минъюэ от рождения был светло-голубого цвета, словно водная гладь отражающая небеса ясным утром. Он уже давно не принимал затемняющий отвар, носивший красноречивое название «Темнеющие небеса», позволяющий скрыть его уродство.       Большинство считало эту его особенность именно уродством, признаком болезни или проклятья, но Сюань Гуанъяня это всегда завораживало. Когда-то он искренне считал, что его брат наполовину небожитель, и поэтому у него такие глаза. Однако о том, что это все же недуг, а никакое не благословение небес, говорило еще и то, что правый глаз Минъюэ был практически слеп, а затемняющий отвар еще больше ослеплял его.       И все же, несмотря на это, второй принц почти не уступал своему старшему брату в боевых искусствах, владении мечом и стрельбе из лука. Иногда Сюань Гуанъянь думал, что взамен этому слепому глазу Минъюэ достался пророческий третий глаз где-нибудь посередь лба, а то и на затылке. Иногда Сюань Гуанъяня посещали малодушные мысли, что если бы он сам был слеп на один глаз, он бы никогда не угнался за своим талантливым младшим братом и уступал бы ему во всем, как и если бы Минъюэ прекрасно видел обоими глазами — он с легкостью оставил бы своего старшего брата далеко позади. Быть может, поэтому Сюань Гуанъянь так любил это его уродство?       — Что за слезливые речи, думаешь растрогать меня?! — с презрением прошипел Минъюэ.       Звякнули цепи, и он вдруг зашелся в безумном хохоте.       — Думаешь мне не плевать?! Кто виноват, что ты такой жалкий?! Я всегда ненавидел тебя! Избранник небес, рожденный под звездой императора, что за чушь?! Ха-ха-ха-ха! Каждый день я улыбался тебе, а каждую ночь представлял твою смерть, изобретая все новые способы убийства! Каждый следующий мучительнее предыдущего! Я с наслаждением вонзил меч в твою грудь, ты даже не представляешь какое удовольствие я испытал в тот момент! Агх!       Он издал настолько грязный и омерзительный стон, что Сюань Гуанъяня пробрала дрожь от отвращения. Он взмахнул рукой и обезумевший Сюань Гуанминь немедленно затих, но уже в следующее мгновение он холодно произнес:       — Ты убил нашего отца.       — Ты знаешь, что это не так, — спокойно ответил Сюань Гуанъянь.       — Хватит лжи! Матушка видела тебя!       Этот Сюань Гуанминь говорил с искренней верой в свои слова и светлые убеждения.       — Или ты скажешь, что это она лгунья?! Разве она не относилась к тебе, как к родному сыну?! Зачем же ей напрасно бросаться подобными обвинениями?! Брат! Ты!.. — губы его искривила болезненная ухмылка. — Ты… только посмотри на себя… Что с тобой стало?.. Почему?.. Почему ты свернул с истинного пути?.. Чего тебе не хватало?       Взгляд его буквально сочился скорбью и сожалениями. Он смотрел на своего брата так, будто он сам, ни с того ни с сего, нанизался на меч и сбросился со скалы, чтобы в итоге переродиться Хэйсинь!       — Это все из-за тебя! — не сдержав охватившего его гнева, прокричал Сюань Гуанъянь.       Резкий взмах рукой, точно пощечина, снова заставил Сюань Гуанминя замолчать.       Вскоре послышалось робкое:       — Брат… Прости… я… мне пришлось так поступить.       Сюань Гуанминь поднял голову и его взгляд был полон отчаяния, а из глаз покатились слезы.       — Ты же знаешь, твой глупый младший брат только и может, что плыть по течению… — плаксиво протянул он. — Я не гожусь для всех этих политических дрязг! Чтобы выжить, мне оставалось только стать марионеткой! Думаешь, мне было легко?.. Я не такой, как ты, брат…       — Достаточно, — отрезал Сюань Гуанъянь.       Декорации обернулись пеплом и разнеслись по ветру, исчез и Сюань Гуанминь. Император в траурных одеждах сделал несколько шагов, и устало рухнул в возникший из неоткуда мрачный каменный трон.       Ни шокирующих признаний, ни ответных обвинений, ни жалких оправданий он никогда не слышал от своего младшего брата. За все то время, что Сюань Гуанминь был его пленником, он так ни разу и не спустился в его темницу. Все эти разговоры были лишь порождением его воображения. Он множество раз прокручивал в голове все возможные варианты, но докопаться до истины так и не решился. Он боялся. Боялся, что истина окончательно искалечит его. Боялся, что встретившись с Минъюэ, он не сможет сдержаться и разорвет его собственными руками, а потом будет рыдать над трупом, пока его черное духовное ядро не угаснет.       