Увидимся в Аду

      Опомнился Вокс уже под сценой, когда слова другой, более заводной, песни со стойким бруклинским акцентом проносились по залу. Подобное появление застало его врасплох. Он не сразу признал в этой причудливой низкорослой даме давнюю подругу Аластора, чье имя было на слуху даже среди больших шишек: Мимзи умела привлекать выгодное для себя внимание.       Вокс не стал оглядываться на сцену. Он пытался справиться с двойственным чувством потрясения и неопределенности: с одной стороны, было четкое понимание, что каждый в этом зале в будущем попадет либо в Рай, либо в Ад. Но встретить еще одного человека, которого ты знал, как погибшую душу… это отзывалось неуютной тяжестью в глубине живота. — Все в порядке? — рядом прозвучал бархатный голос, и все неприятные мысли о Мимзи, Аде и прочем отошли на второй план. Сердце перевернулось от воспоминаний, давности которым были какие-то минуты. Аластор позвал разделить славу вместе с собой, пел вместе с ним, стоял так близко, что едва можно было удержаться от…       Вспомнив о своем неудавшемся порыве, Вокс стыдливо покраснел. Видимо, действия Аластора произвели на него столь сильное впечатление, что он на секунду потерял голову. Но тот не выглядел злым, разочарованным или удрученным. Возможно, не понял бессознательного намерения или, возможно, слишком хорошо играл на публику. — Да, просто перенервничал. Я нечасто выступаю перед другими, — он попытался спихнуть свои действия на волнение. Аластор недоуменно изогнул бровь. — Вроде ты говорил, что работал там, где нужно было перед всеми светить лицом, разве нет?       «У него, что, вместо мозга жесткий диск встроен?» — задавался вопросом мужчина, ища поспешно подходящую ложь. — А ты попробуй стоять рядом со всеми любимой знаменитостью, а потом бахвалиться, что ноги крепко держат! — Если такая существует, обязательно попробую, — усмехнулся Аластор, когда мелодия сменилась на нечто похожее на ритмичное, немного качающее звучание. — О, мне нравится эта музыка! После нее ноги уж точно не будут держать.       Вокс обернулся и понял, что Аластор имел в виду. Пока на сцене играл джаз-бэнд — саксофоны, трубы, контрабас и фортепиано переплетались в ритмичных мелодиях, задавая темп и настроение вечера — люди пускались в энергичный свинг.       На танцполе пары закружились в вихре движения. Мужчины в элегантных костюмах сплетались с женщинами в изящных платьях и длинными перчатками. Каждый шаг, каждый поворот был полон как беспорядочной энергии, так и мягкого изящества.       Соблюдая синхронность и ловкость, танцоры разлетались, чтобы через мгновение вновь встретиться: их руки переплетались, а ноги выписывали сложные, своеобразные рисунки. Платья женщин взмывали в воздух, добавляя к танцу дополнительную визуальную прелесть оголенных ног.       Предложение совместного выступления, мягкость речей и намек на понравившуюся мелодию… на Вокса вдруг нахлынула отвага. Обольстительно улыбнувшись, он осторожно взял руку Аластора в свою и под внимательный взгляд негромко, со всей чувственностью и учтивостью, на какие только был способен, предложил: — Потанцуем?       Сначала на чужом лице скользнула озадаченность, но после выражение сменилось на нечто мягкое и теплое. Сердце забилось сильнее, но мужчина старался держать себя в руках. Однако почувствовал, как пальцы невольно сжали крепче спрятанную за тканью перчатки кисть. Аластор слегка наклонил вперед голову и с улыбкой ответил: — Ни за что!       