Яма 95

      Уже в машине скорой помощи непривычно яркий свет обычно серых красок реального мира неприятно разрезал глаза. Осаму пришёл в себя, отмечая протяжный писк в ушах.       Вернуться в реальность слабый организм позволил ненадолго. Единственное, что Осаму увидел сквозь пелену на глазах — рыжий одноклассник рядом, который смотрел куда-то в сторону и кивал словам невидимого для Дазая человека.       После растерянно бегал взглядом по пространству, выискивая ответ на заданный вопрос про парня без сознания.       Ответ, который он, очевидно, не знал.       Чуя тогда совсем ничего не знал.

༒

      Глухой ступор настиг Накахару на заднем дворе школы, пока его пальцы крепко вжались в плечо, а вторая рука придерживала неожиданно обмякшее тело где-то в районе талии. Время на осознание казалось остановленным во всём мире.       Не совсем по своей воле, Чуя взял на себя ответственность произошедшего; однако, говоря честно, он не ожидал вскоре оказаться в отделении больницы. Чуя пережил ещё один неловкий разговор касательно одноклассника, о котором, как выяснилось, он не знает ничего, прежде чем его оставили в покое. Если быть точнее, то на месте разговора его и бросили, не проводив до выхода.       Стены детских, больших, светлых больниц пропитаны обманчиво-сладким запахом лекарств, а подбадривающие плакаты вокруг выглядят обречённо.       Приторной обманчивостью несёт прям с коридора. Чёрт тебя дери, Чуя, проваливай отсюда, ты проебался! На плакатах дети с трубками. Запах становится сильнее и душит-душит-душит. Шевели отсюда, Чуя, сейчас же!       — Онкология убьёт её...       Чуя резко повернул голову. В той стороне говорили две женщины, одна из которых не отнимала от лица бумажную салфетку.       — Опухоль убьёт мою маленькую девочку...       Несчастная мать залилась слезами, прикладываясь головой к плечу собеседницы.       Чуя сочувственно поджал губы. Непроизвольно вздрогнул, уловив тот же приторный шлейф лекарств снова. На пару секунд в голове будто запищало, и Чуя откинул это наваждение отрицательным жестом.       К выходу он разве что не летел.       Порывы прохладного ветра лизнули щёки. Пережитый стресс имеет несколько полноправных причин на своё существование, помимо очевидной отключки одноклассника и последующего его сопровождения. Чуя прерывисто, с перебоями, переводил дыхание.

«Слушай, а лучше — записывай, малолетка. (Как же глубоко тогда Чуя закатил глаза) Крутишься, как змея с глистами, что хочешь делаешь, но не смей попадать в участок. (Вау, думал Чуя, невероятный совет, стоит записать. Большое спасибо, чудила.) Больниц избегаешь как огня, который сожжёт твою кожу в угли. Это не совсем метафора, понял? (Чуя был наслышан о раскалённых железках, которыми выжигают...) Ну, и в школе своей вонючей... как-то повнимательнее будь. Уловил? (Да, чудила! Пошёл нахер с таким тоном. — хотел бы, но не ответил тогда Чуя)»

      Бешеный стук сердца не обращён к переживаниям о ком-либо. Чуя успел предположить, что будет, если он проколется, и даже успел мысленно понести наказание за это.       К счастью, всё обошлось. Учащённый пульс медленно приходит в норму.       Чуя сложил руки на груди, ладонью правой накрывая локоть левой, и быстро спустился по лестнице. Всю дорогу до неизменного места назначения он оборачивался по сторонам.       Есть вещи, которые не менялись слишком долго.       И его всегда ждали там.

