Увидимся в Аду

      Ему казалось, что прошла целая вечность, хотя на самом деле — всего несколько секунд. Но как тут можно было думать о времени? О нем, как и обо всем в принципе, он совершенно забыл: разум просто отключился. Тело, которое он все еще не признавал, не знало, впадать ли ему в оцепенение — в невыносимый страх, который, будто лед, обжигал и обволакивал его душу, заставлял беспомощно стыть — или порываться с места и бежать, бежать так далеко, пока он снова не отключится в бессилии.       Он был напуган и чувствовал, что его раздробили на мелкие куски, изломали и выбросили ржаветь на свалку забытой электротехники. Хотелось разорвать себе душу, чтобы избавиться от нестерпимого ощущения безграничного ужаса, какого за всю свою жизнь и смерть он не испытывал никогда. Однако сознание все еще было при нем. Именно оно заставило, несмотря на панику и внутренний трепет, мучительно выдавить из себя: — Я… извиняюсь. Перепил…       Он вздрогнул снова, не узнав собственного голоса, точно он раздался не из горла, а где-то совсем поблизости и одновременно очень далеко. — …и не знаю, как здесь очутился.       Что за черт?       Где его звуковое сопровождение?       Мужчина с черным зонтом в руках наклонил голову набок и бросил на него подозрительный прищур. А секундой позже беззаботно рассмеялся — чисто, без примесей раздражающих помех. — Так вот оно что! — бодро воскликнул он. — Ну, не могу Вас винить. Вчерашние новости всполошили всю округу. Кто бы не потянулся лишний раз за стаканом?       Разговор помог немного расслабить окаменевшие от испуга мышцы, и Вокс, не отрывая взора от улыбки, точно думая, что иначе он просто сорвется и упадет в обморок, заставил себя нервно усмехнуться. — Д-да, не удержался. Вести… удивили.       Он вытягивал каждое слово (нет, каждую букву) с непостижимым для себя трудом. И на мгновение ему показалось, что собеседник это осознает и специально продолжает светскую беседу вместо предложения о помощи. — Ох, понимаю, — елейно бормотал тот, элегантно жестикулируя. — Представьте себе мое удивление! Я ожидал увидеть на крыльце бутыли с молоком, а обнаружил господина в не самом… ординарном виде.       На последних словах он бегло оглядел его и изобразил мимолетное выражение презрительной насмешки. Такой удар по честолюбию вынудил Вокса почти забыть обо всем и приложить последние силы, чтобы принять более достойное положение. Он стиснул зубы и со вздохом поднялся на ноги.       Голова мучительно загудела. Он схватился за нее: боль застилала глаза, перед ними начали танцевать многоцветные разводы. Ногами и руками приходилось словно заново учиться пользоваться: они казались набитыми ватой. Подкатила тошнота и зашумело в ушах, но он мужественно держал себя в ровной позиции. — Вам нехорошо? — притворно встревоженно спросил мужчина, чьи уголки губ не дрогнули ни на секунду.       Сраный ублюдок.       Вокс сжал перила и упрямо выпрямился, мол, показывая: да, сученыш, я в порядке.       Теперь он смотрел на улыбающееся, все еще незнакомое лицо сверху вниз и молился либо не упасть на него, внезапно лишившись чувств, либо не наброситься с яростным желанием превратить его в фарш. — Мне уже лучше, спасибо, — процедил он сквозь зубы и, зажмурившись, сделал шаг в сторону. — Прошу.       Хозяин дома помедлил прежде, чем коротко кивнуть, отвесить благодарность и пройти вперед. Вокс до боли сжал хватку, чтобы не сорваться и не сжать в руках чужое, проходящее мимо тело. Он отчаянно нуждался в доказательстве, что оно настоящее — не призрак и не плод больного воображения.       Послышался звук вставки металлического ключа в скважину, лязг цепочки и скрип несмазанных петель. Вокс вновь прикрыл глаза, не желая ничего видеть, но вот закрыть себе уши он, к сожалению, не мог: в противном случае потерял бы равновесие и встретил бы истоптанный асфальт поцелуем. — Не желаете войти? — вдруг прозвучало позади легко и радушно. — Освежитесь и придете в себя. А потом такси отвезет Вас прямо домой.       Это был голос демона — того, кто сладкими речами заманивает жертв в свое логово, а потом безжалостно впивается в их плоть острыми когтями. Вокс это знал прекрасно, ведь сам являлся своего рода одним из подобных. А потому каждой клеткой он ощущал скрытую опасность, таящуюся за любезными нотками и приятными манерами. — Не стоит беспокоиться, — ответил он сдавленным и не слишком уверенным тоном. — Мне лучше на воздухе.       Спиной он почувствовал пристальность и безжалостность острого взгляда. Честное слово, лучше бы на него навели винтовку. И все же это было предпочтительнее, чем смотреть на… на него, в его глаза. — А мне лучше, если бы, прошу прощения за грубость, подозрительные личности не маячили на глазах у соседей перед моей квартирой, — добавив к доброжелательности едва заметную колкость произнес хозяин. — И не волнуйтесь за воздух. Могу заверить, что внутри его полным полно!       Вокс отчаянно вздохнул. Обрывок не начавшейся, наполненной жалкими оправданиями, фразы застрял где-то у нёба, а после рухнул в скрученный в тугой узел желудок.       Выбора не было.       Как Орфей в нескольких шагах из царства мертвых.       Он обернулся.