Одернув руку из ослабевшей хватки, он прикрыл ею рот, чтобы сдержать прорывающиеся смешки. — Чего? — этот глухой вопрос вырвался сам собой, таким сильным было изумление. Но Аластор сделал вид, что не услышал. Он обернулся, когда поверх общей пустой болтовни до него донесся густой бас Людвига Дагенхарта. — Прошу прощения, дружище, я на минуту, — беспечно бросив эту фразу, он скрылся за лесом платьев, костюмов и украшений.       Стоя там, где оставил его объект неразделенной влюбленности, и не имея другого собеседника, кроме ноющей от обиды боли в груди, Вокс вдруг услышал чей-то насмешливый, наполненный неприятными помехами голос, блаженствующий от его разочарования. Однако, резко повернувшись, чтобы выместить на чертовом демоне свою злость, он обнаружил, что на самом деле демон был человеком, а голос был скорее гнусавым, нежели под фильтрами.       Фред Гайяр опять не вовремя решил почтить своим присутствием. На нем был бежевый костюм, такого же цвета шляпа и розовая рубашка, в то время, как шею он умудрился обвязать расписным шелковым платком, под которым блестел золотой перевернутый крест. И под всеми этими тряпками нежных оттенков выглядывала далеко не нежная физиономия. — У Аласто’га друзья подстать ему: такие же жаждущие всеобщего внимания, — укоризненно воскликнул он с поблескивающим раздражением в глазах. Вокс был явно не в настроении терпеть чьи-то придирки на почве зависти. — Наверное, поэтому ты не особо известен — не сумел заручиться его дружбой.       Щеки Фреда вспыхнули и приобрели цвет его рубашки. — Д-да я… да я никогда, — пыхтел он, надеясь найти наиболее подходящие слова своему возмущению. Вокс закатил глаза и, поймав официанта, который, по всей видимости, размешивал коктейли вместо него, схватил с подноса стакан и небрежно сунул его Гайяру. — На, охладись и успокойся.       В удивленных серо-голубых глазах читалось явное недоверие. Фред пробурчал что-то в том смысле, что не нуждается в каких-то подачках, но в порыве любопытства сделал глоток. Теперь удивление не сходило гораздо дольше. — Это алкоголь смешанный с каким-то сиропом, что ли? — уточнил он и, получив утвердительный кивок, тотчас выплеснул содержимое стакана в стоящие неподалеку цветы. — Настоящий алкоголь надо пить по-настоящему, а не превращать его в пунш. — Радиоэфиры тоже нужно вести по-настоящему, а не превращать их в массовое орудие пыток, — сообщил подошедший к ним Аластор. Теперь Вокс не знал, на кого ему нужно сердиться: на одного кретина, что своими надменными выкрутасами начинал его подбешивать, так еще вылил его кровно нажитые деньги, или на другого, который бессовестно отшил его у всех на глазах. — Не тебе меня учить, как вести эфиры! — взревел Фред и с такой силой ткнул в сторону Аластора пальцем, что его шляпа слегка сползла. — Я недавно говорил с мистером Дагенхартом. И знаешь, что он мне сказал? Что я отлично справляюсь, что мои эфиры о серии смертей приносят пользу! Я, наконец, сумел разбить беспредел, продолжавшийся целых восемь лет!       Вокс вздрогнул, Аластор, он увидел это украдкой, тоже напрягся. — Ты хотел сказать «семь лет», правильно? — уточнил Вокс, прищурившись. Фред, потерявший на секунду спесь, сглотнул и быстро поправил себя: — Да, семь… неважно! Главное, что я иду в верном направлении, а ты только и делаешь, что прячешь голову в песке и развлекаешься песенками и плясками! Ты — лицемер! — Пощади, милый друг, в следующий раз я и тебя приглашу спеть, — Аластор в шутку поднял руки в побежденном жесте, и его беспечность заставляла лицо Фреда снова багроветь от напряжения. — Я распоюсь в эфире на следующей неделе, когда поведаю всем о том, что за убийствами стоит серийный убийца!       