Будьте доблестны

      Быть может, впоследствии они оба пожалеют и о предпринятых поступках, и о предпринятом бездействии. Быть может, они даже проклянут тот роковой день. Однако пока битва гремела внизу, Эймонд по-настоящему ликовал, сея смерть и проливая дождь из огня.

-

      Солнечный Огонь тихо скулил, осторожно свернувшись вокруг своего искалеченного всадника, лежавшего на дымящейся земле посреди падающего пепла. Но даже если бы он издал мощный, пронзительный рёв, тот не смог бы резануть слух Эймонда сильнее. Ему больно было видеть такого прекрасного зверя низвергнутым. Однако здесь имелось чудовище куда более страшное, и теперь оно оказалось прижато к драконьему боку. При виде того, насколько обуглено чужое тело и как мало отделяет его от смерти, Эймонда накрыло такой неистовой волной наслаждения, что она едва не сбила его с ног. Только вот после у него в горле застряло металлическое, тревожное послевкусие.       Сжимая в одной руке свой меч, а в другой — отцовский кинжал, Эймонд, имея все шансы и обладая твёрдым намерением, мог бы покончить с Эйгоном раз и навсегда, если бы его не прервали в самый последний момент.       Сир Кристон Коль, вероятно, понял это по блеску в его чистом, точно родниковая вода, глазу, сумел прочесть его замысел по выражению лица, как если бы оно было аккуратно исписанным свитком. В эту минуту, как и миллион мгновений до неё и миллион после, Эймонд Таргариен ничего не жаждал так сильно, как смерти своего старшего брата.       — Он ещё жив? — проскрежетал Коль, и Эймонду пришлось подавить горький смешок.       Не сводя взгляда с поверженной пары, Коль опустился на колени прямо в грязь. Его красивые черты исказились от отчаяния. По коже были размазаны пепел и кровь.       — На грани, — неохотно подтвердил Эймонд.       — Ты... это было преднамеренно, — сказал Коль, понизив голос; в его тоне сквозило обвинение. — Ты рассчитывал, что он погибнет, ведь так, мой принц?       Эймонд повернулся к нему и увидел, что рыцарь сделал то же самое, чтобы встретиться с ним взглядом. На этом столь привлекательном лице напротив было слишком много эмоций, слишком много неприкрытого гнева, и ужаса, и восхищения, так что Эймонда обожгло желанием либо стереть их, либо отвернуться обратно, лишь бы этого не видеть.       — А что, если так? — спокойно спросил он. — Что бы ты тогда сделал, Делатель Королей?       Коль усмехнулся, услышав своё прозвище, и покачал головой.       — Много пользы это принесёт мне теперь, раз короля я сотворил из такого человека.       Сотворил такой беспорядок, поправил Эймонд мысленно. От его внимания не ускользнуло, что Коль не ринулся к Эйгону, чтобы остановить кровотечение и облегчить чужую боль. Вместо этого его взгляд был сосредоточен на Эймонде.       — Чего ты надеешься этим добиться?! — продолжил Коль с удвоенной силой. — Он наш король! Наше дело — сплотиться вокруг него! Если он умрёт, наша партия лишится своей носовой фигуры! Если он чересчур долго проваляется в постели, выздоравливая, мы будем выглядеть слабаками!       — Тем не менее, что-то я не вижу, чтобы ты спешил ему на помощь, — промурлыкал Эймонд, подходя к Колю.       Он вложил свой меч в ножны, заткнул за пояс кинжал и протянул рыцарю руку, в глубине души испытав недюжинное облегчение от того, что ему удалось скрыть дрожь в собственных пальцах.       Солнечный Огонь, лежавший перед ними, заскулил вновь и пошевелился. Его золотые полуприкрытые глаза застилала боль, когда он с трудом поднял голову, чтобы медленно и бережно боднуть Эйгона мордой. Эйгон издал прерывистый стон и слегка повернулся в сторону своего дракона.       Переведя взгляд с Эйгона обратно на Эймонда, Коль ухватился за протянутую ладонь. Любому другому было бы непросто поднять рыцаря вверх с учётом его крепкого телосложения и тяжёлых доспехов, однако Эймонд легко поставил его на ноги и удержал на месте, стоило тому пошатнуться.       — Если бы ты довёл свои намерения до конца, мой принц, — прошептал Кристон, — то по всем королевствам тебя заклеймили бы как убийцу родичей.       — Они и так уже это сделали, — прошептал Эймонд в ответ, глядя Колю в глаза.       Каряя глубина его радужек утратила ту прежнюю мягкость, что Кристон приберегал для Эймонда, но какое значение это имело теперь, когда и в самом Эймонде уже тоже не осталось ничего мягкого. Вхагар и он действовали единодушно как сегодня, так и в тот день, когда она прикончила Люцериса Велариона, сомкнув на нём свою пасть. Эймонд был убийцей не меньше, чем она, все это знали. А теперь он убил и Рейнис, приходившейся кузиной его отцу. Что с того, что он убьёт ещё одного члена семьи? Разве избавить страну от такого вредителя, как Эйгон, не было бы милосердием?       — Нужно совершить всего один подлый поступок, и мы избавимся от этого глупого, никчёмного короля, — сказал Эймонд.       Коль уставился на то, как его пальцы украдкой потянулись к кинжалу на поясе. Словно учуяв чужое намерение, Солнечный Огонь встретил Эймонда холодным враждебным взглядом и выпустил из ноздрей струю горячего воздуха, смешанного с пеплом. Он был ранен и слаб, однако не переставал бдительно стеречь неподвижное тело Эйгона. Эймонд выругался, пожалев, что не растоптал их на Вхагар, когда была возможность.       Вхагар расположилась поблизости — Эймонд чувствовал её усталое, вечно кровожадное присутствие в глубине своего собственного сознания. Если Солнечный Огонь нападёт, Вхагар прихлопнет его, точно муху, но она может оказаться недостаточно проворной, чтобы успеть при этом спасти их с Кристоном.       Коль резко перехватил его запястье.       — Наши следующие претенденты на трон после него — или девочка Джейхейра, или ты, принц мой. Она вообще не вариант, мы оба это знаем, но ведь и твоё положение неустойчиво. Я знаю, что ты будешь править умело и благосклонно, но другие — нет. Наши силы могут рассеяться в последующей неразберихе, некоторые из наших знаменосцев могут легко переметнуться к королеве-узурпатору...       — Ты называешь веские причины пощадить его, и тем не менее... — начал Эймонд, однако Коль оборвал его, положив ладонь ему на щёку и с поразительной нежностью прижав к его губам грубую подушечку своего большого пальца.       — И тем не менее, — произнёс Коль, — я не хочу из-за этого прямо сейчас оказаться заживо сожжённым в драконьем огне и ещё меньше хочу, чтобы спалили тебя, мой принц.       Он бросил взгляд на Солнечный Огонь, который прикрыл Эйгона обгорелым крылом в защитном жесте и теперь с недоверием наблюдал за их действиями.       — Нам уже доводилось видеть, насколько грозный из нас двоих получается союз, — продолжил Коль, — но этот союз не может процветать в условиях полнейшего хаоса. А именно туда нас и ввергнет убийство твоего брата. Будет лучше, если мы возьмём бразды правления в свои руки на то время, пока король болен, и пока он будет выздоравливать, мы тщательно взвесим все варианты, какие у нас есть.       Эймонд попытался возразить, вывернуться из-под нежного прикосновения, но к его собственному стыду попытка эта оказалась вялой и нерешительной. Коль скользнул ладонью ему на затылок, обхватил его голову так осторожно и ласково, словно он был чем-то хрупким. И тогда Эймонд вновь почувствовал себя настолько же раздражённым происходящим, насколько и очарованным. Что ж, по крайней мере, ощущение внутреннего разлада с самим собой было ему знакомо.       — Сейчас очень важно подать себя в выгодном свете, — произнёс Коль убеждённо. — Пусть люди увидят, что ты берёшь на себя управление государством вместо своего брата, что ты воплощаешь волю короля, являясь его надёжной правой рукой. Если он не оправится от ран, значит, такова воля богов. В этом случае у нас будет немного времени, чтобы укрепить твои притязания, и вдобавок мы убережём твою душу от божественного возмездия.       — Ты повидал больше политических сражений, чем тебе следовало бы, сир Кристон, — сказал Эймонд, качая головой; он лишь надеялся, что обожание в его тоне было не слишком очевидным. — Как так получилось, что ты всё ещё самый непроходимый идеалист среди нас?       