༒

      Человек привыкает абсолютно ко всему, и даже больничная рутина становится более чем терпимой. Особенно незадолго до выписки: как минимум эта мысль греет душу и прибавляет сил. Ну, то есть должна была бы.       Отсоединив трубку, медсестра открывает жалюзи и только после этого поднимает капельницу, направляясь с ней к выходу. Обогнув койку, она отмечает лишний предмет на полу и совершает остановку на поддержание порядка. Простой карандаш становится в стакан на тумбе кончиком наверх.       Проводив её на выход взглядом, Осаму косит глаза в сторону тумбы. Он слышал, — не подслушивал: разговор был громким — о том, что штат больницы пополнился сразу несколькими новыми медсёстрами. Их неопытность и нервозность при выполнении своей работы действительно заметны. Стакан с пишущими принадлежностями таскает с собой одна из новых работниц и в прошлый заход по случайности оставила его здесь.       Решив, что это не стоит его мыслей, Осаму поворачивает голову прямо, касаясь затылком стены.       Ему действительно есть над чем подумать.       Посещение палаты его опекунами было, кажется, на следующий день после поступления. Выслушав диагноз, они остались недовольны сложившейся ситуацией, так же, как и фактом, что это вроде как их прямая ответственность.       Болезненный укол предательства Осаму почувствовал, когда лечащий врач — в своём незнании и непонимании жизненных обстоятельств шестнадцатилетнего парня! — согласился с выдвинутым запретом на работу. Это означало конец. Конец идеально выстроенного плана.       Никто, вообще никто не понимает, насколько сильно Осаму цеплялся за возможность направить свою боль в действия, которые, доводя до изнеможения, помогали справиться с ней. Круговая система взаимосвязана и дала сбой только один раз за прошедшее время — на уроке истории.       Ладно, если говорить о нахождении в больнице, — система позволяла пользоваться собой долгое время, не беспокоя и забирая в ответ минимум, чтобы в один момент резко выбить землю из-под ног.       Осаму не имеет ни малейших предположений о том, что теперь делать.       От необратимости переваренных мыслей Осаму тяжело вздыхает. Прикрывает глаза и безвольно поворачивает голову в сторону, словно уклоняясь от неприятных осознаний. Разлепив веки, Осаму упирается взглядом в окно.       Палата находится в одном из дальних корпусов, поэтому окно выходит на территорию больницы. Детской больницы. Поэтому совершенно нечего удивляться, что дети, которые едят не через капельницу, в послеобеденное время занимают задний двор, ограниченный забором. Игра в лёгкий большой шар, который обычно нужен для бассейна, тоже не оставляет удивления.       Даже если ребёнок ловит его ровно перед своим лицом за пару секунд до, казалось, неизбежного соприкосновения, и несколько тормозит с этого.       Осаму слегка кивнул, всё ещё не осознавая себя за наблюдением. Переключение внимания было неожиданным, и это вполне могла быть любая точка на стене, как это обычно происходит.       «Та точка, которая ни за что не найдётся дважды в одном и том же месте», как Осаму начнёт говорить немного позже.       Не осознавая себя в целом, Осаму кивнул ещё раз, пока его взгляд медленно спустился на подоконник, размывая происходящее за окном. Глаза выстроили себе маршрут до одного конца подоконника, после от этой точки до второго.       Неторопливые движения зрачков ускорились, продолжая бегать по изучаемой поверхности, а веки открылись шире. Осаму посмотрел в окно, приподнимаясь на койке. Дети бросают друг другу лёгкий большой мяч для плаванья. Никто больше не ловит его возле лица, но это было.

«Не за что.»

      Смотря со стороны, можно предположить, что Осаму обжёгся кипятком: в другую сторону кровати он разворачивается слишком резко, снова находя взглядом подставку для карандашей.

«Это твоё.»

