я обрекаю вас на гибель

IAMX — The ocean

пробуждаюсь от долгого сна

и вот...

мне снова пятнадцать.

"я обрекаю мир на гибель" - сказал я, посмеиваясь, и расправил руки навстречу теплым серконским ветрам. внизу - карнака, а на моем лице утреннее солнце. ледяные камни и песок наконец-то сменила мягкая трава, и мне захотелось разуться. рядом шла билли. она смотрела на меня, как на нормального. забавно. когда мы спустились в город, билли снова надела маску. она тут же устроилась к рыболовам, а я вместе с ней. время шло к осени, солнце все меньше пекло мне голову, постепенно стало холодать. однажды моего взгляда коснулась ее теплая улыбка. тем вечером она мне призналась, что моя компания ей не в тягость. мы ночевали в заброшенных квартирах, готовили еду на самой обычной горелке в единственном ковше. рыба, овощи... но как-то раз я тайком потратил немного лишних денег на мешочек серконских специй и выпечку. билли удивилась этому, но, кажется, была даже рада. к ночи мы собрались на импровизированной кухне за низким столиком, пили дешевый чай и грызли слегка подсохшие за день крендели. тогда она впервые спросила меня про дауда и про все то, что происходило в те роковые дни. А я начал свой рассказ издалека - отчего-то мне захотелось, чтобы она поняла, что чувствую я. я рассказал, почему позволил джессамине умереть. так было лучше для империи, ее жителей, и даже для корво и эмили. но было ли лучше для дауда? его горести - та цена, которую пришлось заплатить, чтобы спасти мир от катастрофы. билли, ты в самом деле могла бы считать его дважды героем. не только своим. затем я объяснил, почему подсказал далиле способ выбраться из бездны. так было лучше для империи, ее жителей, и даже для корво и эмили. но было ли лучше для тебя? ты так хотела укрыться от прошлого, но в итоге мои тонкие манипуляции историей привели тебя к прошлой жизни. и вот, ты нашла дауда и поклялась ему закончить его дело. кое-что он от тебя упрятал. не стал говорить, чтобы в решающий момент у тебя не дрогнула рука. знаешь, лерк, нередко мне казалось, что он прав. возможно, меня действительно не стоило оставлять в живых. ведь если бы не мой эгоизм, все сложилось бы совсем иначе. месть принесла бы ему столь желанное умиротворение. он знал о последствиях, но не знал о том, что мое освобождение, равно как и смерть, приведет к одному и тому же неизбежному концу. именно о последствиях он умолчал. тебе я этого тоже не сказал: возможно, наш измученный мир действительно заслужил своей гибели. я закутался в колючее шерстяное одеяло и думал лишь о том, что мне бы хотелось наведаться в дануолл.

больше всего на свете я ненавижу кровопролитие.

но вечность, что я лицезрел в бездне, освежила в моей памяти все то, о чем я мечтал забыть.

отец кричит на мою мать, ударяет ее по лицу. я бездвижно стою в углу.

она опускается на колени, он замахивается ногой. я бездвижно рыдаю в углу.

в темноте сверкает нож. удар, удар, еще удар. наступает тишина.

мне восемь, и я молчу, ведь хорошие дети должны слушаться отца.

но мой мир стремительно рушится.

наутро я сбегаю из дома.

прошел год со дня моего освобождения. странно: билли, оказывается, вела отсчет в календаре.

мне шестнадцать.

