Спасение

прикоснись ко мне, милый,

успокой меня взглядом,

я живая, я есть,

только если ты рядом...

пусть прольётся кровь -

мы сбежим с тобой прочь.

но вдруг станет проклятьем

эта судная ночь?

Над Королевской гаванью взошла луна, белая, круглая, равнодушная; до нашего запланированного отъезда оставалось чуть меньше суток. Роберт набрался в трактире, вернулся к полуночи и уснул. Сегодня он не бил меня. Я сидела подле него, смотрела на его лицо и чувствовала что-то сродни жалости. Глупый, одинокий человек, погрязший в пороках и жестокости. Где он свернул не туда, что сделало его таким? Ведь когда-то он, возможно, был любимым ребенком, утешением матери, смеялся, играл с братьями, плакал, если отец наказывал его; когда-то он был таким же, как я, как любой из нас. Или нет, или он всегда был тем чудовищем, что сломало меня? Сомнения захватили мой разум. Ещё есть время передумать, но чего будет стоить спасение его жизни? Чем судьба отплатит мне за моё милосердие? Вечным прозябанием в страхе, ненависти, боли? Отчаяние во мне заглушило голос совести. Пусть случится то, что до́лжно. Когда свеча на столе прогорела наполовину, стена за моей спиной заскрежетала, дёрнулась и отъехала в сторону с тихим шорохом. Эймонд шагнул в комнату, скинул капюшон и взглянул на меня. Я задрожала - час пришёл. Встала и на нетвердых ногах подошла к Эймонду. Он нежно поцеловал меня в лоб и потянул за собой в зияющий чернотой проход между стенами. - Сейчас мы пройдём в мои покои. Ты останешься там, пока я... Не закончу. - я кивнула и прикусила губу, стараясь успокоиться. Он заметил моё волнение, остановился посреди тесного коридора и повернулся ко мне, невесомо обняв меня за плечи. - Не бойся. Он получит то, что заслужил, а ты станешь свободной. Представь: есть только ты и я. - его шёпот шелестом отражался от холодных каменных стен, белые волосы упали на плечи, а в единственном широко распахнутом глазу лиловым дьявольским пламенем дрожало отражение далёкого факела. Я взглянула в это лицо, и поняла: он сумасшедший. Нет, не так - мы оба сошли с ума. И, как бы страшно мне ни было, где-то в глубине души я испытывала странное удовольствие от происходящего, словно всё тёмное, грязное, неправильное, что было внутри меня, пробудилось и тянулось к этому демоническому свету, спрятавшемуся в его взгляде. Когда Эймонд оставил меня и отправился обратно, я выглянула в окно, выходящее на богорощу, и вдруг заметила, какая оглушающая тишина расползлась по замку - было слышно даже собственное дыхание. Подумалось, что сами старые боги знают, что этой ночью свершается месть, и эта мысль вызвала у меня тревогу. Я огляделась, увидела небольшое зеркало в золочёной раме и подошла к нему. Моё отражение смотрело на меня: уставшая молодая женщина с разметавшимися кудрями и лихорадочно блестящими глазами; было что-то возбуждённо-восторженное в этих глазах, и это испугало меня ещё больше. Эймонд вернулся неожиданно быстро. Или я просто потеряла счёт времени в этой странной тишине? Он улыбался своей обычной кошачьей улыбкой, но в ней тоже было что-то противоестественное. - Удивительно, как быстро Семеро забрали твоего ненаглядного. Это даже обидно - я видел много хороших людей, которые умирали намного дольше, чем этот ублюдок. Хочешь взглянуть на него напоследок, перед тем, как при дворе начнется паника? Я молча пошла за ним. * * * На лице Роберта была печать испуга. Я шагнула к кровати и увидела красную лужу, всё медленнее и медленнее расползающуюся по простыне. Свет луны, падающий из окна, отражался в его глазах. Я повернулась к