Увидимся в Аду

      В Новом Орлеане дома были построены на европейский манер: невысокие стены с высокими окнами (разумеется, чтобы лучше видеть и еще лучше слышать). Поэтому на поиск подходящего уголка понадобилось время.       Аластор настаивал на том, чтобы поговорить дома и уже собирался направиться в его сторону. Однако Вокс прекрасно понимал, что тот вновь от него спрячется в своей комнате при первой подвернувшейся возможности, стоит им избежать посторонних ушей. По этой причине он проявил инициативу и тут же приметил разросшееся дерево прямо за магазином электротехники. За ветвями можно было скрыться, а шелест листьев приглушил бы нескромный разговор.       Он потащил Аластора под сень раскатистого дуба, чьи густые ветви касались влажной земли, а корни, уходящие глубоко в почву, местами глядели сквозь мох и пожухлую траву. — Осторожнее, не споткнись, — предупредил мужчина, остановившись у ствола и навалившись на него спиной. Руки он скрестил на груди в надежде спрятаться от пронизывающего насквозь испепеляющего взгляда. — Избавь меня от излишней заботы и приступай к делу, — произнес Аластор с ледяным пренебрежением. Его руки были тоже скрещены, а голова чуть приподнята.       Вокс глубоко вздохнул, напоминая себе, что пока Аластор здесь, то преимущество на его стороне. Поэтому он старался не реагировать на высказанную напыщенность. — Хорошо. Во-первых, ты должен понять, что я не собирался выводить тебя на откровения ради секса, — от последнего слова Аластор скривился. — Мне хотелось просто лучше тебя узнать, вот и все. А тот поцелуй был ошибкой. Я отношусь к тебе как к другу. — И со всеми друзьями у тебя подобные отношения? — Аластор вновь дернулся, видимо, вспоминая тот момент. Он пытался состроить выражение абсолютной безучастности, всем видом показывая, что его держит в нелицеприятной компании лишь шантаж.       «По настроению», — было в мыслях, но озвучил он: — Это было абсолютно незапланированно. И, как я говорил, я бы не стал приставать к человеку с оружием. — Предположим, я в это поверил, — выдохнул мужчина немного скрипучим от раздражения голосом. — Но, если ты правда ничего не планировал, а все произошедшее — лишь игра случая. То как объяснишь свою… — он замолк, растерянно думая, какое слово лучше подобрать. — Симпатию? — с улыбкой помог Вокс. Ситуация хоть и была опасной, но видят ангелы, как чертовски забавно было наблюдать за неловкостью Аластора. В Аду тот бы и слушать не стал, не то, чтобы обсуждать подобные темы. — Допустим, — промолвил он деланно непринужденно и отвернул взор в сторону. — Дело не в тебе, — спокойно, даже бодро пояснил мужчина, сложив руки за спиной и ступив вперед на один шаг. — Просто ты сделал кое-что, что мне очень понравилось, — Вокс пожал плечами в ответ на удивленный взгляд Аластора и добавил: — Также, заметь, я очень просил тебя отпрянуть. Но ты сам заартачился. — О, pardon! Если бы я знал, что за этой фразой стоит… — Аластор нахмурился, когда Вокс невольно испустил тихий смешок. — Тебе, я погляжу, очень весело. Может, мне уйти и не мешать?       Он намеревался развернуться и растоптать уверенными от злости шагами опавшие листья. Но Вокс тотчас остановил его, поддавшись вперед и схватив за край пальто. — Нет-нет, прости, — поспешил он реабилитироваться, придав голосу максимум раскаяния. — Просто сама ситуация забавная, ты не находишь? — Ничуть, — он сделал все, чтобы едкость в его тоне не осталась незамеченной. — Но я собираюсь позабавиться позже, когда этот бессмысленный разговор подойдет к концу.       Вокс сглотнул и тут же выпустил из рук шероховатую ткань. Мстительный взгляд Аластора говорил сам за себя, поэтому пояснений не требовалось. — Слушай, — он поднял руки в примирительном жесте. — Я повторюсь: моя реакция к тебе отношения не имеет. Это была случайность на то, что ты сделал, но не на тебя самого. Честно признаться, меня это потрясло не меньше. — Не понимаю, как понять «на то, что ты сделал»? Объясни по-человечески, — их макушки нагревали треклятые солнечные лучи, но в голосе Аластора не чувствовалось теплоты. Он звучал требовательно, точно прокурор или надзиратель.       Вокс прикусил губу, обдумывая, как лучше ответить на этот вопрос максимально деликатно. Хотелось солгать или недоговорить, однако в голову подкралась мысль, что, возможно, ложь в таком большом объеме лишь усугубит его положение. Хотя с другой стороны он боялся, что правда покажется Аластору столь абсурдной, что тот просто не примет ее, и воспылает гневом. — Не могу, — все-таки он струсил быть откровенным. — Ты не поймешь, ну, или не примешь мои объяснения.       