Паразит

      Я почувствовал, как кто-то хлопает меня по щекам.       — А ну прекратить умирать!       Я лежал на полу санузла. Под меня заботливо был подоткнут плед, пахнущий какими-то благовониями. Четвёртая?       — Да почему я опять в толчке? — простонал я.       — Потому что ты идиот. И ещё, видимо, мазохист, — Лорд направил мою голову ближе к унитазу, будто норовя меня туда макнуть. — Будешь ещё к дяде плохому ходить?       Я помотал головой, утирая слёзы от очередной прочистки желудка.       — Не буду, — промямлил я, чуть не плача от слабости.       — Вот и молодец. Если потянет на извращения, у нас тут очередь, знаешь ли. Можешь к Паукам заглянуть, у них весело.       Я снова скрючился над унитазом, дрожа всем телом.       — Чёрт, как же не вовремя, — пробормотал Лорд.       В воздухе зазвучал странный, еле уловимый скрежет. Я перевёл взгляд.       Стервятник стоял у раковины, впиваясь пальцами в край так, что побелели костяшки, раскачиваясь взад-вперёд, будто вёл с собой внутренний монолог. Он не смотрел на нас, его взгляд был прикован к зеркалу. Или к тому, что было за зеркалом.       Лорд смотрел на него, не говоря ни слова.       — Чёрт, — он медленно потёр лицо. — Вот заладили: один вечно умирает, другой потом сходит с ума…       В зеркале что-то дрогнуло. Отражение чуть улыбнулось — криво, зло.       — Спасибо, Лорд, — Стервятник продолжал всматриваться в зеркало, но голос его звучал так, будто каждое слово вытаскивали клещами. — Только это не смешно.       Лорд выдохнул.       — Ты снова там.       Стервятник чуть заметно покачнулся, но не сделал ни шага.       — Стервятник?.. — тихо позвал я.       — Хватит, — добавил Лорд. — Перестань.       — Ты мне будешь говорить, что делать? — отражение в зеркале посмотрело прямо на него.       — Ты сейчас просто изводишь себя.       — Да ты что? — усмехнулся Стервятник. Усмешка была пустой, как и взгляд его отражения. — Спасибо, доктор, я этого не знал.       Лорд замер и медленно поднял руки, показывая, что не собирается спорить.       — Я обещал… — глухо начал Стервятник, не отводя взгляда от своего отражения. — Обещал, что не допущу этого снова. Ради него. Ради его жизни, ради его блага.       — Никто тебя не винит, — Лорд попытался говорить как можно спокойнее, но даже в его голосе проскользнуло волнение, — ты сделал всё, что мог.       — Этого всегда недостаточно.       В туалете снова воцарилась тишина.       — Опять! — вдруг резко вскричал Стервятник, ударяя ладонью по раковине. Звук эхом разнёсся по маленькой комнатке, перепугав нас до смерти. — Я всё повторяю одну и ту же ошибку!       Лорд обернулся ко мне.       — Лицо, ты знаешь, чем это закончится?       — Что? — я попытался сфокусироваться, но мутная пелена перед глазами всё ещё не отпускала.       — Это, — Лорд махнул рукой на Стервятника. — Ненавижу, когда он так делает. Все они.       Я выдохнул. Нет, я не знал. Как и то, как его сейчас успокоить, что сказать и тем более сделать, чтобы он перестал мелко дрожать и колотить раковину. Я как мог поднялся на ноги, цепляясь за стену, как за опору.       — Не подходи, — бросил Стервятник, не оборачиваясь. Он смотрел на меня через зеркало. — Не надо.       Я не послушался. Его отражение в зеркале не двигалось, но было не его.       — Я ведь не хотел… Я думал… Лучше бы это был я, — его голос сорвался на последнем слове. Он вдруг обессилено рухнул на пол, спрятав лицо в ладонях.       — Ты не… — я, не обращая внимания на слабость, дотянулся до него, коснувшись его пальцев. Как обычно, как делаю всегда…       Одним движением Стервятник вскинул руку, метя в глаза. Моя ладонь взлетела к лицу прежде, чем я успел подумать о том, что нужно спасаться. Когти полоснули по руке и щеке, чудом избежав глаза, оставляя широкие царапины.       — Я же сказал — нет!       Тут же подоспел Лорд, оттаскивая меня от опасности.       — Не лезь, — зашипел он.       — Оставь меня в покое! — взорвался я. Удивлённый Лорд перестал меня удерживать, и я вырвался из его хватки.       На щеке Стервятника блеснула слеза. Он тут же смахнул её, будто попытался спрятать даже от самого себя.       — Что я тогда? Если ты… Если…       — Нет, — я опустился на колени рядом, снова коснувшись его рук. — И думать об этом не смей. Не будет этого.       — Врёшь, — прошептал он. — Я не могу снова это видеть. Я не выдержу.       — Послушай, — я, уже не боясь, подполз ещё ближе и схватился за руки Стервятника, зажимая его острые когти в своих ладонях. Мне так хотелось взять на себя хоть маленькую часть его боли. Отчего же у меня самого разрывается сердце? — Я всегда возвращаюсь к тебе, каждый чёртов раз. Я никуда не денусь. Обещаю.       Какое-то время Стервятник молчал, было слышно лишь его судорожное дыхание, и перезвон ключей вторил эхом.       — Я не дам им тебя отнять, — прошептал Стервятник так тихо, что мне пришлось задержать дыхание, чтобы его услышать. — И если это не сработает, — он поднёс пузырёк к моим губам, силой вливая настой в рот. На язык плюхнулась обжигающе горькая, тягучая жидкость, — то прости меня.       Когда настал час, я поднялся на ноги и нетвёрдой поступью двинулся в путь. Тело Лица оказалось в Четвёртой, под присмотром наглеца Лорда. Стервятнику было отведено почётное место на чьей-то койке, Лицо же валялся прямо на полу. Убедившись, что стая спит крепко, я, повинуясь порыву, приблизился к брату. Я не был уверен, что он спит, судя по его болезненному прерывистому дыханию.       — Рекс, — прошептал я, осторожно оглаживая его острые плечи, с наслаждением ощущая, как крепнет мой голос, — скоро мы свидимся. Скоро я заберу тебя с собой.       Я дал ему это обещание и ушёл, оставив обиталище чужой мне стаи.       Зря я не верил в зелье Стервятника. Когда пришёл тот самый час, меня снова выключили. Но я вынырнул обратно. Не полностью, всё было как в тот ужасный день в бассейне, но я был. Я плыл, не ощущая своего тела, безголосый, еле дышащий. Но остался жив. Я чувствовал силу Тени, но старался держаться, вспоминая слова Лорда ― «борись с этой гадиной, понял? Как можешь борись». И я боролся. Ведь я не гадина, чтобы подводить тех, кто в меня верит?       Ноги были ватными. Мои две ноги, как я сотню раз воображал. В прошлую ночь меня не было рядом с Жидом, меня и по сути-то не было. Но сейчас я есть, и практически в своём теле. Я даже не жалел об утраченных волосах, ведь они были не мои. Мы с Жидом видим друг друга такими, какими и должны видеть. Какими были в лучшие наши дни. У нас и не было худших дней.       Мне всё хотелось спросить, а чувствовал ли он моё присутствие? Видел ли моё лицо в других тенях Дома? Узнавал ли мой взгляд в отблесках свечей? Нет, я знал, что он чувствовал. И видел.       Но слышал ли он, как я всё это время нашёптывал, как люблю его? Пока в памяти держались ощущения телесных прикосновений, я воображал, как снова целую его, чувствую губами родную кожу — своими губами, настоящими. Целовал пересохшие от выплаканных слёз родные глаза. Тенью, которой я стал, просачивался к нему под одеяло.       Я поселился там, в его комнате. Птицы похоронили меня, избавились от всех вещей, пока не было Стервятника. Он разорвал бы их, если бы увидел. Стервятник… Остался верить в то, что я живой, один Жид. Не уставая, я шептал ему ночами, пробираясь в сны, что он мой, что я рядом.       «Я люблю тебя!»       Я верил, что он чувствовал меня, когда я растекался лунным светом в его руках. Моих любимых руках. Целовал каждый палец, в серединку ладони, как он меня раньше. Конечно же, он чувствовал. Ведь мы друг друга так любили!       Я утешал его, как было в моих силах.       «Я не покинул тебя!»       Я буду рядом, как и обещал. И пусть мои клятвы тогда казались ему детскими и наивными, но теперь он по-настоящему увидит, что я их сдержал.       ― Привет, ― я встал на пороге, опираясь о дверную ручку.       Однажды я проболтался, что делаю так нарочно, чтобы казалось, будто у меня есть обе ноги. И будто бы я стою на своих двоих без костылей — из-за двери-то не видно, что ноги у меня нет. Он услышал и запретил мне так делать.       ― Опять ты за своё, ― откликнулся из полумрака Жид. ― А костыли куда кинул?       ― Ты меня видишь! ― потупился я.       ― Вижу, ― Жид подошёл ко мне, чтобы я смог использовать его как опору, и повёл до кровати. ― Я ведь ждал тебя.       ― Помнишь, я говорил, что и после смерти тебя не оставлю?       Мы помолчали, сцепив наши руки и переплетая пальцы.       ― Зачем ты соврал, что не помнишь свою смерть? ― спросил он.       Я усмехнулся. Конечно же, он догадался. Он всегда догадывается.       ― Ну прости. Мы не будем говорить об этом, если ты не хочешь.       ― Нет, я хочу, ― упрямо возразил он.       Я посмотрел в его глаза, и все вопросы отпали сами собой. Конечно же, он чувствовал меня. Конечно же, слышал. «Да, я ощущал твоё присутствие», — читал я его в его взгляде. Он ощущал меня все эти два долгих года, а Стервятник нет. Я честно пытался до него докричаться. А теперь уже поздно всё исправлять. Но неужели родной брат не сможет понять мою любовь?..       ― Ты готов?       ― Куда угодно, ― ответил Жид. ― До сих пор не верится, ― добавил он.       ― Просто поверь, ― я на мгновение закрыл глаза, собираясь с мыслями. ― Хочешь, покажу тебе присутствие того мира, куда мы уйдём? Тогда закрой глаза. Возможно, Лицо болтал тебе про Лес, но это не вся Изнанка. Когда всё закончится, о походах туда он может забыть.       ― Оно и к лучшему.       ― Чувствуешь? ― спросил я, зажмуриваясь.       Я сосредоточился, вытянув из глубин своей сущности силу, что связывала меня с тем миром. Сначала я услышал тишину. Не привычную — скорее, ту, что наполняет улицы поздней ночью. Затем пришли звуки: отдалённое гудение электрических столбов, шорох ветра, стучащего в пустые окна старых домов. Где-то вдали раздался стук капель, похожий на биение огромного встревоженного сердца.       Судя по его удивлённому вздоху, у меня получилось.       — Как будто дождь… — прошептал он.       — Дождь, — подтвердил я, ощущая, как напряжение отпускает.       Он чувствует — значит, связь работает. Значит, я могу перенести нас туда. Лишь бы хватило сил. А затем вернусь за Стервятником…       Больше я терпеть не мог. Я ещё держался, слыша слова Жида о любви к Тени. Но Изнанка стала последней каплей. Так вот что он задумал! Никогда, сука. Никогда этого не случится.       В ушах стояли отголоски шорохов и скрипов Леса. Но гораздо ближе я чувствовал совершенно иные запахи ― пыли, асфальта, лёгкий привкус ржавчины. Это то, что скрывается за Лесом? Мне некогда было гадать, как всё это связано — времени оставалось мало.       Я набрал побольше воздуха, отчаянно цепляясь за мысль о спасении, и рванул наверх, к мерцающему свету. Пока Тень ослаблен, балансируя между миров, у меня есть шанс сбросить оковы. Я всплыл из глубокой тёмной бездны, в которой бился в панике тонущий разум, и глотнул воздух полной грудью.       Я снова и снова возносил слова благодарности Стервятнику за его спасительное зелье.       Лес пробудил меня, дал пинок к действию. Я брякнулся на четвереньки, потряс головой как собака, и побежал. Тот далёкий проблеск света, что служил мне маяком, угас, и меня вновь окружил ночной мрак.       Позади раздался хлопок крыльев, а затем оглушительный клёкот. Что-то огромное, хищное, преследовало меня. Я зажал уши. Снова этот проклятый звон в голове.       Я рвался вперёд, старательно представляя перед собой Лес. Я взывал к нему, молил о помощи.       ― Ищешь спасения у Леса? ― вокруг меня прокатился издевательский хохот, отскакивая звонким эхом от стен. ― Да благодаря лишь мне тебе стал доступен ход туда! Лес никогда не признавал тебя своим! Ты чужак для него!       Я сцепил зубы и ещё крепче прижал ладони к ушам, пытаясь избавиться от оглушительного звона.       ― Молли! ― закричал я, срывая голос.       И она появилась передо мной. Я упал к её ногам, тут же крепко обхватив острые коленки.       ― Избавь меня от мук, Молли, ― взмолился я, глядя в её прекрасные глаза.       Молли шагнула вперёд, заслоняя меня от жуткой птицы, что кружила позади. Но она всё же меня настигла. Нам не удалось убежать. Раздался страшный крик, взмах крыльев, и вдруг тишина. Я обернулся.       ― Нет! ― я закричал до боли в лёгких, не в силах оторвать взгляда от страшной картины, возникшей передо мной.       На кафельном полу какого-то засранного заведения лежали мои крысята, мои Бледный и Молли. Лежали на спине с пеной на посиневших губах. Я бросился к ним, потрясая за плечи, зовя, умоляя. Но что же я смог бы сделать?..       ― Она умерла первой. Тебя это утешит? ― донёсся до моих ушей издевательский голос.       ― Она не может умереть! ― я губами коснулся её холодного лба. ― Она же моя Молли…       Я крепко зажмурился, стараясь представить себе, как крысята поднимаются с пола, смеются, и это всё оказывается дурацкой шуткой. Но внезапно передо мной возник дракон, плавающий в бассейне. Его чешуя блестела в слабом свете. Как же ему не холодно? Я тут же посмеялся над своей тупостью: у него же есть огонь, чтобы подогреть воду.       ― Беги в бассейн! ― зарычал на меня дракон. ― Бассейн! ― я стоял и пялился, удивляясь, как это дракон умеет говорить на человеческом. ― Бассейн, бля! ― заорал мне дракон голосом Лорда напоследок, запуская в меня костылём.       Бассейн. Слово возникло передо мной и пошло лазурными волнами. Бассейн. Я представил его с вышкой для прыжков в воду, а внизу вода была разделена на дорожки. По стенам полетели чайки, улыбаясь, как советские биороботы-пловцы в одинаковых трусах и шапочках.       Буквы покрылись инеем. И тогда я вспомнил. Там же Лорд. Он поможет мне, ну конечно!       