Броня из цветов

Deeper down the spiral I go Do you remember when I used to have a home?

Тревога, которую испытывал мужчина, тягучей смолой обволакивала сердце. Печальнее всего было то, что он не знал, от чего она возникла — нутро по наитию сжималось, концентрируясь в животе, и лежало в нём свернутой в клубок лисой. Лисий мех прогибался под хлопьями снега, намокал и превращался в колючие сосульки; пух недалеко от рта, поддаваясь дыханию, белел. Что-то было не так, еще неправильнее, чем в конце странного разговора в особняке вызывателей — тогда Стив почувствовал, что невольно перешёл незримую черту. И эта тревога на интуитивном уровне давила сильнее чувства вины за каждую загубленную жизнь в деревне. Стив ни на секунду не мог расслабиться. Вслушивался. Пальцами изучал грани витой рукояти зачарованного меча, и, пока снег кружил в воздухе, мужчина боролся с чувством, что перед ним незнакомец. Вызыватель шёл немного впереди, протаптывая заметённую дорогу. Полы его длинной мантии промокли и отяжелели, но он словно намеренно игнорировал это чувство, всеми силами сражаясь с ощущением болезненной цепкости взгляда позади — так Стив смотрел на него, когда они только познакомились, а так же в момент, когда хотел его бросить и не вести за собой — в момент, когда вышел из адского портала. А теперь они идут туда вместе. Дороги — две реки, решившие слиться воедино. Стив его не узнавал. Хотя Алан считал, что находится в здравом уме и при ясном сознании. — Стив, — Алан позвал его, не поворачиваясь, — ты когда-нибудь был до смерти напуган? — Я не помню такого, — холодно отозвался Стив, удивляясь внезапному вопросу. — Ты подумай… — немного сбавил шаг, пиная пушистый мягкий снег, еще не успевший образовать высокие сугробы. Хотя в этих землях снега почти никогда не таяли, порой летом все же образовывались проталины. — А ты был? — Когда-то… Я помню это страшное чувство, но разум решил, что обстоятельств запоминать мне не стоит. Снова повисло тягостное молчание и Стив позволил себе оторваться от чужой спины, рассматривая раскинувшуюся вокруг морозную пустыню с редкими островками деревьев. В этих краях никогда не кончалась метель, деревья двигались от порывистого ветра и прогибались от вековых снегов. Даже тёплая куртка от холода почти не спасала: Стив кутался в нее как мог, опускал рукава вязаного белого свитера до костяшек красных замерзших пальцев, вжимал голову в плечи, словно снегирь на безлиственной ветке, злившийся на то, что вокруг нет рябины… «Чёрт, — подумал мужчина, — я думаю о полнейшей глупости». И тем оборвал свои размышления. С другой стороны, следовало порадоваться, что мысли его о птицах, а не об Алане или проклятом Херобрине. Они двинулись из деревни несколько часов назад. Жители предлагали приобрести у них лошадей, но Стив как обычно от всего отказался — лошадей нужно кормить, давать им отдыхать и заботиться о них, но откуда у него деньги как на лошадей, так и на корм? Они шли в зону вечной мерзлоты, зелени вокруг и в помине не было… Как и денег. «Ну вот, зря мне подарок купил», — сказал ему тогда Вызыватель. «Так давай продадим?» — предложил мужчина. И Алан посмотрел на него так, будто Стив предложил продать его мать; округлил глаза и схватился за изумрудное ожерелье, словно стоившее ему орды перебитых разбойников. И поэтому они шли через снега пешком, без лишней утвари, прихватив с собой разве что побольше еды, несколько золотых яблок и зелий. Деревенские жители объяснили, что ближайший портал находится к северу от поселения, где-то у подножия гор, пешими идти не более дня — кажется, так? И ночлег искать возможно не придётся, если поторопиться и лишний раз нигде не останавливаться. Но где-то внутри Стив чувствовал, что так гладко всё пройти не может. И оказался как никогда прав. К вечеру они вышли на огромный белый пустырь — заледеневшее озеро. Стив очертил ногой дугу, отодвигая снег: под ним заблестел лёд, подо льдом чернота воды. Секундное оцепенение сменилось вспышкой тревоги, когда вдали засияли огни, пробивающиеся через стену снегопада: грубый хохот, лязг металла и удушливый запах дыма. Алан остановился. Он ни с чем не перепутал бы эти черты, Боже, ни с чем… — Разбойники, — шепотом сказал он. Орда на расстоянии пары десятков метров, факела — единственное, что так ярко бросалось в глаза помимо серых одежд, сливающихся с окружением. При взгляде на них юноша напрягся, обратившись в натянутую струну, и Стив ощутил, что теперь его спутник был готов драться вместе с ним на все сто пятьдесят процентов. И было ли дело в его искренней ненависти к ним, что копилась годами, или что-то поменялось с начала их совместного путешествия — что? Что было причиной, заставляющей медленно стягивать перчатки с тонких бледных рук, чтобы вбирать в себя энергию окружающей их природы без лишних барьеров? — Что они делают? — риторически просил Стив, присматриваясь к неловким движениям разбойников. — Кажется, там кто-то есть… В следующее мгновение воздух пронзил вскрик, который тут же оборвался; теперь стало очевидно — разбойники окружили беззащитного человека, и деться тому было некуда. Вокруг только лёд и пронзительный вой метели. Стив вспомнил, что перед прощанием им сказал глава деревни Нотч: «С неделю назад наш картограф отправился рисовать карту окружающей местности и не вернулся. Он ночевал в маленькой хижине у леса. Недалеко был расположен аванпост разбойников, боюсь, он мог попасть в беду. Если увидите, скажите, что мы ждём вестей…». Разбойники — не те, кого можно бояться, они не сильны так, как сильны чудовища. С другой стороны, у них есть преимущество — это всё ещё люди. — Слушай, я думаю, это картограф из деревни, — прошептал мужчина, неотрывно следя за происходящим на льду. Он хотел предложить разойтись без кровопролития, в конце концов, напугать их, но не убивать. Только юноша решил всё раньше, вознеся руки к небу.