Вот теперь Вокс заметил, что вся дурашливость смылась с лица Аластора, как макияж под сильным дождем. Карие глаза впились в коллегу — настороженные, но очень желающие поверить в то, что все произнесенное — не более чем беспочвенное хвастовство. — Ты не можешь о таком говорить: это не подтверждено правоохранительными органами, — сдержано напомнил Аластор, спрятав руки за спину. Фред, почувствовав триумф, выпятил грудь. — Раньше говорить о пропажах тоже казалось невозможным, но я это сделал. Мой текст сейчас проходит проверку по цензуре, но, как меня уверил мистер Дагенхарт, я его зачитаю на всю Луизиану. — Чушь, — язвительно изрек Аластор. Настороженность в его взгляде сменилась презрением. — Это лишь твои детские фантазии.       Вокс понял его опасения. Если в Новом Орлеане начнут говорить открыто о серийном убийце, то не то, что убивать, скрываться будет сложнее. А полиции придется быть вдвое бдительнее с обычными гражданами. — О, кажется, кто-то завидует, — самодовольно протянул Гайяр с тонкой улыбочкой. — Что? Неприятно, что именно я положу конец этим бесчинствам?       Складки вокруг рта Аластора врезались немного глубже, но в остальном он не особо подал виду. — Фредди, ты можешь положить конец только на мечту дотягиваться до верхних полок. — Не называй меня так! — разгневался парень и, не сдержавшись, схватил Аластора за пиджак и постарался приблизить к себе, но у него явно не хватало сил даже сдвинуть тело, что было гораздо выше и плотнее. — Я уничтожу не только эту мразь, что убивает людей. Я поставлю на колени всех ей подобных! — Так, хватит, — Вокс резко схватил запястье Фреда и отцепил от чужой одежды. Но в данной ситуации он делал это из его же интереса: у Аластора был такой взгляд, что даже Воксу хотелось дать деру. — Ты можешь думать о чем-нибудь кроме дурацких убийств? Да и смысл? Ты — ведущий, а не следователь или детектив. Максимум, как ты можешь напугать других преступников — это, ну, не знаю, транслировать крики с мест казни.       Он сказал это не всерьез: просто хотел остудить пыл агрессивного мальчишки. И меньшее, что мужчина ожидал — это две пары ошеломленных глаз, направленных прямо на него. — Это… — Фред запнулся на секунду и ровным тоном произнес, — бесчеловечно, но так… — Гениально, — подхватил идею Аластор, смотря с нескрываемым воодушевлением. — Очень… — Неордина’гно, — продолжил его коллега, тоже загоревшись предложенной идеей. — Конечно, никто этого не допустит, но сама мысль такая… — Смелая! — заключил Аластор, щелкнув пальцами. — Ладно-ладно, отлизывать мне за это не обязательно, — быстро прервал их Вокс, не понимая, чем его слова могли так завести этих двоих. Но точно еще раз убедился, что радиоведущие — те еще фрики. Кому могло бы понравиться тупо слушать чужие крики? Другое дело — хотя бы видеть конвульсии, предсмертную агонию и слезы. Странно, что ему не приходило в голову транслировать убийства во время Истребления. — Аластор! Вот ты где, очаровательный паршивец!       Все трое повернули головы на звонкий голосок. У Вокса при этом неприятно скрутило в желудке. Смотря, как к ним, покачивая бедрами, направлялась Мимзи, он ловил себя на тревожной и абсолютно абсурдной мысли, что она его узнает и прокричит: «О! Да это же Вокс!» — Эй, пошли покурим? — обратился он к Фреду и схватил его за локоть, чтобы утащить подальше от певицы. — Но я не курю, — возмутился парень, но не был в состоянии сопротивляться чужой хватке. — Не беспокойся, у всех свои недостатки, — пробормотал Вокс. Он тащил его сквозь толпу, оглядываясь, чтобы убедиться, что Аластор и Мимзи за ними не последовали.