      Точно. В памяти всплывает один из самых неприятных моментов его жизни. В плане, приходить в себя, находясь в машине скорой помощи на каталке — незабываемый и определённо липкий опыт. Сквозь белую пелену Осаму абсолютно точно видел там его.       Накахара Чуя. Вместо того, чтобы побить Дазая по щекам, или, например, обратиться в маленький школьный кабинет оказания помощи, он вызвал скорую! Да он просто сдал Дазая!       Очевидно, ему нужна была помощь, но логика не планирует сотрудничать с нахлынувшей злостью. Потому что, если говорить об этом, факт приложенной руки Накахары к тому, что Осаму остался без возможности работать, забивая свои мысли, когда это для него настолько необходимо...       Всё могло сложиться иначе. Осаму знает, что точно бы пришёл в себя, и, вероятнее всего, после хорошего сна, ослабевший организм спокойно позволил дотянуть в том же ритме до каникул. Осаму не болен как-то катастрофически сильно, и факт поступления в больницу связан только с глупостью и инфантильностью Накахары.       Факт, из-за которого теперь Осаму потерял значительную часть успокоения. В этом виноват Чуя.       По крайней мере, Осаму уверен в этой последовательной цепочке.       И чёрт бы с ним. Мысли Дазая он не посещал, а воспоминания из машины скорой помощи стёрлись ещё быстрее — их пришлось выуживать впоследствии. Но.       Поскольку всё вокруг словно завертелось на воспоминания об однокласснике, а увиденное в машине скорой помощи всё же вспомнилось, Осаму нашёл виноватого во всех своих бедах.       Даже если на самом деле всё не так, как он предположил.       В любом случае это никак не помогает в ответе на вопрос «что делать дальше?», так что не имеет смысла.

༒

      Осаму честно и искренне не предвзят к молодым медсёстрам. Даже когда одна из них нервным вихрем появляется в его палате со стопкой каких-то открыток и писем в руках. Осаму только удивлённо поднимает брови наверх.       Внушительная куча бумаги несколько раз почти разлетается по помещению из-за резкости движений. На пояснение, что это — почта, поздравления, и почему-то реклама, Осаму тихо усмехается, продолжая сверлить работницу удивлённым взглядом. Какая ему почта? Письма? Почему не голубями? Открытка с днём рождения? У него в июне.       Осаму вообще не догадывался, что подобное существует. Тем более в век технологий.       Пояснений происходящему как явлению Осаму не получил. Если говорить о том, что он получил — извинения: никакой почты в эту палату не приходило. Ещё сильнее потеряв интерес к посещению, Осаму отвёл взгляд на дальнюю стену.       В голове крутились предположения касательно необходимости подобной услуги в больнице, когда до его ушей донёсся звук закрытой двери. На размышление ушло какое-то время, и Осаму пришёл к нескольким вероятным выводам, пока оставшихся без явного утверждения.       Наконец, отлипая взглядом от стены, Осаму неосознанно вернулся к бывшему местоположению медработницы. Возможно из-за того, что он не «видел» как она ушла.       Если говорить о том, что Осаму всё же заметил, — случайно выпавшая из рук неуклюжей медсестры бумага. К счастью, ему уже можно вставать с койки и теперь на это хотя бы есть силы.       Подобрав маленькую карточку в руку, Осаму думал о том, где теперь искать разносчицу почты: после её ухода он ещё некоторое время уделил своим мыслям, и она за этот промежуток не вернулась обратно. Читая беглым взглядом написанное на карточке, Осаму делает очевидный вывод, что это не письмо кому-либо и совсем не открытка.

«Почта, поздравления, и почему-то реклама...»

      Выпрямившись с подобранной карточкой, Осаму быстро бегает глазами по закрытой двери. За этим кто-то вернётся? Оно хоть кому-то ещё нужно?       Или Дазаю суждено оставить это себе, через несколько лет с удивлением обнаруживая объявление в потрепанном рюкзаке?