Аластор наклонил голову, как всегда делал, когда ему требовались дополнительные разъяснения. — Поверь, после всего через что ты заставил меня пройти, я готов ко всему, — с тяжелым вздохом оповестил он, немного смягчившись. Было понятно, что он рассчитывал на что-то незначительное или незначительное по его меркам. Это и беспокоило Вокса больше всего: он сам не понимал причину внезапного фетиша, а потому объяснить это тому, кто даже не знал такого слова, казалось абсолютно немыслимым. Однако его мозг не мог придумать ничего достойного вместо правды, а еще ему казалось, что Аластор сейчас буквально чувствовал его ложь. Поэтому пришлось уповать на удачу. — Меня возбудило, когда ты перестал улыбаться, — сказал он на одном дыхании и застыл в ожидании. Аластор молчал долгие тридцать секунд. Его лицо, которое ласкала обрывистая тень, потонуло в выражении полной растерянности или даже легкого шока. — Ладно, к этому я не был готов, — выдавил он из себя, кажется, забыв про злость. Надо было отдать ему должное, как человеку публики: он определенно умел держать себя даже в самых неординарных ситуациях. — Наверное, это самое нелепое и идиотское пояснение из всех, что я слышал. — Но это правда, — Вокс решил не отступать и гнуть свою линию до конца. — Знаю, звучит странно… — И слышать не хочу, — мужчина брезгливо отмахнулся. — Меня это достало, меня от этого мутит, я пошел домой.       Он тряхнул головой, и несколько листочков, до этого упавших и запутавшихся в его волосах, полетели к ногам. И вновь опять собрался уйти, исчезнуть из поля зрения, как тогда — семь лет назад. Однако в этой ситуации была колоссальная разница с предыдущей: Аластор был не тем Аластором — твердолобым, непробиваемым, неуловимым. А Вокс за это время научился пользоваться умом, а не полагаться только на силу и власть. А еще на кону стояли их жизни, а не вопрос идеологий. — Я докажу, что не вру, — сказал он с апломбом. — Каким образом? — Аластор слегка повернул голову, чтобы смерить недоверчивым взглядом.       Три уверенных шага, две положенные на плечи ладони и один уверенный, непоколебимый взгляд. — Пойдем со мной и увидишь. Клянусь, если это тебя не убедит, то больше на глаза тебе не попадусь.

***

      Они вошли в магазин электроники, если можно было его так назвать без желания отрезать себе язык. Воксу уже с первых секунд стало плохо, но он стойко держался. Радиоприемники, допотопные пылесосы, печатные машинки — у Вокса было ощущение, что он находился на кладбище или в гробнице. А самое отвратное было то, что ради этого кошмара наяву, его осмотрели и проверили так, словно он пришел покупать само здание. Привилегия просто присматривать себе подобный товар была только у людей достаточно состоятельных или именитых. Что бы ни говорил Аластор касательно ВоксТека, в компании подобной чопорности не прослеживалось никогда. — Простите, могу Вам чем-нибудь еще помочь? — спросил продавец, который до этого разговаривал с Аластором у входа в магазин. Тот не почтил его ответом, покосившись на Вокса. Отрепетированная улыбка и вежливость не заставили себя ждать: — Конечно, Вы не могли бы подсказать, что находится за той дверью? — он указал на медного цвета дверь, находившуюся в конце зала. — Там ремонтная, — ответил немного обескураженный мужчина, но этого было достаточно. — Тогда Вы не могли бы принести нам посмотреть новую модель… эм, радио? — попросил он первое, что пришло на ум. Воодушевление на лице продавца было хорошо читаемым. Он тотчас начал сыпать комплиментами и убеждениями в уникальности новинок, только-только поступивших с завода. После чего, наконец, удалился за одним.       Вокс воспользовался моментом и, шепнув Аластору быстрое «пошли», потащил его в ремонтную комнату. Тот не сопротивлялся, хотя несколько вопросов невольно слетели с его губ. Хоть он и старался показывать равнодушие, Вокс ощущал всем телом и душой, как внутри радиоведущего разгорался интерес и недоверие к происходящему.       Убедившись в отсутствии лишних глаз, он впихнул Аластора в комнату и запер за ними дверь. Включив свет и проверив все углы, Вокс облегчено выдохнул. Пусть в этом помещении, в окружении ржавых пружин, гаек и толстых проводов, он ощущал себя еще хуже, было необходимо терпеть.       