О птицах и Птицах

О птицах и Птицах

– Я пришел на свидание! – заявил Олег. – Ему положены свидания, вы обязаны меня пустить! Я его партнер, у нас общий ребенок! Вот, смотрите, малыш хочет повидаться с папой! Охранник, высунувшийся было из будки, глянул и спрятался обратно. – Ты псих, – сказал он. – Я пингвин, – возразил Олег. – Это, – охранник ткнул пальцем вниз, – не ребенок. – Ну допустим, – вынужденно сдал позиции Олег. – Это яйцо. Но наш птенчик скоро вылупится, и я хочу познакомить его с папой как можно раньше. – У пингвина и павлина не может быть общего потомства. – Ага, то есть разумный говорящий пингвин вас не удивляет? – прищурился Олег. Охранник закатил глаза и явно хотел сдушнить что-то еще, ну, например, что потомства не может быть у двух самцов или еще какую хрень, но тут к КПП подошел интеллигентный мужчина в белом халате и позолоченных очках. – Иван, что у вас тут творится? – Вот, полюбуйтесь, Вениамин Самуилыч – пожаловался Иван, – приперся какой-то бешеный пингвин и требует встречи с вашим павлином, якобы их общего ребенка на свидание привел. Но посмотрите сами, какой же это ребенок? – Это яйцо, – напомнил Олег. – Почти готовый ребенок. – Это камень! – заорал Иван. – Обычный большой круглый камень! – Иван, успокойтесь, – велел доктор, – а не то я начну сомневаться, что вы по правильную сторону забора сидите. Иван тут же заткнулся, и Олег проникся к Вениамину Самуилычу уважением. Доктор, присев на корточки, долго изучал яйцо через стекла очков, осторожно потыкал пальцем, потом вздохнул и поднялся. – Идемте… Как вас, простите? – Олег. Олег Волков. – Волков, – кивнул доктор. – Интересная фамилия для пингвина. Что ж, Олег, берите своего… ребенка и пойдемте со мной. В кабинете было очень красиво. Олег так засмотрелся на маятник на часах, что врезался в стол и уронил на себя табличку «Вениамин Самуилович Рубинштейн». Он становился таким неуклюжим на суше! Эх, располагайся частный исследовательский зоопарк Рубинштейна под водой – и Олег бы пронесся по нему торпедой, никакие охранники бы его не остановили! А хотя… черт, нет, не вышло бы. Время было совершенно неподходящее, но Олег не мог позволить себе выжидать месяц. Вот и пришлось прибегнуть к переговорам с людьми, хотя обычно Олег не был в них силен. Хотя бы потому, что без генерирующего речь ошейника все его попытки в переговоры нарекались ослиным ревом и игнорировались. Доктор Рубинштейн сел за стол, а Олег с некоторым усилием запрыгнул на табуретку. – Ну? – грубовато сказал он, – расскажите мне, от чего вы тут лечите моего друга. Вениамин Самуилыч вздохнул и побарабанил пальцами по столешнице. – Как вашего друга зовут? – Серый… Сергей. – У Сергея диссоциативное расстройство идентичности, – проговорил доктор. – Иногда он считает себя не павлином, а страусом. При этом и ведет себя как страус, причем весьма агрессивный страус. Хуже того, страус, которым он себя считает, нездоров и опасен для общества. – Как может быть шиза нездорова? – удивился Олег. – Это не шиза, это другая, вполне самостоятельная личность, – терпеливо объяснил Рубинштейн, – которая, очевидно, повредилась рассудком в результате родовой черепно-мозговой травмы. Понимаете, когда страусенок вылупливается, ему приходится около часа пробивать толстую скорлупу яйца, – доктор сделал выразительную паузу. – Головой. – О, – сказал Олег. Рубинштейн серьезно кивнул. – Простите, однако я не могу сейчас пустить вас к Сергею. Он нестабилен: убегает от медсестры со скоростью сто километров в час, ест песок и норовит спрятать голову в бетон. Пришлось обить его вольер войлоком. – Но… разве страусы реально прячут голову в… куда-нибудь? – растерялся Олег. – Нет, – скорбно сказал Рубинштейн. – Но мы имеем дело с психически больным страусом, не забывайте об этом. – О, – повторил Олег. – Ладно… Что ж, ясно, спасибо, док. Я пошел. Он спрыгнул с табурета, закатил яйцо в наседную сумку и направился к выходу. – Олег, – окликнул Рубинштейн. – А? – Мне очень неприятно вам об этом говорить, но вы в самом деле носите с собой камень, а не яйцо, – доктор поправил очки, сверкнула позолота. – И, поскольку вы слишком взрослая птица для имитационного гнездования, осмелюсь предположить, что причиной тому либо гормональный всплеск, либо психологическая травма. Не хотите ли записаться на сеанс? Для разумной говорящей птицы я готов сделать стопроцентную скидку. Олег выкатил из сумки… камень. Да, это