Мы так беспечны

- Сын драной ослицы! Проваливай, пока я не закинул тебя в котёл. Жилки проступали в меду зрачка, застывая вековым янтарём злобы, цепкий взор метал молнии из-под остроконечной шляпы. «Сын ослицы» только продолжал насвистывать беззаботный лейтмотив, лапкой вызывая хрустальный хор среди орды банок, по-хозяйски выискивая нужное. Зубастая улыбка растворилась в стеклянной кубышке с бордовой булькающей жижей, словно с кипящей кровью павших. Незваный гость просиял. Его чуткие длинные уши невольно уловили пыхание споров грибов и мягкое шуршание мицелия: казалось, те в глубокой дрёме болтают о сокровенном. - Траффи, ну вот ты вроде умный такой, книжек много читаешь, колпак важный на голове, - продолжал он, уворачиваясь от резво хлещущей метлы, его сильные жилистые ноги покрывались плёнкой по́та; слабоватыми, но ловкими руками стащил сухих, разморенных духотой фиников, оказываясь у круглой двери. - И всё же ты никак не запомнишь, что я заячий сын, а не ослиный. Луффи почти жмурился от ехидны и смеха, пробирающих его естество. А сердце замерло в немом ужасе ожидания. - Хоть раз назови меня по имени - и тогда я запомню, - альпийский холод слетал с языка, растворяясь в отдушине котла. Трафальгару хотелось выть волком каждый раз, когда Робин вместо себя посылала этого несносного и неправильного, шабутного и якобы бесстрашного полулюда-зайца. Длинные пальцы с угрожающими наколками в будничной манере подцепили волшебный полумесяц с цепочки на шее, шепча нечто невразумительное. Было одно интересное заклятие в закромах чердачной библиотеки Ло. Может, стоило сделать из Луффи аркан повешенного? Маниакально блеснула усмешка, желание напугать набухало и лопалось от горячности в жилах. Он уже вкусил клыками невидимой кромки старательно спрятанного тихого ужаса, кончиком языка смакуя сладкую сердцевину томящейся паники. Его бормотание и позвякивание цепочки внезапно прервал совсем не мужественный вскрик, в лодыжку впилась маленькая пасть. Глазки-бусинки чёрного, как уголь, медвежонка переливались непониманием и рыжими отливами огня. - Бепо! Сколько раз можно повторять, что надо кусать не меня, а его! Меня окружают круглые идиоты... - Ло, обессиленный суетой, осел перед потухшим камином, спрятав лицо в сажевые руки. Луффи самодовольно искрился победой, соперничая с золотом на груди Трафальгара. Однако, несмотря на весь затаённый трепет перед ведьмой, он не мог не продолжить издеваться: - Вот видишь, из-за своего платья падаешь. Я уже давно говорил, что такие длинные платья мешаются, особенно мужику в расцвете си... Полено прилетело по впопыхах запертой двери. Что ж, хотя бы оплату этот оболтус предоставил. Но, несмотря на заячью натуру, боялся он ведьму меньше всех существ, виденных Трафальгаром когда-либо. Очередная рана на лодыжке заросла схлопнувшейся вмиг расселиной. Под рёбрами же нечто странно ухало, сжимаясь, стягивая остатки живости. Свистящее одиночество. Предзнаменование висело над Ло, как умирающая звезда. Оно трепетало и гасло, чтобы вновь тускло загореться. К своему неудовольствию, Трафальгар краем глаза поймал не свою горячую живость, а разгорающийся новый день в замыленном оконце. Выглядела ведьма похуже мертвеца, впалые скулы и пролежни - сон, как капризная принцесса, не выбирал его в свои кавалеры уже довольно долгое время. Бепо рьяно грыз ритуальные кости; грибы, булькая, мягко роптали о своём. Краткий стук оторвал от записи проваленного эксперимента, уголки бледных губ понуро опустились: снова ножки у грибов не выросли. Если нужда в толковых помощниках побуждала обращаться к магической микологии... То выбор явно обстоял скудный. - Войдите. О боже, наконец-то не осёл, хвала небесам зелье работало успешно. - Трафальгар, Луффи пропал. - Робин сразу перешла к делу, виновато щурясь. Витиеватые лилово-зелёные вены на руках выступали лентами на день примирения. Ло до зубного скрежета ненавидел день примирения. Как и всё, что напоминало ему академию. На мертвенно-бледных полях лица синие очи свербели далёким тёплым