Ностальгия

      Уже почти рассвело. Небо было бело-голубым и чуть розовым на востоке, но на западе оно все еще оставалось по-ночному темным. В такое время нужно было спать, но Боян не спал. Он стоял на крыше отеля и курил, задумчиво глядя вдаль. На крыше — потому что там располагалась смотровая площадка, с которой открывался вид на озеро. Это если смотреть вперед, если повернуться чуть в сторону, туда, где небо еще сохраняло цвет уходящей ночи, можно было увидеть сцену и вытоптанное поле перед ней. Фестиваль закончился всего пару часов назад.       Странно, но Боян совсем не чувствовал себя уставшим. Точнее, может он и устал, но спать ему точно не хотелось. Он даже ложиться не стал, понимая, что не уснет. Боян только принял душ, переоделся и сразу сбежал из номера, чтобы никто его не нашел, если будет искать. Нужно было побыть в одиночестве и подумать. Не о чем-то конкретном, о разных вещах, о чувствах, которых вдруг стало слишком много, о воспоминаниях и сожалениях.       На улице было прохладно, с озера дул свежий ветер. Сперва Боян устроился в кресле, но там он очень скоро замерз. Пришлось подняться на ноги и начать ходить от одного края смотровой площадки к другому. Благо, никого рядом не было, и никто не мог помешать ему заниматься этим совершенно бессмысленным занятием.       Голову Бояна, по большей части, занимали мысли о том, что он, черт возьми, снова оказался в Финляндии. Не то чтобы попасть в эту страну было особенно трудно. В теории ничто не мешало ему прилетать сюда хоть каждые выходные. Разве что нехватка времени могла стать проблемой, но при желании время бы нашлось. Только вот в наличии у себя этого самого желания Боян сомневался. А ведь еще совсем недавно (может и не недавно, ведь прошло уже больше года), никаких сомнений касательно того, что ему хочется прилететь в Финляндию, у Бояна не возникало.       Теперь же, всматриваясь в проблески рассвета над водной гладью, Боян задавался вопросом о том, почему он здесь. Нет, так-то ответ был предельно очевиден — Joker Out выступали на фестивале, но… Боян знал, что дело не в этом. Они бы никогда не оказались приглашенными на него, если бы не события годичной давности. Боян знал, что дело в том, что однажды судьба свела его с Каарьей. С Йере то есть, так, по крайней мере, он привык его называть.       Боян одновременно любил и ненавидел вспоминать все то, что было тогда. Однако сбежать от этих воспоминаний он не мог, как бы быстро ни бежал. Впрочем, Бояна по большей части вполне устраивало то, что он погряз в воспоминаниях без шанса из них выбраться. А вот Крис сказал, что это очень плохо.       Как-то раз в разгар зимы Боян и Крис сидели в баре. Погода в Любляне стояла паршивая, рождественские украшения только что пропали с улиц, от чего настроение упало еще сильнее. На это Бояну правда было плевать, ведь его сердце, кажется, навсегда осталось где-то в мае или июне. После второго бокала пива он поделился этим с Крисом, хотя тот уже давно обо всем знал. Крис сказал, что так нельзя. Сказал, что Боян живет прошлым. Остальные парни из группы, к слову, тоже постоянно это повторяли. Жаль только, что никто не мог дать совет, что с этим делать, но Боян, справедливости ради, и не спрашивал. Спросил лишь раз, именно тогда, когда они с Крисом сидели в баре. Крис пожал плечами и сказал, что Бояну нужно отвлечься, нужно переключиться на что-то новое. Еще Крис советовал больше гулять на свежем воздухе, но Боян понимал, что это все полный бред.       Идеи Яна были более радикальными. Он периодически предлагал Бояну хорошенько удариться обо что-нибудь головой, чтобы всю дурь из нее выбить. В шутку, конечно. Наце почему-то решил, что Бояну нужно влюбиться, и только Юре однажды высказал относительно дельную мысль. Он сказал, что со временем это пройдет.       