Холод воздуха подтвердил, что я на верном пути. Но холод проходил сквозь меня. Босые ноги проваливались в снег, царапались об лёд, но я ничего не ощущал.        «Борись с этой гадиной! ― вспоминал я на бегу слова Лорда. ― Как можешь, борись!»       ― Борись с этой гадиной! Как можешь, борись! ― закричал я в пустоту, повторяя это раз за разом, как заклинание, пока спасался от когтей Тени. Хищная птица наступала мне на пятки.       ― Никто не поможет тебе! Никогда и никто! Ты пришёл в Дом один, да один и сгинешь!       Тень явился мне в своём человеческом обличье. Его тело было соткано из чёрного дыма, как прежде, лишь два жёлтых глаза напоминали о Сиамцах. Он ухватил меня когтями и швырнул вниз. Подо мной не было земли, только странный, зыбкий мрак, будто поверхность чёрного озера. Вокруг клубилась тьма, и я не мог сказать, из чего сделан пол и был ли он вообще. Нас будто поместили в адский омут, и правил здесь Тень.       Он победно занёс надо мной когтистую лапу и с силой пригвоздил меня к месту, призывая слушать.       ― Мне Лорд поможет, он уже ищет меня, ― прохрипел я, едва ворочая губами. ― Даже Жид поможет, пилюли даёт, чтобы я не видел тебя.       Снова издевательский хохот.       ― Позволь мне тебе поведать, Лицо, ― на грудь мне ещё крепче надавила птичья лапа, ― сказочку о дураке, что возомнил себя королём.       — Что ты несёшь? — выплюнул я, пытаясь вырваться.       — Лицо… Ты не важнее мыши в подвале. Даже муха на потолке несёт больше пользы. А впрочем, толк от тебя, дурака, всё же был… Напомни-ка, как ты попал в бассейн? ― Тень притворно задумался, склонив голову. ― Дай-ка подумать… Кажется, волшебное свечение, да?       Я молчал, ожидая, когда Тень завершит свою глумливую речь. Но тот не спешил затыкаться.       ― И Лицо-дурачок вдруг решил, что сам Дом избрал его для высшей цели. Явил свои чудеса. Ну, так было? — голос Тени звучал как издёвка. — Так или нет?       ― Так, ― процедил я, не тратя время на споры.       ― Вот только это не Дом, — прорычал он, глаза вспыхнули жёлтым светом. — Это был я! Это я нашептал Жиду во сне, чтобы он принёс мой жетон в бассейн. Всё, что ты видел, всё, что ты чувствовал — это моя работа.       Меня будто ударили обухом по голове.       ― Да как же Жид тебя услышал?!       ― Потому что он хотел слышать! Он всегда меня слышал! ― вскричал Тень. ― Он ждал меня. И когда ты взял в руки жетон, всё и началось.       — Ты врёшь, — прошептал я, но слова прозвучали жалко.       — Ха! Думаешь, это Жид сам придумал носиться за тобой с пилюлями? — Тень засмеялся ещё громче. — Нет. Мне нужно было, чтобы ты был под контролем. Чтобы не помнил. Чтобы шёл туда, куда я скажу. А в идеале ― чтобы вообще напрочь обо всём позабыл и послушно следовал за нами, пока ты нам ещё нужен.       ― Он говорил… говорил, что я хожу во сне… И вообще, ты умер!       — Умер? — Тень снова захохотал, обнажая острые, как лезвия, зубы. — Лицо, ты действительно такой тупой? Умереть в Доме? Ты хоть понимаешь, где находишься?       — И всё шло идеально, пока ты не начал брыкаться, — продолжил он. — Ты был моим инструментом. Удобным, тупым инструментом. Но, конечно же, ты всё испортил.       ― Ты копался у меня в мозгах всё это время?! ― задохнулся я.       Из меня как будто пинками выбили весь кислород. Я задыхался, горло сжалось, а глаза застилали слёзы злости. Всё это было ужасно несправедливо, нечестно, неправильно. Меня жестоко обманули человек и призрак, да ещё и посмеялись после этого! Я чувствовал себя идиотом. Я и был идиотом. Как можно было доверять ему?..       — Да, — Тень склонился надо мной, дыша в лицо ледяным дыханием смерти. — Когда тебе казалось, что ты сходишь с ума — это был я.       ― Не верю, не верю, не верю, ― цедил я, ощущая, как злые слёзы катятся по щекам, ― не верю, сука!       ― Ох, поверишь, Лицо. Ещё как поверишь, ― голос Тени струился отовсюду, обволакивая меня липким смертельным коконом. — Ты здесь не случайно. Это Дом нас свёл, как и должно было быть. Нам с Жидом было суждено встретиться. Сегодня, в ночь годовщины моей смерти. И сегодня мы уйдём.       ― И кто же тебе такую ересь внушил? ― сплюнул я.       ― Дом, бестолочь! — с презрением протянул Тень. — Ты хоть понимаешь, как много значит этот Дом? Как много он мне дал? Ты, жалкая тварь, даже не способен осознать, какие чудеса он явил мне. Он дал мне смысл. Силу. Он показал мне, кто я есть. Открыл тайны, о которых ты и мечтать не можешь. А ты! Ты, чужак, возомнил, что достоин его чудес? Ты никто, Лицо. Дом никогда не откроется тебе. Думаешь, Жид к тебе хоть что-то чувствует? Ты ему нужен только потому, что нужен мне.       Я был раздавлен. Растерзанный и опустошённый болтался я между двумя мирами. Но Тень продолжал свою режущую по живому речь, снова возвращая меня в чёрный вакуум, где были только мы.       ― Это я заставил его следить за тобой. Просил присматривать, чтобы ты, дурак, ничего с собой не сделал.       ― Лжёшь! ― мой голос сорвался на крик. ― Так не бывает, что сраный призрак может управлять человеком! Я тебе не верю!       ― Так значит, ты по своей воле на третий этаж таскался? Ты правда так думаешь? Любое твоё действие, каждая мысль и каждый шаг — это был я! У тебя больше ничего своего не осталось! И тебя самого уже не существует! ― рассмеялся обозлённый на весь свет Тень. — А все твои нелепые мыслишки я разодрал! Ты просто жалкая оболочка!       ― А нахуя тебе это надо было? ― рявкнул я. ― Нахуя было сводить меня с ума, что, сложно было просто действовать по вашему ебучему плану и всё? Нахуя вывернул мне мозги наизнанку, таскал по Дому, как ебаную куклу? Почему просто не дождался своей ебучей даты?..       ― Да чтобы ты дорогу к Стервятнику забыл, мразь! ― перекричал меня Тень.       Сердце в груди сделало ещё один кульбит.       ― Мне с Изнанки виднее, Лицо. Далеко гляжу я.       Я молчал. У меня дрожали руки.       ― Ты слишком многого хочешь. Ты привык хватать всё, что попадётся под руку. Думаешь, если тебе что-то приглянулось, оно твоё по праву? Нет. Я вижу то, что ты никогда не увидишь. То, чего даже не понимаешь. Ты хотел взять то, что тебе не принадлежит.       Я молчал. Я чувствовал, как его слова распарывают меня изнутри. Чувствовал его ненависть, неистовую, сжигающую. Он знал что-то, что я не знал. Я ощущал это каждой клеткой.       — Думаешь, если спрятался за маской, ты изменишь то, кто ты есть? Что кто-то будет счастлив с тобой? Пусть мой брат и не увидел, какая ты гниль и сволочь, мне всё видно. Ты и пальцем его не тронешь. Никогда этого не случится.       ― И что же Стервятник... ― я нашёл в себе силы продолжить диалог.       ― Заберу туда, куда ты никогда не доберёшься. А тебя оставлю здесь, ― нежно проворковал Тень, ― и ты умрёшь. А возможно, и составишь компанию Фикусу. Тоже неплохой вариант. Для тебя в самый раз… — слова затерялись в птичьем клёкоте.       Я отмахнулся от них, как от надоедливой мухи, и с рыком рванул вперёд. Больше слушать сил не было. Перед глазами раскинулось чёрное озеро. Теперь оно не казалось пугающим — от него исходило умиротворение. Я стоял на берегу с тарзанкой.       ― Спорим, ― сказал появившийся передо мной тощий белобрысый мальчишка, ― ты не сможешь прыгнуть с тарзанки как мо-о-ожно дальше?       Я фыркнул. Да что бы я проиграл этому наглому задохлику?       ― Смотри и учись, чучело! ― ухмыльнулся я.       Схватившись за тарзанку, я сделал несколько шагов для разгона, разбежался и полетел. В ушах шумел ветер, а чёрное озеро, спокойное и величественное, сверкало внизу. Я всё летел и летел. Летел над незнакомыми крышами домов, а вскоре замаячили антенны. Их силуэты вырисовывались в глубоком синеватом свете.       И вдруг писк стрижей.       Меня потянуло вниз. Я забарахтался в воздухе, но тарзанка моя давно исчезла, а крылья я так и не отрастил. Дом взвился вверх своими щупальцами, опутал и потянул вниз, вниз… В один миг от боли всё стало белым. Я был уверен: кто-то коснулся моего раненого плеча. «Вот отдохну немного, а потом разберусь», — мелькнула мысль, прежде чем сознание погасло.       Я решил, что проучить Лицо будет хорошей идеей. Пусть побегает босиком по снегу, пусть почувствует, каково это. Не до смерти же его выгоняю. Замёрзнет, немного поболеет — ничего страшного. Да и мне будет проще — измотанный, он не сможет мешать моим планам. Мы с Жидом уйдём, а Лицо останется здесь, жалкий и сломленный.       А он и правда бежал. Не шёл — бежал, цепляя босыми ногами снег, тяжело дыша. Пусть. Его жалкие попытки казались мне даже забавными.       Но потом я услышал рык.       В груди, где должно быть сердце, что-то заныло и оборвалось. Стервятник. Я бросился обратно во тьму Дома, позабыв обо всём.       Я нашёл его. Стервятник сидел на полу, корчась, будто его выворачивали наизнанку. Я поднырнул ему под руки, пытаясь остановить. Во мне ещё оставались силы, чтобы удержать его когти подальше от глаз. Но он всё равно меня не слышал.       Мой брат выл от горя в темноте Дома. Я чувствовал, что ему нужно очистить разум от зелья, которое он принял. Я окутал его дымом, шептал слова утешения, умолял пойти со мной. Но ответом было лишь его прерывистое дыхание. А затем в тишине раздались шаги. К нам целенаправленно шагала чья-то фигура, даже тени Дома уступали ей по черноте ― Ральф вышел на ночную прогулку. Что же ему не спится?       Стервятник затих для Ральфа, но меня оглушал своим сердцебиением.       ― Что ты тут сидишь?       Ральф в своей манере даже не удосужился разобраться в вопросе — его интересовало лишь то, почему в такой час дети не сидят по спальням.       ― Я зачуял вас издалека, ― тихо откликнулся Стервятник.       Я надеялся, что Ральф сейчас поймёт, что Стервятнику нужна помощь, и отведёт его хотя бы до Третьей.       ― Ральф, ― голос Стервятника стал ещё тише, он прерывался на каждой фразе, путая слова и слоги, ― прошу вас. Не могли бы вы мне помочь?..       — Прекрати ломать комедию, ― оборвал Ральф.       Он не повышал голоса, но от этих слов мне стало холодно, словно налетел ледяной ветер.       ― Я прошу тебя о помощи! ― голос Стервятника взлетел и оборвался на отчаянной ноте. ― Не бросай меня сейчас, ― я видел, как его дрожащие пальцы схватились за рукав Ральфа, ― в такую-то ночь…       ― Я устал от тебя, Стервятник, ― Ральф грубо скинул его руку. ― Живо убрался в спальню, пока уши не надрал! Много себе позволяете, сукины дети.       «Да как ты смеешь?» — хотел было заорать я, но даже не смог бы оглушить сам себя.       Ральф бесцеремонно толкнул моего брата в спину.       ― Там твоя спальня, ― бросил он, уходя. Я взвыл от тупой злости.       ― Я не могу идти, ― прошелестел Стервятник.       «Держись, мой хороший. Только держись».       Мне оставалось только надеяться, что Стервятник услышал хотя бы это. С тяжёлым сердцем я оставил его и полетел за помощью.       Птицы спали. Я заметался по спальне, не понимая, что мне делать. Чей разум слаб и может впустить меня? Не Фикус. Он неразумный, и стая всё равно не поймёт, что он хочет донести. Тогда я взмыл под потолок, покружил, ощупывая каждого. Меня потянуло к Ангелу. Я подлетел к самому его уху и зашептал, где он должен сейчас же забрать Стервятника, насколько крепкий кофе ему нужно заварить и что туда добавить. Ангел встрепенулся, принялся кусать себя, ему на помощь подоспели Бабочка и Дракон. Убедившись, что птички спасут моего брата, я уплыл к Жиду.       Но Жид был занят. У него появились гости.       Лорд с хмурым лицом мчался по коридору. Я бросился под колёса его коляски, но прошёл сквозь них призраком. А Лорд поехал дальше, ничего не заметив. Он, не сбавляя скорости, нагло распахнул дверь комнаты Жида.       ― А ну вставай, жидовская морда! ― услышал я. ― Без вещей на выход!       ― Сейчас, только возьму свой чемоданчик, ― едва ворочая языком ответил мой Жид. Как Лорд посмел так общаться с ним? ― Я без чемоданчика никуда. Чего ж не при форме забирать пришёл?       ― Чего, блядь? ― Лорд грязно выругался и двинулся вперёд.       Я заскрипел зубами. Лорд подгонял Жида, колотил его руками, ругался, кричал что-то про Лицо. Наконец, Жид взял фонарик и чемоданчик с лекарствами, и они покинули его комнату. Я подлетел ближе.       «Чёрт с ним, с Лицом. Идём! Идём со мной!»       Но Жид прошёл сквозь меня, в его лице ничего не поменялось. Лорд ехал рядом, даже не подозревая о моём присутствии. Как же так? Как же ты можешь меня не слышать?       И тут они натолкнулись на препятствие — навстречу двигалась фигура с фонарём. Ральф. Он зло посветил им в лица. Жид тут же прикрыл глаза ладонью, как козырьком, и отвёл взгляд.       ― Куда среди ночи? ― спросил чёртов Ральф.       ― Не твоё собачье дело, ― огрызнулся Жид.       ― Что ты скрываешь? ― продолжил допытываться Ральф. ― Вижу по твоей роже, что опять что-то нехорошее замыслил.       ― Старый параноик, ― бросил Жид, отмахиваясь от его слов.       ― Цыганьё…       ― С дороги, маразматик, ― Жид ткнул Ральфа чемоданчиком.       ― Ты так говоришь, ― подозрительно сощурился Ральф. ― Что ты принял?       ― Успокоительное, ― гавкнул Жид. ― Иначе живо бы тебе рожу поправил.       Пока Ральф искал, что ответить, Жид и Лорд исчезли в темноте. Я вспомнил про Лицо и помчал вперёд них в бассейн. Нельзя его там оставлять. Что же я буду делать, если снова окажусь бестелесным? Ничего, Жид ему обязательно поможет.       Погружённый в свои мысли, я не заметил, как начал отставать от спешащих к бассейну Жида и Лорда. Со страхом я понял, что слабею, парю не так легко и свободно. Неужели я стал зависим от тела Лица? Неужели мы сильные только в тандеме?       Так, возьми себя в руки, Тень. Где ты оставил Лицо? Что с ним могло случиться за это время? Сидит, наверное, ждёт, пока Жид к нему в бассейн придёт. Надо их опередить.       