морем. Срок её жизни превышал и Ло, и многих других существ. Но даже по неживой коже Робин скатывалась лавина дрожи, стоило ей переступить порог ведьминого дома. Пока что на завтрак пойдёт и пара истекающих соком виноградин. У Ло не было желания пугать её намеренно, так как он неизменно с удовольствием проделывал с ослиноухим (нельзя не признать, что, делая так, ведьма отказывала себе в барских яствах, маячивших у самого носа; ох, принципы). А вот кем-то уже поживились по дороге, струйка багряной крови мазала белый подбородок. Робин мило улыбнулась, спрятав клыки. Нико никогда не давила напрямую, но её молчаливая настойчивость и добрая снисходительность заползали в подкорку мозга, шипя о том, как Ло ей обязан своим расчудесным местом отшельника и даже иногда поставкой пищи с книгами. - Чёрт с вами со всеми. Защитные талисманы и Бепо на страже хижины. Совсем откровенно говоря - ведьма не любила её покидать. Робин шепнула необходимое перед расхождением их путей, заметно оживая, расцветая ландышами под угрюмыми снегами, в объятиях оборотня. Френки чаще был пушистым и прелестным настолько, что и забываешь о его животности и хищности. Они оба были достаточно милы к ведьме, чтобы она не желала их сожрать. Теперь глодающий кости голод вёл Трафальгара к спасению ослиноухого. Меж босых пальцев податливо мялся влажный мох. Ядовито-зелёные деревья теснились, расступаясь, открывая тупиковые дороги для наивных путников - болота и их жажда плоти грели стылую душу Ло. Они были его стихией. Но даже заглянув в каждую нелепую ловушку, руки пустовали, равно как и желудок. Сумрачные покровы замели леса зыбкой тьмой, охота не заставила себя долго ждать - блуждающие огни, как дети малые, выцветали и врассыпную разлетались. Прогулка постепенно начинала навевать бриз скуки, пока полы мантии раздражительно часто цеплялись за крючковатые корни. Цокнув, Трафальгар полумесяцем срезал колосья вен поперёк, шепча языческие, забытые академией заклинания. Вместо жёлтого сока сочились бусины крови. Пришлось последовать за горящими разноцветными красками блуждающими огоньками. Их мягкий самозабвенный свет привёл к странному озеру, что тёмной глазницей глядело через плоть и кости прямо в душу. Затрепетали волны паники, ведь он уже был здесь сегодня. Это не полнолуние, не канун всех святых, не розыгрыш юродивых в колпаках. Стоило бы перестать удивляться необычным явлениям, даже для ведьмы Ло далёк от нормальности. Но когда хищник, уверенный в неприкасаемости своих владений, видит слепую зону, в которой поселился кто-то или что-то, тиски страха сдавливают глотку абсолютно и нещадно. Как назло, в памяти всплывали шипящие хихиканья Нами, этой противно-хитрой трусливой на́ги, самоцветный блеск чешуи, её сплетни о том, как люди и даже полулюди стали чаще пропадать в болотах. Но от чего и правда не по себе - с окраин почти каждую ночь звенело многогранное эхо истошных воплей. Ло не спал неделями, и не слышал ни звука. Он считал и рассматривал ингредиенты, книги, магические руны пристально, не уходя в пустые поверья. Эти сплетни, эти мистические пропажи с воплями, это проклятое озеро - выбивали из колеи. Рядом изгибались горбатые скалы, болота заканчивались здесь. Над цветущим озером нависали хмурые брови грота, урчащего, щёлкающего зубами, словно зверь. Ло ринулся в неизвестность и.... Оно не рычало, оно храпело. Храпело как Монки Д. Луффи, мирно посапывающий у берега. О, да будет пир! Прокусить долгожданный трофей, страх, смешанный с пробуждением; предвкушение руководило ведьмой, набирало рот вязкой слюны. Подползая ближе к задним лапам с перекошенным желанием лицом, Ло вдруг ощутил скользкое и ледяное, как дыхание смерти, прикосновение к скулам. Пронизанный ужасом, он схватился за полумесяц, пытаясь отползти, но большие сильные ладони(?) держали его за щёки отчаянно, крепко. Не желая свернуть шею, ведьма замерла. Упали в сердце ржаные вьющиеся волосы и нелепая, размазанная помадой улыбка. Бас резанул уши побледневшего Ло, уже дрожаще шептавшего защитное