The brightest star

      — Критерии? — переспрашивает Тэхён, устремив взгляд в безоблачное голубое небо. Ёнджун давно подметил эту его привычку смотреть вверх каждый раз, когда ему задают вопрос, требующий раздумий.        — Да, критерии. На что ты обращаешь внимание, заводя друзей?        Тэхён молчит, и тишина между ними пылью оседает в воздухе. Ёнджун тишину и паузы в разговоре не жалует, ему не нравится, когда собеседник судорожно ищет темы для разговора, начиная говорить о бессмысленных вещах. Но Тэхён, очевидно, не такой. На него посмотришь и возникает ощущение, будто ему совершенно плевать. Он говорит то, что хочет, когда хочет и с кем хочет. Его не заботит неловкость в диалоге. Безмятежное и незаинтересованное выражение лица ставит в тупик.        Тэхён дарит свободу, он словно глоток свежего воздуха после длительного нахождения в затхлом помещении. С ним легко и воздушно, да так, что становится страшно.        — Наличие интереса и душевной связи, — спустя время кидает Тэхён, встречаясь взглядом с Ёнджуном через плечо. — Человек должен интересовать меня.        — Я не совсем понимаю.        Тэхён замолкает вновь, хмурясь неясно от чего. Ёнджун его действительно не понимает, и дело не в том, что Тэхён недоходчиво выражает свои мысли, просто старшему по умолчанию трудно установить связь с кем-либо. После длительного заточения в четырёх стенах любой звук, слово, касание и взгляд вызывают подозрения.        — Попробую по-другому, — начинает Тэхён, крепче перехватывая поводья. Не видеть его лица, по правде говоря, во многом упрощает ситуацию в целом. — Тебе интересно, как прошёл скучный двухсотый день по юлианскому календарю у вон того фермера?        Взгляд плавно перемещается с дороги на окружение, цепляет седовласого фермера, закрывающего глаза перепачканной ладонью от палящего солнца. Удивительно, что он дожил до своих лет. В их то Империи.        — Нет, — легко отвечает Ёнджун, не особо понимая, к чему вопрос, — почему должно?        — А мой скучный двухсотый день по юлианскому календарю тебе интересен?        Ёнджун несколько раз моргает, поджимает губы и глубоко выдыхает. Тэхён имеет бесспорно уникальную способность заставлять всех вокруг чувствовать себя глупыми. Его жизненная философия ставит в тупик, и в первое время Ёнджун даже страшился находиться с Тэхёном в одном помещении. Неизвестность пугала и пугает до сих пор. Неизвестности принадлежат красивые и острые черты лица, глубокие янтарные глаза и свобода. Кажется, сам Ёнджун тоже ей принадлежит.        — Интересен, — признаётся Джун так, словно сознаётся в преступлении. Впрочем, это недалеко от правды. — Сложно поверить в то, что твой день может быть скучным.        — Даже двухсотый?        Ёнджун усмехается. Впервые так легко и обманчиво невесомо. Крепче сжимает ладони на чужой талии и отвечает просто:        — Даже двухсотый. 

***

      Империя остаётся позади, когда на землю опускается ночь. В небе, таком далёком и недостижимом, сияют звёзды. Ёнджун заглядывается на них и не может насмотреться, ведь годами неба не видел. Ничего не видел, на самом деле. Куда не посмотришь — везде чёрные каменные стены, отделяющие его от внешнего мира, людей, свободы и жизни.        Вокруг темно, тихо и пусто, топот лошадиных копыт и ровное дыхание Тэхёна сливаются в какофонию, которая действует на Ёнджуна опасно расслабляюще. Лечь бы на подставленное плечо, обнять крепче и позволить себе раствориться, развеяться пылью по ветру, вот только нельзя. Не потому, что не разрешат, а потому, что страшно доверять.        — Знаешь, — неожиданно шепчет Тэхён, но испуг от внезапности не возникает, — я удивился, когда ты предложил покинуть Эллеон.        — Почему? — в тон ему тихо спрашивает Ёнджун, играясь с ленточками на поясе чужого плаща.        — Обычно принцы из своих земель не сбегают.        Джун застывает ошарашено, его глаза стекленеют, а дыхание спирает. Руки, до этого держащиеся за талию компаньона, единожды вздрагивают и он спешит вовсе расцепить их. Становится до того страшно за себя, свою жизнь и еле обретённую свободу, что Ёнджун совсем забывает обо всём остальном.        — Эй, — контрастно бушующему внутреннему состоянию Джуна спокойно зовёт Тэхён, оборачиваясь, — почему ты испугался?        Его глаза по-прежнему необъяснимо тёплые, сияющие в ночи, намного ярче, чем звёзды над ними. Тэхён совсем не выглядит как тот, кто может сделать больно, но Ёнджун именно на таких и учился.        — Как давно ты знаешь? — игнорируя заданный вопрос надломленно шепчет старший. Вопреки голосу, глаза его горят опасливым пламенем, сливаясь с такими же пламенными волосами. Единственными в Империи.        — Догадался к концу первой недели нашего знакомства, — безмятежно отвечает Тэхён. — Не говорил, потому что не видел в этом необходимости.        Затем смотрит пронзительно, тихо выдыхает и отворачивается обратно, лишая возможности видеть своё лицо. Добавляет как-то болезненно:        — Да и знал, что ты сбежишь.        Ёнджун не понимает, задыхается он от нехватки воздуха или от его обилия. Но дышать тяжело. Доверять тяжело. А с Тэхёном — что страшнее всего — легко.        — Почему не сдал меня? — спустя минуты давящего молчания спрашивает Ёнджун, боясь вернуть ладони на прежнее место.        — Не хотел, — незамедлительно кидает Тэхён, не отводя глаз от дороги, — и не хочу.        «Терять тебя не хочу» остаётся несказанным.        Зато другие, не менее важные слова, таки достигают чужих ушей.        — Обними. Мне, вообще-то, холодно.        И Ёнджун обнимает. Перешагивает через свои страхи, нескончаемые сомнения и болезненный опыт. Ложится щекой на подставленное плечо, сжимает в своих руках крепче, как и хотел.       Позади — ненавистный Эллеон, с кучей предателей и лицемеров, обилием боли и ран, разрушенных надежд и целей. Впереди — неизвестное, но обязательно светлое будущее, бескрайнее небо, яркие звёзды и свобода. Рядом — Тэхён, которого Ёнджун, кажется, любит.