Мои мысли совсем перемешались. Я переживал за Стервятника. Как он там? Оказали ли ему помощь? За Жида — почему он меня не слышит и куда его увёл Лорд? И, чёрт побери, почему я до сих пор не могу вернуться в тело Лица? Он меня не пускает или что-то случилось? Внезапно перед глазами всё потемнело, и я на миг исчез. Я запаниковал. Нужно беречь силы до момента, когда я смогу снова соединиться с телом Лица.       Время растянулось в бесконечность. Я мерцал, как старая лампочка, то появляясь, то вновь проваливаясь в яму небытия. А Лорд и Жид только добрались до первого этажа. И за ними шёл кто-то третий — Ральф, внезапно обучившийся кошачьей поступи.       Мой бедный Жид едва передвигал ноги, пока Лорд наезжал на них коляской, раздражённо что-то бормоча. Свой чемоданчик он продолжал сжимать в руках. Самое ужасное было в том, что я не мог их поторопить. Не мог сделать так, чтобы мы добрались до бассейна быстрее. Не мог пересилить себя и влететь туда один. Я уже понял, что ничем хорошим для Лица эта ночная прогулка не закончилась. Мне оставалось только наблюдать издалека.       Я застыл перед закрытой дверью бассейна. Я мог бы просочиться и в замочную скважину при желании, но я так ослаб и был так напуган. Я свернулся пыльным комочком в углу и стал оттуда тихо наблюдать, как Жид пытается открыть дверь бассейна. Дело было не в неловких руках Жида, не в дёрганных движениях Лорда, которыми он только усугублял положение. Сам Дом хотел нам помешать. Как иначе объяснить, что идеально работающий механизм ― а Жид его не прекращал смазывать даже в эти ужасные два года ― дал сбой?       Я прикрыл глаза на минуту, а когда открыл, у двери уже толклись трое. Ральф обозначил себя.       Если отбросить постоянно летевшую из двух ртов ругань, Ральф пытался разобраться, что они тут делают и почему не могут нормально открыть бассейн. Лорд же возмущался, что роль держателя фонаря для него унизительна, он тоже мог бы внести посильную помощь. Загадкой останется и то, почему на их крики не сбежалась ходячая часть Дома, не повысовывали носы любопытствующие. А вот Логи наверняка высунули локаторы, чётко настроенные на волну коридоров.       Ральф отпихнул Жида, вцепившегося в ключ, и принялся возиться сам, мусоля тлеющую сигарету во рту, что немного приостановило поток его ругательств. Жид бросил взгляд в мою сторону — и я готов поклясться, что он меня увидел! Моё сердце ёкнуло от надежды, и я подлетел ближе, к самому его лицу. И он улыбнулся, самым кончиком дорогих мне губ! В тот же миг всё разлетелось. Жид повернул голову на глухой грохот, раздавшийся после того, как Ральф выбил дверь плечом.       ― Сраный старый замок заклинил, ― пояснил он, явно довольный собой, ― вот и всё.       ― Может, зайдём уже? ― отозвался Лорд, недовольно морщась. ― Сегодня никаких дифирамбов. Это просто сраный старый замок заклинил.       Я слышал, как Жид зовёт Лицо в полумраке бассейна. Ральф, после тщетных попыток отобрать у Лорда фонарь, сдался и двинулся следом, перекрикивая темноту. Лорд же покатил к самому бассейну, не став размениваться на обыск закоулков.       ― Не тупи, ― не упустил он возможность пихнуть Жида.       Жид стряхнул оцепенение и прибавил шаг. Лорд был уже у края бассейна. Замирая от тревоги, я заглянул через его плечо. Лорд схватился за голову. Наступила звонкая колкая тишина, даже Ральф заткнулся, не слышно было их с Жидом шагов.       Жид оказался здесь же, у края. Он стоял, опасно раскачиваясь, будто собирался нырнуть с обрыва. Прежде, чем его успел схватить Ральф, он ринулся вниз по опасным ступенькам, скользя и оступаясь. Ручка чемоданчика, сжатая в его зубах, не давала ему кричать. Я летел за ним и видел, как ещё больше расширяются его зрачки, как раздуваются ноздри.       Пропустив пару ступенек, Жид отцепил руки и неуклюже приземлился. Я вскрикнул. Но он поднялся и дальше направился к лежащему там Лицу. Его руки дрожали, он что-то шептал себе под нос. Я поднял взгляд и увидел окаменевшее лицо Лорда. На него было смотреть ещё страшнее — оно хотя бы не корчило гримасы подобно лицу Жида. Но я спрятался за Жидом, стараясь не смотреть на распластанное тело под куполом бассейна.       Глаза Лица были закрыты, не смотрели в застывшем страхе вверх. Он был здесь, но словно не здесь. Но он был жив.       Самым жутким зрелищем была его исковерканная до неузнаваемости ноги. Из бессвязного бормотания Жида стали вырисовываться слова.       ― Нет, не оставляй меня, ― шептал он, суетливо ползая рядом с телом, ― я прошу тебя. Не смей умирать, ты слышишь меня?       ― Что ты там возишься? ― раздался сверху голос Ральфа.       ― У него… у него нога совсем… ― ответил ему Жид, не прекращая своей возни. Он успел накрыть Лицо своим свитером. ― Наверное, черепно-мозговая травма, и пара серьёзных ушибов точно есть…       ― Ты же не медик, прекрати нести чушь! Лучше придумай, как мы его оттуда достанем!       ― Его нельзя двигать! ― неожиданно взвизгнул Жид. ― Не сметь его трогать!       Только я понял, что у Жида путаются мысли, что он растерян, напуган, как и я, его сознание омрачено нашими таблетками. Я видел, как он отчаянно пытается сообразить, что же ему делать.       «Ты всё это знаешь. Просто успокойся, выдохни. Вспомни, как мы вечерами листали книгу по первой помощи, переключаясь на анатомический атлас, чтобы мне было понятней. Давай же! Вспоминай все эти чёртовы медицинские штуки!»       Жид же смотрел на свой раскрытый чемоданчик так, будто видел его содержимое в первый раз. Он ещё ниже склонился к Лицу и принялся гладить его остриженную макушку.       ― Нет, ты не оставишь меня снова, ― шептал он, оглаживая его щёки, поправляя в сотый раз свитер. ― Всё будет хорошо. Я спасу тебя.       ― Сука, прекращай крысиную возню и скажи, что нам делать! ― голос Лорда взвился к потолку, отскочил от купола и стен и больно впился иголками в Жида.       ― Шину! Ему нужно наложить шину, вот что нужно сделать! ― он сидел на корточках, вытянув шею, чтобы видеть наверху Лорда и маячившего за ним Ральфа.       ― Поищите доски, ― распорядился наверху Лорд.       Сначала я не разобрал, что он делает, но, приблизившись, увидел, что Лорд снимает свитер, затем рубашку. Он бросил рубашку вниз к Жиду, а сам снова натянул свитер.       ― Примотаешь этим доски, ― пояснил он.       Вскоре Ральф вернулся с какими-то плашками и спустился с ними в бассейн. Я закатился в угол и стал выжидать. Пока Жид и Ральф возились с Лицом, я несколько раз мысленно попросил Дом о помощи. Если он ещё этого не сделал, пусть поможет. Лицо должен остаться жив. Он не может умереть.       Нет, я не могу умереть. Эта мысль вдруг прочно укоренилась в сознании. Как только мир немного прояснился перед глазами, я осмотрелся. Я даже не удивился, что оказался в бассейне. Всё предопределено. Так сказала карта.       Я попытаться разобраться в своих мыслях. Боль пронзала моё тело, звенела в голове, стягивала сознание тугим обручем. Я долго пытался понять, откуда она. Лишь спустя время до меня дошло, что я ранен. Очень медленно, стараясь не двигаться, я ощупал себя. В темноте ничего было не разобрать, но самые болевые точки обнаружились быстро: голова и нога. Боль в ноге усиливалась с каждой минутой.       Чудом до меня дошло, что не нужно пытаться ею шевелить. Меня будто что-то непрестанно кусало, намереваясь разорвать плоть на куски. Эта боль сводила с ума. Я снова лёг, стараясь совершать как можно меньше движений, но адская боль всё равно настигала. Так я лежал под куполом бассейна, пытаясь увидеть там звёзды. Если долго смотреть, можно выдумать, что они там есть. И они появятся.       Кричать, звать на помощь я не стал, даже не пытался. Даже короткое «Помогите!» обернулось бы новыми вспышками боли, они жрали бы меня, не останавливаясь, пока бы не обглодали ногу до костей.       В отчаянии мой измученный разум подсказал мне единственное решение: воззвать к Дому. Он ведь сам открылся мне. Значит, может и пожалеть.       «Дом, пожалуйста… Сделай хоть чуть легче. Пусть боль уйдёт. Пусть станет теплее. Дышать невыносимо. В лёгких будто иголки инея. Помоги мне, Дом…»       Я повторял эту молитву, закрыв глаза, снова и снова, пока она совсем не утратила свой смысл.       Дом не одарил меня теплом, я угодил в глубокую осень. На горизонте шумел Лес, но до него предстояло преодолеть бескрайнее поле. И вот я, смешной, поломанный кусок человека, стоял на краю поля, где трава высотой выше человеческого роста тянулась к небу, и просто беспомощно смотрел.       Я не смог бы проволочь свою безжизненную ногу через эту траву, поэтому побрёл по кромке поля, продолжая взывать к Дому. Я молил его дать мне дальнейшие указания, ну хоть один знак! Но Дом молчал.       Я поволок своё дрожащее тело дальше, не заметив, как зашёл на поле. Там я брёл недолго и на первой же кочке рухнул мешком в грязь. Небо затянули серые облака, начался дождь. Я заставил себя ухватиться за самый крепкий на мой взгляд стебель и подтянуться, чтобы встать. Нога тут же взорвалась миллиардами игл. Тогда я схватил другой стебель — зубами, грыз его, как зверь, пока боль не притупилась. Так, цепляясь за стебли, и сжимая ещё один в зубах, чтобы не орать от боли, я начал ползти. Не думая. Не чувствуя.       Я не помню, как потерял сознание от боли и тошноты, но проснулся уже ночью. Над полем висела луна — неправдоподобно огромная, будто не настоящая. Она смотрела на меня сверху, холодно и равнодушно. Я её ненавидел.       Поле стало чем-то другим. Не местом, а состоянием. Мне ненадолго показалось, что я умер, но боль вернула меня обратно.       Я не знал, куда ползу. Поле казалось бесконечным, Лес — недостижимым. Встать на ноги больше не представлялось возможным. Тяжкие попытки встряхнуть мозг не прошли зря, и он подсказал мне, что нужно наложить на ногу что-то, чтобы она не болталась, как сумасшедшая. Так в моём путешествии в никуда появилась цель. Я всё так же медленно, с перерывами, полз, но теперь внимательно обыскивал землю на предмет подходящих деревяшек. Луна, светившая как огромный фонарь, мне очень помогала. На жуткие звуки из Леса я не обращал внимания. Я просто хотел, чтобы нога перестала болеть.       Найдя себе углубление в земле, я уснул. Мне снились шаги, рядом кто-то бродил. Я слышал дыхание, тёплое и чужое. Кто-то меня обнюхивал, но не тронул.       Я решил, что это успех.       Утро встретило болью. Она уже была частью меня, как кровь, текущая по венам, как воздух, наполняющий лёгкие. Жажда была второй болью, такой же безжалостной. Они гнали меня вперёд куда быстрее, чем вчера. Но только мой дух. Телом я обессилел так, будто полз неделю, а не сутки. Перерывы на отдых становились всё длиннее, сознание ускользало всё чаще, боль стала моим попутчиком.       К концу дня мне стала мерещиться вода, прохладная и бесконечная. В полусне я видел бочку с водой, тянулся к ней, но рот оставался сухим. Хотелось завыть от отчаяния. Я поклялся, что выпью из первой же лужи, но поле оставалось безжизненным. Ни капли.       Мир вокруг размывался, становился зыбким. На грани забытья я видел тёмный, манящий, обещающий укрытие Лес. Он становился всё ближе. Всё чаще я останавливался и слушал успокаивающее шуршание его ветвей.       На другом краю поля я нашёл старую деревяшку. Гнилая и сухая, она оказалась достаточно крепкой, чтобы стать моей опорой. Я обвязал её тонким стеблем, с трудом перегрызая его зубами. Горький сок обжёг язык, но я глотнул его — пусть яд, мне плевать. Как смог наложил шину на раздувшуюся до слоновьих размеров ногу. Она выглядела ужасающе, я просто решил на неё не смотреть.       Внутри Леса корни выплетали сети, норы зияли чёрными дырами, не давая мне ползти вперёд. Я собрал остатки сил, чтобы подняться на ноги, и вскоре меня ждала первая награда: на широком листе собралась роса. Я поковылял к ней, забыв про боль, и пил, как животное, стараясь не пролить ни капли.       Я вспомнил про озеро. Мне во что бы то ни стало захотелось его найти. Плевать, что там водится. Напьюсь вволю перед смертью.       Лес дышал со мной в такт, я перестал его бояться. Туда не попадал свет, и через какое-то время я привык видеть в темноте подобно зверю. Я стал частью его тишины, его сырости и шёпота. Он не скрывал от меня своих опасностей, но и не отвергал. Он принял меня таким, какой я есть — жалким, слабым, исцарапанным, истощённым.       Я спал под корнями огромных деревьев, пил росу, ел ягоды и слушал, как Лес разговаривает со мной. Он учил меня своим правилам: дыши вместе с ним, двигайся медленно, доверяй своим инстинктам. Я видел тени зверей, слышал их дыхание рядом, и сам уже двигался, как они. Шина потерялась где-то в траве, но мне уже было всё равно.       Однажды Лес открыл передо мной заснеженную поляну. Свет ударил в глаза, а мороз обжёг кожу. Возможно, это была очередная шутка или испытание. Но я вернулся в его чрево, нашёл никем не занятое дупло и устроил там гнездо. Нога болела невыносимо, не позволяя мне идти дальше.        Лес выл вместе со мной, когда я стонал от боли, и шептал сказки на своём древнем языке, когда я засыпал. Я был зверем среди зверей. Я даже радовался, что нашёл такое безопасное место. Лишь однажды что-то огромное и ужасное покружило вокруг моего убежища, но не тронуло меня.       Однажды я просто перестал ощущать себя могучим, пусть и раненым, зверем, и снова стал дрожащим от холода и лихорадки человеком. Нога болела так, что я уже мечтал сам от неё избавиться. Уже был согласен на то, чтобы кто-то мне её отгрыз и прекратил мои муки. Я забыл про голод, осталась только жажда, но за росой было выбираться всё труднее. Я уже почти и не помнил, зачем стремился выжить, пока в минуты забытья не возвращались образы. Я вспоминал Дом, своих друзей, свой фикус. Я видел их лица в переплетении ветвей, слышал их голоса в шелесте листвы. Я тосковал, но именно эта тоска заставляла двигаться дальше. Лес слушал мои мысли и не осуждал. Он понимал тоску, он знал одиночество, и принимал это.       