༒

      Появление Дазая в школе после больницы не прокомментировал никто, кроме, разве что, погоды. Она заметно испортилась именно в этот день. С её стороны это можно считать, прямо говоря, усмешкой. Все остальные, — как и раньше, — не обратили на него внимания и не стали расспрашивать о "прогулянном времени", чему, на самом деле, Осаму был рад.       Давайте будем честны: в каждой школе есть курящие ученики, прочно обосновавшие определённое место для самоотравления. В каждом таком месте есть свои правила, установленные этими самыми учениками.       И это очевидно, когда кто-то, не знающий этих правил, заходит за здание второго корпуса с неправильной стороны, а остальным не остаётся ничего, кроме как статичными, отработанными за года движениями побросать сигареты на землю, наспех потушив обувью.       — Мать твою... — разочарованно выдохнул Чуя, узнав в «нарушителе порядка» своего одноклассника.       Надо сказать, он почти разозлился. Типа, «если приходишь туда, где тебя никто не ждал, приходи, как положено».       Некоторая часть компании покинула собрание, не решаясь закурить снова. Чуя остался и ещё раз чиркнул зажигалкой, нарочно отворачиваясь от Дазая в сторону. Предположений о том, к кому он сюда пришёл, немного, но осталось питать слабую надежду: к кому-то, кто не Чуя. Имеет шанс, пока Осаму стоит как столб и не подходит ближе, бегая глазами по пространству в нерешительности.       Сигарета закончится, и Чуя сбежит от него. Правда, она только началась и, несмотря на частоту затяжек, не дошла даже до половины...       — Надо поговорить, — наконец сказал Осаму. Он встал ровно напротив Накахары, лишая возможности избегать взгляда.       — М? Нет, Дазай, я занят. Это подождёт.       — Нет. Это не может «подождать».       — О, я не... Я не спрашивал, знаешь.       Чуя посмотрел в карие глаза с вызовом. Съел? Не спрашивал Осаму, ничего не спрашивал и Чуя. На том разговор должен закончиться. И Чуя остался бы в нём победителем. Словесным, но, вы знаете, хоть каким-то. Парни такого возраста с горделивостью собирают каждое незначительное достижение.       Дазай просто проготил это.       Криво усмехнулся и продолжил болтать так, будто Чуя не пытался заткнуть его.       — Так это ты?       — Что я?       — В больницу меня отвёз, — Осаму сбавил тон, чтобы их не подслушивали.       — Не совсем так, — переход на «личный» разговор Чуя поддержал в тон негромко.       — В смысле?       — Ну, в смысле, я знаю, что такое попасть школьнику в больницу в нашем штате. Организм обчистят до самого зачатия, ещё и «маме пожалуются». Если она трубку возьмёт, конечно. Так что, я бы точно не стал... — Чуя вскинул свободную руку в воздух, решая очевидное не договаривать.       — Оу, ты об этом... Не знаю, если не тянуть в рот всякую дрянь, то проблемой это быть перестаёт.       Насмешливый укор полоснул по самоощущению. Чую будто ткнули в бок тонкой, но острой иглой. Стиснув челюсти, он многозначительно завис в карих глазах.       Задело несильно, но насколько-то. Достаточно, чтобы слинять с темы.       — Замок на дверях задних ворот починили. Больше бродячие псы здесь не бродят.       — Что? — непонимающе моргнул Осаму.       — Ну, когда ты... — Чуя прикрыл глаза и отвёл голову назад, имитируя потерю сознания. — Там был пёс. Я остановился то только потому, что подумал, что ты его боишься. Решил постебать. А ты на ногах стоять перестал.       — И ты не придумал ничего лучше, чем вызвать мне скорую?       — Оу.       — Что «оу»?!       — Ну... ты не предупреждал.       — О чём?       — Типа... «если я потеряю сознание во дворе школы — брось меня на том же месте... даже если я упаду прямо тебе на руки». Такого не было. Стоило меня предупредить, раз тебя сейчас в этом что-то не устраивает. Я имею в виду, помимо нас там больше никого не было: занятия закончились, мне просто... пришлось задержаться, так что...       — Так что, ты сдал меня в храм микробов, — промазал в выводе Осаму.       — Нихера. Я отнёс тебя в кабинет.       — Я проснулся в месте, которое не похоже на кабинет.       — Ты чё пристал ко мне? Тебе от начала и до конца рассказать, что произошло?       — Да. Ты говоришь, что не делал этого, но я видел. Попробуй меня поправить. Или... переубедить?       — Ты нормальный?       — Абсолютно. Просто расскажи, как это случилось.       — Абсурд... — Чуя закатил глаза. Глубоко вдохнул и продолжил: — Ладно. Ты неожиданно решил прилечь на землю, отключив работу своего мозга, а я придержал тебя. Погавкала собака, я сказал ей уйти и решил дать тебе отлежаться в мед. кабинете. Ушёл за водой. Потом что-то типа сигналов и паники, и меня насильно заставляют сопроводить тебя на скорой. Я не знаю, может ты не очнулся, когда тебе дали понюхать вату; давление было низким; или типа того, — в кабинете на тот момент меня не было, без понятия, кто, как и зачем пришли к выводу о том, что тебе нужно в больницу. Не моя инициатива, вот совсем. Никого больше не было рядом, но, исходя из твоего поведения и слов, наверно, стоило оставить тебя там. Во дворе.       — Стоило, — задумчиво ответил Осаму.       — Ну так что, мне извиниться или типа того? Если в этом вся проблема, то ты поехавший. Это был я, но почему бы тебе не отвалить с этими тупыми уточнениями?       — Я... я уже почти разобрался в этом. Но...       Осаму отпустил слова в воздух. Услышанное портит план, ведь теперь Чуе нечего предъявить насчёт произошедшего, а предложение должно выглядеть более обоснованно.       — «Но»?..       Вместо ответа Осаму вытянул из кармана небольшую карточку, которую поднял с пола, когда лежал в больнице. Чуя молниеносно спрятал обе руки за спину. Столкнув взгляды, Осаму приподнял бровь:       — Да ладно...       Чуя не ответил. Отвёл взгляд, выискивая оправдание: Осаму может не так понять его.       — Объявление о работе, — пояснил Осаму. Продемонстрировал карту двумя пальцами: — Ничего большего.       Для убедительности покрутил запястьем. Похоже на зип-ку с отпечатками? Ни в какой мере.       — Не надумай лишнего... — Чуя неловко откашлялся. — То есть, ладно, забей. В любом случае, я не ищу работу.       — Ну, я не удивлён.       — Это ты сейчас что имеешь в виду?       — Ничего особенного. Просто помню, кто подвозил тебя в средней школе.       Чуя распустил руки по швам. Сложные чувства сопровождают услышанное, но он коротко кивает.       — Можешь не пытаться говорить нечто вроде: «это был личный водитель моих родителей, и пару раз так получалось, что он отвозил меня, но...», потому что мне не интересно. Факт остаётся фактом.       — Я и не собирался оправдываться. Тебе от меня что надо?       — В общем, из-за того, что я оказался в больнице, мне запретили выходить на работу. Какую-либо.       — Денег тебе занять?       — Ты тупишь или прикалываешься?       Чуя пожал плечами.       — Я нашёл объявление о работе, на которую меня точно не пустят. Потому что это место находится далеко отсюда.       — Поздравлять или соболезновать?       Осаму посмотрел в глаза с укором.       — Ну в плане... Проблема, как бы, решилась, но есть ещё одна—       — Ты поедешь туда со мной? — перебил Осаму. Протянул объявление.       — М? — Чуя больше не шугался бумажки, но покосился с недоверием. — Что?       — Я ведь лишился возможности работать... из-за тебя? — неуверенно договорил Осаму.       — Я ведь объяснил, как всё было...       — Ну да... В конце концов, ты у меня в долгу. Это, вроде как, избавит тебя от него.       — За... спасение от грузовика, что ли?       На деле это звучит глупо, но Чуя тогда был сильно затянут в свои мысли, и перейти дорогу на красный не выбирал: ноги сами несли его на проезжую часть, не советуясь с мозгом.       