Если боги и будут презирать его за его поступки, то он уже натворил достаточно, чтобы заслужить их гнев. Коль, может, захочет спасти его, но с точки зрения Эймонда, спасать-то всё равно было особо нечего. Надо любить и уважать своего старшего брата, бояться и уважать богов, но как бы Эймонд ни старался, он не мог найти в себе таких чувств.       Он всмотрелся Колю в глаза, отыскивая в них признаки обмана или нерешительности, но ничего подобного там не скрывалось. Рыцарь искренне верил, что путь, который он предложил, — правильный. Не слишком согласный с чужим решением, Эймонд раздосадованно вздохнул, откидывая голову на ладонь Кристона.       Впрочем, где-то в глубине души он ощутил слабое облегчение от того, что пока ещё не стал королём: он не был таким же самонадеянным, как его брат, не был настолько тщеславным, чтобы обольститься мыслью, будто он полностью готов к этой роли.       — Однажды ты сказал мне, что носить корону — твоё желание и твоё право, — тихо проговорил Коль, положив вторую руку ему на бедро; Эймонду показалось, что он чувствует исходящие от этого человека тепло и участие даже сквозь доспехи. — Но ты должен потерпеть ещё чуть-чуть. Мы должны подготовить почву и заложить основы для твоего правления. Нам нужно заполучить сторонников при помощи хитрости и здравого смысла, а не одной лишь грубой силой.       — Ладно, будь по-твоему, лорд Десница, — всё-таки уступил Эймонд.       Он наклонился вперёд, соединяя вместе их лбы. Недавно подстриженные волосы Кристона непривычно щекотнули ему кожу. В уголках чужих глаз появились морщинки, когда рыцарь с облегчением улыбнулся. Поддавшись минутному бесстрашию, Коль прижал их губы друг к другу, заставив Эймонда испуганно втянуть в себя воздух.       И хотя они были под прикрытием деревьев, они всё ещё находились на улице при свете дня. Если их кто-нибудь увидит, они оба столкнутся с неприятностями, и тогда Стена вполне может оказаться самым щадящим из всех вариантов. Однако в лесу — быть может, по милости богов — по-прежнему не было никого, кроме них. Впрочем, Эймонд всё равно не мог думать о чём-то таком, не в тот момент, пока руки Коля были на нём, пока его запах бил прямо в лёгкие, а его влажные губы нежно скользили по его собственным, и оба на вкус они были как пепел, и пот, и кровь.       — Может, нам и придётся подождать, но я позабочусь о том, чтобы ты взошёл на престол, даже если это будет последнее, что я сделаю в жизни. Клянусь тебе в этом честью своей семьи, — пообещал Коль и поцеловал его снова, серьёзно и основательно, как ставят восковую печать на исписанный пергамент.       Эймонд издал смешок и в конце концов отстранился, хотя какая-то часть его хотела прильнуть к Колю обратно ещё на мгновение, спрятаться здесь, среди ветвей, пока кто-нибудь не придёт их искать.       — Что ж, давай поторопимся, лорд-командующий, — сказал Эймонд, и в уголках его губ заиграла маленькая ухмылка. — Поможем моему брату-идиоту, вернём его домой. Как знать, может, он протянет достаточно, чтобы увидеть нашу победу в этой войне.       Коль кивнул, и они оба направились к Эйгону и его дракону. Солнечный Огонь зарычал, стоило им приблизиться, однако нападать не спешил. Эймонд протянул к нему руку и склонил голову, не разрывая с драконом зрительного контакта.       — Lykirī, Солнечный Огонь, — позвал он так мягко, как только мог. — Lēkie baelagon jaelan.       Строго говоря, он не солгал: прямо сейчас он действительно собирался помочь. Солнечный Огонь не сдвинулся с места, — Эймонд не знал, сможет ли дракон вообще это сделать, — но после недолгого раздумья тот приподнял своё изодранное крыло.       При виде Эйгона, окровавленного и обожжённого, но всё ещё дышащего, Эймонд вдруг испытал слишком много противоречивых эмоций. Тяжесть кинжала, заткнутого за пояс, по-прежнему манила его и подначивала, но вместе с тем что-то в нём защемило от этого зрелища, от всего от этого. Эймонд рискнул взглянуть на Коля и был встречен решительным взглядом и твёрдым кивком.       С тяжёлым вздохом на губах и сомнениями в сердце Эймонд присоединился к рыцарю, опускаясь на колени возле Эйгона. Вместе они принялись собирать то, что осталось от их короля, для возвращения домой.