Осколки прошлого.

      — Еще на заре Иггдрасиля благодаря Всеотцу зародились девять миров. В дали от всех зародился и наш мир. Год за годом. Столетие за столетием жители Винджетхейма под опекой и руководством своих мудрых царей строили этот мир камень за камнем, осваивая новые горизонты, сосуществуя друг с другом в мире и согласии. С давних времен каждый царь, будучи достойнейшим из наследников и сменяя своего отца, менял жизнь своего народа к лучшему, расширяя границы нашего мира и приводя существование своих верных подданных к гармонии и порядку с помощью правил и законов. В ответ на доброту и заботу подданые чтили эти законы, благодаря чему Винджетхейм шаг за шагом шел по пути гармонии и процветания. Каждый царь в свое время принимал и непоколебимо нес эту великую ответственность на своих плечах. И однажды она ляжет и на одну из вас.       — И тогда одна из нас станет царицей? — сонным голосом спросила маленькая царевна. Она лежала в своей большой постели, уложив голову на большое количество мягких подушек. В этой кровати она казалась совсем крохотной, что умиляло ее родителей каждый раз, как они укладывали ее спать.       — Да, моя росиночка. Однажды одна из вас займет место вашего отца. — Царица-мать сидела на краю постели, поглаживая свою старшую дочурку по голове. Ее голос был тихим и необычайно ласковым, однако она старалась преподнести данную тему так, чтобы маленькая царевна отнеслась к ней серьезно. В тоже время царица понимает, что в силу возраста девочки на это может понадобиться время.       — А что тогда будет с папой?       — Он уйдет на заслуженный отдых, однако продолжить помогать своей наследнице и направлять ее на мудрые решения. Так же, как и я.       — А если что-то случиться? — в голосе девочки послышалась нотка грусти.       — Ну что может случиться? — усмехнулась царица. — Уверяю тебя, мы с папой всегда будем рядом с вами. Заботиться о вас, любить и оберегать. А сейчас давай-ка спать. Ты же не хочешь, чтобы папа пришел и рассердился на нас.       — Но папочка никогда не сердиться.       — Да, ты права. — ласково улыбнулась мать. — Только тебе все равно пора спать. — Она наклонилась и нежно поцеловала девочку в голову. — Спи спокойно, моя маленькая царица.       — Спокойной ночи, мамочка. — устроившись поудобнее, девочка закрыла глазки и начала тихонько сопеть, а царица тут же встала и покинула покои дочери. Едва она оказалась в коридоре, стража молча прикрыла за ней двери и царица отправилась дальше по коридору, остановившись у дверей своих покоев. Дождавшись, пока двое других стражников откроют ей двери, она вошла в комнату на цыпочках. Так тихо, словно и вовсе не касалась ногами пола. Все потому, что в углу комнаты, украшенная шелковым почти прозрачным балдахином, стояла колыбелька, в которой мирно спала ее младшая дочка. Над колыбелькой, словно немой страж, стоял молодой царь. Он сверлил свою малышку взглядом, словно изучал или чего-то ждал от нее. Казалось, он даже не дышал, думая о чем-то своем. Сегодняшний день принес в их семью очередной сюрприз.       Сам Один в сопровождении своей жены и двух сыновей навестил своего дорого друга, чтобы лично поздравить его с первым днем рождения младшей дочери. Тогда-то на глазах у всех собравшихся царь взял в руки свою малышку и почувствовал в ней невероятную силу, словно она была способна одним ударом сокрушить сразу все миры и на из пепле построить новые. Силу, что способна изменить судьбу каждого мира, на который хоть как-то окажет свое влияние. Такую, что даже если она будет говорить шепотом, от ее голоса содрогнется небо, а ее меч одним взмахом сокрушит всех врагов и проложит своему миру дорогу в светлое будущее. Это чувство означало лишь одно. На его руках лежит его наследница. Будущая царица.       — Ты ее так внимательно изучаешь, будто впервые видишь младенца. — тихонько усмехнулась царица. Приникнув к плечу своего супруга, она тоже принялась рассматривать свое дитя.       — Посмотри на нее. — вздохнул царь. — Она такая маленькая. Но в ней таиться огромная сила, способная сокрушить самого Одина.       — У нее впереди долгий и сложный путь. Но мы всегда будем рядом и помогать, чтобы она с него не свернула.       — Ее сила так велика. Это заставляет меня гордиться, но в тоже время она меня пугает. Справится ли она с ней. Она же еще совсем крошка.       — Сила проснулась в ней очень рано. Но она будет расти и осваивать ее. И со временем эта сила сделает ее великой.       — Ты права. Надеюсь ее сила не станет для Винджетхейма и ее самой проклятием.       — Так. — закатила глаза царица и повернула своего царя к себе. — Ты, как всегда слишком много думаешь. Давай-ка ложиться спать. Утром всегда все яснее.       — Чтобы я без тебя делал? — улыбнулся царь.       — Рассматривал бы свою дочь всю оставшуюся ночь. — взяв супруга за руку, царица с ласковой улыбкой повела его к из постели. Устроившись поудобнее, царица почти сразу погрузилась в глубокий сон. А вот молодой царь долго лежал, уставившись в потолок, прежде чем усталость взяла вверх и он крепко заснул.

***

      Ночь плавно опустилось над миром и народ Винджетхейма затих, погрузившись в сон. Нет ничего спокойнее нежной неги, что окутывает собой весь этот чудный мир каждый раз, как солнце скрывается за далеким горизонтом. Тишина, покой, перебиваемые пениями птиц, и полное умиротворение. В домах постепенно гаснет свет, а в некоторых, если прислушаться, можно даже услышать ласковые колыбельные, что матери поют для своих детишек. Казалось бы, эту сладкую тишину ничто не может нарушить. В такие моменты весь мир словно накрывает прочным куполом, внутри которого спокойно и безопасно. Ничто не может пробить этот купол. Но когда где-то в далеке у самых гор прогремел взрыв, отразившись эхом у самых вершин, мир содрогнулся, отразившись в сердце каждого жителя Винджетхейма и особенно... царя.       — Милый? Что это было? — царица вскочила с кровати вместе с супругом. Обеспокоенный, он молча поднялся и бегом отправился на балкон. Царица тем временем бросилась к колыбельке, из которой стал доноситься плач разбуженной малышки. — Что происходит? — обратилась она вновь к мужу, держа плачущую дочурку на руках.       — На нас напали. — серьезным тоном процедил царь, глядя вдаль, прямо туда, где и произошел взрыв. Где-то там у подножья горы, устремившись в небо, валил черный густой дым.       — Кто мог на нас напасть? Это же безумие!       — Только один безумец. — он едва сдерживал злость, ведь уже обо всем догадался. С этой самой секунды его сердце жаждало крови. Самое ужасное, что это была кровь его семьи. — Стража! — тут же прокричал он.       — Да, мой царь. — вбежав в покои, двое стражников поклонились и встали смирно готовые исполнить приказ.       — Уведите царицу и царевен в безопасное место. И будьте начеку. Берегите их надежнее сокровищницы Одина. Это не просто атака, это предательство.       — Как прикажете. Ваше Величество, — обратился тот к царице, — Пройдемте с нами.       — Будь осторожен. — прежде чем покинуть покои, она нежно поцеловала супруга в щеку. — Я люблю тебя.       — И я тебя, моя царица. — убедившись, что стража скрылась за дверями вместе с царицей, он вновь вышел на балкон, откуда без всякого страха пустился вниз, лицом на встречу земле. Потоки теплого воздуха развивали его волосы и подолы одеяния, а затем врезались в огромные размашистые крылья, что раскрылись за его спиной в нескольких десятках метров от земли. Царь застыл прямо в воздухе, оглядываясь и оценивая ситуацию. Там внизу, у самых ворот дворца его солдаты уже пытались сдержать врага. Среди противников был более искусный воин, что по силе превосходил всех своих и даже дворцовых стражей. Воины храбро сражались за своего царя, однако падали один за другим проливая на камень свою кровь. Когда царь спустился на вымощенную бежевым камнем площадь, на поле боя остались лишь двое. Он и его давний соратник, которого он когда-то называл братом.       — Не думал, что ты опустишься до такого. — царь не намеревался начинать бой первым, ведь знал, что победа в этом бою ему обеспечена, а потому даже не достал меч.       — Ты всегда меня недооценивал, братец. — уложив всех воинов замертво, он показательно вытер кровь с меча, облив ею несколько камней прямо у себя под ногами. Его безумный взгляд был призван напугать противника и не выражал ничего, кроме неистового желания убить.       — Чего ты хочешь добиться, Матиас? — царь держался спокойно, не воспринимая его всерьез.       — Того, что принадлежит мне по праву. Своего трона.       — Твоего трона? Когда же ты успокоишься? Отец выбрал меня достойным наследником, пора бы тебе уже это принять.       — Отец всегда был слеп! — лезвие его меча ударилась об камень, высекая искры. — Он не видел ни моей силы, ни моих амбиций.       — И куда тебя привели эти амбиции? К вратам нашего дворца? Нашего дома, где мы росли и воспитывались, как братья. Они привели тебя сюда, как предателя и убийцу.       — Я лишь поступаю по велению сердца. — явно издеваясь над братом, сказал Матиас.       — В таком случае, ты знаешь, чего требует мое сердце. — с этими словами царь, наконец, материализовал меч. — Да рассудит нас отец.       В ту же секунду Матиас бросился в бой на родного брата. В битве столкнулись два абсолютно одинаковых меча. Мечи, что должны были нести мир и покой народу Винджетхейма, сражались друг против друга. Матиас наносил удары с особой яростью, вымещая всю боль и обиду, что копились в нем все эти годы. Чувство обделенности, безжалостное чувство, что его всегда загоняли на второй план, словно управляло им, перерастая в слепую ярость и ненависть к члену его семьи. Царь же держался спокойно. Он не нападал, а лишь отбивал удары своего брата, в надежде, что тот высвободит свой гнев и один момент успокоиться, или же признает силу царя и сдастся. Только этому, по-видимому было не суждено случиться. Матиас не желал отступать. Он нападал снова и снова, а его удары становились все сильнее и яростнее. Он хорошо понимал, что делает, ведь вынашивал свой план годами и готовился. Все шло, как задумано. Царь был уверен в своей победе и это притупляло его взгляд. Каждый раз взмахивая мечем, он старался обуздать непреодолимое желание обезглавить предателя, но ему это удавалось не хуже, чем уворачиваться от неистовых ударов, ведь он все еще понимал, что сражается с родным братом. Его целью было довести его до изнеможения и заставить опустить свой меч.       — Ты не одолел меня еще ни в одном поединке, — напомнил царь, заметив, что его брат начал сдавать позиции, — с чего ты решил, что сегодня тебе это удастся?       — Будь уверен, сегодня я тебя одолею. Но сначала... — он издевательски улыбнулся, — иди спасай свою царицу. — Царь сразу же понял, что к чему, и в ту же секунду обернулся на свой дворец. В этот самый момент прогремел взрыв, уничтожив собой часть дворца. Ту самую, где располагались покои царской семьи. Этот взрыв разорвал и сердце царя. Ощутив неистовую боль, что вонзилась в сердце острым мечем, разрывая душу, царь опустился на одно колено, выронив свой меч. Он не мог поверить в произошедшее, а боль продолжала грызть его изнутри, впиваясь когтями в самое сердце. Не замечая ничего вокруг, он и не услышал, как Матиас подошел сзади, и царя тут же пронзил острый меч. В ту ночь царь пал...