Боян хотел ему поверить, и он даже поверил. Боян ждал того момента, когда прошлое оставит его в покое, и он сможет сделать уверенный шаг в новую главу своей жизни. Возможно, Бояну стоило не просто ждать, а хотя бы попытаться вырваться из плена воспоминаний, но он заведомо предполагал, что слишком слаб для этого. Поэтому он ждал: сначала ждал новых встреч, потом годовщины того дня, когда он обрел счастье, после опять встреч. И вот теперь очередная встреча произошла, но ничего не изменилось. Точнее, изменилось многое, и от этого Бояну стало лишь хуже. Он понимал, что прошлое не вернуть, но все так же оставался не в состоянии убежать от воспоминаний о нем.       Теперь, когда стрелка часов приближалась в половине пятого утра, и рассвет только начинался, Боян стоял на крыше отеля, снова погружаясь в воспоминания вполне осознанно. Наверное, это был своего рода мазохизм или, скорее, селфхарм.       Боян подошел к краю смотровой площадки и посмотрел вниз. Всего пять этажей, невысоко. Он вытащил из кармана пачку сигарет, не особо задумываясь о том, что здесь наверняка запрещено курить. Даже если так, то штраф он заплатит, ведь деньги у него теперь есть, и их совсем не мало. Боян щелкнул зажигалкой, затянулся и прикрыл глаза, мысленно возвращаясь в самый первый день.       Они с Йере познакомились в Мадриде за пару месяцев до Евровидения. Именно этот день Боян позже решил считать точкой отсчета. Однако абсолютное счастье он обрел тогда, когда оказался в Ливерпуле, ведь тогда они с Йере по-настоящему сблизились. Сперва Боян принимал их отношения за крепкую дружбу, но потом вдруг понял, что это не она. Ему не было стыдно. Ему не было жаль.       Он поцеловал Йере после финала. Пришел к нему в номер, чтобы утешить, там все и случилось. Йере ответил на поцелуй. Их притяжение оказалось не просто игрой на публику, их влюбленность оказалась взаимной. Эти чувства были чем-то очень ярким и искренним. Из искры разгорелось пламя, в котором, к сожалению, они оба рисковали сгореть.       Расстояние взяло свое. Иначе не могло быть. На самом деле, Боян с самого начала понимал, что так и будет, но он предпочел закрыть на это глаза. И это была огромная ошибка. Их с Йере отношения (если их, конечно, можно так назвать) продлились до сентября, а потом…       Они разошлись совершенно спокойно и остались друзьями. Йере позвонил Бояну первым, сказал о том, что пора признать очевидное. Боян признал, ведь он, в конце концов, был взрослым человеком, способным принимать решения и нести ответственность за свои поступки, только вот с тех пор мир вокруг Бояна будто бы померк. Цвета стали более приглушенными, темнеть начало раньше, пришла осень, и будущее начало казаться совсем безрадостным и неопределенным.       Проблем было слишком много, и далеко не все они были связаны с Йере и с расставанием с ним. Боян устал, и ребята из группы тоже. То лето выдалось напряженным. Плотный концертный график дал о себе знать. В какой-то момент Боян понял, что выступления больше не приносят ему радости, как и что-либо другое. Он связывал это с тем, что их с Йере пути постепенно начали отдаляться друг от друга, но, на самом деле, просто наступила осень. Когда она приходит, часто становится грустно. И с приходом зимы эта грусть никуда не исчезает. Лишь весной появляется шанс избавиться от нее, но для Бояна весна стала наиболее болезненным переломным моментом. Именно тогда он понял, что прошлое навсегда осталось в прошлом.       Боян ждал Евровидения 2024 года, на каком-то подсознательном уровне надеясь, что именно оно поможет ему отпустить воспоминания, окончательно даст понять, что начался новый год и новая жизнь. Однако ожидания Бояна совсем не оправдались.       Он не особо следил за национальными отборами (ну кроме словенского) и всеми предшествующими конкурсу мероприятиями. Боян просто включил трансляцию первого полуфинала, напряженно сидя перед телевизором в своей квартире. Парни из группы предлагали вместе посмотреть и поностальгировать, но Боян отказался, сославшись на головную боль. На самом же деле он просто ненавидел чертову ностальгию и не видел в ней ничего хорошего, но, кажется, именно она стала его главной эмоцией.       