Ненависть, обида и страх разъедали его изнутри.       — Его больше нет, — стянув с себя императорскую тиару и откинувшись на спинку трона, проговорил Сюань Гуанъянь. — Его больше нет.       Перебирая пальцами бусы из белого нефрита, он вдруг задумался:       — В какой момент Сюань Юнь начал называть меня старшим братом и вовсе перестал вспоминать о нем?       — Учитель, зачем вы туда забрались?       Сюань Юнь не заметил, как задремал, он даже не сразу понял, что находится во сне. Вот только в своем, или же его каким-то образом затянуло в сон Лин И? Как бы то ни было, в этом сне он сам был себе хозяином. Он предстал в образе Сюй Чжуна перед огромным деревом, раскинувшим свои ветви вширь и ввысь, словно оно стремилось опутать ими весь небосвод.       Лин И был одет в простые традиционные одежды, и у него снова были длинные волосы, убранные в высокий хвост. Не ведая страха, он балансировал на ветвях, перебирался с одной ветки на другую, забираясь все выше.       — Погоди немного, сейчас достану! — прокричал он сверху.       Сюань Юнь присмотрелся и, наконец, заметил, что в листве что-то застряло. Он в два счета достал бы этот предмет, но Лин И подобрался уже довольно близко. Он потянулся, ветвь под ним прогнулась и угрожающе захрустела. В следующее мгновение он сорвался вниз, ломая ветки и сбивая листья. Сюань Юнь метнулся к нему. Приняв свой истинный облик, он вытянул руки и поймал Лин И налету. Тот, прижимая к груди бумажный фонарь, радостно хохотал. От волнения и испуга сердце его дрожало и колотилось, отбивая ритм, точно старательный барабанщик на празднике во время танца льва и дракона!       Сюань Юнь удивленно замер. В руках у Лин И был тот самый фонарь, на котором он написал свое единственное искреннее пожелание — скорейшего возвращения старшего брата.       — Он застрял в ветвях, — пояснил учитель. — Я хотел достать его и запустить заново.       Перемены во внешности ученика его ни капельки не смутили, он смотрел на него так, будто ничего необычного не произошло, из-за чего Сюань Юнь сделал вывод, что это все-таки его сон.       — Забудь, — произнес он. — В этом нет смысла. Небеса не принимают моих молитв.       — А мои принимают! — ответил на это Лин И. — Если фонарь запущу я, то он обязательно достигнет небес!       — Как хочешь, — сухо произнес Сюань Юнь, опустив его на землю.       Он по-прежнему не верил в этот ритуал, да и голова его была забита совсем другими мыслями. Наблюдая за тем, как Лин И вновь поджигает свечку в фонаре и запускает его в небо, Сюань Юнь думал об одном:       «Если я прикоснусь к нему во сне, он отреагирует так же?».       — Ну вот! Другое дело! — радостно воскликнул Лин И. — Хорошо полетел! Теперь желание точно сбудется!       Не успел он обернуться, как Сюань Юнь неожиданно обхватил его руками за талию и притянул к себе. Их губы едва не соприкоснулись, но Лин И вовремя подставил ладонь, прижав ее к губам Сюань Юня, и отклонился назад. Крепкие руки, обвившие его, не давали отстраниться, и ему оставалось лишь напряженно выгибать спину и отворачиваться.       — И что же ты вытворяешь?! — возмущенно прошипел он. — Кто тебе позволил?!       — Мне не нужно позволение, — проговорил Сюань Юнь, сверля его властным, вожделеющим взглядом.       — Уже забыл, как просил у меня прощение из-за ягоды?! — напомнил Лин И. — Куда подевался весь твой стыд?!       — Это была твоя фантазия, а не моя. Она застала меня врасплох. Но сейчас я прекрасно понимаю, что делаю.       — И что же ты, по-твоему, делаешь?! Подобные отношения между учителем и учеником…       — И кто же здесь твой ученик?       Лин И осекся. В конце концов, он вынужден был признать, что перед ним вовсе не Сюй Чжун. Но даже если бы это был он, на самом деле их отношения учителя и ученика были фальшивкой. Ему нечего было возразить.       — Разве не ты убеждал меня в том, что сны не определяют реальность? — напомнил Сюань Юнь. — Раз уж ты в моем сне, почему бы мне не удовлетворить свое любопытство?       — Любопытство? Если ты будешь придаваться подобным фантазиям во снах, думаешь, в реальности тебе удастся выбросить их из головы?! — возмутился Лин И. — Сон и реальность не одно и то же! Большую часть ты забудешь, а обрывки воспоминаний только подогреют твой интерес! Слушай меня! Я голос твоего разума!       Сюань Юня уже утомила болтовня этого человека. Еще крепче прижав его к себе одной рукой, второй он скользнул вверх вдоль позвоночника, промеж острых, сведенных в напряжении лопаток — к той самой точке на шее, чуть ниже затылка. Стоило ему коснуться ее, как Лин И в его руках непроизвольно вздрогнул, однако, плотно сжав губы, он не издал ни звука. Метнув на Сюань Юня гневный взгляд, он вдруг с силой потянул его за волосы. Убрав руку, не позволявшую их губам соприкоснуться, он чувственно прошептал:       — Еще одна подобная выходка, и я за себя не отвечаю! Ты уж определись, кто тебе нужен! Я или старший брат!       С этими словами он растворился в воздухе, ускользнув из объятий Сюань Юня. Тот так и остался стоять в одиночестве под ветвями раскидистого старого дерева.       Что за шутку на этот раз решило сыграть с ним его подсознание?       Лин И разлепил глаза только к полудню. Пока лежал — не мог понять чувствует ли он вообще хоть что-нибудь, но стоило попытаться подняться с постели, как тело его налилось свинцом, голова затрещала, а к горлу подступила тошнота. Алкоголь отталкивал его чуть меньше, чем женщины, поэтому иногда он все же позволял себе немного выпить. Вот только грань между легким опьянением и состоянием близким к смерти была слишком уж тонка.       Словно оживший мертвец он выполз из своей комнаты и загробным голосом простонал:       — Сестренка…       Лин Мэй, в отличие от брата могла пить за двоих, а то и за троих, наутро проснувшись лишь с легким недомоганием, а иногда и вовсе без последствий. Вот и теперь, она чувствовала себя прекрасно, будто вообще не пила, а весь вечер только делала вид.       — Ооо, вот и древнее зло пробудилось… — протянула она, покосившись на брата.       — Воды… — взмолился тот.       Промочив горло и умывшись, он немного пришел в себя.       — Как я спустился? Ничего не помню…       — Не помнишь? — усмехнулась Лин Мэй. — То есть не помнишь, как ты призвал Сюань Юня и трепал его за волосы, пока он на руках нес тебя домой? И как он укладывал тебя баиньки?       — Ха-ха, очень смешно, — проворчал Лин И.       — Да, было очень смешно, — подтвердила Лин Мэй. — Ты вел себя как дурачок, а он с таким серьезным и невозмутимым видом нес тебя на руках, как невестушку!       — Ну да, ну да, он просто взял и явился, чтобы унести мое пьяное тело домой?       — Ну, ты сказал что-то вроде «але-але, Сюань Юнь!», и он пришел.       Лин И какое-то время переваривал услышанное, потом вдруг встрепенулся и, отчаянно уставившись на сестру, воскликнул:       — Так ты не шутишь?!       — Не-а, — покачав головой, протянула Лин Мэй.       — А!!!       Лин И обхватил голову руками. Его бледные щеки вспыхнули от смущения.       Неужели это был не сон?! Те поцелуи и нежные прикосновения…       Вдруг что-то выскользнуло из складок его одежды и бесшумно упало на пол. Лин И озадачено уставился на золотистую ленту для волос, затем нагнулся и поднял ее. Он неосознанно провел рукой по своему затылку, от нахлынувших воспоминаний по телу прошел озноб.       Что еще за новости?!       Неожиданно он кое-что вспомнил, и это повергло его в еще больший ужас. Он спросил:       — А Сюй Чжун?!..       — Он ушел еще раньше, — ответила Лин Мэй. — Наверное, устал и захотел спать. Не переживай, свидетелем твоего окончательного падения была только я.       Лин И с облегчением выдохнул, и все же сердце его не унималось.       — Зачем ты позволила мне напиться?! — с досадой воскликнул он, сжав ленту в кулаке.       — Кто ж знал, что тебе одного маленького стаканчика хватит? — поспешила оправдаться его сестра. — Вино на вкус было как фруктовый сок!       — Больше никогда! Ни одной капли! — прокричал Лин И и сбежал в свою комнату, громко хлопнув дверью.       Оставшись наедине с собой, он позволил своему лицу скривиться в самой идиотской гримасе, сердце бешено билось, а руки дрожали так, что возьми он стакан с водой, едва ли донес бы до рта хотя бы половину…       — Это что?.. — сдавленно прошептал он. — Это что такое?!.. Мы с ним… ц… ц…       ЦЕЛОВАЛИСЬ?!       Невзирая на свой злой рок, Лин И, конечно же, не был монахом, усмиряющим плоть и воздерживающимся от порочных мыслей. В пубертатный период его тело начало меняться, как и у всех подростков, выдавая естественные реакции по утрам. Он даже позволял себе скромные фантазии без ярких подробностей, и этого ему всегда было достаточно. Он и не мечтал о большем, потому что стоило задуматься о реальных отношениях с девушками, как все естественные реакции мигом сходили на «нет».       Вот только он никогда не задумывался об отношениях с мужчинами.       — Бред-бред-бред-бред… — шептал он, нервно нарезая круги по комнате. Вдруг он остановился, поднял руку и уставился на то, о чем уже успел забыть, но продолжал крепко сжимать в ладони. — Лента еще эта!!!       Чемпионом по швырянию лент он бы не стал, далеко она не улетела, а упала прямо под ноги, так что пришлось запинать ее под кровать.       Конечно, совсем недавно Лин И говорил на эту тему с Сюй Чжуном, объясняя ему, что испытывать влечение к человеку одного с тобой пола это не преступление и не конец света. Но ведь это совсем другое! Тогда речь шла вовсе не о нем!       Лин И никогда не стал бы предвзято относиться к другу, признавшемуся в нетрадиционной сексуальной ориентации, но так же легко смириться с собственными странными чувствами он не мог.       — Да какие чувства?! Это все алкоголь! Глупая пьяная выходка! И вообще, это он меня поцеловал! И мне совсем не понравилось!       Стоило ему вновь представить тот поцелуй с Сюань Юнем, вспомнить его нежные прикосновения, как кожа на затылке занемела, и без того беспокойное сердце грозилось выпрыгнуть из груди, мысли путались, переплетались, взрывались, разлетались на мелкие осколки… Тело предательски реагировало на эти обжигающие воспоминания, как никогда прежде…       Лин И отчаянно взвыл, зарывшись лицом в подушку, и изо всех сил постарался выбросить все эти глупости из головы.       В это самое время за стеной в соседней квартире, сосредоточенно, хмуря брови, Сюань Юнь методично просматривал фото различных мужчин и женщин в интернете, пытаясь осознать природу своего влечения. Женские тела не вызывали в его душе совершенно никакого отклика, а среди мужчин очень скоро наметился типаж. Спустя какое-то время Сюань Юнь вынужден был признать, что все они имели определенное сходство с Лин И.       — Неприемлемо, — пробурчал он себе под нос.       Встал, заложил руки за спину и принялся расхаживать взад и вперед по комнате.       За всю свою жизнь он встречал немало женщин и мужчин, но даже если они проявляли к нему интерес, ему до них не было никакого дела. Он никогда не искал подобных отношений и не испытывал потребности в них. У него была цель, которой он посвятил себя без остатка.       Отчего же это вдруг произошло теперь? Жизненная цель достигнута и больше не затмевает собой небосвод? Он расслабился, и естественные потребности проявились? Наряду с неординарными предпочтениями…       Сюань Юнь остановился и раздраженно хмыкнул.       — Совершенно неприемлемо.       Лин И отчаянно боролся со своими демонами, медитируя и перебирая бусины на четках, в надежде, что этот артефакт и впрямь наделен какими-нибудь магическими свойствами, помогающими привести мысли и чувства в порядок.       Из своей комнаты он вышел на четверть просветленным Буддой. В гостиной Лин Мэй, с аппетитом хрумкала жареные пельмени из доставки и смотрела очередной сериал. Лин И налил себе теплой водички, размеренно осушил стакан, затем спокойнейшим и смиренным тоном произнес:       — Сестра, твой младший брат — гей.       Лин Мэй издала странный звук и тут же зашлась чудовищным кашлем. Недожеванный жареный пельмень встал у нее поперек горла, едва не оборвав ее жизнь.