Когда вокруг стало меньше ягод, а грибы вымахали до размеров стульев, я вспомнил сказку про Алису. Любимую сказку Молли. Я представил, как мы с крысятами, живыми и здоровыми, танцуем на грибах, курим трубку подобно гусенице из сказки, смеёмся. А Молли, конечно же, в платье Алисы ― вот бы она обрадовалась!       Я почувствовал на языке странный вкус. Оказывается, от голода я начал жевать непонятный гриб. Но вместо чудесного сна снова пришла боль. Меня рвало до потери сил, и я, измученный, упал. Испугано глянул по сторонам ― Лес действительно исчезал. А меня продолжало рвать до тех пор, пока вместо земли и корней перед глазами не появился грязный эмалированный таз, наполненный содержимым моего желудка.       Среди невнятных ошмётков показались хвойные иголки. Моргнув, я уже видел там червей. Мой желудок давно опустел и мог теперь только беспомощно трепыхаться.       Меня оставили одного без всяких объяснений, где я сейчас нахожусь. Я лёг, неловко скрючившись так, что перед глазами у меня была только моя рука с прозрачной трубкой капельницы и щербатый линолеум возле кровати. Но Лес не отпустил меня. Его шёпот остался во мне, а дыхание — в моих лёгких. Тени всё ещё жили за моими глазами. Я вспомнил, как пил росу из листьев. Этого мне хотелось сейчас больше всего.       Мучения Лица начались с того момента, когда Жид и Ральф начали поднимать его наверх. Лорд изо всех сил старался им помочь. А я мог только наблюдать. Наблюдать и сходить с ума от того, что ничего не мог сделать, никому не мог и слова сказать. Я снова стал призраком, духом, тенью. Дымом, который развеет первый же сквозняк. Глядя, как Лицо несут в Могильник, я понял, что в эту ночь уничтожил сам себя. Если Лицо не выживет, мне конец.       Но я упрямо продолжал плыть за торопливой процессией до самых дверей Могильника. Плыл, пока не упёрся лбом в его холодные стены. Дальше я идти не мог. Это место внушало мне такой ужас — там даже сами стены кричат. Я сделал всего лишь один шаг за порог и увидел раздражённого Паука. Он встретил процессию недовольным взглядом, вскользь оглядел Лицо, которого сгрузили на каталку. Мир вокруг начал меркнуть. Я исчезал.       ― Капельницу им обоим, ― донёсся голос Ральфа. ― И ему ногу посмотрите.       Паук пробурчал что-то невнятное. Из глубины коридоров доносился звон бокалов под телевизионный шум — похоже, он хотел поскорее туда вернуться. В расплывающемся всё быстрее мире я увидел, как Лицо увозят, а за ним тащат сопротивляющегося Жида в другую палату. Могильник надвигался на меня, и я попытался сбежать, но был уже всего лишь тенью.       Могильник сцапал меня ловко, как муху, даже не услышав моего крика.       Мне снова снилась вода. Много воды. Огромное чистое озеро. А я стоял на башне, созерцая солнце на востоке, окрашивающее гладь в нежно-розовый. Но внезапно всё вокруг задрожало, посыпались ошмётки штукатурки, за ней целые кирпичи. Пол подо мной начал обваливаться. А я только и мог, что открывать и закрывать рот как рыба, пока лечу вниз.       Я дёрнулся. От этого и проснулся.       ― Чёрт, Лицо, ― послышался рядом знакомый шёпот, ― я думал, ты спишь.       Я не смог пошевелиться на голос, но уже узнал, что он принадлежит Лорду. Мой взгляд зацепился за руку, к которой была подключена капельница. Лорд сидел на кровати напротив. Палата была настолько узкой, что я мог бы дотянуться до него прямо сейчас.       ― Прости, ― мелькнули его отросшие волосы, когда Лорд потряс головой. ― Я рад, что ты выжил. Волшебное зелье помогает? ― он указал на капельницу.       ― Пить, ― выдавил из себя я.       После стольких дней в Лесу мне казалось, что я могу общаться только звериным рыком. Парой движений Лорд перемахнул на мою кровать. Я постарался не стонать от боли в ноге, иначе он уйдёт.       ― Не уходи, ― выкашлял я.       ― Да куда я уйду? ― возмутился Лорд, поднося к моему лицу стакан.       Я тупо уставился на воду, не веря своему счастью. Лорду показалось другое: он ухватил мою голову за затылок и наклонил стакан. Я выпил всё, а затем попросил ещё. После третьего стакана Лорд странно посмотрел на меня, но на всякий случай предложил четвёртый.       — Только не вздумай сожрать его вместе со стеклом, — пробормотал он.       Я кивнул, а затем меня тут же вытошнило в таз на полу. Меня продолжало рвать несколько часов затем. Если не рвало, я пил воду. Или же проваливался в кошмарные сны. Вскоре к этим пыткам добавился жар.       ― Чёртовы Пауки! ― слышал я как сквозь вату. ― Хоть бы один ублюдок сюда заглянул! У них, сука, праздник, пока ты тут гниёшь заживо!       ― Я ел большой гриб в Лесу, ― ответил я. ― А потом мы с Молли танцевали и пили чай.       Я скосил глаза и увидел змею, кусающую меня в руку.       ― Яд! ― закричал я, вцепившись змее в голову, но она никак не хотела оторвать зубы. ― Я не могу умереть!       ― Тут нет змеи! ― голос Лорда продолжал звучать гулко, как сквозь толщу воды. ― Нет змеи. Это капельница.       ― Я не могу подвести вас, ― выдохнул я. ― Если умру, то подведу вас.       ― Боже, Лицо...       Я провалился в очередной короткий сон. Но проснулся не сам, меня разбудил Лорд. Он выглядел измотанным, ему нужно было поспать. А мне так много ему нужно было сказать, объяснить. Но я лежал, не в силах даже открыть глаза дольше, чем на пять секунд. Мысли настолько спутались, что я не вспомнил бы даже свою кличку.       Лорд промакивал мой лоб чем-то мокрым. От чувства прохлады становилось легче. Ох, надо показать ему, что я проснулся, что я его слышу. Он ведь зачем-то меня разбудил.       Лорд снова осторожно потряс меня за плечо, я промычал что-то неразборчивое. Послышался вздох облегчения.       ― Прости, Лицо, ― прошептал Лорд. ― Я сейчас очень сильно испугался. Мне показалось, что ты не дышишь вовсе.       ― Покури, ― просипел я.       ― Чего? ― блуждания влажного компресса по моему лицу прекратились.       ― Покури, говорю, ― поднатужился я, чтобы выдать такую длинную фразу. ― А я обещаю, ― я сделал передышку между словами, ― не засыпать.       ― Да ты спи, если хочешь, ― судя по тени, Лорд перемахнул на подоконник, послышался тихий скрип форточки. ― Я просто испугался, ― щёлкнула зажигалка, ― ты до этого бормотал, вскрикивал, а тут тишина. Блядь… ― Лорд затянулся. ― Просто твоя нога, она такая… Чёрт, не хочу тебя грузить.       ― Я видел её в Лесу, ― выдохнул я.       Лорд набрал воздуха в лёгкие, чтобы ответить мне, но ответа я так и не дождался. Я лежал с закрытыми глазами, вдыхая табачный дым, даже несмотря на то, что меня мутило. Запах сдерживал тошноту.       ― Не хочу смотреть, ― сказал я, переведя взгляд на ногу. В темноте ничего страшного я не заметил.       ― Ты видел Лес? ― послышался из темноты осторожный голос.       ― Да, ― ответил я, проваливаясь в сон. ― Я же там неделю жил.       ― Лицо, ― тихо отозвался Лорд, ― ты упал в эту самую ночь, суток даже не прошло.       Я попытался что-то сказать, но мой мозг уже отключился.       Когда я в следующий раз открыл глаза, Лорд сам вынул мне капельницу из руки, чтобы я случайно не повредил себя. Даже если бы у него не вышло так ловко, я бы не поморщился от боли. Моя нога горела так, как будто её бросили в костёр. От боли не было спасения.       Лорд сидел всё время рядом со мной, совершенно одуревший от нервов и бессонной ночи. Я умолял его пойти спать, но он заботливо послал меня в задницу. Он в очередной раз принялся протирать мокрым полотенцем мой пылающий от жара лоб.       ― Дай, ― процедил я сквозь зубы. Лорд протянул мне тряпку, и я тут же сунул её в рот. Когда становилось совсем невыносимо, я принимался яростно её жевать. Спал я так же — с тряпкой во рту.       ― Да наконец-то, суки вы рваные! ― ворвался в мои сны разъярённый шёпот.       Двое Пауков отодрали его от меня и пихнули на соседнюю кровать, сообщив, что если он хочет остаться здесь, то лучше ему помолчать.       ― С Новым годом, ― сплюнул он напоследок и затих.       Пауки с интересом обступили меня. От них несло перегаром так, что меня незамедлительно вырвало. Метил я в Пауков, но попал в ловко подставленный таз. Наконец-то его унесли.       Им даже не пришлось тыкать мою ногу своими инструментами. Они посмотрели на неё, переглянулись и вышли. Где-то в сумраке промелькнул шприц. Последнее, что я помнил — это то, как мне сделали усыпляющий укол.       Очнулся я в той же палате. На соседней койке всё так же сидел Лорд. Его глаза были красными от бессонницы, но лицо оставалось непроницаемым. Я был совершенно раздавлен, мне было даже не интересно, что же со мной делали Пауки.       ― Привет, ― прохрипел я, подняв дрожащую руку.       ― Привет, ― ответил он, не двигаясь с места.       Ему бы сорваться на ком-то. На Пауках хотя бы.       ― Тебя не выгнали, ― выдавил я.       ― Ещё бы меня выгнали, ― фыркнул Лорд. Он нервничал, потому говорил сбивчиво, что было не в его обычно ледяной манере. ― Ральф хотел. Мол, я тебя сюда привёз, какого чёрта выпендриваешься. А я ему говорю: ну молодец, что привёз. Увози обратно!       Я попытался улыбнуться.       ― Так его.       ― Спи, ― тихо сказал Лорд, откидываясь на спинку кровати. ― Потом поговорим.       Дверь в палату открылась. Лорд напрягся, как хищник, заметивший добычу.       ― Что надо? ― он презрительно окинул Жида взглядом. ― Очнулся?       ― В аду разве разоспишься? ― ответил ему Жид.       Его самого я не видел, только ноги.       ― Конечно, ― ядовито процедил Лорд. ― Мне вот интересно, как ты с девятого круга сбежал?       Жид не нашёлся, что ответить.       ― Проваливай, ― предупреждающе напрягся Лорд. Я побоялся, что он сейчас полезет драться. — Ещё одно слово — и я тебя выкину отсюда лично.       ― Это пусть решает Лицо. Я его навестить пришёл.       Я закрыл глаза, изо всех сил делая вид, что сплю.       ― Проваливай, гремлин, ― ощетинился ещё больше Лорд.       ― Какой я тебе гремл… ― вяло отмахнулся Жид.       Он не успел договорить: в лицо ему полетел стакан воды.       ― Блядь! ― взвизгнул Жид. ― Какого хрена?       ― Иди давай, ― хмыкнул Лорд, усаживаясь на своё место.       Жид с позором был изгнан.       ― Спасибо, ― шепнул я Лорду.       — Спи, Лицо, — устало сказал Лорд, откинув голову назад и прикрыв глаза. — Пока можешь.       Я поёжился, пытаясь завернуться в одеяло, цепляясь за него ватными конечностями. Меня до боли колотило в ознобе.       Когда я открыл глаза снова, на кровати напротив я увидел всё так же сидевшего там Лорда. Даже поза, казалось, была той же — прямая спина, руки скрещены на груди, сигарета, почти догоревшая, в пальцах.       ― Сюда заходил Жид? ― спросил я, медленно жуя слова.       ― Это был кошмар, ― успокоил меня Лорд. ― Хочешь пить?       Я понял, что только и делал, что хлебал воду или думал о воде. Я пил медленно, каждый глоток приходилось прогонять через мутный комок тошноты. Лорд не торопил. Он просто сидел рядом, прислонившись плечом к стене.       Неужели всё это произошло только за одну ночь? Вид палаты никак не говорил о том, сколько прошло времени. Вокруг всё выглядело одинаково — белизна простыней, серость стен, клокочущая в радиаторах вода. Я уже открыл рот, чтобы спросить, но замолчал. Время… Лорд ненавидит часы так же, как Табаки.       Мы молчали. Я пил. Он ждал.       Вся острая боль той ужасной ночи отошла будто бы на фон. Меня уже не рвало, но мутило, вместо температуры осталась только ломота во всех костях сразу, а тело по-прежнему мелко трясло. Но почему так трещит голова? Я потянулся, чтобы почесать макушку, и наткнулся на бинты. Не понял...       Меня внезапно накрыло воспоминаниями. На мгновение даже показалось, что я очнулся от очень долгого сна в Могильнике после драки с Чёрным. Но тут был Лорд. Мозг понемногу начинал свою деятельность.       ― Я ещё и головой приложился?       ― Это меньшее из бед, ― коротко бросил Лорд.       Я вспомнил о ноге. Она ныла, как занемевшая рука после сна, но боль казалась далёкой, как через ватный кокон. В животе заворочался червяк тревоги. Я заёрзал на месте, попытался зацепиться за Лорда без его разрешения, чтобы помочь себе сесть. Лорд перехватил меня за запястья и плавно подтянул вперёд, подкладывая под спину подушку. Движение отозвалось острой болью сразу в нескольких частях тела. Меня будто ткнули иглами одновременно в затылок, под ребро и в ногу.       ― Ты хочешь посмотреть? ― спросил прямо Лорд.       Я кивнул.       ― Да, ― честно ответил я, хотя что-то в глубине души советовало немедленно закрыть глаза.       Нехорошее предчувствие разрасталось. Я нервно сглотнул, заодно отправляя обратно по пищеводу подкативший комок тошноты.       Лорд посмотрел на меня пристально, оценивающе, словно взвешивая что-то, прежде чем медленно откинул край одеяла с правой стороны. На ноги тут же набросился холод Могильника. Лорд продолжал смотреть на меня, напряжение в его взгляде росло. Ожидая от меня реакции, он скрёб ногтями щетину на подбородке.       ― Ты чего так оброс?       Лорд остановился, не донеся руку до подбородка.       ― То есть… ― наконец выдавил он. ― То есть, тебя волнует сейчас только это?       ― Я не понимаю, ― растерянно протянул я.       Я видел свою ногу, видел бинты на ней, ощущал её так же, как и обычно. Но что-то было не так.       ― Значит, не гипс, ― пробормотал я хоть что-то, чтобы не изводить Лорда своим молчанием. Тот, нервничая, ковырял ногтями прыщик на лице.       