Боян до последнего хотел верить в то, что вот сейчас он поймет, что прошел уже целый год, но… С самых первых секунд трансляции его охватило чувство, что что-то не так. Все было каким-то неправильным, неестественным. К горлу подступила тревога, и она была настолько сильной, что Бояну захотелось потянуться к пульту и выключить телевизор. Но он продолжил сидеть неподвижно, не отрывая взгляд от экрана.       Для Бояна все песни слились в какой-то единый монотонный звук. Евровидение перестало быть тем конкурсом, который Боян смотрел всю свою осознанную жизнь и на котором сам выступил в прошлом году. Теперь все было каким-то не таким: не те люди, не те песни, не та сцена. Бояну это не нравилось. Ему не нравилось то, что теперь он сидит в одиночестве в собственной квартире, а не находится там на сцене под ярким светом софитов и объективами камер. Конечно, умом Боян понимал, что каждый новый год не похож на предыдущий, но его душа хотела, чтобы время навсегда замерло на том моменте, когда они с парнями выступали на Евровидении, и будущее казалось светлым и счастливым.       От второго полуфинала Бояну сделалось еще хуже, чем от первого. Все потому, что во втором полуфинале выступал Каарья, и это добило Бояна окончательно. К моменту выхода Йере на сцену Боян уже успел выпить бутылку вина в одиночестве, и когда это произошло, ему показалось, что его вот-вот стошнит.       Боян сидел, вцепившись пальцами в волосы, слышал до боли знакомую песню и не понимал, что с ним происходит. Он знал, что его поведение ненормально, понимал, что не должен реагировать так, но ничего не мог с собой поделать.       На следующий день он проснулся с жутким похмельем, но почему-то все равно согласился пойти пообедать в ресторан вместе с ребятами. Они предсказуемо обсуждали Евровидение. Просто разговаривали, делились своим мнением о песнях и номерах, будто не замечая того, как все это неправильно!       Бояну снова начало казаться, что его сейчас вывернет наизнанку, когда Крис заговорил о том, что вновь увидеть Каарью на Евровидении было неожиданно, пусть он и знал заранее, что тот будет выступать во время подсчета голосов. Боян тяжело вздохнул, убрал челку с лица и сделал несколько крупных глотков воды.       — Все хорошо? — с подозрением спросил Наце, сидящий напротив.       Боян кивнул, мол да, все хорошо. Он не планировал ничего говорить, но слова сами сорвались с губ:       — Вам не кажется, что так не должно быть?       — О чем ты? — Ян вопросительно изогнул бровь.       Боян все еще не планировал ничего говорить.       — Ну… это странно. Уже год прошел. Год назад был лучший этап нашей жизни, а теперь… все закончилось! — Боян невольно повысил голос, от чего женщина за соседним столиком обернулась. — Неужели вам не хочется вернуться туда?       — Куда? — Ян все также его не понимал. — На Евровидение? Да не особо. Прикольно было, но наша музыка там явно неформат. И какой вообще смысл ехать туда во второй раз, если…       — Нет, — перебил Боян, — я не об этом.       Он не хотел возвращаться на Евровидение, он хотел вернуться лишь на Евровидение 2023 года и последующие летние месяцы, потому что это действительно был лучший этап в его жизни. Утопая в воспоминаниях, Боян раз за разом воссоздавал в памяти те чувства, которые он испытывал тогда. Самое Евровидение и последующая за ним популярность, вызывали у него эйфорию в чистом ее виде. Проживая эти месяцы, Боян не мог поверить, что все это по-настоящему происходит с ним. Но когда все закончилось, он перестал верить в то, что с ним это было.       — А о чем тогда?! — не выдержал Ян, тоже повышая голос.       Боян ничего не ответил. Неловкое молчание оборвал Юре, сказав:       — Прости, но ты ведешь себя немного странно. Тебе нужно отдохнуть.       Боян усмехнулся. Он часто слышал эту фразу в различных вариациях, но совсем ее не понимал. Но даже если он и пытался отдохнуть, легче ему не становилось. Он лишился чего-то очень важного, и без этого чего-то он будто бы стал ощущать себя неполноценным. Возможно, Бояну стоило найти новый смысл существования, обзавестись какой-нибудь целью и идти к ней, как когда-то он шел к выступлению на Евровидении. Жаль только, что у Бояна совсем не было сил.       