You will not escape You cannot be saved

От резкого взмаха белых кистей по льду поползли трещины. Они молниями разносились от ног Вызывателя. Громкий скрежет раздался по округе, и лёд разошёлся от силы ломающих его серых пастей, раздербанивающих замороженную воду, будто псы — землю от запаха крови. За те нахлынувшие мгновения не успело прийти осознание того, что тот вытворил; отпрыгивая в сторону, с широко распахнутыми глазами Стив видел, как кольцом ломался лёд вокруг разбойников — прорубь напомнила восходящее солнце. Магические пасти и чёрная пыль вокруг них — единство со снегопадом. Он ударился рукой об лёд и тут же попытался приподняться, метаясь взглядом от Вызывателя к разбойникам. С самого раннего детства одним из самых ярких страхов Стива было упасть в ледяную воду, и если бы он был ребенком сейчас — тем самым, пытающимся заснуть под одеялом и не слышать воя мертвецов, — он бы задохнулся от собственного крика. Один за другим, чёрно-серые силуэты падали в обжигающую воду, кричали, пытались ухватиться за лёд. И раздавался треск, рёв. Руки Алана всё ещё были возведены к небу. И мерцали вокруг фиолетовые огоньки. Голодные пасти жадно хватались за конечности и тела, злобными пираньями тащили жертв на дно. И снегопад, и пыль, и снег, и кровавые всплески — всё было едино. И холодная вода на кромке льда — тоже. … Стив всё ещё его не узнавал. Сейчас уже совершенно. Прошло несколько мгновений или секунд, может — минут… В центре покрытого льдом озера образовался разлом, от которого шли окрашенные кровью трещины, словно лучи. На месте, где стояли разбойники, не было никого. В кровавой иссиня-черной бездне, куда челюсти утянули испуганных людей, стояла кладбищенская тишина, и колдовство рассеялось, когда рвать и топить было уже некого. Вызыватель медленно опустил покрасневшие от холода руки и замер, неподвижно глядя на прорубь. И небо серое, и тёмный лёд — как пару минут назад. Когда Алан обернулся к Стиву, медленно поднимающемуся со льда, тот смотрел на него иначе. Руки мужчины покраснели тоже. Ладонь медленно, чуть вздрагивая, пронеслась по рукаву куртки, по краю штанов, отряхивая снег, хотя был ли смысл отряхивать их, будучи и так заметённым? Стив на мгновение приоткрыл рот, желая что-то сказать, спросить, крикнуть… Но тут же закрыл его, не подобрав слов. Потрясение. Это была не драка, не сражение. Произошла бойня. Вода медленно раскачивалась и билась о неровные края, молчала о том, кто под нею теперь похоронен, и лишь крупные следы, дорожкой идущие от другого берега озера, неожиданно обрывались вокруг разлома — холодное гадкое чувство залегло в животе, Стив нервно осматривал чужие вещи, брошенные в снег, пока в ушах всё ещё стоял смех, скрежет льда, клацание пастей и крик. Некоторые льдины держались на воде. Стив был достаточно смел для того, чтобы сражаться. Но недостаточно, чтобы убивать, если можно сохранить жизнь. Увидев разбойников, он думал о том, чтобы обойтись без кровопролития и убийств. Если бы они напали, он был бы осторожен, ведь главная цель — спасти картографа. Взвыл ветер, и снег закружился слабым вихрем, танцуя по голубому льду; мужчина склонился, прикрывая лицо руками, пока дыхание замерло от морозного воздуха и было не вдохнуть. Тревога, растёкшаяся по вечно холодному биому, была молчаливой и непоколебимой. И