Спасение

Быть может, однажды, когда этот чертов старик сгниет в могиле, я смогу рассмеяться, как раньше. Я всегда знала, что замужество редко приносит женщине счастье, но отчего-то верила, что именно мне улыбнется удача. Не улыбнулась. Мне было четырнадцать, когда отец принял решение отдать меня Роберту Ланнистеру, пятидесятилетнему мужчине с благородным именем и грязной душой. Конечно, это выгодная сделка: Ланнистеры - богатый дом с глубокой историей, и брак с сыном этого рода принес нашей семье отличное имение в Ланниспорте, сумму, в два раза превышающую моё приданное, и обещание сделать моего отца десницей короля Визериса I. Десницей отец так и не стал, что, в целом, было ожидаемо. Отто Хайтауэр не отдаст свое насиженное место при короле - он вцепился в него так сильно, что ещё немного, и брошь десницы врастет в его тело. Я видела жениха один раз, когда была ребенком, и особого впечатления он на меня не произвёл. Обычный тучный мужчина, от которого пахнет потом и неуверенностью в себе. После объявления помолвки мне подумалось, что мой брак будет самым скучным делом в моей жизни. Я поняла, что ошиблась, только после свадьбы, в первую брачную ночь, когда он ударил меня первый раз. Было не больно, только обидно и страшно от осознания, что человек, которому я принадлежу, оказался жестоким, мерзким извращенцем: он ни разу не вошёл в меня, только смотрел, как я плачу, и трогал себя. Намного больнее было уезжать из Красного замка. Я прожила там пять лет на воспитании у королевы Алисенты, которой мой отец приходился сводным троюродным братом. Мне выпала большая честь, и я всегда была благодарна за эту возможность. Мне нравилось быть при дворе, играть с придворными дамами, развлекать королеву, учиться танцам, ходить в септу. Но больше всего мне полюбилась замковая библиотека, в которой каждый день я встречала его. Эймонд Таргариен, мальчик, который лишился глаза, мой принц, мой друг, мой учитель. Одного возраста со мной, любознательный, серьёзный, он проводил долгие часы над книгами, прячась между страницами от окружающего мира. Второй сын короля, не наследующий престол, он отчаянно нуждался во внимании, целиком отданном его старшему брату, и потому старался выделиться хоть чем-то: знаниями, успехами в учёбе или в тренировочных боях он надеялся заслужить любовь родителей. Поначалу он не доверял мне, привыкший к издёвкам от других детей. Но после того, как я встала на его сторону в перепалке с Эйгоном и получила от наследного принца синяк, Эймонд проникся ко мне и позволил сидеть рядом с ним в библиотеке. Эймонд учил меня истории, географии, языкам; словом, тому, чем принято пренебрегать, когда дело касается женского образования. Мы могли провести вместе весь день, лёжа на мягких подушках и читая друг другу вслух. Я гордилась его особым отношением ко мне, мне нравилось, как он постепенно раскрывался, начинал смеяться рядом со мной, перестал бояться предательства с моей стороны. Когда нам исполнилось тринадцать лет, королева решила, что отношения между нами стали опасно близкими, и провела негласную, но предельно понятную чёрту: он - мой принц, я - его подданная. Всё. Но несмотря на это мы тайно проводили время вместе. В Красном замке, полном людей, мы оба чувствовали себя слишком одиноко, и потому не могли отказаться от наших встреч. Мы были спасением друг для друга. Или только мне так казалось?... - Моя госпожа, лорд просит Вас к себе. - служанка, тихо вошедшая в мою спальню, вырвала меня из размышлений. - Но сейчас слишком поздно. Передай ему, что я уже сплю. - Прошу прощения, но... Лорд настаивает. Только не это. Пожалуйста, только не снова. Роберт не трогал меня пару недель, потому что завел себе какую-то шлюху. Не знаю, где он их находит, в кабаках, борделях или в кроватях своих приятелей - мне всё равно, лишь бы он не вызывал меня к себе. - Я... Поняла. Передай лорду, что я приведу себя в порядок и спущусь. - девушка кивнула и убежала. Счастливая, на неё он глаз не положит - слишком полная на его вкус. Я сама однажды пыталась располнеть, но он понял это, избил меня и неделю морил голодом. Я равнодушно взглянула в зеркало, поправила волосы и вышла из комнаты. * * * Удар по лицу - это наша романтическая прелюдия. Я тихо вскрикиваю и падаю на пол. Он хватает меня за волосы, поднимает мою голову и шепчет мне на ухо: - Я убью тебя, грязная сучка. Задушу тебя собственными руками, чтобы посмотреть, как ты извиваешься. Я скулю, когда он сдавливает мою шею и перекрывает мне дыхание. Он никогда не доводит дело до конца, к сожалению - было бы проще, если бы он действительно убил меня. Его хватка становится сильнее, а на штанах в области паха появляется небольшое мокрое пятно. Мерзкий псих. Моя любимая фантазия - это отрезать его гадкий член и скормить дворовой собаке. Наконец он кончает, я чувствую, как трясется его жирная рука, слышу его громкое дыхание, и во мне поднимается волна тихой ярости. Ему даже не пришлось себя трогать, достаточно просто придушить меня и увидеть мое красное заплаканное лицо. Он отпускает меня и пинком подталкивает к двери. Я плетусь по темному коридору, избегая висящих на стенах факелов: слуги не должны увидеть меня в таком виде. Не выношу эти любопытные взгляды, словно я не человек, а какая-то диковинка, развлечение. Порванный рукав неприятно оголяет плечо, и по телу бегут мурашки. Горло саднит, по щекам бегут холодные противные слезы. Ещё немного, и я не выдержу. Оказывается, три года могут стать вечностью. Три года мучений, три года ада, три года Роберта.