Ситуацию спас Крис, сказав, что они в любом случае финал должны смотреть вместе. Боян согласился, понимая, что его отказ будет выглядеть ну уж очень странно.       Впрочем, спустя несколько десятков минут тот же самый Крис спросил у Бояна, когда они вдвоем вышли покурить:       — Ты скучаешь по нему?       На этот вопрос у Бояна всегда был положительный ответ. Он скучал по Йере, очень, но… На самом деле, Боян будто бы скучал не столько по нему, сколько по временам, когда они были вместе. Боян понимал, что продолжать быть вместе они не могут чисто физически и даже постепенно смирился с этим, но тоска по ушедшему счастью все никак не отпускала его.       Боян пожал плечами:       — Я не знаю. Но тогда было намного лучше, чем сейчас.       Крис смахнул пепел с сигареты и покачал головой.       — Тебе правда нужно отдохнуть.       Бояну захотелось закатить глаза. Ему до ужаса сильно надоела эта фраза, но он кивнул, и они вернулись в ресторан.       До финала Евровидения 2024 оставался еще день, и так уж сложилось, что все новости, касающиеся конкурса, были прокованы к одной единственной теме — к дисквалификации Нидерландов.       Бояну это Евровидение с самого начала казалось абсолютно безрадостным, и данное обстоятельство лишь подтвердило его чувства. Хотя, признаться честно, Бояну было плевать на Нидерланды, его удручала лишь общая атмосфера напряженности и безысходности.       Возможно, он бы проявил больше эмпатии, если бы его отношение к Йосту, представителю Нидерландов, было иным. Однако к нему Боян относился весьма скептически. Точнее, он ревновал, и это было настолько глупо, что хотелось смеяться.       Бояну было неприятно видеть все те видео, где Йере и Йост были вместе. Таких видео, если задуматься, было совсем немного, но видя их, Боян всякий раз испытывал колющую боль в районе сердца. Он пересматривал видео по кругу, пытаясь себя убедить в том, что между Йостом и Йере ничего нет. Подтверждений, к слову, хватало. Они редко друг друга касались, смотрели друг на друга совершенно обычным взглядом и не шутили всякие двусмысленные шутки, как это было с Бояном в свое время.       Бояну было мерзко от собственной тупости. Он ощущал себя маленьким ребенком, приревновавшим маму к дочери ее подруги, за то, что она подарила той шоколадку и погладила по голове. У Бояна не было никаких оснований ревновать Йере к Йосту. Но даже если бы и были, то он все равно не имел права на эту ревность, ведь они уже давно не были вместе. К тому же, помимо Йоста, у Йере было множество других людей, некоторые из которых были явно ему ближе.       Несколько позже Боян осознал, что он не столько ревнует, сколько завидует. Он завидовал тому, что Йост сейчас на Евровидении (ну то есть уже нет) вместе с Йере, а он нет. И это было так же глупо, как и в случае с ревностью.       Когда Йоста дисквалифицировали, Боян, разумеется, не злорадствовал. Он еще не настолько опустился, чтобы желать зла человеку, потерявшему обоих родителей, лишившемуся своей мечты и, к тому же, не сделавшему ему ничего плохого. И все же зависть Бояна никуда не ушла. Он представлял, что Йере сейчас поддерживает Йоста, пытается быть рядом точно так же, как год назад Боян утешал его самого, желая донести, что втрое место — это не конец света. Конечно же никаких гарантий того, что Йере хоть как-то поддержал Йоста, кроме его отказа оглашать баллы жюри от Финляндии, у Бояна не имелось.       Финал Евровидения прошел совершенно никак. Боян сидел на самом краю дивана, равнодушно глядя в экран, пока остальные что-то оживленно обсуждали. Его периодически пытались втянуть в диалог, но он отвечал лишь односложными ответами, благодаря чему от него в какой-то момент отстали. Однако он все равно продолжал чувствовать на себе обеспокоенные взгляды парней.       