заклинание. - А ты будешь моей? - Ой, простите, то есть «моим?» ... - неловкий смешок одиноким стаккато взволновал озерную гладь, расслабляя натянутые в страхе сосуды в недрах Ло. Вздымалось удивление, плескаясь в медовых люминесцентных очах: ведьма никогда не видела подводные виды существ. Ходили легенды, что они давно вымерли, не оставив после себя и праха. Оно явно невраждебно, иначе Трафальгар бы уже давно давился толщами воды. В слабом свечении переливались золотисто-медные чешуйки, словно горсти монеток на песке. Ло зачарованно провёл кончиками пальцев по сжавшимся жабрам, желанным, отзывчивым к касаниям. Пахло тиной, влагой и горечью кислых лимонных косточек. На белом лице пестрел несмываемый клоунский макияж, хотя они оба сейчас выглядели достаточно нелепо, чтобы сойти за бродячий цирк уродов. Пугающее и глупое розово-радостное осознание - ни тени страха, ни закоулка боязни, ни крупицы робости не тлело на дне чужого сердца. Ло был ошеломлён. И застыл прямо так: с покрывающейся дрожью шеей в заледеневших ладонях. От чего дрожь, если не от трусости? - Такой реакции не было ещё ни у кого. Ты первый, кто не закричал, - тёплая улыбка мазнула по солнечному сплетению, почти забираясь внутрь, раскраивая Ло горячим лезвием, словно живой труп. Инстинкты отшельника и здравый смысл били тревогу, побуждая бежать как можно дальше. Да плевать с самой высокой колокольни благочестивых магов. Оно его не боялось, оно явно не было нормальным, оно... Заинтриговало ведьму похлеще всех экспериментов. В ответ на растерянное мычание, бесцеремонно и методично Ло касался лунного отлива кожи, колюче тянул за колосья волосков, невесомо приглаживал перепонки, пробежал по двойному ряду острых зубов, перебирал чешуйки, словно драгоценный бисер из тысячи понятий и слов. Под пальцами он ощущал румяные стыдливые мурашки. И всё же нечто ускользало из сознания, никак не складывалось в чёткий образ. Создание было тайной. Что это за чёрт? Золотая речная акула? Тотем поклонения восточных стран? Трафальгара осенило. - Так это из-за тебя люди и полулюди пропадают? Из-за тебя кричат? - Ведьма отпустила слегка взъерошенное существо из своих загребущих лап. Но то на ровном месте потеряло баланс, уходя под воду и каким-то чудом захватывая Ло. Раскатистый всплеск отразился от стен грота, вызывая неприлично громкое эхо. Колдовать без слов бесполезно. Бездонная тьма не успела утащить вниз, глоток воздуха - и в хребет впивался отрывистый каменистый берег. - Ты самое неуклюжее чудовище, которое я встречал, - цедил брань Ло, злой и вздыбленный, как мокрый до нитки кот. Сквозь пелену гнева он не заметил дрогнувшую печаль в изгибе алых губ. - Прости-прости, я... Да, виноват в исчезновениях, все дела. Но они-то не умирали от моих рук! Может, где-то в болотах по пути домой... Но послушай, это очень важная миссия, - «неуклюжий болван» несвойственно своей громадной фигуре робко замялся, чуть более навязчиво наваливаясь на ведьму, заставляя ногами обвить талию, - ты согласен стать моим? Отдай мне своё сердце и поцелуй как в сказках, прошу. Очень надо. Что. Невозможно. Сколько ещё полоумных ведьма встретит сегодня? - Ты хоть знаешь, кто я? - Ло едва удерживал в нутре вечный голод и гейзер безудержного смеха. - Э, ведьма? У тебя же колпак на голове. Это неважно кто ты. - Я всё ещё не понимаю, объясни ситуацию. Может, в обмен на оплату я помогу тебе. И отцепись! - Трафальгар возмущённо вырвался из не особенно сильно обнимающих рук, заползая на родимую сушу. - Что ж, ты первый, кто слушает тоже. Потому вкратце: мне никак не выбраться отсюда. Поверь, я пытался. Начинаю умирать вдали от этого чёртового озера, реки не спасают. Настоящее проклятие! Но есть шанс в типичном сказочном финале, наверно... Дословно, мне нужно сердце. - Как тебя зовут? - Росинант. - Росинант, заключи со мной контракт. Я подарю тебе этот счастливый финал, а ты мне перед этим позволишь изучить себя. Я... Клянусь на крови, что воздержусь от убийств и тяжёлых пыток, - Росинант даже приоткрыл занавес волос, чтобы