Когда ты- мой ад

Ночь во дворе. Григорьева лежала на кровати обдумывая всё. Всё, что произошло с ней, и происходит по сей день. Время на часах показывает 03:42.  Софья проснулась от кошмара, что разбудил девушку столь в позднее время. Во сне девушка увидела больную мать, что мучается в поту, ворочаясь в постели. Она видела как ей плохо, как идёт время, а продвижений никаких. Не улучшается не состояние матери, не её план, где она одержав победу, несёт деньги на операцию и лечение своей матери. Во сне она видит другую победительницу. Опять. Снова она. Держит в руках сертификат на миллион рублей, и скалится ей в лицо.  Просыпается в холодном поту, всё тело знобило, дрожало. Заснуть так и не удалось. Мафтуна так и не согласилась на предложение разойтись по разным путям. Продолжение этих отношений, девушка не видела. И раз разойтись не получится, девушка приняла решение. Придётся покинуть проект…   Да план добыть деньги, был хорошим. Можно даже сказать довольно неплохо запланированным. Легкие деньги. Но дороже свободы и жизни они всё таки не являлись. «Чёрт с ними, заработаю сама» сказала себе Софья. Но дать продолжение подобному, всё равно, что подписать себе смертный приговор. Любовь Абдиевой мог разрушить всё, исходов было много, и все они были летальными. Либо девушку доведут до суицида, либо не церемонясь та сразу же сама убьёт, опять не справившись со своей очередной неконтролируемой агрессией. Эта любовь погубит обоих.  Покинуть проект. Вот, что теперь подразумевала Григорьева. Покинуть быстрее, поскорее сбежать, продолжить свою прежнюю, тяжелую, но спокойную жизнь без Мафтуны. Только так она думала, что может обрести покой. Забыть о ней. Будет работать теперь и на трёх работах, но забыть о своей возлюбленной было необходимостью. Иначе она потеряет весь здравый рассудок. Инсценировать выгон было непросто. Нужен был четкий план, которую она всё таки, придумала и исполнила. Спланированная драка. Церемония выгона. Чёрная лента. Опять пьянки, побои. Церемония выгона. И конец… Все эти дни она всячески избегала Абдиеву, а даже если та всё таки ловила девушку, Соня говорила, что у них нет будущего и убегала. Все эти дни Мафтуна была на нервах, это странное поведение Сони вызывало негодование у Абдиевой. Тишина предвещающая предстоящую бурю, не сулила ничего хорошего.  И всё же это случилось. Григорьеву Софью на церемонии выгона отправили домой, как человека который якобы сам может разобраться со своими тараканами в голове, и взяла максимум с проекта. Собственно этого и добивалась девушка. С одной стороны душа ликовала от успешно выполненного плана, с другой стороны накрывала тоска, что всё таки не одержала победу, не выиграла миллион рублей, не оплатить быстрее операцию, но самое больное, что не увидит больше любимый омут карих глаз. И больше не увидит… — Церемония выгона подошла к концу. Девочки, я желаю вам удачи на следующей неделе. Помните, что ваша судьба в ваших руках. Можете проводить свою одноклассницу. Доброй ночи, — произнесла Лаура Альбертовна, директриса школы «Пацанок», с мягким, но властным тоном, который всегда заставлял всех внимать её словам. Как всегда утонченная и непередаваемо изысканная, она скользнула мимо, исчезая с коллегами, её походка была такой лёгкой и грациозной, что казалось, она вовсе не ступала по земле, а плыла в воздухе, оставляя за собой след изумленных взглядов. Стоя возле чёрного лимузина, в воздухе витал лёгкий мороз, словно ночь сама ощущала, что это момент прощания. Тёмное небо было усыпано звёздами, и каждый звук, каждый шорох казался немного громче, чем обычно. Лёгкий ветерок скользил по волосам, придавая происходящему некую мимолётную эфемерность, как будто сама вселенная стояла в ожидании. Дворецкий, сдержанно работая с чемоданами, оставлял между всеми этими прощаниями пространство, как будто этим актом разделялись не просто тела, но и судьбы. Прощание с девчонками, обнимажки. Софья стояла среди девочек, пытаясь сохранить лицо, но в её сердце билось то ли волнение, то ли предчувствие чего-то неизбежного. Её взгляд метался от одной подруги к другой, в какой-то момент взгляд упал на Абдиеву. Прощаясь с девушками, очередь настала за Мафтуной. С каждым шагом Мафтуна приближалась, и с этим шагом нарастала тягучая тишина, которая оглушала не меньше слов. Когда Абдиева подошла, казалось, что сама атмосфера вокруг них поменялась. Воздух стал более плотным, как будто они стояли на границе двух миров. Она не спешила, её шаги несли в себе уверенность и величие, а в глазах — ледяная решимость. Она не говорила, но её взгляд был как тяжёлый камень, который давил на грудь. Он был наполнен таким количеством эмоций, что они превращались в нечто почти нечеловеческое. «Она всё решила..» в голове пронеслось у Сони.  