Бояну хотелось верить, что вот сейчас ему точно станет лучше, и он наконец отпустит прошлое. Однако, когда победитель был объявлен, когда Лорин передала хрустальный микрофон Немо (а они разбили его!), не изменилось ровным счетом ничего. Боян не почувствовал никаких изменений, он все так же хотел вернуться во времена, когда был счастлив.       Начиная со следующего утра Боян часто начал натыкаться в соцсетях на параллели между этим годом и предыдущим. Сравнивали второе место Хорватии со вторым местом Финляндии. Бояну это кошмар как не нравилось. Ему так и хотелось закричать: «Вы не понимаете, это не одно и то же! Когда Йере проиграл, я пришел к нему, я поцеловал его, и он мне ответил, и нам было хорошо, а сейчас ничего этого уже нет! Мне плевать на Хорватию, да даже сам этот Марко (так ведь его зовут?) не особо расстроился, так зачем вы сравниваете?!».       Своим недовольством Боян поделился к Крисом, на что Крис дал совет, никак с ним не связанный:       — Напиши ему. Ты видел то видео, где он сказал, что скучает по тебе?       Боян вытащил пачку сигарет из кармана и закурил. Наверное, Крис был прав, Бояну действительно стоило написать Йере впервые за очень долгое время. Стоило спросить, как ему Евровидение этого года, и как у него вообще дела. Однако ни писать, ни звонить Боян пока не собирался. Чувствовал, что от этого станет лишь хуже.       Крис добавил:       — Ты же помнишь, что мы совсем скоро летим в Финляндию? Может хоть это тебе настроение поднимет.       Боян сильно сомневался, но Крису ответил одобрительной улыбкой. Впрочем, апатичный взгляд все равно его выдавал.       Месяц пролетел быстро. Ничего не изменилось. Боян все также вспоминал случайные эпизоды из прошлой жизни: запах постельного белья в ливерпульском отеле, круассаны с кокосовым кремом на завтрак, двадцать первое место в финале, поездка в Финляндию в середине июня, «Сумерки», бесконечные концерты, новые фанаты, радость и вера в то, что счастье будет длиться вечно. Наверное, Бояну не суждено было сбежать от мыслей об этом.       Встречи с Йере он ждал, пусть и ждал не так сильно, как мог бы. И вот она произошла.       Это было просто. Как будто ничего и не менялось. Общение с Йере складывалось легко и непринужденно. Наверное, так и должно было быть.       Еще Боян познакомился с Йостом, и ему стало очень стыдно за то, как он думал о нем во время Евровидения. Йост оказался замечательным человеком, и Боян был искренне рад знакомству с ним. Да и выступление джокеров прошло успешно, в очередной раз доказав, что люди могут наслаждаться музыкой, даже не зная языка, на котором поются песни.       В целом, поездку в Финляндию можно было считать в крайней степени удачной, если бы не одно «но». Для Бояна ровным счетом ничего не изменилось. Если бы изменилось, он бы сейчас не стоял на крыше отеля и не курил, глядя на дымку утреннего тумана, поднимающуюся над водой. Не прокручивал в голове уже в миллионный, если не в миллиардный раз весь тот путь, благодаря которому он здесь оказался. Однако занят Боян был именно этим, лишь одно изменилось. Теперь он наконец-то осознал, что, надо полагать, никогда не избавиться от этих чувств.       Справедливости ради все было не так плохо, как могло показаться на первый взгляд. Случалось в жизни Бояна и хорошее. Порой он был счастлив тому, что у него имелось, не вспоминая о том, чего он лишился. Он радовался тому, что они с парнями наконец-то написали новую песню, которая должна была выйти всего через пару дней. Боян радовался новому туру, городов в котором было не так и много, благодаря чему можно было сохранять баланс между работой и отдыхом. Он часто думал о том, что пик их славы, наступивший после Евровидения, давно прошел, но бывали моменты, когда Боян считал иначе. Порой ему казалось, что все еще впереди и что когда-нибудь они станут по-настоящему популярными и прославятся на весь мир, прославят свою страну. Думая об этом, Боян заряжался мотивацией и силами двигаться вперед, но, к сожалению, он все еще слишком часто оглядывался назад.       