пока ветер выл, а под телом был ненадёжный настил на поверхности чёрной воды, было неспокойно — никуда не деться, не спрятаться, стоя на льду совсем рядом с человеком, легко унёсшим несколько жизней за считаные секунды. Так одиноко Стиву не было даже в аду. А что теперь сказать? Они же мародёры. Серое небо повисло над головой, и выглядело оно ужасно — непробиваемый купол свинцовых туч. Когда ветер ненадолго унялся, Стив приоткрыл глаза и заметил у своих ног теперь уже бесхозную карту, подаренную метелью. Под кромкой прилипшего снега и заледеневших уголков он различил красивые ровные линии леса и дорог, края озера, — будь оно проклято! — и снежных равнин, среди которых была спрятана хижина и что-то ещё. Было ли грехом взять рукописи покойного, умершего едва ли не от твоих рук…? Алан молчал в стороне, смотрел на прорубь глазами, лишенными всякого сожаления о содеянном. Было не разобрать, здесь ли его сознание или находится где-то в бреду…? Карта указывала, что хижина пряталась на востоке. …могут ли мертвецы осудить за совершённое? Гладь озера была спокойна. Но лёд покрывали трещины и в разломе можно было заметить дыхание.

***

There’s a weight on your soul On your back, in your bones

Маленькая хижина стояла недалеко от водоёма. Она пряталась за густыми еловыми ветвями, голыми кустарниками, спала в высоких сугробах. От двери до берега тянулась еле заметная тропинка, по которой прошлись не больше трёх раз, и помимо следов ног в небольших ботинках рядом скользил отпечаток трости. При входе всё ещё можно ощутить присутствие хозяина: котелок с едой на ещё тёплых углях, один стол и один стул, аккуратно задвинутый. Тарелка и кружка. Комплект столовых приборов — тоже на одного. Стены были до сих пор прогреты и чисты от паучьих сетей. В этой хижине жил старик-картограф, не вовремя вышедший на лёд. Стив нехотя отодвинул стул и аккуратно сел, затем провёл тканью мягким движением по белой поверхности меча. По лезвию. Дом хранил молчание, когда они с Вызывателем зашли сюда, и молчание прервано не было; то ли Стив не желал нарушать его, то ли у него просто не было на это сил. Прежде он никогда не подвергал чужие действия осуждению, но сейчас за совершенное желал лишь проклясть, точно как и себя. В голове залегла полнейшая дурь и о продолжении дороги говорить было нельзя, как бы близко не располагался портал. Всё подверглось сомнению, и вот скольжение по мечу уже слишком сильное — неровное, напористое, а в мыслях лишь резкое вознесение тонких рук к рухнувшему на них небу. «Покойтесь с миром». Алан уже спал на узкой кровати в углу, будто желавший сбежать и упасть в пропасть небытия с мыслью, что это сделал не он. В чём же была причина? Может мщение за сломанную судьбу и жизнь на башне аванпоста? Или желание уронить на их глупые голову кару, возомнив себя богом? Язык не поворачивался спросить. Произошедшее воспринималось чересчур болезненно — Стив это понимал. Но не мог прийти к мысли, что именно его так поразило — необдуманная смерть или сам убийца? На улице уже была ночь. Он начищал меч уже битые часы, вымаливая Вселенную подарить ему шанс так же быстро уснуть, но сон как назло не шёл. Тогда Стив убрал оружие в ножны и, накинув сухую и тёплую куртку, вышел на заснеженную улицу. Тогда темнота комнаты сменилась тьмой леса и запахом мороза.