То, что я видел, не желало укладываться в моей голове. Я тупо смотрел на Лорда, как на спасителя, надеясь, что он сможет мне всё это объяснить. Но он не собирался отвечать. Он дал мне время, чтобы я это переварил.       ― Они… отрезали мне ногу?       Даже сказав это вслух, я продолжал отрицать это. Не может быть такого со мной.       ― Иначе бы не спасли, ― подал голос Лорд, оставив в покое свой несчастный прыщик.       ― А-а… Долго мы тут?       ― Пару ночей.       Две ночи? Всего лишь две ночи?       ― Возвращайся в Четвёртую.       Лорд обеспокоенно посмотрел на меня.       ― Побудь с ними и возвращайся, хорошо? ― предложил я. ― Столько, сколько будет нужно.       Мы быстро распрощались. Я старался держаться как можно бодрее, чтобы Лорд видел, что меня можно оставить на несколько часов. Мне нужно было побыть в одиночестве. Лорд стёк в коляску, привычным движением поправив свитер на плечах. Подумав, он оставил на тумбочке пачку сигарет. Переведя взгляд, я увидел, что рядом с пачкой стоит подозрительного вида банка с окурками.       ― Наплюй на Пауков, ― бросил он через плечо, уже на пороге. ― Но помни о предупреждениях.       Я кивнул, улыбнулся криво, будто бы в подтверждение, будто бы понимаю. Когда дверь за ним захлопнулась, я сунул руку в рот, вгрызся зубами в костяшки, уткнулся лицом в одеяло и стал выть. Тихо, едва слышно, чтобы даже стены не услышали.       Дом изменил меня. Подмял под себя. Вобрал в себя. Разобрал по кусочкам и сложил обратно — только не меня. Ведь того меня больше нет. Но я этого и хотел, разве нет? Разве не к этому стремился? Чего я хочу теперь? Если я заплатил такую цену, чтобы видеть чудеса Дома, то не нужен мне ни Лес, ни Изнанка, которую мне так и не удалось увидеть. Но теперь выбора нет. Нельзя злить Дом.       Я закусил свой кулак, не давая крику вырваться наружу. Зачем? Он потонет в общем хоре бесконечных воплей из стен Могильника и не даст мне успокоения. А в худшем случае меня услышат Пауки. Придут со своими таблетками, со своими опасными улыбками и уговорами. Я больше не хочу этих таблеток. Никогда.       Я посмотрел вниз, на то место, где раньше была нога. Моя нога. Я её не видел, не чувствовал, но где-то внутри она всё ещё существовала. Как будто я просто уснул в неудобной позе, и сейчас нужно встать, встряхнуться, и боль пройдёт. Хотелось увидеть её, обмотанную бинтами, прикрытую гипсом, хоть какую-то, хотелось увидеть себя идущим — хромающим, но идущим.       Но этого больше не будет. Теперь есть только я — изломанный, с телом, утратившим свою цельность. Понимание того, что я больше никогда не смогу ходить, как раньше, пробралось под кожу, садилось тяжёлым камнем на грудь, но я не знал, как этот камень скинуть. Ведь это было навсегда. И я все ещё ощущал эту странную, призрачную ногу. Она была. Не здесь, не физически, но была. Ныла, болела, требовала, чтобы я ею пошевелил. Но по-настоящему её уже не было. Моё тело предало меня.       Я свернулся, как смог, закрыл глаза. Старался дышать ровно, считать вдохи. Один... два...       Когда паника начала отступать, её место заняла пустота. Я чувствовал, как она поднимается откуда-то изнутри, стекает в лёгкие, в сердце, в конечности.       Тень.       Это всё Тень.       Я снова видел его лицо — расплывчатое, как рисунок на мокром стекле. Что же было правдой, а что выдумкой? Ходил ли я во сне? Было ли это временем Тени? Ведь Жид говорил… а разве Жид не говорил многого? Неужели это было на самом деле? Разве не он сам уверил меня, что никаких демонов нет и нужно лишь полечить свою больную голову? Я действительно был уверен, что именно после таблеток Молли и последующей болезни состояние моего организма пошатнулось.       Глаза жгло от обиды и стыда — меня жестоко обманули! И, главное, как легко им это удалось! Я несколько месяцев жил с покорёженным рассудком, и, если бы не крысята, точно бы рехнулся. Если теперешнее моё состояние можно считать нормальным. Я отдал столько, что даже не заметил, как Тень украл мою ногу, как обманом вырвал у меня часть самого себя. Разве Дом допустил это специально?..       Сложно было принять, что глупая прогулка и всполох голубого света, мелькнувший в бассейне, могли быть заранее сплетены в узоре вселенной Дома. Как много мог значить один маленький кусок металла. Одна буква, одна ночь. Почему Дом допустил эту насмешку? Что я сделал, чтобы заслужить её? Почему допустил призрака с Изнанки?!       А если бы жетон не попал ко мне? Был ли другой путь? Или он всегда предназначался мне?       Разве Лорд не предупреждал? Разве Стервятник не…       Чёрт.       Неужели я что-то упустил? Его голос, кожа под иглой тату-машинки, прерывистый вдох, когда игла касалась вен. Руки на моих плечах, когда я плавился в лихорадке, глаза утром после смерти Помпея. Я помнил этот усталый взгляд, как он смотрел на меня в полутьме, когда я был на грани, когда не знал, проснусь ли следующим утром. И боль почти отступала, но только на миг. Было ли и это обманом Тени? Играл ли он со мной, когда я общался с его братом?       Я держался за крошечные воспоминания, мгновения, когда мысли были ясны, без тумана, без оглушающего звона, без беспросветной тяжести и провалов в памяти. Запах плесени, цветов, влажной земли. Среди него угадывался — чужеродный ли? — запах моих красок для тату-машинки.       Это было настоящее, это было моё. Или нет?       Я сжимал в памяти эти мгновения, как куски битого стекла, режущие ладони. Боялся разжать пальцы и потерять их. Оставалось лишь баюкать уцелевшие после когтей Тени клочья ощущений, случайных касаний и взглядов, ласковой теплоты и заботы. Нужно сохранить хотя бы это.       Пустое место, где раньше была нога, свербело, ныли незажившие нервы, требуя движения, которого уже никогда не будет. Я хотел разнести всё вокруг, чтобы только вернуть хоть что-то. Хотя бы тень утраченного. Ненависть застила глаза. Я клял всё: Тень, Жида, даже Дом. Но больше всего — себя.       Как же у них ловко вышло сломать меня, держать при себе столько времени, и, на их счастье, я, дурак, всё воспринимал за чистую монету. И даже не сопротивлялся. И теперь я понимал: я упустил что-то очень важное, то, что не дало окончательно сойти с ума, когда я оказался один, проводив моих любимых крысят. Такое важное, что от невозможности вспомнить это подступали злые слёзы. Солнечный лучик в тумане разума. Что же это?       Именно это и хотел отнять у меня Тень. И именно это я должен вспомнить.       Постепенно жалость к себе начала заменять ненависть. Горячая, застящая глаза, необузданная ненависть. Будь ты проклят, дьявольское порождение Изнанки! Будь ты проклят, Жид! Жид… Вот на ком я хотел выместить весь свой гнев, вот кто главный мой обидчик. Предатель и ублюдок. Ради своей цели он обманывал меня, прикрывая это заботой, травил, выдавая за лечение. Дай ему волю, он бы держал меня в плену до ночи их ухода на Изнанку — приковал бы к батарее для удобства.       Я кусал пальцы, пока не почувствовал вкус крови. С пальцев переключился на подушку. Жевал наволочку, пока не полезли нитки. Боль внутри, боль снаружи, пустота и ярость смешались в один огромный ком. Меня трясло, и стоило больших сил разжать челюсти, чтобы притвориться хотя бы спящим.       И всё же одно я знал наверняка: Дом я ни за что не покину, не променяю его на Наружность — там мне делать нечего. Дом сделал меня таким неспроста. Мне до лампочки слова, брошенные Тенью в момент его триумфа — Дому на меня не наплевать. Он не позволяет себе наплевательского отношения. Я существовал, пусть одной из мелких шестерёнок, но тоже крутился вместе со всеми в его могучем древнем механизме. Он преподал мне урок, жестокий, но ясный. И я не должен был идти на поводу, я должен был бороться. Но было гораздо проще верить Тени, наводящему на мой разум морок.       Кто-то вошёл в палату.       Я притих, навострив уши. На всякий случай закрыл глаза, притворившись частью Могильного интерьера — таким же блеклым и недвижимым, как подушка или капельница.       ― Постеснялись бы, ― услышал я ворчание Ральфа. Он чем-то погремел, посопел, затем вышел.       Я высунулся из-под одеяла. Оказывается, Ральф убрал импровизированную пепельницу Лорда. Возможно, надеялся рассмотреть меня, но я вовремя замотался в кокон.       Не прошло и пары минут, как заявилась делегация из Пауков. После досконального осмотра меня оставили в покое, накачав чем-то вместо завтрака. Лекарство дало забыть мне про ногу, но сон не пришёл. Я просто лежал с тяжёлой головой и пялился в потолок. Других занятий у меня не было.       Я не знал, сколько прошло времени — минуты или часы — но, когда за дверью затопали в очередной раз, напрягся. Кто ещё может навещать меня? Для Лорда слишком рано, Птицы боятся этого места до ужаса, больше приятных гостей я не мог припомнить. Но Пауки прошли мимо.       Я сжался под одеялом, даже перестал дышать. До моих ушей сначала донёсся бубнёж Паучихи, потом всё успокоилось. Но в палате ещё кто-то оставался. Я сел, неловко облокотившись о подушки, надеясь, что на пороге всё-таки Лорд. Но меня ждал сюрприз.       Ко мне шёл мой старший брат. На его плечах болтался накинутый для формальности белый халат. Как только дверь за Паучихой закрылась, он тут же скинул белую тряпку на пол. Его выражение лица было сложно прочитать — то ли тревога, то ли растерянность.       Уши резануло «наружное» имя, я тут же опасливо зашикал, но позволил ему сгрести себя в охапку. Потом он спохватился и вернул меня в изначальное положение.       ― Привет, ― прошептал я едва слышно, радуясь тому, что ещё помню наши имена, ― ты приехал… Прости. Что бы ни происходило, что бы со мной ни стало, я всегда думаю о тебе.       ― Что ты такое говоришь? ― брат мягко отстранился и обеспокоенно посмотрел на меня. ― Тебе не за что просить прощения, ― он решительно выдохнул. ― Мы уезжаем. Крыша над головой есть, только наша, и будет что есть, если нужно, я заработаю ещё. Я вытащу тебя отсюда, ну же, вставай…       Я только печально улыбался и качал головой.       ― Не могу. Тебе разве не сказали?..       ― И волосы даже отняли, ― он дрожащей ладонью погладил меня по макушке. Я поднырнул под его руку. Никакая головная боль не помешает мне радоваться теплу моего брата.       ― Сказали. Сказали, да! ― он поднялся на ноги и принялся мерить шагами палату. ― Я готов всё здесь к чёртовой матери разнести! Они не имеют права! Да и я догадался, что они ни хрена не оказали тебе помощь вовремя. Уроды!       Я мог только смотреть, как он бушует, потрясая кулаками воздух и выкрикивая ругательства на Пауков. Когда он немного успокоился, то снова подсел ко мне.       ― Всё им воздастся, ― сказал я. — Так предопределено.       ― Блядь, ― он замер, в глазах промелькнул испуг, ― тебе тут точно мозги промыли. Кого из тебя сделали? Как мне тебя обратно вернуть теперь?!       ― Это всё тот же я, ― успокаивающе похлопал я его по руке. ― Просто немного другой.       ― Немного? Немного?! Ничего, ты станешь прежним. Уедем и будем надеяться, что от этого дома не останется камня на камне!       ― Нет! ― резко бросил я, напугав его ещё больше. — Не говори так!       ― Вернёмся в город, ― продолжал гнуть свою линию брат. ― Станет только лучше, обещаю. Давай вернёмся!       ― Нет, ― я ухватился за его руку ещё крепче. ― Послушай меня. Со мной всё в порядке, я останусь здесь до Выпуска.       Он растерянно смотрел на меня, не понимая, кричать и ругаться, или же вопить от отчаяния.       ― Ну зачем тебе это место?       ― Я никуда не уеду, ― отчаянно вякнул я.       Я нёс чепуху, пытаясь выцепить из закоулков памяти наше детство. Вспоминал про дачный домик, которого давно уже нет. Спросил, помнит ли он, как я притащил щенка домой, но потом отец его пристроил в другую семью. Жаль, мне так и не сказали, что это за семья такая и как мне повидаться с найдёнышем. Я болтал про то, что мы сразу же после выпуска поедем на речку, а потом отметим новоселье. И на какое-то мгновение он почти поверил.       И я продолжал говорить о лете, создавая вокруг нас яркий солнечный мир, всецело наполненный солнечным теплом и запахом. А потом открылась дверь и вошёл Жид, разбивая мой тщательно нарисованный мир на куски.       ― Это что за хуй? ― не церемонясь, спросил брат, указывая на Жида.       ― Жид, ― тоскливо ответил я, ― воспитатель.       ― По имени Жид?       ― Ага, Жид, ― я резко откинул одеяло к чёртовой матери, чтобы не запутаться в неподходящий момент. ― Из-за этой гниды всё произошло! ― вдруг заорал я, испугав и брата, и Жида, и, кажется, самого себя.       ― Я прошу прощения, ― сбивчиво заговорил Жид, зыркая на нас с братом по очереди в попытке угадать, кто сейчас несёт большую для него опасность, ― но я не стал бы делать столь поспешных выводов…       ― Каких нахуй выводов?! ― взвился я. ― Ясно как день, что из-за тебя, сука, мои беды с самого начала!       Брат поднялся с кровати, готовый одновременно ловить меня и дать в морду воспитателю.       ― Что он сделал?       ― О, я скажу, что он сделал… ― я подобрался, готовый броситься в атаку. ― Опоил меня колёсами, чтоб я овощем стал, а я глюки поймал. И вот результат! ― меня поймали в полёте, возвращая на кровать.       Одновременно с этим Жид попытался убраться из опасного радиуса моего бушевавшего гнева, но споткнулся о кровать Лорда. Разъярённый брат ухватил его за грудки и как следует встряхнул.       ― Приношу извинения! ― голос Жида сорвался на высокой ноте.       ― Ты, может, ему и протез сделаешь, блядь?       ― Сделаю! ― Жид принялся бить по чужим рукам, пытаясь освободиться. ― И требую немедленно отпустить меня, во избежание…       Договорить ему не дал крепкий кулак, врезавшийся в губу. Жид наконец вырвался, брызжа кровавой слюной.       ― За всё у меня ответишь, сука! Как тебе можно доверять детей, бля? Как я могу доверить тебе своего брата?!       ― Я не его воспитатель, ― Жид с омерзением смотрел на свои испачканные руки.       ― Тогда какого хуя припёрся сюда, а? За километр чтобы, понял? ― брат снова ухватил Жида за капюшон толстовки и силком поволок к выходу.       Я отвернулся, чувствуя на себе его взгляд. Пожалуйста, просил я про себя, убирайся же ты отсюда, я не хочу тебя видеть. Голова гудела, будто в черепе поселился улей. Я попросил брата больше не кричать, пусть лучше расскажет мне что-то приятное из детства.       Но долго нам наслаждаться общением не вышло. В палату втиснулась потная Паучиха.       ― Мне доложили, ― прогудела она, ― что вы тут, ― указала она на брата, ― нарушаете порядки лазарета. Прошу на выход.       ― Ещё пять минут! ― я запылал злостью.       Он нажаловался! Нажаловался, блядь, на моего брата!       ― Вы и так тут дольше, чем следовало, ― пошла в атаку Паучиха.       ― Ваш так называемый воспитатель сам этот порядок и нарушил. Ну войдите в положение, что вам эти пять минут, ну пожалуйста? — брат попытался говорить спокойно, но в его голосе всё ещё звенели нотки ярости       Паучиха постучала по часам на запястье и вышла.       ― Ну как я тебя тут оставлю? ― снова попытался достучаться до меня брат.       ― Ты ведь снова в городе, ― отозвался я. ― Навещай почаще. Так быстрее встану на ноги.       Мне так хотелось поведать ему о своей жизни здесь, но каждый раз мой разум туманился. Я не мог припомнить историй, которые не раскрывали бы секреты Дома. А из хорошего мог рассказать и того меньше.       Стукнула дверь. Мы напряглись, но вместо Паучихи на пороге оказался Лорд. Я обрадовался.       ― Это мой друг, ― я приветственно махнул Лорду. ― Лучший!       Тот непонимающе сощурился, но увидев моё светящееся от счастья лицо, расслабился и подкатил к нам.       ― Здравствуйте, ― он вежливо поздоровался, пожав вытянутую в приветствии ладонь, но сам не представился.       Брат, приветливо улыбаясь, потряс ладонь Лорда.       ― А ты сомневался, что у меня тут есть друзья? ― я шутливо ткнул его в бок.       Ему ещё было сложно перестроиться на мирный лад разговора. Лорд с интересом наблюдал за нами. В какой-то момент до меня дошло, что ему могло бы быть неловко быть третьим в комнате, из-за того, что его родителей здесь нет. А я о них даже и не знал. Мне стало совестно.       Я стал болтать про то, какой Лорд крутой, как он не раз выручал меня, идиота, из всяческих передряг. Каких я уточнять не стал. Лорд подхватил игру и назвал их «детскими проделками». Наши посиделки оборвала ввалившаяся без стука Паучиха. Она трясла часами так, будто опаздывала на поезд. Мы не обращали на её возмущения внимания и стали прощаться.       ― Ну, давай ещё раз краба на прощание, парень, ― брат снова протянул Лорду ладонь.       Он точно обрадовался, что у меня здесь появился друг. Пока он меня обнимал, я украдкой потёр увлажнившиеся глаза кулаком. Лорд тактично смотрел в другую сторону. Пришлось прощаться. Последнее наше прощание вышло идиотским по моей вине, в этот раз я надеялся, что повёл себя лучше.       Он вышел за дверь, а я остался в нагрянувшей на меня тишине. Лорд продолжал молчать. Он выудил спрятанную до этого Ральфом самодельную пепельницу из банки и закурил.       ― Можно? ― очнулся я, наконец.       Дым царапал горло и щекотал ноздри, но я докурил сигарету до конца. Я боялся заговорить — второй раз я бы точно пустил слезу.       ― У тебя крутой брат, ― сказал Лорд, прерывая тишину. Но так и не поинтересовался, почему я о нём не рассказывал.       Здесь никто не говорит о Наружности. И я сам не хотел о ней говорить.       ― Он ведь был готов забрать тебя, ― осторожно заметил Лорд.       ― Нет, ― покачал головой я и тут же уловил в его взгляде лёгкое непонимание. ― Я ещё столько не сделал! ― пояснил я. ― Да и как же я вас тут брошу?       Лорд усмехнулся, уголки его рта дрогнули.       ― Придурок.       Он перемахнул на мою кровать. От него пахло кремом для бритья, чистыми вещами и трубочным табаком Шакала. Выглядел свежим и чистым, будто его причесали и отдраили с особым старанием. Наверное, Табаки лично присматривал за процессом. Мне стало неловко за своё потное соседство.       ― Надо тебя помыть, ― задумчиво произнёс Лорд, словно читая мои мысли.       ― И как же мне помыться? ― грустно вздохнул я.       Лорд кашлянул в сторону своей коляски.       ― Нет, ― слишком резко покачал головой я.       ― Никто не заставляет тебя на ней ездить, ― насупился Лорд. Было видно, что мои слова его задели. ― И вообще, ты уже на ней ездил.       Я задумчиво почесал голову, осторожно обходя пальцами повязку.       ― Не думаю, что мне можно сейчас купаться, ― разумно ответил я. ― Из-за швов.       Лорд недоверчиво прищурился.       ― Хрен с тобой, ― махнул он рукой.       ― Ничего не имею против колясок, ― покривил я душой, чтобы успокоить Лорда.       Сработало не очень: он, ничего мне не ответив, перебрался в свою коляску, вытащил из тумбочки чистое полотенце и укатил из палаты. Вернулся с тем же полотенцем, но от него почему-то шёл слабый пар. Только когда оно прилетело мне в лицо, я догадался, что Лорд смочил его горячей водой, чтобы я мог хоть как-то вымыться. Чтобы не смущать меня и не отвлекать от процесса, он перебрался на свою кровать и уткнулся в принесённую с собой книгу.       Сначала обтирания тёплым полотенцем были приятны, но затем, по мере подсыхания влаги на коже, мне стало до жути холодно.       ― Закончил? ― уточнил Лорд, поднимая взгляд над книгой.       ― Да, ― отозвался я, клацнув зубами от холода. ― Э-э, спасибо.       Лорд неожиданно накинул на меня одеяло, и я оказался накрыт с головой, как попугайчик.       ― Прошу прощения за задержку, ― послышался из-за ватного заслона до боли знакомый тихий голос.       ― Ничего. Мы как раз закончили банные процедуры.       Я резко высунул голову из одеяла, испытывая неловкость, что предстаю перед Стервятником в таком нелепом виде. Он же, в свою очередь, выглядел так же смущённо. В руках он держал какой-то свёрток.       ― Всем миром искали тебе брюки, ― пояснил он, тряхнув свёртком.       И мне вдруг стало неважно, что на мне нет ничего, кроме трусов и одеяла, что я весь красный и смущённый. Я был так рад его видеть, что внутренности скрутило в тугой узел.       ― Привет, ― выдавил я, растягивая губы в идиотской улыбке.       ― Привет.       Стервятник кивнул, уголки его рта дёрнулись, но улыбкой это назвать было сложно. Лорд мотал головой, по очереди смотря то на него, то на меня.       ― Так, одевайся давай, ― разрядил он обстановку. ― Давай-давай, а то замёрзнешь и сдохнешь. Мне мёртвый сосед не нужен.       Стервятник отмер и приблизился ко мне, протягивая чистую одежду. Я судорожно вцепился в свёрток, осознавая, как нелепо смотрюсь в своём текущем виде.       ― Твои джинсы не подошли бы, ― Стервятник помялся. ― Эти брюки…       ― Эти брюки тебе будет удобнее натягивать, ― спас Стервятника Лорд.       ― Да ничего, ― я вздохнул.       Приняв из его рук брюки, я принялся усердно натягивать их под одеялом.       ― Тебе помочь? ― сжалился надо мной Лорд, глядя на мои неловкие потуги.       Я, пыхтя и краснея от натуги, замотал головой. Со здоровой ногой проблем не было. А вот с правой… Не хотелось признавать свою беспомощность, но с Лордом это было не так обидно. Мы уже видели друг друга в разных неприятных ситуациях. Со Стервятником же был практически схожий случай, но я не хотел бы, чтобы наша первая встреча после случившегося выглядела вот так.       Лорд всё же попытался втолкнуть меня в брюки, фыркая от усилий, пока Стервятник не вмешался, отстранив его в сторону.       ― Позволь я.       ― Буду премного благодарен, ― Лорд, наконец, отстранился и устало выдохнул.       Несколькими быстрыми, умелыми жестами Стервятник закатал брючину на моей ноге так, чтобы она не болталась и не мешала. Наверное, раньше он часто проделывал такое… Я отогнал от себя эти мысли. Сейчас не время будить демонов прошлого. Мне будто вновь дали доступ к кислороду, я принялся впитывать момент каждой клеточкой. Никогда я не был так счастлив просто от того, что что-то ощущаю.       ― Вот так, ― довольный своей работой, произнёс Стервятник, наверняка не осознавая, какой эмоциональный взрыв вызвал в моей голове. Со стороны же это наверняка выглядело так, будто я резко деградировал и могу только бездумно открывать рот.       ― Садись, ― я наконец додумался проявить гостеприимство.       Стервятник осторожно присел на край кровати. О случившемся вопросов он не задавал, только поинтересовался о моём самочувствии в целом. После того, как я заверил его, что со мной порядок, он немного расслабился и снова полез в свёрток.       ― Здесь грелка, ― продемонстрировал он предмет, ― сейчас ночи холодные. Это тебе от деток, желают поскорее поправиться и вновь вернуться в стаю.       У меня вертелся на языке вопрос, который я так и не решился задать: неужели Птицы действительно скучают по мне? Неужели они приняли меня?..       ― У дверей я нашёл это, ― Стервятник достал из кармана обычный сложенный вдвое тетрадный листок.       Я решил, что отложу прочтение записки на потом, чтобы никого не смущать.       ― А вот это… ― он разжал ладонь, на которой лежал крохотный мешочек из грубой ткани. ― Это от меня.       Он держал его так бережно, будто это был не мешочек, а крохотная пташка.       ― Ты ведь спишь плохо, ― добавил он тихо. — Здесь лаванда с душицей, обязательно положи под подушку. Для хороших снов.       Мир вокруг меня чуть расплылся, оставив только его голос, запах трав, и мешочек в моих руках. Я моргнул несколько раз, чтобы не разреветься на глазах у него и Лорда.       ― Спасибо, — хрипло сказал я.       Даже на расстоянии вытянутой руки я чувствовал родной запах — запах Гнездовища.       ― Не надо благодарностей, — Стервятник поднял глаза и взглянул на меня, спокойно, и, как всегда, немного печально.       Но уже через мгновение он посмотрел на Лорда.       ― Да, у меня тоже кое-что для тебя есть, ― хитро проговорил Лорд со своей кровати. ― Табаки нам тут передал, ― я повернул голову и увидел промелькнувшую на его лице ту же придурковатую, что и у меня недавно, улыбку, — тёплые носки.       Я перевёл взгляд и заметил, что он уже сидит в самодельных пёстрых носках, что странно шло к его сдержанным свитерам и рубашкам. Мне достался такой же полосатый разноцветный носок.       ― Табаки сам вязал?       ― Да, ― Лорд отозвался улыбкой.       Я тоже заулыбался, рассматривая полосатое чудо.       ― Очень тепло.       ― Передам ему, что ты доволен.       Стервятник наблюдал за нами молча, сидя на краю кровати. Его плечи были чуть опущены, а руки — сцеплены в замок. Он выглядел усталым, но краем глаза то и дело посматривал на мою ногу. От его взгляда было одновременно тепло и больно. Я пока не представлял, как заговорю с ним на эту тему.       ― Ну, как вы тут развлекаетесь, мальчики?       ― Умираем со скуки, ― ляпнул я, но тут же прикусил язык под тяжёлым взглядом Лорда.       ― Угу, ― мрачно усмехнулся он. ― Моих усилий развлечь этого тюленя недостаточно. Читать он не хочет, в карты не умеет…       ― В таком случае, ― мне показалось по голосу Стервятника, что он едва сдерживает смех от ворчания Лорда, ― моей задачей, как вожака, будет найти моему птенчику развлечение.       ― Так ты ещё придёшь? ― вырвалось у меня слишком быстро.       ― Ну конечно.       ― А не составишь ли компанию? ― Лорд перетасовывал колоду карт, не поднимая глаз. ― Из Лица паршивый игрок.       ― Я могу научиться, ― насупился я. ― Ещё пара-тройка…       ― …сотен… ― перебил меня Лорд.       ― …игр… ― я дулся всё больше.       ― Не будь так строг, Лорд, ― вмешался Стервятник, улыбнувшись уголком рта. ― Птенчик, тебе наполнить грелку?       ― Спасибо. Мне пока тепло.       ― У вас тут курят? ― спросил он как бы между прочим, ведь пепельница всё так же нагло стояла на тумбочке.       Мы играли в карты. Лорд то и дело хмурился, проигрывая Стервятнику, время текло очень медленно, и мне хотелось, чтобы оно замерло совсем.       Сердитый топот Пауков за дверью становился всё настойчивей, но до тех пор, пока они не зашкрябались бы в дверь, мы не расходились. Лишь когда нам стали слышны громкие недовольные бормотания, Стервятник встрепенулся и стал прощаться.       Поднимаясь, он скользнул рукой по моему одеялу. Я, не думая, на секунду поймал его ладонь. Стервятник замер, в этот раз прощая мне такую наглость. Я увидел укусы на его запястьях ещё тогда, когда он помогал мне с брюками, потом копошился в свёртке, и когда сидел напротив и держал в руках карты, и не мог отвести взгляд, не мог перестать о них думать.       Я не мог даже на малую толику представить, какой выдалась ночь для него, ведь даже не знал, когда моё тело по воле Тени увели из Четвёртой. Наверняка для него она прошла так же тяжело. Я только и мог думать о том, как он, возможно, бродил по коридорам. Или, может, сидел один в темноте, пытаясь держать себя в руках и не дать сердцу вырваться из груди. Мне не нравился ни один вариант.       И несмотря на это — он был здесь. Со мной.       Даже зная теперь, что не моя в том была вина, тягостное ощущение этой самой вины не сходило с души. Я лишь хотел хоть как-то его утешить сейчас, убедить, что больше никуда не исчезну и ещё сказать о том, как мне жаль. И сожаления эти не только о случившемся, но и о том, как же мне мало оказалось времени в его компании.       Протянув руку как для рукопожатия, я поднырнул двумя пальцами под манжет рукава его рубашки, осторожно коснувшись ранок на пару мгновений.       ― Прошу, зайди ещё, ― больше ничего на ум мне не пришло. ― Спасибо, что пришёл.       ― Рад был тебя видеть, ― тихо отозвался Стервятник, окутывая меня волной тёплой грусти.       