Его сердце было окутано печалью, какой-то апатией и меланхолией. Боян хотел бы от этого избавиться, но совсем не понимал, что нужно для этого сделать. Когда-то он считал, что нужно вернуться к Йере, но потом осознал, что это не поможет. Хотя… он все также ценил его и любил, пусть они больше и не были вместе. Боян предполагал, что эти чувства, как и яркие воспоминания о конце весны и лете 2023 года останутся с ним до самого конца.       Сигарета дотлела до фильтра, обжигая пальцы теплом. Боян взглядом нашел мусорку, на которой висела наклейка, информирующая о том, что курение здесь запрещено. После он вернулся к краю смотровой площадки. Небо над озером стало еще светлее, но солнечные лучи еще не появились. Боян потянулся за следующей сигаретой, но так и не успел ее взять, услышав шаги за спиной.       Он подумал о том, что какой-нибудь охранник заметил, чем он тут занимается по камерам видеонаблюдения и теперь пришел с ним разбираться, но, обернувшись, Боян удивился. Он не ожидал этой встречи.       — Йере? — переспросил Боян, словно не до конца веря своим глазам.       Это действительно был он, хотя издалека узнать было сложно. На Йере было черное худи с капюшоном, который он накинул на голову, однако, не узнать его Боян все равно не мог.       — Привет, — возможно, это прозвучало глупо, но Боян не придумал, что еще сказать.       — Ага, привет, — не особо радостно вздохнул Йере, подойдя ближе.       Бояну все еще хотелось закурить, но он спрятал пачку обратно в карман. Находиться рядом с Йере было странно. Боян так долго ждал этой встречи, но, когда она случилась, не получил ничего. Он даже не поговорил с Йере. То есть поговорил, но это был не личный разговор. Теперь, кажется, появился шанс это исправить, но… внимательно посмотрев на Йере, Боян вдруг понял, что совсем не знает, что стоит сказать. Впрочем, Йере сам начал разговор.       — У тебя все хорошо? — спросил он.       Бояну хотелось поинтересоваться, с чего Йере это взял, но прекрасно понимал, что взгляд его выдает. Наверное, он мог бы ответить, выговориться и поделиться с Йере тем, что было у него на душе, но почему-то не хотелось. Боян никак не мог это объяснить.       — Ты выглядишь уставшим, — воздохнул Йере.       Сам Йере тоже выглядел уставшим. Вероятно, он даже спать не ложился, даже косметику не смыл, и подводка теперь немного размазалась вокруг глаз. Только вот Йере казался просто уставшим, но никак не несчастным.       Боян чувствовал, что у него все хорошо. Йере жил свою лучшую жизнь, создавал новую музыку, путешествовал и радовался каждому дню. Он постоянно был открыт чему-то новому и он, что самое главное, не цеплялся за прошлое. Боян, правда, никогда не спрашивал о том, как все обстоит на самом деле, но он знал, что так и есть. Отчасти Боян даже завидовал.       — Как дела? — спросил Йере, так и не получив ответа на свои предыдущие реплики.       Боян пожал плечами.       — Нормально.       Разговор не ладился. Между ними не было никакого напряжения, но и притяжения тоже. Раньше Боян и Йере говорили, не замолкая ни на секунду, когда оставались наедине, несмотря на плохой английский последнего, теперь же говорить не хотелось. И все же Боян не мог сказать, что он не рад тому, что Йере здесь.       — Не ожидал тебя тут встретить. Мне не спалось, поэтому решил прогуляться.       — Мне тоже, — сказал Боян.       Йере скинул с головы капюшон. Боян окинул его взглядом. К нему вдруг пришло осознание того, что это больше не его Йере. Теперь это был какой-то другой человек. Он был лучше того, с которым Боян познакомился год назад. Йере стал куда более уверенным в себе, его самооценка выросла, как и английский. Он перекрасил волосы в кардинально иной цвет, и без опасений смотрел в будущее.       — Тебе не нравится моя новая прическа? — усмехнулся Йере, проведя рукой по осветленным волосам.       — Да нет, нормальная.       — А если честно.       — Раньше было лучше.       