в самом деле был просто большой круглый камень. – Вы правы, – грустно сказал он. – Можно я оставлю его здесь? Не хочу больше… заблуждаться. Вениамин Самуилыч великодушно разрешил и спрятал камень в шкаф. Олег пообещал, что подумает насчет сеанса. *** Оказавшись на улице, Олег тщательно огляделся и шустрой сарделечкой метнулся в сторону карантинных вольеров – именно оттуда доносился сигнал SOS инфразвуком. Обнаружив подходящий выступ на склоне, он бросился с вершины вниз, проскользил на животе, взмыл в воздух с выступа, как с трамплина, и влетел прямиком в узкое отверстие в крыше нужного вольера. Точное попадание! Серёжа лежал на мягком полу, бессильно вытянув перед собой шею. Перья у него поредели и потускнели. – Ну привет, дружище, – пробормотал Олег. – Собирайся, будем вытаскивать тебя отсюда. Серёжа не шевелился. Олег осторожно потыкал его ластом и склонился к его голове. – Гр…ром, – слабо выдохнул Серёжа. – Я убью его! – пообещал Олег. – Н-нет, – чуть увереннее проговорил Серёжа, завозился, поднялся и опустился на брюхо. – Убить его слишком просто. Я хочу, чтобы он страдал долго! Чтобы ты разрушил всю его жизнь, уничтожил все, что ему дорого!! – И как именно я должен это сделать? – Слушай! – Серёжа совсем ожил. – У меня есть план! Через полчаса весьма эмоционального пересказа плана Олег мотнул головой и подытожил: – Ты хочешь, чтобы я оставил тебя здесь еще на год и доставал майора Грома угрозами взорвать пол-Питера? – Именно! – Серёжа аж взъерошился от возбуждения. – Херня твой план. Собирайся, мы уходим. – Что? – возмутился Серёжа. – Ты отказываешься выполнить едва ли не последнее желание своего лучшего друга? Олег почти наяву видел, как у него плаксиво дрожит нижняя губа. Даже при том, что вместо губ был клюв. – Ты не мой друг! – рявкнул Олег. – Ты Птица! – Ну да, – неожиданно спокойно отозвался «Серёжа». – Я птица. И ты птица. – Не птица, а Птица! Тьфу… Ты не мой Серёжа, ты психованный страус! Птица хмыкнул и бросил притворство. Честное слово, он никак внешне не изменился, но появилось в нем что-то эдакое… страусиное. – Как ты догадался? – спросил он. – По твоей позе. Так лежат либо дохлые павлины, либо спящие страусы. А ты пока не труп, хоть и похож. – М-да, прокололся… – Когда большую часть места в черепе занимают глаза, такое бывает, – съязвил Олег. Птица яростно взглянул на него и попытался лягнуть пять раз подряд, но только хлопнулся на задницу, потому что павлиньи ноги для лягания не приспособлены. Олег в ответ долбанул его клювом. Сообразив, что силы не равны, Птица струсил и сбежал. – Айййй, – протянул Серёжа, тряся головой, моргнул, подскочил и взвизгнул: – Караул! Ко мне забрался какой-то стремный мужик! – Тссс! – зашипел Олег. – Это же я, Олег. – Олег? – переспросил Серёжа. – А что у тебя… с прической? – Ну ты, знаешь ли, тоже не модель. – У меня самоощипывание на нервной почве, – с достоинством сказал Серёжа. – А я линяю! И вместо того, чтобы сидеть на скале и страдать, как все нормальные пингвины, вынужден спасать тебя! – Спасибо! – растрогался Серёжа. Несколько минут они ворковали и приглаживали друг на друге перышки и пух. – Ты же был на военной базе. – Был да сплыл. Причем буквально. – Так, ладно, – Олег встряхнулся. – Пошли. – Но как мы выберемся отсюда? Допустим, замок вольера ты собьешь. А дальше? Я и в лучшие времена летал фигово, а ты вовсе летать не умеешь. – Как-как, ножками через ворота: топ-топ-топ. – Там охрана. – Пока что, – Олег злобно улыбнулся (мысленно, потому что у него был клюв) и дернул спрятанное в пухе кольцо. – Но скоро у охраны появятся дела поважнее. Через три… два… один… Со страшным грохотом половина административного здания зоопарка взлетела на воздух. Дело в том, что Олег оставил в кабинете Рубинштейна не их с Серёжей ребенка. И не яйцо. И даже не большой круглый камень. Это была хорошо замаскированная мощная бомба дистанционного подрыва, которую он собственнолапно состряпал из рыбьих костей, найденных на ближайшей помойке микросхем и взрывчатки, стыренной во время пребывания на засекреченной военной базе, где морских животных обучали подрывным работам. – Вот теперь можно спокойно идти, – объявил Олег. – Ты мой бешеный, – с придыханием сказал Серёжа, глядя на него сияющими глазами. – Обожаю тебя! Они поцеловались (хотя с клювами это было не очень удобно) и – топ-топ-топ – ножками через ворота устремились навстречу свободе.

КОНЕЦ