узреть заведённые за спину руки и налёт красноты на тёмно-светлых скулах, пятнистых, будто болезнь. И прилив жара окатил его в холодной воде: он явно был настолько же ненормальным, раз посчитал такую жуткую клятву милой из всех эпитетов. - Погоди, только от тяжёлых пыто..?! - Ага-ага, скажи вот это и дай сюда руку. Это должно было быть нудной и болезненной процедурой. Но... В груди Ло нечто шевельнулось, стоило увидеть свою кровь на точёных мелких зубах, почти незримую на алом разрезе рта. Тот солнечно оскалился, мягко припечатывая смуглое пятнышко на руке. Трафальгар не отнял кровоточащей руки, обхватив вытянувшееся в изумлении лицо. Он позволил себе слабость, чуть более развязный ритуал: шершавый язык впитывал капли крови; зубы чесались, прикусывая нежно, будто мякоть податливого плода; ноздри вбирали резкий запах железа и лимона, оседающих в гландах вескими обещаниями. Кружило голову, а струйки красного и медно-золотого столь диковинно переливались, извиваясь хвостами древних драконов. Ненасытные губы поймали скачок пульса на запястье, заставив Росинанта, смущённого дикарством скрепления контракта, ощутимо вздрогнуть. В мыслях уже разбирая Росинанта на косточки, Ло блаженно плавал в хищной неге, оторванный от мира, и пришёл в себя, когда что-то крикнули прямо в ухо и с недюжей силой толкнули вперёд. Ведьма налетела на морское чудище, упираясь в широкие плечи и сталкиваясь с прохладным влажным ртом. Поцелуй пронзил болью удара, ни на унцию не похожий на сказку. Росинант забыл, как дышать и как плавать, видимо, тоже. Они немилосердно рухнули в озеро. Снова. - Так тебе и надо, Траффи. А то наложил какую-то хрень на меня вчера, я как лунатик припёрся в это богом забытое озеро. - Луффи жаловался, откровенно потешаясь над пунцовым от злобы лицом ведьмы, наконец обращая внимание на горе-Казанову. - Погоди, ты чё, заключил контракт и с ним тоже? - Не твоего ума дела. Смотри, чтоб солома со шляпы не забила последние мозги, остолоп, - Ло скривился, но продолжил, - и не насылал я на тебя такого. Не успел закончить, ты сбежал. Пока сын ослиный недоумённо чесал в затылке, глаза ведьмы дьявольски засверкали, синие губы зашептали, цепи забряцали. Луффи как ветром сдуло. Ладно, пусть ещё промаринуется страх. Месть успеется. **** Луффи с неделю проходил так, будто был подвешен за ноги. Лишь один Росинант ему искренне сочувствовал. Шмыгая носом, заяц ему как-то невзначай обронил: - А не слишком ли ты беспечен - каждому чужаку докучать любовью и в итоге заключить контракт с ведьмой на крови? - Росинант горестно промолчал. **** Запах тины и лимона почти въелись в кожу, оставляя ожоги волнительных изучений и странных для ведьмы происшествий. Однажды Ло помог Росинанту вылезти из озера и разинул рот от исполинского роста. Почти три метра - неизвестно, встречалось ли такое часто среди рыболюдов, но среди людей точно нет. За одним исключением, о котором ведьма не желала вспоминать. Отгоняла некоторые пугающие схожести, как кошмары по утрам. Говоря о них, Ло иногда засыпал прямо посреди очередной записи данных, даже бодрящие заклятия не спасали. Ведьма просыпалась, обливаясь холодным по́том, ужас в каждом её движении почему-то отзывался внутри, стягивая трепет под кольцами больших рёбер. Росинант утешающе гладил вороные взмыленные волосы, рассказывая нелепые истории из раннего детства или на ходу сочиняя сказки о свободных морях и заветных сокровищах. И с густым, как мёд, довольством он наблюдал безмятежные усталые черты, коряво записывая всплывающие в памяти куски параметров. Они довольно долго возились с записями и экспериментами; дольше, чем нужно было, из-за невероятной неуклюжести подопытного. И всё же, резать Трафальгар его не стал, хотя руки так и чесались. Для своей части контракта Ло ни за какие драгоценности мира не стал бы свахой. Даже последствия разрыва контракта не так страшны. Их комичный поцелуй не сработал, но, может, нужны были настоящие чувства? Это далеко не стезя Трафальгара, он вновь перестал спать, неотвратимое