Несказанное

Даниил спит тревожно, в позе эмбриона, сжимая колени вместе, прижимая к себе одеяло, вжимаясь в подушку. Артемий спит также тревожно, лёжа на спине, положив сцепленные руки под грудью, будто покойник. Вот они — начало жизни и конец. Рождение и смерть. Две стороны одной медали. После победы над эпидемией, когда потребность сна уже не стоит таким острым вопросом возле горла, Артемий думает, смотря куда-то в потолок. Думает о том, в чем смысл. Смысл жизни? Нет, слишком сложно. Возможно, смысл происходящего? Но это невыносимо. Что ж, вселенная всегда стремится к порядку, чтобы где-то пришло, откуда-то должно уйти. Иначе баланса не станет. Бурах поднимает руку вверх, смотрит на собственные пальцы. Взгляд мутный. Сжимает руку и вновь опускает её на грудь. Слышится тяжкий вздох. Если так подумать, то, что хорошее произошло в его жизни за последние несколько недель. Он приехал в родной город, где сразу же приобрёл клеймо «убийца», отец был убит, страшная эпидемия поглотила город и многих выплюнула только трупами. Бурах закрывает глаза. Вместо ожидаемой тревожной темноты, он видит чужие темные глаза и тут же распахивает собственные. Протирает глаза руками и вздыхает. Ах, Бакалавр, хоть бы ему икалось. Так это всё странно. Кровать скрипит, Артемий переворачивается на бок. Теперь он будет пилить взглядом стену. Минута. Две. Пять. Десять. Нет, это невозможно. Стоит только прикрыть глаза, фантомное прикосновение на щеках, губах, шее, руках. Ничто не скрыть. Всё горит, будто в лихорадке. Артём накидывает плащ и входит из Берлоги. Спускается ниже. Глубоко вдыхает. Здесь, в Степи, даже во время эпидемии дышалось легко. Вода тихо журчит, твирь звучит. Прекрасно. Времени у этой утопии осталось немного. Через неделю начнёт холодать и земля начнёт засыпать, а с ней звуки и запахи. Артемий садится прямо на траву около воды и думает о чём-то далёком. О чем-то чего нет здесь. И наврядли будет. Почему-то смотря в темноту воды она вспоминает Бакалавра. Его темные глаза, мрачный взгляд и едкие слова. Стоило Артемию только прикрыть глаза, как сзади хрустит веточка под чьими-то тяжёлыми ботинками. В воде отразился свет фонаря и Бурах повернулся к его источнику. — Доброй вечер, Артемий, - негромко, будто в громкость Степи сказал Данковский. — Доброй ночи, Даниил, - попровляет Гаруспик и внимательно следит за чужими движениями. Даниил недолго мнется, просто стоя недалеко с фонарём, а после неспеша подходит и садится рядом. Свет от фонаря гаснет. Степь освещается звёздами и луной. Они молчат пару минут, не считая нужным говорить. А после Артемий разрезает тишину негромким «не спится?». В полумраке Даниил кивает, смотря в темноту воды. Не то, чтобы днем она прозрачная и чистая, но сейчас она казалось совершенно непроглядной. Теперь, когда причина его бессонницы рядом, то следить за колыханием трав казалось не таким интересным. Данковский никак не комментирует чужой взгляд, поэтому хорошо, что во тьме не видно лёгкого покраснения ушей. Это даёт ему сохранить лицо. И не подать виду, что он что-то понимает или о чём-то таком думает. — Извиняюсь, что потревожил твой покой. Я, пожалуй, пойду, - тишина и неловкость сделали своё дело и Бакалавр встаёт. — Я провожу. У Даниила непонимающе вздергиваются брови. В глазах бегущей строчкой читается «что это значит?». Но Артемий, видя этот вопрос, не спешит на него отвечать. — Не стоит.. — Я провожу, - Артемий встает следом. Даниил несколько секунд смотрит в чужие решительные глаза и тяжело вздыхает. Чем бы дите не тешилось.. — Будь по-твоему, - Данковский позволяет себе маленькую усмешку и поднимает фонарь. Теперь они молча под звуки ветра в степи неспеша идут в сторону Омута. В Степи ветер сильнее. Даниил, который посчитал плащ ненужным в эту ночь, чувствовал мурашки от навевающего ветром холода. Когда они подходили к Станции, то Артемий негромко попросил остановится. Данковский действительно остановился и с фонарём в руках повернулся к мужчина. Его глаза округлились, когда Артемий стал снимать свой плащ. — Что ты делаешь? - но ему не ответили. Бурах делает шаг к нему и накидывает собственный плащ. Даниил чуть хмурится, но комментировать это отказывается. — Спасибо? - говорит он негромко, крепче сжимая в руках фонарь. Чужой запах наполнял лёгкие. Твирь, степь, кровь... — Не стоит, - Артемий остался в свитере и пошёл чуть вперёд, дабы не смущать Данковского ещё больше. И вот они вновь идут шаг в шаг рядом друг с другом. И опять молчат. Уже виднеется Омут. Свет в некоторых окнах горит. — Спасибо, что провел, Артемий, - благодарит Даниил, уже стоя возле двери. Бурах кивает и собирается уходить, когда его чуть дёргают за рукав свитера. — Спасибо, - чужие слегка сухие губы быстро касаются его собственной щеки. Гаруспик моментально вспыхивает. — Доброй ночи, Артемий, - дверь тут же захлопывается. — Доброй... - шёпот уже в закрытую дверь. Даниил медленно спускается у двери, облакотившись на неё спиной. Что он только что сделал?! Это всё ночь, это всё твирь, это всё Артемий виноват. Только через пару минут пламенного стыда в чужой плащ, Бакалавр вспомнил, что на нем действительно чужой плащ. Он тут же поднимает, стягивает его и выскакивает на улицу. Но Бураха не было видно. Придётся зайти позже, чтобы отдать.. Зайти позже.. А сам уже Артемий размеренно шагал по каменным дорожкам к Берлоге. Не успел ещё оттуда перебраться в отчий дом. Мысли путались так, что нельзя было выловить ни одной внятной. Произошло что-то. Линия между ним и Даниилом окрепла и это чувствовалось в воздухе. И вот они вновь спят в разных кроватях. На разных концах Города-на-Горхонке. Даниил чуть согнулся, приобнимая край одеяла, пытаясь не улавливать запах чужой одежды. Но на зло он наполнил всю комнату. Это убаюкивало. Сон пришёл спокойный. Закрыл веки Бакалавра и пообещал добрую ночь, которую так искренне ему пожелал Артемий. Гаруспик же смотрел в потолок, положив руки на груди. Глаза смыкались из-за усталость. И теперь было ожидаемо увидеть чужие глаза. Он знал, что так будет и почти радовался этому. Они смотрели мягче, утопая в румянце. Это убаюкивало. Вот они — начало жизни и конец. Рождение и смерть. Две стороны одной медали. Обреченные быть вместе. Рядом. Связанные Линиями и судьбой. И уже не развязать этот крепкий узел.