дануолл встретил нас дождем. билли помогла мне пробраться в башню. я знал эти чертоги наизусть, хоть и ступал тогда по ним впервые. поздней ночью было совсем тихо - лишь ветер завывал в коридорах, да вода журчала в трубах. я вел билли до самих покоев императрицы, попутно выслушивая ее ворчание об излишней роскоши. мне вспомнились до боли знакомые слова, звучавшие прежде в моем собственном сознании, но изреченные чужими устами: "почему столь многие владеют столь немногим? все должно было быть иначе" она оставила меня у дверей, сунув в руки письмо, и исчезла. я хорошо понимал, почему. из щелей двери кабинета исходил слабый свет, и я со стуком вошел. за рабочим столом сидела эмили, а рядом с ней - виман. эмили отчего-то нисколько не удивилась моему визиту, лишь задержала взгляд на моих глазах дольше обычного. я передал ей письмо, и она тут же его прочла. "она уже ушла?" я кивнул. "и даже не зашла поздороваться..." "где сейчас корво?" "на задании" эмили опередила мою собственную память. виман слева от нее прикрыла ладонью рот, тихонько усмехнувшись. я снова говорил обо всем, что было. и этот разговор отличался от того, что вышел у меня с лерк. сидящая напротив меня двадцатишестилетняя императрица стойко выдержала мои бесцеремонные рассуждения о гибели ее матери. и я понял, что почувствовал то же, чем всю жизнь был обременен дауд. вина. есть вещи, которым произойти суждено. сколь угодно долго можно оттягивать смерть покойника, но она все равно будет поджидать его на каждом шагу. тем более никто во всем мире не знает, чем была джессамина для меня. бездна разрушительна и непредсказуема, она - воплощение хаоса. но в бесконечности хаоса кроется малая эмерджентная упорядоченность. в тот самый момент, когда я стал богом, на меня обрушилась вечность: бесконечная информация о прошлом и всех возможных вариациях будущего затапливали мое сознание. был лишь только один миг, в который я познал все людские судьбы. а еще я познал корво задолго до его рождения. он был прямо передо мной - его образы, увековеченные в бездне - но все еще так далеко. и тогда из моих рук появилась она. ее серые глаза, ее теплое сердце, что скрасило мое долгое одиночество. ведь я был ничем. она стала для него всем. корво мог не слушать меня, но он всегда прислушивался к ней. даже если мы говорили ему об одних и тех же вещах. на следующий день я вызвался помочь с уборкой в башне. после ковена еще не везде было прибрано - эмили направила все свои силы и ресурсы на восстановление пострадавших жилых и общественных зданий.

мне восемнадцать.

корво вновь прибыл раньше запланированного срока. я знал, потому что видел это, еще когда был богом. а еще знал, что эмили писала ему письма обо мне. поэтому я просто дожидался в его же комнате. к ночи вернулся он, уставший, бросил вещи у входа и рухнул за мной на мягкую постель. держал мое лицо в ладонях, долго рассматривал, а потом поцеловал первым. "ты все подстроил только для этого момента?" "нет. я все настроил только для тебя" он улыбнулся мне нежно, как улыбался прежде только ей. и, мне кажется, теперь, увидев мои глаза, почувствовав мою настоящую кожу и волосы, он все понял сам. ранним утром я уже сидел у окна серого дануольского офиса. рядом корво что-то оживленно обсуждал со своим знакомым - они встретились вот так внезапно. мой слух грел его мягкий смех и размеренный баритон. я слышал их короткие дружеские объятия, трение одежды, похлопывания по спине. наверное, то, что люди называют "счастье в мелочах" - это и есть то, что я чувствую, когда думаю о корво. "все готово" - меня окликнули и протянули в руки новые документы. теплая маленькая книжечка, вот-вот вышедшая из под станка. как непривычно было видеть собственное имя, напечатанное чернилами на простой бумаге общепринятым алфавитом, а не вырезанное на камне или плоти ужасающим клеймом. на обратной дороге в башню я сказал те слова, что проглотил почему-то ночью: "я так тобой горжусь"

мне двадцать семь.

я помню глаза корво. опустошенные, измученные, смиренные. такими они были в нашу первую встречу. затуманенные вожделением... несколькими встречами позднее. неверящие, завороженные. так он впервые взглянул в мои глаза. уставшие. любящие. счастливые. так он смотрел на нас с эмили в ту ночь, когда над дануоллом повисла чернота. ливень грохотал по крышам и окнам башни. его рука лежала в ладонях дочери. эмили хмурится, сверлит карими глазами пол. я смотрю на корво. я смотрю в него. этот момент я тоже видел в своем долгом сне. корво ранен, ему осталась эта ночь. он смотрит в меня, и я чувствую: он рад пройденному пути. своей влюбленной юности, тернистой зрелости, размеренной старости. он закрывает глаза и выдыхает. эмили кладет голову рядом, и я следом за ней.

тридцать пять.