Софья почувствовала, как её дыхание стало сбивчивым, как кожа под её глазами начала покалывать, несмотря на всю свою внешнюю холодность, она ощущала безотчётный страх. Раскрыв объятия, Абдиева потянула на себя Соню, прижимая. Не разжимая губ, наклонилась чуть ближе к уху, её шёпот прозвучал, как шипение: —Не думай, что это конец, Григорьева. Клянусь, я вернусь. Жди меня, любимая. Легкий поцелуй в мочку уха. Руки Абдиевой всё не хотели отпускать, продолжая стоять на талии одноклассницы. Её слова были едва слышны, но каждая из них цепляла, как невидимые иглы, вонзающиеся в кожу. На мгновение Софья застыла, её дыхание перехватило, а взгляд встретился с взглядом Мафтуны. В этих глазах было всё — и обида, и сила, и злость. Казалось, что Абдиева смотрит прямо сквозь неё, вычитывая её каждое движение, каждый страх. Коленки предательски задрожали, едва удерживая вес тела. Мгновение, когда они стояли так близко, было тяжёлым, и воздух между ними казался натянутым, как струна. Когда она отстранилась, её движения были плавными, и она не произнесла больше ни слова, но её взгляд оставался на Софье, как тень, которая будет преследовать её в ночи. И только когда она окончательно повернулась, оставив Софью одну, тишина снова приняла прежнюю форму.  Открывая знакомый шпингалет, Софья ступила в родной дом. Воздух сразу наполнился тем самым ароматом, который она помнила с самого детства: смесью древесного запаха от старых шкафов, кухни, где всегда варились супы, и того уюта, который окружал её с самого раннего возраста. В нос ударил знакомый запах дома, и сердце пронзило болезненное тепло. Слёзы невольно выступили на глазах, как ни пыталась она сдержаться. Всё это было так близко, так родно… Она так сильно скучала по этому месту, по родному краю, по папе, по маме… Здесь практически ничего не изменилось, всё так же как и тогда, когда она собирала вещи в чемодан, отправляясь в школу «Пацанок». Она медленно шагала по дому, её шаги эхом отдавались в пустых комнатах. Войдя в родительскую спальню, она увидела маму. Лежащую в постели, завернутую в тёплый плед, с усталыми, но любящими глазами. Мать была не такой, какой её помнила Софья, но в её взгляде всё было знакомо. Софья почувствовала, как сердце сжалось. — Мамочка… как же я скучала… мама… — её голос едва ли был слышен, когда она бросилась к матери и крепко её обняла, словно боясь, что её могут забрать. Её губы прижались к плечу матери, а слёзы, как река, покатились по щекам. — Сонечка, дочурка моя… — ответила мать, её голос прерывался от волнения, слёзы скатывались по её щекам. — Что же ты не сказала, что приедешь… родная моя… Как ты? Совсем исхудала, вас там не кормят? — Она с трудом сдерживала слёзы, но её глаза всё равно сияли любовью. — А ну пойдём, с утра с твоим отцом пирожков напекли, пойдем, родная. Расскажешь всё. Софья, вытирая слёзы с щёк, улыбнулась, хоть и тяжело, и подскочила поближе, чтобы помочь матери встать. — Хорошо, — сказала она, нежно поддерживая маму. — Аккуратно, мам. А где, кстати, папа? — Он с утра на базар уехал, рыбку свою продавать, — слабо улыбнувшись, ответила мать. — Жить ведь на что-то надо. Софья кивнула, но в её глазах за этой простотой скрывалось чувство невысказанной благодарности за эти моменты, за возвращение домой. Софья помогла маме устроиться в кресле у окна, пока сама аккуратно накрывала на стол, обдумывая каждое слово, которое ей хотелось сказать. В доме было тихо, лишь мягкий шелест листьев за окном нарушал тишину. Всё было как прежде, но в то же время так изменилось. Всё это время она думала, что расстояние и время сделают её сильнее, но вернувшись, она поняла, как сильно была привязана к этим стенам, к этим людям, к дому, который всегда будет её родным, независимо от того, сколько километров между ними. — Я соскучилась по вам, по всему… — тихо проговорила Софья, присаживаясь рядом с мамой. — Здесь так спокойно, как будто ничего не менялось. Мама, вытирая слёзы, улыбнулась, но в её глазах можно было прочесть боль от того, как долго они не виделись. Она оглядела свою дочь, заметив её утомлённость, а также те маленькие изменения, которые привнесли её месяцы вдали от дома. — Ты не переживай, всё будет хорошо, — мама погладила её по голове, как когда-то в детстве, — твой отец точно рад будет тебя видеть. Пирожки, говорю тебе, самые вкусные!- посмотрел с нежностью, любовью- Угощайся, расскажи, что там, как ты, как в школе… Софья вздохнула и, наливая чай, села напротив. Всё то, что она пережила за это время, казалось, словно отступало перед теплотой этих мгновений. Она всё ещё чувствовала тяжесть на душе, но рядом с матерью было легче. Хоть и было страшно от последних слов Мафтуны, о том, что это не конец, и что она вернётся. Это всё больше загоняло в девушку ужас. — Папа прав… нам не так уж много нужно для счастья, — сказала она, глядя в окно, где вечер уже окрасил небо в розоватые оттенки. — Я кое-что поняла за это время. Это место, вы с папой .Я нужна здесь. Здесь я нужна больше. Мама нежно взяла её за руку и посмотрела с такой любовью, что Софья почувствовала, как на душе стало легче. Но в её глазах была решимость. Это было только начало.