Когда Вокс подпер дверь и стряхнул пыль с рук, то с ухмылкой посмотрел на Аластора, все это время внимательно наблюдавшего за его действиями. — Отлично, здесь только мы, — сказал он и кивнул мужчине. — Можешь раздеваться.       Сначала он увидел, как в озадаченности выгнулась бровь, потом — как задрожали застывшие в оскале губы, а в конце летящий в его сторону кулак. Удар пришелся на то же место, что и прошлым вечером, а от этого боль чувствовалась куда острее. Равновесие было потеряно, и он вовремя подставил руку перед падением. — Я понял. Наверное, стоит уточнить, — втянув воздух, прошипел Вокс, замечая бурлящую злобу перед ним. — Поспеши, пока есть возможность, — безумно осклабился Аластор, разминая костяшки пальцев. — Потому что я собираюсь вырвать твой язык.       От вкрадчивого, но дрожащего от ярости голоса по спине пробежал холодок. И тот самый упомянутый язык от страха предательски перестал слушаться. — Если ты сейчас снимешь с себя одежду, хотя бы рубашку! — Вокс поправил себя, когда лицо перед ним скривилось от отвращения. — То ты поймешь, что я тебе не врал.       Он старался говорить спокойно, увещевательно, как будто хотел продать товар не по самой выгодной цене. Но Аластор не поддался убеждениям. — Зачем мне это? Я думал, ты покажешь мне что-то стоящее, а это, — он взмахнул руками и указал на комнату и на самого мужчину, как бы намекая на ситуацию в целом, — …подскажи подходящее слово. — Хрень? — предположил Вокс. — Да, верно, — ядовито усмехнулся Аластор и жестом приказал уступить ему дорогу. — Что же… Мне пора идти. Позволишь?       Это был не вопрос, и угрожающие нотки были наилучшим доказательством. Но отступать было некуда: отпустит сейчас — не поймает никогда. — Нет, пока ты не убедишься в моих словах, — собственный голос пересох от напряжения. — Только не заставляй меня применять силу. Я бы не хотел, — но за этими словами тотчас чужая нога встретилась с не защищенной скулой, за ударом и хрипом послышался смешок. — А, нет, хотел бы!       Вспыхнула ослепляющая боль, рот наполнился кровью. Вокс прислонился спиной к двери и выругался. Внутри разгоралось желание наброситься и отплатить той же монетой, но мысль о пистолете вынуждала безропотно оставаться на месте. — Доволен? Можем продолжить: я буду сидеть здесь, ты будешь меня избивать. А потом вместе посмотрим, что скажет персонал и пресса на закрывшегося радио хоста и его истекающего кровью друга, — Вокс усмехнулся, Аластор же нахмурился. — А, нет, куда интереснее будет, если придет охрана и обнаружит, что их любезный покупатель держит при себе пушку.       Воспоминание накрыло Вокса неожиданно. Он уже видел подобное выражение лица: правда, на сероватой коже, в обрамлении алых волос. Когда в бою с первым человеком Аластор потерпел сокрушительное поражение. Сейчас его взгляд и улыбка были схожи, что доказывало одно: на этот раз Вокс победил, на этот раз видео одолело радио. — Черт с тобой, — раздраженно выплюнул Аластор и принялся яростно развязывать пояс своего пальто. Вслед пошли большие коричневые пуговицы, и вскоре верхняя одежда была аккуратно сложена на столе рядом с разобранной печатной машинкой.       Вокс замер и постарался опустошить голову. Его план заключался в том, чтобы в компании самого ненавистного ему технологического старья потерять любую возможность на возбуждение. Он был уверен, что в месте, подобном этому, даже под наркотиками и в окружении пьяных стриптизерш у него бы не появилось желание. Но то, как агрессивно Аластор стаскивал с себя приталенный жилет, потом расстегивал рубашку, вынуждало начать сомневаться в собственной идее. Напористость Аластору чертовски шла, а вот пренебрежительная усмешка — напротив.       Перед ним открывались гладкость оливковой кожи, напоминавшей тонкий фарфор, рельефность крепких мышц, а, когда с лица были содраны очки, пылкость глаз цвета заходящего солнца… хотя нет: то был цвет древесной коры.       Вокс старался бесстрастно следить за ним, провожая взглядом резкие движения и время от времени бросая короткие взоры на запылившийся проводной телефон или приемник. От этого становилось легче унять барабанную дробь в висках. Но было самому любопытно, надолго ли его хватит?       