***

      Курительная комната представляла собой место, больше похожее на комнату отдыха. Приглушенный свет создавал непринужденную обстановку, играя мягкими оттенками на теплых тонах обоев и обивки мебели.       Кресла и диваны, обтянутые бархатом или кожей, располагались вдоль стен, на столиках из темного дерева стояли пепельницы с монограммами и зажигалки в футлярах. В углу комнаты горел массивный камин.       Воздух был пропитан смесью ароматов табака, сигар и иногда трубочного дыма. И Вокс блаженно смешивал в нем сладкий аромат собственных сигарет. Он, расслабленно откинувшись на диване, пускал облака дыма, которые причудливыми кольцами медленно поднимались к потолку, создавая легкую завесу.       Фред же не проникался этой атмосферой утонченного спокойствия. Он зажимал нос рукой, словно боялся, что пять минут пассивного курения испортят его голосок, и открыто показывал непонимание о причинах своего нахождения здесь. Однако у Вокса они были и касались не только побега от Мимзи. Ему нужно было побеседовать с Фредом о недавно высказанной им новости без посторонних глаз. И, как удачно, в курительной никого кроме них не было. — Так, значит, ты решил рассказать всему городу свою теорию о том, что за пропажами и убийствами стоит человек, а не преступная организация.       Фред убрал руку и решительно кивнул. — Да, и это не теория, а факт! За всеми убийствами стоит один человек, и всем пора это принять! — он поднялся на ноги и встал перед Воксом. — Можешь считать меня фантазером. Но я хотя бы не столь двуличен и труслив, чтобы молчать и беззаботно веселиться, зная, что творится на улицах!       Густой аромат наполнял комнату и легкие, а когда на улице поднимался летний ветерок, он, влетая в открытую форточку, приносил с собой дурманящий запах ночной жизни. — Не столь двуличен и труслив? Ты уверен, что можешь так просто разбрасываться подобными словами?       Вокс бесстрастно поглядел сквозь белый дым на твердую и упрямую решимость, присущую всем людям, достигшим ранней зрелости. Фред с негодованием замер. — Что ты имеешь в виду? — он нахмурился и поджал губы. — Хочешь сказать, что я трус?! — Спорно, — спокойно промолвил Вокс, затягиваясь и вновь выпуская струю дыма. — У тебя есть яйца, это верно. Вот только ты умалчиваешь, что они есть далеко не в буквальном смысле.       Он с садистским удовольствием следил, как стремительно менялась мимика, как краска сходила с вытянутого лица и как широко раскрывались серо-голубые глаза. Казалось, что Фред Гайяр хотел возразить, но не мог: он точно прирос к полу не в силах даже дышать. Тогда Вокс безмятежно продолжил: — Задаешься вопросом, как я догадался? Конечно, для вашего общества подобное просто недопустимо даже представить — девушка переодетая в парня. Но я иных нравов и замечаю те вещи, которые вы, — он хотел сказать «люди», но вместо этого произнес: — моралисты, игнорируете. Признаюсь, сначала я принял тебя за гея, но потом понял, что ошибся. Хотя… можно ли считать это ошибкой? Девку от гея отличает только количество удобных в сексе поз.       Он рассмеялся и дал возможность Фреду, который, наконец, обрел дар речи, выплеснуть отчаянные попытки себя спасти. — Бред! — его трясло, язык почти не слушался. — Это клевета и чушь! Да за такое… — Неужели? — издевательски протянул Вокс, обнажая зубы. — Значит, ты просто так носишь эти водолазки и платки, а не потому что пытаешься спрятать отсутствие кадыка? — на этих словах Фред предательски схватился за горло. — И не просто так ты подделываешь голос, скрывая его за гнусавостью? И не просто так ты не дал снять мерки, а не потому что испугался, что по изгибам тебя раскусят? Или напомнить, как ты боишься пользоваться общественными уборными? Это длинный список. Готов поспорить, ты и пить не стал из-за того, что испугался выдать себя в нетрезвом состоянии.       Вокс воззрился на шокированного и абсолютно потерянного Фреда с мстительным удовлетворением: все еще не забыл, как тот выплеснул его алкоголь. Не то, чтобы он испытывал к нему сильную неприязнь, но ему было бы крайне не выгодно, если этот нос продолжил бы соваться не в свое дело.       