моя старая родина - залитые солнцем берега и высокие деревья у подножья великой горы. сейчас на этом месте стоит молодой город карнака. я возвращаюсь сюда, потому что меня манят здешние воды и соленые ветры. канал, простреливающий серконос насквозь, быстро доставляет меня к заливу. справа от меня место, где некогда корво устранил тирана, слева - спас доброго доктора. каждый камень здесь хранит историю, которую мне с возрастом стало все тяжелее вспоминать. как интересно: всего несколько лет жизни в людском обществе изменили меня сильнее, чем целая вечность в бездне. я стал... мягче, податливее. раньше мне казалось, что мне подвластно все. но я научился принимать безвыходные ситуации лицом к лицу. я научился принимать слабость как часть чьей-либо самости. иду по каменистому берегу. под ногами галька - круглая, гладкая, долгие годы точеная водой. я сажусь на корточки и беру такой камешек в ладонь. людей закаляет время. людей закаляет боль. камни похожи на тех, кто мне некогда был дорог. небольшой и изящный - эмили. чуть крупнее, но с тонкой трещиной в центре - билли. единственный на всем берегу с алым оттенком - дауд. самый большой и красивый - корво. я все их хватаю, словно маленький ребенок, безостановочно набиваю ими карманы, пока в них не заканчивается место. в бездне камни продолговатые, острые, грубые. в бездне их точат свирепые ветры, чья единственная надобность - разрушать. так похоже на меня. из всех убийц, что жили здесь когда-то, я оказался самым кровожадным. я закрываю глаза, и мне кажется, что их снова накрывает черной пеленой. и я вспоминаю бездну. холодную, сырую. пустую. кап, кап, кап. вода, стоки, лужицы на набережной дануолла. каскад зловещих изваяний. вокруг из под брусчатки пробиваются травинки, колючие стебли, розы. на их лепестках застыла роса. кажется, это было раннее утро. или просто мелкий дождь. земля кончается, и вот я снова в другом времени. я будто снова здесь, где и должен был быть всегда, чтобы оберегать вас от гибели, и никогда, чтобы не решать вашу судьбу. я хочу взглянуть себе в глаза. так ли они черны, как боятся дети, так ли в них полно скверны, злобы и разрушений, как взрослых пугает аббатство. симметрия вейверли бойл. невесомо касаюсь ее щеки ладонью. она отворачивается - лорд брисби ее зовет. корво великодушно уберег ее от бессмысленной смерти (я так тобой горжусь). смотрю в зеркало. ключицы, тонкая шея, легкий румянец, припудренная кожа. позади нее - стена, кровать - спальня. но меня там нет. я оборачиваюсь - и спальни тоже нет. лишь бескрайняя пустота. я никогда не отражался в зеркалах, что появлялись в бездне, ведь все здесь - лишь отголоски действительности. все лишено смысла. я даже никогда не видел своих черных глаз. всегда ли они были такими? действительно ли они были такими? а что, если чернотой был весь я? белый снег вдруг коснулся моей кожи. затем метель, буран. среди всей этой бескрайней пустоты я вижу алый шторм, бушующий на крохотном тивийском островке. я знаю: здесь всему придет конец. здесь я безвластен (здесь я повинен). люди сами решат свою дальнейшую судьбу. после стольких тысяч лет они заслужили это право (их тени насмешливо плюют мне в лицо). отголоски дней, что были прежде, поют мне реквием на кладбище китов. кости, трупы, звон монет и вырванные очи. у подножья каменного алтаря. "я видел кости, на которых построены эти дома. я видел их под слоем ила на берегах рек, под камнями мостовых. все содрогнется и угаснет" - вспоминаю я, и взбираюсь вверх. бездна раздирает мою грудь там, где должно быть сердце, сжимает меня там, где движется воздух. да, все содрогнется и угаснет. внизу - залив карнаки, а на моем лице мрачнеющий закат. безграничный океан, холодные пучины таинства и мрака. ведь там, на дне, совсем пусто, как в бездне? ветер пробирает до мурашек, заползает под одежду и облизывает своим ледяным пламенем. я стою совсем на краю. в моих глубоких карманах тяжесть, заигрывающая с гравитацией целой планеты. и я, совсем не умеющий плавать - разве это не забавно? разве это не бессмысленно? смех вырывается наружу - "я обрек ваш мир на гибель" - говорю, дрожу, и падаю. вода принимает меня в свои объятия, хватает все крепче, утягивает все глубже... я не выпускаю воздух, смотрю: над водой возвышается вечернее зарево, рассекающее небесный купол пополам. белые точки - звезды - расплываются перед глазами, разрываются на тысячи осколков, больно врезаются в сетчатку глаз. я поворачиваюсь и смотрю вглубь - пустые, бескрайние глубины, и впрямь совсем как в бездне. только мелкая рыбешка с любопытством смотрит на меня. я усмехаюсь им приветом и выпускаю воздух. легкие быстро заполняет вода, рефлекторный кашель, вверх стремительно проносятся пузырьки. становится тяжело, хватка, давление, темнота, снова кашель, всюду вода, океан, во мне - океан, я - океан. но я вижу в темных глубинах нечто похожее на кита. обломки корабля. "прощай дауд" нет... показалось. всего лишь падший дом