Он ушёл, распрощавшись с Лордом, и пообещав, что ещё навестит нас.       ― Записку-то прочти, — Лорд вытащил меня из оцепенения.       Я развернул тетрадный листок. На нём старательным детским почерком было выведено: «Кот у Фифы. Скарейшего выздаравленея. Ждем в гости». Вместо подписи было пририсовано сердечко. Лорд заметил мою тупую улыбку, но не стал задавать вопросы. Я едва не прослезился в очередной раз за день. Ох, Габи, ты ещё про меня помнишь…       Мешочек с травами следовало положить под подушку, но я не мог просто так выпустить крохотную частичку Гнездовища из рук. Так я и просидел, пока Лорд не оказался на моей кровати.       В глубинах Могильника послышался грохот тележек.       ― Там везут ужин?       ― Ну рассказывай, — не то приказал, не то предложил Лорд.       Я непонимающе глянул на него.       ― Да про Жида и этого, ― Лорд пихнул мне сигарету, чтобы разговор пошёл.       Я затянулся пару раз, пытаясь сосредоточиться, и зашёлся гневной тирадой в сторону Жида. Вскоре мой рассказ стал менее путанным, мысли выровнялись, и я наконец перешёл к сути. Рассказал всё, что узнал, и то, что когда-то не казалось мне чрезвычайно важным. Под конец Лорд не выдержал и схватился за голову, забыв, что в одной руке держит сигарету. Пепел посыпался ему прямо на волосы.       ― Погоди, погоди. Давай ещё раз, ― выдохнул он, ― Тень с твоей помощью хотел перейти на Изнанку, да? А Жид ему, конечно, помогал. Причём это не какая-то спонтанная идея, а заранее продуманный план?       Я кивнул, а Лорд, поджав губы, продолжил:       — Вот почему он за тобой таскался, как пёс на привязи. И вот почему побежал спасать тебя в бассейне с этим своим сраным чемоданчиком!       ― Ну, этого я уже не помню, ― вздохнул я, выпуская сигаретный дым через нос. — Я и то, как в бассейне оказался, смутно помню.       ― Какая же он гнида, ― Лорд злостно сплюнул в банку с окурками. ― Так и знал, блядь, что пилюли эти его не просто так!       ― Это так унизительно, ― поморщился я. ― И Стервятник тоже был втянут в это. Из-за меня.       Мы замолчали. Я уставился в темноту, целиком погружённый в свои мысли..       ― Ну, а гложет тебя что? ― Лорд аккуратно задал направление моим стенаниям.       ― Что-то… ― неопределённо протянул я.       ― Вот как, ― в том же тоне хмыкнул Лорд.       ― Вертится что-то невысказанное внутри. Что-то, о чём я точно забыл. Крутится в голове, но никак не складывается в картинку.       У меня выходило отвратительно формулировать собственные ощущения.       ― А связано это с чем, напомни? ― Лорд принялся вытряхивать пепел из своих волос.       ― С Третьей, ― выпалил я, даже не задумываясь. — Точно с Третьей, только не знаю, с чем.       ― Да ясно же как день, с чем! — Лорд хлопнул ладонью по спинке кровати, но, готов поклясться, метил мне в лоб.       ― Ты скажешь? ― спросил я, стараясь не выдать своего беспокойства.       Он удивлённо поднял брови.       ― А ты сам не догадываешься?       — Нет, ― снова вздохнул я, заматываясь в одеяло.       Лорд недовольно покачал головой, но ничего больше не сказал. Я тоже молчал. Не было ни желания спорить, ни сил продолжать разговор. Я предельно устал.       Я провалился в полудрёму под мигающий свет лампочки над кроватью Лорда. Она то заливала комнату тусклым жёлтым светом, то оставляла её в полумраке, будто нарочно играя на моих нервах. Так я пролежал до позднего вечера, не двигаясь и не думая ни о чём. Но, когда пришло время по-настоящему ложиться спать, сон отступил, оставив меня наедине с раздражающей тишиной. И нарушалась она только едва слышным треском сигареты Лорда и звуками откуда-то сверху. Я перевернулся на бок, наблюдая за тем, как слабый свет лампы размывает тени на стенах.       Я не сразу заметил, как Лорд совсем затих, прислушиваясь. А потом замер и сам. В коридоре послышались шаги.       — Вот, сам к тебе идёт, — хмыкнул вдруг Лорд, отшвырнув окурок в банку и скатываясь с кровати в коляску. Свет у своей кровати он погасил. — Ладно, мне пора.       — Что?..       Скрип двери заставил меня вздрогнуть. Лорд скрылся за порогом. А в темноте проступил другой силуэт. Даже не увидев лица, я уже знал, кто это.       ― Не спишь? ― тихо спросил Стервятник, прикрывая за собой дверь.       ― Нет, ― ответил я, приподнявшись на локте. ― Не получается.       — Тебе мешочек оставил — думал, поможет, — он кивнул на узелок с травами у меня на подушке. — А сам не могу. Вспомнил, что ты тут один.       Я сглотнул. Что-то в его словах кольнуло внутри.       — Не один, — сказал я, чувствуя, что говорю не то. — Есть Лорд. И ты.       Стервятник улыбнулся.       ― У нас в Гнезде была примета, ― начал он, ― о том, что лаванда делает сны ярче. Говорят, она защищает от всего дурного.       — Ты говорил, тут ещё душица есть, — я бережно положил мешочек на ладонь, осмотрев его со всех сторон. — И для чего она? Тоже защита?       Стервятник задержался с ответом.       — Душица… — он замялся, провёл рукой по затылку. — Да. Она тоже… для этого.       — И правда помогает?       ― Если веришь, что помогает, ― его взгляд скользнул по мне, словно случайно, ― то пусть будет правдой.       Повисла короткая пауза, наполненная мягким запахом трав. Стервятник слегка нахмурился, будто о чём-то задумался.       — Чай хочешь? — спросил он, оглянувшись на стол в углу.       От неожиданности я растерялся.       — У нас тут есть чай?       Он коротко усмехнулся, доставая из кармана два небольших пакета.       — Не у нас. У меня, — и тут же нашёл где-то видавшую виды кружку.       Его движения были неторопливыми, выверенными, как всегда. Я наблюдал, как он развязывает узелок, ловко и аккуратно, и поймал себя на мысли: Лорд давно бы уже просто порвал пакет, половину просыпал и свалил всё в кипяток, чертыхаясь при этом. Но Стервятник всё делал со спокойной уверенностью.       — А кипяток есть? — я заметил, как он проверяет крышку термоса.       Стервятник посмотрел на меня с таким выражением, будто я ляпнул нечто до крайности глупое.       — Есть. Иначе зачем бы я спрашивал.       Он залил воду в кружку, потом добавил в неё что-то из своего пакета — мелкие листья, стебли, кажется, лепестки. Лёгкий сладковатый аромат с горькой ноткой заполнил воздух. Я вдохнул его и почувствовал, как что-то внутри отпустило. Протянул руку за кружкой, но Стервятник только качнул головой:       — Горячо. Подожди.       Чай приятно согрел изнутри. Сладкий привкус липы коснулся нёба, горечь трав оставила тонкое послевкусие. Стервятник сел рядом, на краю кровати, чуть ссутулившись.       — Спасибо, — пробормотал я. — Спасибо, что заботишься.       — Да не за что. Мне только в радость.       Что-то в тоне его голоса заставило моё сердце сжаться. Он был здесь, рядом, но одновременно казался очень далёким.       — А кто позаботится о тебе? — тихо спросил я, прежде чем успел остановить себя.       Стервятник поднял голову. В его глазах мелькнула лёгкая тень удивления, будто этот вопрос застал его врасплох.       — Я привык справляться сам, — ответил он после паузы. — Так проще.       Я нахмурился.       — Проще для кого?       — Так никто не чувствует себя обязанным.       — Это не так, — возразил я. — Я... Мы бы не смогли без тебя.       Стервятник наконец взглянул на меня, и в его взгляде было всё сразу: усталость, благодарность и что-то неуловимое, совсем неясное.       — Вы справитесь и без меня.       — Может, и так, — признал я. — Но ты ведь тоже не железный.       ― Это не тяжело, — он вздохнул. — Вы — моя стая. Без вас я бы просто…       Он замолчал, подбирая слова, но не закончил.       ― Просто? ― я осторожно подтолкнул его.       ― Просто был бы. Без смысла.       Я понял, что хотел бы сказать что-то, чтобы разрушить его меланхолию, но боялся ляпнуть глупость. Наконец, спросил, чтобы отвлечь его:       ― Ты всегда был вожаком?       Он усмехнулся, слегка покачав головой.       — Нет. Но упрямым всегда был.       Он коснулся моей руки — случайно или нет, не знаю, но в этом жесте было больше заботы, чем в любых словах.       — Пей и ложись. Завтра тоже будет день.       И я и впрямь уснул, ощущая аромат лаванды с полынью из-под своей подушки. Где-то рядом сонно хлопал крыльями Стервятник, покуривая в форточку. Я надеялся, что он не уснёт прямо там на подоконнике. Мы мирно дремали, как вдруг наш покой прервал какой-то шорох. Я приоткрыл один глаз. Стервятник по ощущениям был всё там же, за моей спиной у подоконника, но звук шёл из коридоров. Я напрягся.       Я увидел его сразу, ещё до того, как он успел сделать шаг. Жид стоял в дверях, цепляясь взглядом за углы комнаты, будто искал, куда спрятаться. В руке у него был кулёк.       ― Съебись, ― прошипел я.       ― Без приглашения и с пустыми руками? — Стервятник словно вырос из тени позади Жида. ― Хотя нет, не с пустыми. Что это за подачки?       Жид дёрнулся, открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успел — набалдашник трости уже врезался в его пальцы. Кулёк выпал, мандарины с глухим стуком покатились по полу.       ― Мне тут твои «прошу прощения» не упёрлись, можешь ими подтереться, ― резко прервал я его на выдохе, отчего тот подавился словами.       ― Я только хотел поговорить, ― Жид поднял руки так, будто Стервятник стоял с обрезом. ― И, ― воспитатель нервно сглотнул, ― я не с пустыми руками.       ― Поговорить, ― эхом повторил Стервятник, склонив голову набок, как птица перед дохлой мышью. ― И ты думаешь, что имеешь право?       Трость в его руке едва заметно дрогнула. Жид вжался в косяк.       ― Ты выгнал моего брата, ― я зло уставился на Жида, ― нажаловался на него Паукам! Или хочешь сказать, что не за дело в табло получил?       ― За дело, ― сокрушённо закивал Жид. ― Но давай разберёмся, Лицо. Ты только дай мне минуту.       ― И ты ещё смеешь что-то просить?! ― задохнулся я от возмущения. ― Травил меня, обманывал, предал! И ты считаешь, что мне ногу помогут отрастить сраные мандарины?! Ненавижу, сука!       Жид забился в угол палаты, обхватив рукой ушибленные пальцы. Когти Стервятника скользнули по его щеке, оставляя длинные красные полосы.       ― Ты понимаешь, куда пришёл? ― голос Стервятника был тихим, но от этого ещё страшнее. ― Думаешь, я забыл, что ты сделал тогда? А теперь это?       ― Ты успокоишься, и мы поговорим! Вы оба успокоитесь!       Стервятник, как хищная птица, метнулся ближе, одним движением захватив его лицо одной рукой, когтями другой метя в глаза. Его глаза сверкнули на мгновение выжженным золотом.       ― С каким бы удовольствием разорвал бы тебя на мелкие куски да вышвырнул псам, да боюсь, даже шавки такую падаль жрать откажутся, ― он с презрением окинул Жида взглядом, пряча когти. ― Надо было горло тебе ещё тогда перерезать.       ― Мы ещё поговорим, ― просипел Жид. — Ну что мне сделать, Лицо?       ― Ногу отрастить новую можешь?! ― возмущённо верещал я, борясь с желанием кинуться на него прямо сейчас. ― Время упущенное вернуть можешь? Сделать так, чтоб вы со своим мёртвым дружком никогда не появлялись в моей жизни, можешь или нет?!       Стервятник отпустил Жида, но тот не успел облегчённо выдохнуть. Трость хлестнула его по плечу, заставив сгорбиться, а потом снова — по спине, направляя к выходу. Я же продолжал драть глотку, не имея возможности больше ничего сделать.       ― Вали отсюда! Съебись нахуй с глаз моих навсегда, блядь! И за километр обходи, иначе убью и землю жрать заставлю!       — Я поговорю с Лицом... — пригрозил Жид, вылетая за дверь.       — Если попробуешь, — сказал напоследок Стервятник, — я найду тебя первым.       Он захлопнул дверь за Жидом, и в комнате воцарилась тишина.       — Он вернётся, — сказал я, медленно опускаясь обратно на подушку.       Отдышавшись после неприятного визита, мы вновь расположились на моей скрипучей койке. Стервятник молчал — так молчал, что даже мои мысли казались громче. Я тоже ничего не говорил, наблюдая, как Птица терзает когтями очередной мандарин, найденный в темноте: видимо, в этих действиях было какое-то успокоение.       Я выдержал тишину столько, сколько смог, а потом спросил:       ― Как ты пережил ту ночь?       Стервятник отвёл взгляд. Мне показалось, что он сейчас снова уйдёт в себя, но вместо этого он только вздохнул и отложил несчастный мандарин в сторону.       — Всё в порядке.       — Только не ври, — перебил его я. — Я спрашиваю не просто так.       Стервятник бросил остатки мандариновой кожуры на пол.       — А ты что, ждал чего-то другого?       — Ждал, что ты не будешь отмахиваться.       ― Лицо, ― его голос был хриплым, но в нём не было колкости, только усталость, ― ты вообще не о том думаешь. Какое дело до моих переживаний, когда тебе пришлось пережить гораздо худшее? Это я должен волноваться, не ты.       ― Не переводи тему. Я о тебе спрашиваю.       Он усмехнулся — едва заметно.       ― Неужели? Никто не спрашивает.       — А я спрашиваю. Ты мне важен.       Он дёрнулся, как от удара.       — Я не стою этих слов.       — Это не тебе решать, — возразил я. — Это факт. И ничего не изменится от того, что ты будешь это отрицать.       — Видишь ли, птенчик, в этом и проблема, — хрипло заговорил он, усмехнувшись одними уголками губ. — Ты думаешь, что я кто-то. А я никто, я пустой. Всё, что внутри, давно выгорело.       — Чушь, — отрезал я. — Ты так говоришь просто потому, что сам себя не видишь.       — Там ничего хорошего. А если что-то и осталось, то лучше тебе этого не видеть.       Я положил ладонь ему на плечо. Не для слов — для присутствия. Чтобы он знал, что я рядом. Он замер, но не отстранился       ― Я не умею жить один, ― выдохнул он, будто признавая самое постыдное. По голосу чувствовалось, что он будто вот-вот расплачется. ― Могу жить только ради кого-то.       