Осаму стоял на той же стороне и резко потянул Чую за локоть назад. Через секунду на том месте, куда планировал Чуя, на большой скорости проехала грузовая машина с зажатым водителем гудком. Осаму смотрел на Чую, как на умалишённого. Чуя выругался, осознавая ситуацию, и лениво поблагодарил, освобождаясь.       — Да?.. — всё так же неуверенно ответил Осаму. Очевидно, это разные вещи, но аргументов у него нет.       — Ты шутишь?       По школе разнёсся звонок, приглашая вернуться на занятия. Время вышло. Идея изначально была обречена на провал, и Чуя не выглядит заинтересованным.       Как и опаздывающим.       — Знаешь... — начал он, тут же обрывая самого себя.       По выражению лица Накахары можно сказать, что он задумался, и это — единственная причина, почему Осаму ещё стоит здесь.       — Насколько далеко? — уточнил Чуя примерно через минуту раздумий.       — Прям... в глуши.       — Бог знает про это место?       — Думаю, уже позабыл.       — Неплохо, — кивнул Чуя. Указал на объявление: — Могу я?..       Ничего не ответив, Осаму отдал ему карточку.       — Флип-Хилл 95, — прочитал Чуя вслух. — Дурное число.       — Мне тоже не нравится.       — Ферма?       — Угу.       — Эм... — перевернув объявление другой стороной, Чуя остался озадаченным. — Сотовый? В объявлении о работе на ферме, которая находится в глуши? Не кажется странным?       — Ну кто-то же довёл это объявление до нашего города? Ты мыслишь слишком ограниченно.       — Скорее, предвзято, — поправил Чуя, дочитав строчки объявления до конца. — Моя плойка хорошо помнит, в какое количество игр с подобным сюжетом я играл. Не то чтобы в моих мыслях хотя бы раз промелькало желание повторить подобное в жизни...       — Ну ты сравнил...       — Ну а что?.. Я не работал никогда, могу говорить только про это.       — А смысл этого разговора? — устало выдохнул Осаму. Они болтают так долго, и уже опаздывают на урок, но пока не пришли ни к какому выводу.       — Ладно, слушай, — Чуя достал из кармана телефон, направляя камеру на объявление. — Я посмотрю об этом в интернете. И позвоню тебе... если ты сейчас оставишь мне свой номер, конечно.       Осаму лениво наблюдал за его действиями, и не отреагировал на последнее предложение.       — Только... — отводя взгляд, Чуя повернул телефон экраном к Дазаю. — Только, если я соглашусь, у меня будет условие.       — Какое условие? — уточнил Осаму, поднимая глаза от чужого телефона. Цифры он ввёл сам.       — Узнаешь, если соглашусь, — хмыкнул Чуя, разворачиваясь. — До связи. Возможно.       Осаму остался на месте, провожая Чую взглядом. Промахнувшись по всем аргументам, Осаму точно не смог уговорить его поехать в сомнительную поездку вместе. Как минимум, из чувства вины или долга.       Хотя, возможно, у Накахары есть причина использовать эту возможность.

༒

      Причина, которая напоминает сама о себе, когда Чуя выходит за пределы школы после занятий. Самая короткая дорога до дома пересекается с автобусной остановкой. Поэтому чаще он проходит именно здесь.       Выходя из здания, Чуя несколько раз оступился и даже вступил в недопонимание с дверью. Обратить на это внимание он не подумал, но, оказавшись на тротуаре за пределами школы, почувствовал нечто неладное и остановился на месте.       Взгляд недоверчиво прошёлся по местности. Сердце бешено забилось, когда он заметил компанию парней за двадцать позади остановки и немного поодаль — большую машину с неприметными — для всех, кто не Чуя — номерами.       Голубые глаза открылись шире. Чуя основательно убедился в сказанной ему фразе, и это не предвещало ничего хорошего. Пальцы вжались в лямку рюкзака. Осторожными шагами он отходит назад, не сводя глаз с происходящего за остановкой.       Это не единственный путь. Достаточно, по его мнению, попятившись назад, Чуя развернулся и сорвался с места.       Сбежал. Повезло. На этот раз.       Но пусть не забывает, как сильно проебался.