Mein Sonnenschein

Кто бы мог подумать, что именно так сложится судьба Ивушкина в концлагерь. Быть секс-игрушкой. У кого? У Ягера! Хах, смешно. А как же его гордость и принципы? Они растоптаны. Что он может сделать? Ничего. Ягер запер его в у себя в кабинете, развлекаясь с ним когда вздумается. А что взамен? Девушка-переводчик и его товарищи, с которыми он успел познакомиться, живы. И так уже несколько месяцев. За это время Коля даже выучил немного выучил немецкий. Пришлось. Не слишком весёлая жизнь, не правда ли? *** Ягер излился в него. Снова. Кислый запах физиологически жидкостей объял всю комнату. Сперма, уже переполняющая русского, густой массой вытекала из раздражённого ануса. Как долго они уже трахаются? Одним махом Клаус переворачивает Ивушкина на живот и ставит на четвереньки. Кровать издаёт режущий слух, неприятный скрип. Фриц гладит Николая по живота, добираясь до сосков. Опухшие от недавних покусываний, они очень чувствительны даже к малейший прикосновениям. Немец зажимает один из сосков, покручивая между пальцами, а шершавый влажный язык проходится сзади по шее, заставляя вздрогнуть. Ягер кусает его за плечо, затем дорожкой поцелуев движется к уху, обхватывает губами мочку, посасывает. Ивушкин чувствует, как между его ляжками входит обжигающе горячий твёрдый член, трясь о его собственный. Мало, слишком мало… Это лёгкое трение, заставляет терять голову и жаждать большего, гораздо большего. — Stärker… — ерзая бёдрами, русский хрипит, ведь сорвал голос ещё давно. — Аагх! — похабный резкий стон вырывается из горла, когда грубая ладонь Ягера обхватывает их члены вместе, надрачивая. Пальцы проходят по липкой от предэякулята головке, спускаются ниже. Сжимая разгорячённую плоть, фриц медленно водит рукой вверх-вниз. — Schneller, bitte…- дрожа под Клаусом, Ивушкин продолжает умолять его. Что с ним происходит? Он же какая-то там шлюха…хотя… А ведь и правда, чем его положении отличается от проститутки? Каким образом он докатился до такого? Но мысли вылетают из головы, вытесняемые глубоким желанием получить долгожданную разрядку. Клаус всё наращивает темп, русский затылком чувствует, как тот тяжело дышит. Практически достигнув пика удовольствия, Фриц резко сжимает члены, останавливаясь. Нет. Нет. Нет! — Не надо. — в уголках глаз Коли скапливается солёная влага, тело напряжённо, а член болезненно набух. Ужасно. Больно. Зачем он остановился? — Хочу кончить… Дай мне кончить, умоляю… Пожалуйста, прошу! — слова вылетал изо рта одно за другим, слёзы тонкой полоской потекли по щеке. — Sag es du Deutsch, mein Sonnenschein. — во влажном голосе Клауса слышится такое сильное, безумное, почти животное возбуждение и похоть. — L-lass mich cum… — тут же Ягер быстро, за пару секунд доводит обоих до оргазма. Русского прошибает разряд острого удовольствия и белёсая жидкость выплёскивается, пачкая Ивушкина и уже и так грязные простыни. Мужчина тут же расслабляется, устало утыкаясь лицом в постель. — Du hast gute Arbeit geleistet, mein Sonnenschein. — немец довольно ухмыляется. Продолжит ли Ивушкин жить как дешевая игрушка? Он не знает. Какой смысл думать об этом сейчас? Он просто хочет выжить. Ведь завтра его могут и пристрелить, а Ягер будет называть «mein Sonnenschein» кого-то другого…