Нам повезло, что нас окружала темнота, и мы могли, не таясь, тихо говорить каждый о своём.       ― Мне было плохо в ту ночь, ― признался Стервятник.       — Слишком?       — Слишком, — подтвердил он. — Но это не худшее, что могло случиться. Я боялся, что всё повторится. Что опять... — он судорожно вдохнул. — Это уже было. Такая ночь, и Могильник. И второй раз я бы не выдержал.       ― Этого не будет, — я покачал головой, — никуда я от тебя не денусь.       Стервятника, казалось, не убедили мои слова, но, когда я ободряюще ткнулся своим плечом в его, он притих, даже вынырнул из-под завесы волос.       ― Спасибо тебе, птенчик.       В этот момент дверь распахнулась, и, одарив нас хмельной улыбкой, в палату вкатил Лорд. Не церемонясь, он зажёг свет над своей кроватью.       ― Добрейшей ночи!       Стервятник тут же метнулся к окну, пряча лицо в темноте. Я потянулся за сигаретами и вздохнул, чувствуя, как воздух снова наполняется привычным шумом.       ― А что у вас тут произошло? ― спросил Лорд, поднимая с пола мандарин. Он начал его чистить, не обращая внимания на наши взгляды.       ― Лучше выкинь, ― скривился я.       ― Крысу ловили, ― ответил за меня Стервятник.       Лорд с наслаждением принялся жевать мандарин.       ― Фрукт-то не виноват, что его мудак принёс, — пожал он плечами.       От увиденного мне стало дурно.       ― Да как ты можешь?       ― Представляю, как выедаю его глаза, ― невозмутимо ответил Лорд. Я не сдержался и прыснул от смеха.       Через какое-то время в коридоре у нашей палаты послышались шаги, похожие на Паучьи. Лорд тут же погасил свет, а Стервятник ловко растянулся на краешке моей кровати.       ― Мне пора, ― шепнул он, когда опасность миновала. ― Доброй ночи, мальчики.       — Хочешь мандарин? — спросил Лорд, обращаясь ко мне.       Я помотал головой.       ― А Табаки бы уже поедал третий.       Сладкий цитрусовый запах возвращал в детство. Воспоминания о брате ещё наполняли теплом мою душу, но туда уже забирался вездесущий Дом, во рту я уже чувствовал горечь Могильника. Нет, без Паучьих таблеток я тут точно долго не протяну. Было ли это правдой, или же сказались расшатанные нервы, но в голове стал постепенно нарастать гул. Пока Могильник не разверз свои поганые рты, нужно заткнуть ему глотку.       ― Мне прописали какие-то лекарства? ― мусоля в пальцах мандариновую шкурку спросил я.       ― Сегодня тут постоянно тёрлись Пауки, но я не видел у них лекарств, ― задумчиво проговорил Лорд. ― У тебя что-то болит?       ― Голова.       На кровати Лорда послышалось шевеление.       ― Стой! ― подорвался я.       Лорд замер, готовый вскочить в коляску.       ― Хватит тут Пауков на сегодня. Пока терпимо.       Лорд посмотрел на меня с сомнением, но, видимо, решил, что спорить бесполезно и вернулся на свою кровать. Я поднёс мешочек с лавандой и душицей, чтобы прогнать ночных монстров из снов. Пахло стаей. Постепенно меня сморило в сон.       Проснувшись, я помнил странный сон. Будто бы мимо моей кровати прошёл Лорд. Пусть и держась за спинку кровати, очень медленно, но на своих двоих.       ― Что ты делаешь? ― спросил у него я.       ― Гуляю, ― ответил Лорд.       На том сон оборвался. Я едва дождался, пока Лорд завершит утреннее умывание. Тут же я рассказал ему всё, сам не зная, на что надеясь ― обрадовать или раздосадовать. Лорд смотрел на меня как в тот раз, когда мне приснился кошмар про Жида. Он тоже его припомнил.       ― Лицо, это твоя ушибленная голова, ― сказал он, приближаясь с тёплым полотенцем для моего умывания.       Я задумался. Слишком этот сон был реальный, как и тот про Жида. И если тот кошмар я хотел бы забыть, то сон с Лордом мне понравился. Это должно быть хорошим знаком. И почему он так нахмурился?       ― Что-то не сходится, ― пробормотал я себе под нос, но Лорд меня услышал. Он поднял голову и выжидающе на меня посмотрел, продолжая застёгивать свою рубашку не глядя.       ― Давай поговорим, ― я похлопал по месту рядом с собой, ожидая, когда он перемахнёт ко мне.       ― Нет, ― вдруг ответил мне Лорд. ― Встань и подойди.       Я хлопал глазами, ожидая, когда же он рассмеётся своей странной шутке, но он продолжал серьёзно смотреть на меня. Я поник.       ― И как же? У тебя преимущество, ― я отвернулся, чтобы повесить полотенце на спинку кровати, втайне надеясь, что разговор на этом окончен.       Лорд нетерпеливо кашлянул.       ― Лицо, я жду.       Я совсем скуксился, борясь с желанием бросить в него полотенцем.       ― Ну твою мать.       Я поудобнее сел, целясь. Лорд насмешливо смотрел на меня, изредка подшучивая.       ― Мне показалось, или ты ногой болтал? ― тянул я время, просчитывая варианты моего позорного падения на пол.       ― Ну встань и проверь, ― продолжал ехидно улыбаться Лорд.       Я подтянулся на руках, поднимая своё непослушное тело в воздух, при этом шаря здоровой ногой по полу в поисках опоры.       ― Сейчас я встану, ― пропыхтел я. ― И ты у меня пойдёшь, Трандуил, бля, за Мглистые горы без своего драндулета.       Уголки губ Лорда подрагивали, сдерживая рвущийся за ними смех. Я отпустил руки, перенёс вес на левую ногу и тут же навернулся с громким грохотом. Но не сдался: шипя и матерясь, я пополз по щербатому линолеуму под хохот Лорда. У самой кровати он поймал мои руки и втащил на матрас.       ― Не так уж и сложно, ― беззаботно отмахнулся я. ― Херня вопрос.       ― Ну конечно, ― серьёзно отозвался Лорд. ― И костыли даже не понадобятся. Так о чём поговорить хотел? ― насмешливая улыбка вернулась на его лицо.       ― Да ну тебя в пизду.       Отдышавшись, я всё же задал Лорду волнующий меня вопрос.       ― Значит так, ― я хлопнул себя по здоровому колену. ― Показывай, чему научился.       Лорд, подняв бровь, вопросительно глянул на меня.       ― Нет, Лицо. Для начала, скажу тебе, что это не так просто. Я в самом начале пути.       Он помолчал, а потом ухватил меня за плечо.       ― И не смей ничего говорить Табаки. Ясно?       ― Почему? ― тупо переспросил я.       ― Потому что это сюрприз, ― для убедительности Лорд постучал меня по лбу пальцем.       ― Для Шакала?       ― Боже мой, ― не выдержал Лорд, ― ты чего такой тупой с утра?       ― Я из-за Могильника тупею, ― охотно пояснил я, неудовлетворённый краткостью нашего разговора. Мне хотелось вытянуть из Лорда больше ответов на мои «почему» да «как».       Оставалось надеяться на то, что он сказал мне правду. Тут же мне стало совестно ― как я могу обвинять во лжи моего единственного самого близкого здесь друга? Из всех моих немногочисленных друзей доверять во всём я мог только Лорду. Чёртов Жид пошатнул мою и так слабую веру в людей. Возможно, решил я, что всё дело в спутнице Лорда, которая не отлипает от него и только и умеет, что парить мозги. А я ведь до последнего верил, что он не купится на примитивные бабские штучки! Ладно я: на мне такой послужной список грехов, что можно сбиться со счета, изучая каждый. Но Лорд!       ― Я заметил, ― поддел меня Лорд.       ― И чем нам здесь заниматься долгие нудные дни?       ― Для начала позавтракать, ― мрачно заметил он. ― Напоминаешь мне Табаки. Ну, ты почитай, что ли, книгу, найдём, кто тебе её притащит. Да и мне тоже не помешало бы что-то новое…       Причитания Лорда заглушил визг тележки с раздаваемой едой. Теперь мою голову занимали мысли, а почему же Лорду до сих пор разрешают оставаться тут? Главное не лезть с вопросами, иначе можно сглазить удачу.       Я заставил себя справиться с кашей, потому что с едой вне обедов и ужинов здесь туго, а ненавистные жидовские мандарины давно кончились. Со странной грустью я вспоминал то время, когда еда интересовала меня в последнюю очередь. С каждый проведённым здесь днём мне хотелось чего-то всё сильнее и сильнее. Вот бы курнуть с Бледным, как раньше! Или распить со Стервятником его настоек.       ― Ходить учиться будем? ― вывел меня из раздумий Лорд. ― Пауки вон, приволокли тебе костыли.       Я без интереса посмотрел на деревянных помощников. Их резиновые копыта держались на синей изоленте, ей же были замотаны и перекладины для рук; места, куда следовало опираться подмышками, красовались пожелтевшими от времени растрёпанными бинтами.       ― А чё, без них нельзя?       Лорд без труда перемахнул ко мне, чтобы дать отрезвляющий щелбан.       ― Я вот и так могу, ― задрал он нос, демонстрируя мне, как держит себя вертикально, опираясь лишь на спинку кровати. ― Лицо, ты что, нюня? Ну сиди и мхом обрастай.       Я справедливо возмутился.       ― Я тебе покажу, кто из нас ещё мхом обрастёт! ― я пополз за своими «копытами».       Лорд продолжал висеть на спинке кровати, ожидая, когда я, наконец, перестану возиться и встану ровно. Но я же никак не мог разобраться, как встать так, чтобы не перевешивать себя. Лорд это заметил.       ― Гирьку не принести? ― пошутил он.       ― Заебёшь, ― проворчал я, продолжая возиться.       ― Или садишься читать, или учимся ходить, ― поставил мне условия Лорд.       Я хотел сказать что-то вроде «сам бы попробовал», но вовремя заткнулся. Он попробовал разные методы обучения ходьбе, я же не могу освоить и одного.       ― Нет, ну разумеется, ты, конечно, всегда можешь пересесть на коляску, которую так люто и несправедливо презираешь, ― продолжал насмехаться Лорд. Он подобрался ближе ко мне, чтобы подстраховать в случае чего. ― Вдруг передумаешь и снизойдёшь.       ― Прости, ― потупил я взгляд, обильно потея от прилагаемых усилий, ― не мой это способ, я уже говорил.       ― Дойдёшь сегодня хотя бы до туалета на этом, и будет тебе победа, ― подбодрил Лорд, всё ещё держа меня за локоть. Мои ладони вспотели, я продолжал яростно цепляться за костыли, здоровая нога подрагивала от напряжения. Я посмотрел на туалетную дверь и вспотел ещё больше. И тут я порадовался, что он находится не в коридоре.       В теории всё было просто: добраться до кровати Лорда, ещё шагов пять ― и вот он, туалет. Но на деле всё оказалось совсем не так радужно. Больше всего я почему-то боялся повредить костыли, после них переломать руки, а на единственную рабочую ногу мне было абсолютно всё равно. Хуже не станет ― в худшем случае пересяду на коляску, как Лорд. И тут меня дёрнуло ― а ведь он скоро забудет про коляску навсегда! Я видел, с каким рвением он тренируется, как старается, что ему действительно хочется этого больше всего на свете, и устыдился своим мыслям. С одной сраной ногой справиться не могу!       ― Опирайся на костыли, ― подсказал мне Лорд.       К обеду я уже успел несколько раз ощутимо упасть. В моей голове представлялось, что совсем скоро я уже дойду до туалета и обратно, и мы с Лордом будем счастливо праздновать победу… В итоге я научился добираться без проблем чуть дальше своей кровати. Мои руки и ноги тряслись так, будто я пробежал марафон. Я специально не давал себе передышки: пусть буду валиться от усталости, но чему-то научусь.       После обеда и Паучьих таблеток меня стало неумолимо клонить в сон. Подлые мыслишки шептали мне, что на сегодня я сделал большое достижение, и теперь можно отдохнуть, поспать, полежать…       ― Ты как? ― над моим лицом возникло лицо Лорда. От неожиданности я дёрнулся. Лорд отсел чуть подальше.       ― Да нормально, ― не чуя подвоха ответил я.       ― Выспался?       ― Ага…       ― Тогда вставай и бери костыли! Нечего дрыхнуть!       И тут я осознал, как же долго мои мышцы не получали полноценных физических нагрузок. Бег в бесконечных кислотных трипах по коридорам не считался. Я решил не жаловаться Лорду на боль — он и сам скоро увидит, что я разваливаюсь. Но мне действительно надо привести себя в форму. Мы теперь всегда должны быть сильными.       Сцепив зубы, я с трудом тащил себя до туалета. Лорд проводил меня только до своей кровати — дальше держаться ему было не за что.       ― Давай на буксир возьму? ― обернулся я. ― А?       ― Ты там справишься? ― последовал мне в спину обеспокоенный вопрос.       ― Конечно, ― отозвался я, нелепо ковыляя до туалета. ― Как дверь-то открыть?       ― Плечом.       Я задумчиво остановился у двери в санузел. Оттуда несло хлоркой и канализацией, урчали трубы, капала вода из кранов. Но не эти звуки заставили меня прислушаться. В неприятной близости от меня был коридор Могильника. Для меня он нёс только неприятные воспоминания. Я спешно засобирался разворачиваться. Даже спиной я чувствовал напряжённый взгляд Лорда.       ― Будет прикольно, если щас наебнусь, ― выдал я кривенькую шутку, стараясь звучать как можно бодрее.       ― Отдохни, Лицо, ― не спуская с меня глаз ответил Лорд.       Я решил, что это вполне себе здравая мысль. Мне всё ещё не давал покоя коридор Могильника. Я добрёл до кровати и рухнул без сил, решив для себя, что это идеальное занятие. Всё, о чём я собирался подумать, испарилось. Мои мысли были только о напряжённых мышцах.       ― Может, ещё пройтись? ― спросил я у Лорда.       Тот посмотрел куда-то за меня так, будто там висели часы, и он с ними сверялся.       ― Думаю, скоро привезут ужин. Не нужно им знать, чем мы тут занимаемся.       ― Им насрать даже что мы здесь курим и в карты играем!       ― К слову о картах, ― я заметил, как ярко загорелись его глаза, ― съезжу в Четвёртую после ужина.       ― Скучаешь по ним?       ― Да, ― не моргнув и глазом, ответил Лорд. ― Но тебя тут не оставлю.       ― А тебя выпустят?       ― Да куда денутся, ― отмахнулся Лорд. ― Чёрт, наверное, уже не успеем.       ― Откуда у вас, блин, такое чувство времени-то? ― я удивился, услышав через пару секунд звук катящейся тележки с ужином.       После ужина Лорд спешно укатил, объяснив это тем, что хочет вернуться до выключения света, а Табаки наверняка так просто его не отпустит. Я клятвенно пообещал, что со мной ничего не случится.