Let it feed, watch it grow Carry it all alone

«Стив, ты когда-нибудь был до смерти напуган?» Не то чтобы до смерти… Пар от дыхания взмывал в воздух и сразу таял, звёзды на небе маняще сияли в загадочном космическом холоде, и лишь едва-едва освещали вершины промёрзлых вечнозеленых елей. Как же сильно приелась их красота, до ужаса осточертела — сбежать, лишь бы не видеть их. Раствориться в пустоту и устремиться в небо, совершить полёт над миром, чтобы найти крошечное пристанище и остаться там навсегда. Или, бросив разум, рассеяться в бесконечной дали космоса, став космической пылью… Не имеет права бежать. В лесу вселенская пустота — ни души, нет ни мертвых, ни живых. Ни пауков, ни волков, ни странников края. «Я один, — подумал мужчина, медленно оглядываясь, — всегда был один, но заметил только сейчас. Нет ни моих родителей, ни друзей, ни Алана рядом. Присутствия демона, шедшего за мной, тоже не чувствую. Ничего не чувствую… Мне не страшно сейчас, всего лишь немного тревожно от непонимания». Больше, чем происходящее с Аланом, он не понимал только себя. Мысли возвращались к ночи с Демоном, к собственным ощущениям в теле — дело не в близости, мысли о которой он упорно гнал прочь. Дело в самоощущении и воспоминаниях, вдруг его озаривших и тут же потухших с приходом нового дня. Сознание их упорно блокировало, воспоминания терялись, словно сон после пробуждения, и он гнался и гнался за ними, но догнать не мог. Взглянул на ладонь — в темноте леса куб почти не виден, но всё равно ощутим. Касание к нему ощущает и Демон по ту сторону обсидианового портала, и такая возможность уже дарит нечеловеческую силу, осознание о которой будоражит. Может позвать? Пальцы вознеслись над меткой, но тут же холодно замерли над ней. Не решился. Стив думал о том, что если его с демоном и связывает нечто большее, чем нарисованные разумом воспоминания или близость, или безумие, он не может спросить напрямую. Херобрин же сам говорил… Должен всё сам, должен сам! Никогда и ни с кем он не целовался так сильно, никого так безумно страстно не желал. Мужчина тихо взвыл и стыдливо закрыл лицо ладонью. Хотелось превратиться в пустоту и раствориться в космическом холоде. Каждый шаг как по тонкому льду — неуверенный. Стив медленно облокотился о стену и съехал по ней, опускаясь на холодное, промерзшее крыльцо у двери. Вокруг стояла бесконечная синяя гладь вечной зимы. Руки опущены, взгляд потуплен. Раствориться, как ни крути, не получится.