Боян тут же пожалел о сказанном, почему-то решив, что это может обидеть Йере, но тот лишь рассмеялся и пошутил:       — Боюсь если я снова покрашу волосы, то стану лысым. Интересно, мне пойдет?       Если бы цифра на календаре была другой, на одну единицу меньше, Боян бы рассмеялся в голос, потрепал бы Йере по волосам и заверил, что Йере с любой прической будет выглядеть отменно, но теперь на его губах не было даже легкой тени улыбки. Боян все также смотрел вдаль и молчал.       Йере прекратил смеяться и подошел ближе, ненавязчиво коснувшись плеча Бояна своим. Если бы сейчас были другие времена, они бы уже целовались, наплевав на то, что их могут заметить.       — Боян… что такое? Ты выглядишь грустным, — сказал Йере, апатично опустив голову.       Боян не считал правильным вываливать свои переживания на Йере, но все равно признался:       — Я скучаю.       Йере понадобилось время, чтобы заговорить.       — Я тоже, — признался он. — Ну точнее… иногда я скучаю, но мы же, вроде, обо всем договорились и поняли, что нам очень трудно быть вместе из-за расстояния и… из-за всего, в общем. Но мы все еще друзья! Боян, я хочу с тобой общаться и, возможно, если что-то измениться, то…       — Нет, — перебил Боян, не желая услышать то, к чему Йере явно клонил. — Я скучаю не по тебе. То есть… Я скучаю по прошлому. Знаю, это звучит тупо, но с тех пор, как мы были вместе, столько всего изменилось, жизнь стала другой, она стала хуже. Для меня, по крайней мере. Я постоянно вспоминаю прошлый год, и я хочу вернуться туда. Блять, это очень, очень тупо, я знаю!       Боян все же высказался, совсем того от себя не ожидая. Сердце начало биться чаще, а ладони вспотели от липкой тревоги. Йере еще ничего не успел ответить, а Боян уже жалел о сказанном. Наверное, ему было бы лучше, если бы Йере посмеялся над ним и подтвердил то, что чувства Бояна действительно нелепы и глупы, но, разумеется, он так не сделал. Может Йере и изменился, но он все еще оставался собой. Он был добрым и чутким человеком.       — Боян., — Йере явно пытался подобрать слова, — это не тупо. Я понимаю тебя, я тоже иногда вспоминаю, как классно было тогда, но жизнь идет вперед, и это не плохо. За этот год столько всего хорошего произошло, и в будущем еще больше хорошего будет, я уверен.       — Вот поэтому ты не понимаешь, — вздохнул Боян.       — Прости.       Бояну стало стыдно за то, что Йере извиняется. Он не должен был. Как бы плохо ни было Бояну, он никогда бы не пожелал испытать Йере то, что чувствовал он. Ему он желал исключительно всего хорошего.       — Ты не должен извиняться. Я рад, что у тебя все в порядке.       Его радость была искренней. И пусть Бояну не нравилась новая прическа Йере, пусть он ревновал его к Йосту, пусть у них ничего не получилось, главное, что у Йере все хорошо. А проблемы Бояна — это исключительно проблемы Бояна.       — Я хочу, чтобы у тебя тоже все было в порядке, — произнес Йере, заглянув Бояну в глаза.       — Не переживай, у меня все нормально, просто… если честно, не знаю, что со мной происходит, — невесело усмехнулся Боян.       Он на самом деле не знал. За все эти долгие холодные месяцы он так и не нашел нужных слов, чтобы описать свое состояние. Ян как-то сказал, что это хандра, Крис беспокоился о том, что у Бояна может развиться депрессия, а сам Боян все еще был убежден в том, что он очень глупый. Потому что глупо грустить без повода.       Повода ведь не было. Был то есть — расставание с Йере, но Боян грустил не из-за него, а значит повода не имелось. Боян ничего не потерял. Просто время прошло и жизнь изменилась, стала другой, может, не такой радостной и яркой, но нельзя было сказать, что плохой. Поэтому Боян и не знал, как охарактеризовать то, что с ним происходит.       — Возможно, это ностальгия, — предположил Йере.       — Возможно, — согласился Боян.       