Внезапно нога стукнула дверь прямо возле его головы, вынуждая вздрогнуть от испуга и поднять осмысленный взгляд. — Хватит витать в облаках, — повелительным тоном потребовал Аластор, кипя нетерпением. Рубашку, жилет и галстук он оставил рядом с пальто, очки зафиксировал на голове. — Покончим с этим: у меня нет в планах снова свалиться с температурой.       В комнате действительно было прохладно. Даже Вокс поежился, а на ногах и руках выступила гусиная кожа. А, может, дело было не в температуре — точно он сказать не мог. Однако был рад, что все же умудрялся так долго контролировать ситуацию и поддерживать авантюру. — Видишь? Ничего, — он попытался глядеть с триумфом, хотя улыбка вышла кривоватой. Аластор ничего не ответил, его лицо выражало беспристрастную холодность, но в глазах все еще пряталось подозрение. Тогда мужчина поддался вперед, взял его за руку и попросил опуститься вниз.       Тот недовольно цокнул языком и, выдернув кисть, неохотно присел на одно колено. Но этого оказалось мало, и, играя с удачей, Вокс притянул его ближе, чтобы расположиться как тогда, в комнате с Вуду. — Ничего, — вторил он в ответ на шипение и дернувшийся глаз. Рука, которая не была им обхвачена, тут же вцепилась в его горло мертвой хваткой, но не сжималась: давая воздуху тяжело, но проходить. Это было что-то вроде предупреждения. — Мне тебе за это медаль теперь дать?       Как тому это удавалось — для Вокса было загадкой: даже в окружении пыли, мусора, чертовой электротехники из свалки Аластор казался привлекательным. Он был заточен в стареющую, гниющую плоть, смотрел со злостью и отвращением, держал в тисках его жизнь и при этом все равно заставлял невольно желать прикоснуться. Что Вокс и сделал, обхватывая приподнятый подбородок и опуская большой и указательный пальцы на уголки рта. — Мне будет достаточно, если ты на несколько секунд прекратишь улыбаться, — ответил он с волнением.       Аластор не отреагировал, на его лице не дрогнул ни один мускул, хотя левый глаз непроизвольно снова дернулся. Он смахнул руку с лица и некоторое время потратил на колебания, точно обдумывая: не проще ли просто задушить Вокса.       Целую минуту он вглядывался в глаза, но в его собственных не было достаточной уверенности. И вскоре, после глубокого и усталого вздоха, уголки губ обреченно опустились, выражение лица стало серьезнее, вновь к нему прибавился возраст. Это было так… соблазнительно.       Это был не Радио Демон.       Радио Демон улыбается всегда и на все, он застыл в созданном им образе, и ничто не было способно из него вывести.       А это был Аластор. Только Аластор, способный не улыбаться, способный чего-то опасаться, способный на изменения (ведь изменчивость — привилегия жизни). Возможно, способный принять чуждую точку зрения, чуждые идеалы, чуждые чувства.       В голову закралась не менее соблазнительная мысль: а встреть Вокс этого Аластора, предложи он ему вступить в команду, покажи он ему все прелести телевещания, отказал бы он так же жестко и непоколебимо, как отказал Аластор из Ада?       «Может быть», — понадеялся он, и от этого осознал, что его так влекло к отсутствию чужой улыбки. Причина в этом «может быть». От мысли, что есть в мире Аластор, который мог бы принять его протянутую руку, становилось тепло в душе и жарко в теле.       И Аластор это заметил, отчего его лицо скривилось от омерзения, а к щекам прилила краска. Он попытался отстраниться, но Вокс не позволил. Руки обхватили за спину и приблизили почти вплотную.       Забавно, что в такой пикантной ситуации, когда хотелось упиваться небогатой мимикой и касаться деликатной эмали оголенной кожи, на языке крутился вопрос: «Ты бы хотел вступить в мою команду и вместе править Адом?». Но вместо этого Вокс приблизился к не изогнутым губам и, оставив расстояние в пару сантиметров, негромко, почти томно прошептал: — Знаешь, даже если ты будешь снизу доверху одет, без улыбки в моих глазах ты полностью обнажен.       Он был уверен, что за эти смелые слова немедленно поплатится ударом или оскорблением. Однако вместо физической расправы Вокс встретился с тем, как медленно и торжественно приподнимались уголки рта, а после застыли в таком положении, будто их приклеили намертво. — В таком случае, до конца своих дней я больше не сниму с себя эту проклятую улыбку, — проговорил Аластор, чей полный презрения и насмешки взгляд приморозил его к месту. — Нет… даже в загробной жизни я никогда не перестану улыбаться.