Фред словно замкнулся в себе: глаза его гипнотизировали собственные ботинки. Было видно, что он обдумывал свой следующий ход, и Вокс примерно понимал, что он скажет и как ответит на обвинения. — У тебя нет доказательств, — наконец, выплюнул «парень», вложив в эти слова, наверное, весь свой яд. Мужчина откинул голову и стряхнул пепел в пепельницу. — Верно. Все эти мелкие совпадения не смогли бы надоумить меня на правду. Но кое в чем ты просчитался, — на губах заиграла легкая улыбка, а в глазах светился триумф. — Когда мы говорили о любви, ты обсыпал себя комплиментами на французском языке. «Intelligentе, intéressantе и belle» — так ты сказал. Но позабыл, что обычно такими словами обращаются к женщинам. В доме Аластора есть книга по языку: «Belle» — обращение к женщине, «Beau» — к мужчине.       Он умолчал о том факте, что именно Аластор ему об этом поведал: случайно, конечно, но Фреду знать об этом было не обязательно. Тот уже побледнел так, что стал сливаться со своим бежевым костюмом. Казалось, еще немного, и его хватит удар. — Э-это… это пустые слова! Они ничего не доказывают! — он ощетинился и развернулся, чтобы немедленно скрыться. Однако Вокс был быстрее и проворнее. Одним резким движением он дернул ведущего на себя и завалил на кожаный диван, впиваясь в горло — в самое уязвимое место.       Он обещал Аластору вести себя хорошо: не хамить, не сквернословить, не флиртовать. Но ведь про угрозы и пытки уговора не было. — Ты хочешь доказательств? — насмешливо протянул он, высвобождая на волю свою демоническую сущность. — Я могу это устроить. — Не посмеешь… ты знаешь, кто я, — слова застревали в горле, Фред Гайяр точно вытолкнул их. Он не пытался вырваться (наверное, понимал, что это бесполезно), но его ногти неприятно впивались в кожу. — Да, я знаю, кто ты, но ты не знаешь, кто я, — глумливая улыбка быстро превратилась в пугающий оскал. — Не сравнивай меня со своим благородным окружением, которое делает вид, что не знает о запрещенном алкоголе в стаканах. Во мне нет этой показушной морали, и я не боюсь вашего осуждения.       По комнате доносились тяжелое дыхание, кряхтение вперемешку с играющей из зала музыкой. Вокс перестал притворствовать, и, сжав чужое горло сильнее (так, что покрасневшие уста застыли в беззвучном крике), серьезным, непреклонным тоном пригрозил: — А теперь запомни, внимательно запомни: отныне ты будешь молчать. Про убийства, про убийц, про все, что тебя не касается. Ты будешь молчать, ты слышишь? — он ослабил хватку, давая ведущему поймать ртом спасительный воздух, и усилил ее на светлых волосах. — Если посмеешь еще раз влезть в это дело, то о твоем маленьком секрете будет известно каждому. Ты понял меня?       Он встряхнул его за волосы: голова дернулась, как у тряпичной куклы. Фред старался не отрывать глаз — замыленных и гневных: яростью он пытался скрыть страх. Забавно, что именно в этот момент он больше всего был похож на мужчину.       Слов у него от злости и испуга не нашлось, поэтому ответом послужил короткий кивок. Этого было достаточно, и Вокс незамедлительно отпустил спутавшиеся пряди и встал на ноги. Фред, приходивший в себя еще несколько секунд, поднялся с дивана, сильно покачиваясь. Но то было притворство. Вокс это понял, когда ведущий оказался перед ним, и, прежде чем он успел что-либо сообразить, тыльной стороной руки Фред ударил его по щеке. В голову тотчас врезались слова, произнесенные недавно Аластором: — А если бы я был дамой, то от количества пощечин у тебя бы кожа с лица слезла.       «Даже тут он оказался прав», — подумал Вокс, поглаживая онемевшую щеку. — Не понимаю… тебе вообще какое до всего этого дело? — пробормотал Фред хриплым, срывающимся от злости голосом (он уже не гнусавил), в уголках его глаз блестели слезы от пережитого унижения. — Не люблю подобных тебе выскочек, — ответил мужчина быстро и уверенно, чтобы ложь прозвучала более гладко и воспринималась как безоговорочная правда. — Ты вечно хвастаешь, какой ты герой, и упрекаешь Аластора. Называешь его трусом и лицемером, хотя сам обманываешь всех, притворяясь парнем, да и просто другим человеком. Требуешь от других смелости противостоять преступности, а самому слабо выступать с открытым личиком и именем. Кто тут еще трус и лицемер?       Фред оцепенел и не нашел, что ответить. Видимо, Вокс попал в точку. Не дожидаясь ответа или иной реакции, он схватил Гайяра за предплечье и приказал: — А сейчас ты пойдешь в зал и заявишь своему боссу, что прекращаешь освещать эти убийства. Пусть для этой работы подыщут другую голосистую пташку с настоящим хером между ног.       Он повернулся в сторону двери, но сделать шаг вперед не осмелился. Как интересно вышло: они были в таком напряжении все это время, что не заметили, как в курительную комнату вошел человек с направленным на них пистолетом.