Возможно, Йере был прав. То, что чувствовал Боян, действительно больше всего напоминало ностальгию, но разве она должна быть такой? Разве ностальгия — это не просто легкая грусть, порой возникающая от каких-то приятных воспоминаний? Боян не знал ответа на этот вопрос и вряд ли когда-нибудь узнает. Хотя, вполне вероятно, Йере был прав, и просто у ностальгии имелись разные степени тяжести, как у раковой опухоли или какой-нибудь другой жуткой болезни. Если так, то у Бояна была последняя стадия.       Боян все же закурил несмотря на то, что Йере неодобрительно покачал головой. Сам он тоже курил, но нерегулярно, а вот Бояна почему-то осуждал еще с момента, когда они были в отношениях. Точнее, вряд ли осуждал, но точно беспокоился о его легких.       — Я могу что-нибудь сделать для тебя? — спросил Йере, когда сигарета Бояна почти дотлела до фильтра.       Это был странный вопрос. Боян замер, посмотрев на Йере с некоторым подозрением. В серо-голубых глазах читалось искреннее желание помочь, и Бояну от этого стало только хуже. А потом он понял, что действительно может что-то попросить у Йере, что-то вроде отчаянного: «Верни меня туда! Хотя бы на мгновение! Давай мы спустимся к тебе в номер и проведем последний час перед рассветом наедине друг с другом. Давай будем шутить о всякой ерунде и смеяться без остановки. Давай снимем сториз в Инстаграм, где будем называть друг друга бойфрендами, а подписчики так ни о чем и не догадаются, но подозрений у них будет много. Давай сейчас будет 13 мая 2023 года, и ты несправедливо займешь второй место на Евровидении, а я приду к тебе в номер и поцелую тебя, заставив об этом на какое-то время позабыть. Давай у тебя снова будут черные волосы и стрижка под горшок, и ты будешь так мило и забавно путать английские слова. Давай… давай просто вернемся туда. Пожалуйста, прошу!».       Конечно, Боян не собирался ничего такого просить хотя бы потому, что не хотел выставить себя еще большим дураком. Однако просьба, как и некоторые предыдущие фразы, вырвалась у Бояна сама собой. Кажется, он перестал контролировать свои слова и отчасти это даже пугало.       Боян выбросил недокуренную сигарету и вернулся к Йере, подойдя к нему почти вплотную, коснулся кончиками пальцев его щеки и прошептал:       — Поцелуй меня.       Опомнившись, Боян добавил:       — Если хочешь, конечно.       Все произошло быстро и неожиданно. Сначала Боян ощутил чужое дыхание на своих щеках, а после губы Йере накрыли его собственные. Боян закрыл глаза и…       Всего на мгновение, но он почувствовал это. Почувствовал, как время отматывается назад, и они оба теперь на год моложе. Евровидение 2023 года только закончилось. В Ливерпуле пасмурно, но на душе тепло. Они много целуются, они влюблены. Они не хотят расставаться, но знают, что уже очень скоро встретятся в Финляндии. Впереди у них у обоих популярность, о которой они раньше и мечтать не могли, концерты, новые фанаты, лучшие месяцы жизни и безграничное счастье.       Наверное, сколько бы времени не прошло, губы Йере всегда будут ощущаться, как двадцать третий год, и в этом Боян пытался найти утешение. Он углубил поцелуй, желая в нем утонуть или раствориться. Йере отвечал с таким же упоением и целовал Бояна так, будто не было всех этих месяцев, отделяющих их от прошлого лета.       На мгновение Боян ощутил, что наконец получил желаемое, наконец вернулся в прошлое, но он не позволил себе поверить в эту иллюзию, как бы сильно не хотелось сделать обратное. Он первым отстранился и осмотрелся по сторонам, напоминая себя, что сейчас 2024 год. Вокруг все было каким-то размытым. Боян не сразу понял, что его глаза наполнились предательскими слезами. Он это осознал лишь тогда, когда одинокая крупная капля скатилась по щеке.       Боян не знал, почему плачет. Йере потянулся к нему рукой и осторожно вытер слезу. У Йере теперь были белые волосы, и английский он знал хорошо, но глаза оставались все такими же — очень добрыми и родными. Его губы хранили воспоминания о тех днях, когда солнце светило ярче, и в этом правда можно было найти утешение, но какой в этом смысл?       Первый луч солнца, уже совсем не такого яркого, как год назад, озарил небо. Время продолжало идти вперед, и с этим оставалось только смириться.