предзнаменование давило на него, не давая расслабиться. В качестве скромного извинения он таскал в грот черносливы и финики, посещал его всё реже, долго засиживаясь на чердаке, обложенный фолиантами. Бепо уныло скулил, лапами шурша под люком. Липкие, вытекающие от недосыпа глаза вонзились в мягкие розоватые поры рассвета, щурясь. Время и усталость навалились на Ло, отключая самокритику и определённые отделы мозга, позволяя бесстыдно скучать по прохладным ладоням и горячим улыбкам, плавящим нутро, словно смеси драгоценных металлов, вязкие, текущие вместо крови. Естество изнывало от желания увидеть, прикоснуться мазком руки, хотя бы мельком. Не помня себя, оставив Бепо еды, он одними инстинктами побрёл к озеру. Сердце едва не вылезло через горло, стоило показаться знакомой пшеничной макушке. Ло корил бы себя за беспечность, но без лишних слов потянулся за своим рассветом, раздвигая завесу чёлки, дрожаще оглаживая пунцовые уши и скулы. В дымке он заметил карие, блестящие изумлением, живые радужки, схожие с тёплой корой молодых деревьев. Росинант стал для Ло этим самым деревом, дубом, позволяющим мрачной неспокойной душе застыть светлым штилем. Трафальгар был очарован с самого начала и только сейчас сам бездумно подался навстречу ласке, целомудренно касаясь мягких влажных губ. Руками он ощутил, как урчала широкая грудь, податливо прижимаясь ближе. Внезапно райская блажь прекратилась. - Я... Соврал тебе. То есть недоговорил. Я Донкихот. Донкихот Росинант моё полное имя. Ло, прости меня. В один миг Ло ощутил, как его разгорячённая, кипящая кровь покрылась коркой льда. Отдать сердце. Донкихот. Академия. Кошмары и сказки. Трафальгар будто бы проснулся впервые за месяц поисков причин проклятия. Нечеловеческий дьявольский оскал разгулялся на мертвецком лице, а естество его сжималось в страхе. О, кажется, пора бы закончить некоторые дела. - Я тебя прощаю, Донкихот Росинант. Не скучай, - лихорадочный золотой блеск всколыхнул тёмные опасения на дне души. **** Медленно тянулась вторая неделя. Росинант не мог покинуть озера, хотя порывался кинуться за ведьмой. К нему заглядывали друзья Ло, выпрашивая информацию и досадно вздыхая. Робин не могла выходить на свет. Этот блондинистый кентавр, роняющий пепел от самокрутки прямо в озеро, всю плешь Росинанту проел о том, как плохо, когда нет ещё одной прекрасной дамы. Словами не описать было беспокойство, на месте сердца зияла сосущая гноящаяся пустота. Росинант редко и тревожно спал, опираясь на берег, чтобы сразу услышать лёгкую поступь и шуршание мантии. Однажды, в тлеющее полнолуние лил хмурый дождь, заглушая все звуки вне грота. Сквозь сон казалось, как ритм капель сбился, добавив проседание, баритон шагов. На затылок упал мимолётный поцелуй, затронувший и косточку позвоночника. Росинант сквозь пелену тьмы и ускользающих видений узрел перед собой жёлтые нежные глаза; лунный свет заструился по бледному лицу, обнажая реки засохшей крови и кривую усмешку. - Ло? Вместо ответа ему впихнули что-то скользкое и горячее, пульсирующее под пальцами. Луна окатила нечто серебристым ручьём, и Росинант неуклюже уронил это наземь. Впервые за месяцы, проведённые рядом, Ло ощутил, как его до краёв заполняет насыщение, утоление голода, настоящий царский пир. Росинант был в ужасе. Ведь на его ладони истекало всеми соками сердце, стучало, будто ещё живое. - Оно твоего брата. Теперь ты можешь быть свободен. - Ло дрожал в экстазе. - Давай, ну же. Съешь его, Коразон. Кошмар закончился и затевался робкий рассвет. Союз ведьмы-затворника и путешественника-рыбочеловека был не совсем нормальным. Особенно учитывая то, как именно Росинант получил свободу. Но он дышал любовью и безвременьем, морским прибоем и простором приключений. И у ведьмы наконец получилось создать грибочков в помощники с разными поручениями в хижине. Ло собирал соль с напряжённого живота Коразона, заставляя того жмуриться от удовольствия и комкать льняное чёрное платье; хриплые полустоны лирой ласкали слух. Возможно, быть беспечными не так плохо.