Эймонду и поняла, что страх покинул меня вместе с мужем; его место заняло спокойное, тихое торжество. Я свободна. Минуло два часа ночи. Свеча на столе догорела; последняя капля воска скатилась по ней и застыла. Я окинула комнату взглядом последний раз и вышла вслед за Эймондом. Как только мы оказались в его покоях, он притянул меня к себе и поцеловал в губы. Неожиданно для себя я ответила ему, поддалась его ласкам, растворилась в них, и всё это было так естественно, так просто, словно его руки не были запачканы кровью, а между нами никогда не было пропасти под названием "замужество"; словно мы не расставались вовсе. Он провел рукой по моей талии, и я почувствовала, как ослабилась шнуровка корсета, а его губы припали к моей шее, оставляя отпечаток страсти на том месте, где обычно были следы насилия. Я запустила пальцы в его волосы, потянула за ленту и они рассыпались по его плечам. Затем нерешительно коснулась кожаной повязки, скрывающей шрам, боясь, что Эймонд отпрянет, но он прижал меня ближе, и я сняла ее, глядя ему в глаза. - Сапфир и аметист. Так красиво... - прошептала я, словно загипнотизированная. - Я думал, ты испугаешься. - он довольно усмехнулся и впился мне в губы, а я подалась ему навстречу, задыхаясь от огня, который разгорелся внутри меня. Никогда ещё я не желала его так сильно, даже в тот день, когда он целовал четырнадцатилетнюю меня перед моей свадьбой. Он подхватил меня на руки, упал вместе со мной на кровать, вдавил меня в неё своим телом. Скользнул рукой под юбки, и я тихо вздрогнула, когда почувствовала его пальцы на внутренней стороне бедра. Жадно дыша, я обвила его шею руками и выгнулась, плавясь под его ласками. Он резко вошёл в меня пальцами, и я охнула от слабой, но внезапной боли. - Что такое? - промурчал он, обдав моё ухо горячим дыханием. - Ничего, просто немного больно. - Эймонд остановился, приподнялся надо мной, взглянул мне в глаза. - Больно? - переспросил он, словно не веря своим ушам. - Но ты уже мокрая. - Да, но... Просто ты сделал это слишком быстро и внезапно, а я... - его взгляд потемнел. - Так он не спал с тобой? - Нет. - я вдруг смутилась. - Ему этого не хотелось. Он... Вообще ни с кем не спал в таком плане. - Вот же урод, - выдохнул Эймонд. На его лице отразился восторг. - Значит, я буду первым. Я буду первым. - он повторил эти слова два раза, словно смакуя их, а потом поцеловал меня и начал двигать пальцами ещё быстрее, вбирая в себя мои стоны и протесты. Я испугалась, закрыла глаза, но, заглянув за пелену страха, поняла: мне это нравится. Даже когда он вдруг убрал пальцы, и я почувствовала его член между своих ног, когда он резко вошёл в меня, срывая с моих губ тихий крик, я понимала, что мне это нравится. Даже когда перевернул меня спиной к себе, поставил на колени, задрал юбку и грубыми толчками начал выбивать из меня стоны, мне это нравилось. Нравилось настолько, что, прося прекратить, на самом деле я молила, что Эймонд не останавливался, и он словно слышал мои мольбы. Наконец мои ноги задрожали, с губ слетел рваный вздох; всё моё тело накрыла волна всепоглощающего удовольствия, и он припал к моему плечу и укусил меня. Я вскрикнула и кончила ещё раз. * * * Я лежала рядом с Эймондом и смотрела, как он спит. Его лицо было непривычно безмятежным. Последний раз я видела его таким давным-давно, ещё в детстве. Внутри что-то защемило, мне вдруг захотелось погладить его по голове, и я провела пальцами по его волосам. Белые, как снег. Удивительно невинный цвет. Как же так получилось, что его наследует дети дома дракона, в чьих жилах горит огонь?