***

До чего Нижние земли прекрасны, когда горят. Они медленно шепчут о временах, когда они только появились из пустоты, рассказывают о красоте давно забытых лет. Из земли прорастают новые ростки, нежно тянутся лепестками к несуществующему небу и разрастаются в деревья, лианы и такие прекрасные адские цветы; жар, туман, стремящийся в высь пепел — дыхание мира Херобрина. Он несомненно рад, что всё вернулось на круги своя, рад, что медленно, но верно уничтожается искажение. Чёрная крепость слита воедино с красным камнем обжигающих вершин, стоит, тысячалетиями окруженная сияющими смертоносными реками, упадёшь — не поднимешься. Демон протянул руку и задумчиво засмотрелся на ослепительное сияние светокамня, блестящего между пальцев — их сферы под каменными глыбами под головой порой заменяли Солнце, и казалось, что даже глубоко внизу, там, где спрятан Ад, тоже можно найти его лучи. Но горящая пламенем звезда, единственная доступная ему — в синих глазах. Всё ещё. Мрак разбавлял свет лавы и светокамня, свечение было приглушённым и хрупким, нежным, будто пламя свечей глубокой ночью. Сквозь пальцы лился бледно-жёлтый свет. Руки обычно облачены в тонкие перчатки, уходящие под рукава мундира. Херобрин отвернулся от света и опёрся о высокую ограду, защищающую от падения в бурлящую реку — тёмный адский кирпич нагрелся и мог обжечь. Но Демон бы не почувствовал. Чувствовал он другое — более глубокое и чужеродное, живущее с ним уже долгое-долгое время, почти с начала войны или… Около того? Нет, он помнил конкретный день, в который это, чуждое Богам, в нём расцвело. И даже за чернотой истинной оболочки было не спрятаться, что уж говорить о хрупком теле, идентичном человеку? Прорезало дьявольский хитин. Херобрин медленно стянул перчатку, разглядывая длинные аккуратные пальцы, белые как снег. Точно проклятие или дар от Создателя Верхнего мира распространилось на жестокое нутро, не созданное для эмоций. Когда же это было? В тот день, когда оставалось несколько минут до его гибели. В конце истории. Но Стив оставался её автором, даже когда вновь стал тем ветром, который… …нёс живые семена для восстановления погибшего леса. Именно в тот день он ощутил это полностью, и сознание поведало о природе дара Верхнего мира, что прежде испытывало его на прочность. До произошедшего желание казалось ему данностью человеческого создания, но всё оказалось сложнее. Если Стив знал о чарах раньше, был их создателем, значило ли это, что он испытывал их тоже? Его слова при встрече. Херобрин почувствовал себя безмерно слабым, когда это случилось. И здесь, стоя на самом краю адской крепости, лица Демона коснулся холодный ветер, окутывающий замёрзший лес. Херобрин никогда не сомневался в сделанном им выборе — к сожалению, его даже не было. Давно он принял его облик, желая лишь поиграть, но сам не заметил, как попал в плен тёплого бледного тела и игра превратилась в договор, а договор — в обязательство. До чего оно хрупкое и нежное, чувствительное, вечно страдающее; окутанный лианами в ловушке искажения он боролся с разрывающим душу отчаянием, а Стив был в муках от него постоянно. И казалось, что вот-вот договор будет завершён и можно будет вернуться в истинное тело, но каким же оно было…? Немерено высокий чёрный и неосязаемый как дым дух с космическим бесчувствием в белых глазах, не знающий ни страха, ни горя, ни отчаяния или безумный хаос в каждом атоме, в песчинке, капле лавы и в жизни чудовищ адской бездны, бессмертное сокровище, спрятанное в дыхании целого мира, калейдоскоп запертых в песке лиц, обреченных на вековое горе в пустынях или… Страдающее от выборов и мыслей анатомически идеально сложенное тело-оммаж? Нет. Пожалуй, бесстрастие — броня, делающая неуязвимым от воздействия живого и беспокоящего. Нужно ли надеть ее, вновь погружаясь в океан великого безразличия? Еще немного и страдание, сахарная радость от волнующей встречи после далёкой разлуки станет намеренным причинением себе боли. Попробовав один раз погрузиться в омут чужого облика, Херобрин нырял ещё раз, и ещё, и… И когда дрался за Незер, и когда являлся Стиву. Проклятие. Что-то навевает беспокойство. Энтити. Херобрин закрыл глаза и отдался дыханию Ада. Его медленные перетекающие вибрации смешивались с палящей демонической энергией, образуя единый пульсирующий организм; перед глазами представали образы всех знакомых далей и существ, пока в одном месте вдруг не начал рождаться когда-то разрушенный портал. Он ощущался иначе и был рудиментом.

***

В доме была немая тишина и тьма глубокой ночи. Только сейчас глаза распахнулись после сна длиною почти в сутки. Хрупкие ладони бесцельно бродили по мрачной деревянной стене, бросаясь от места к месту — резко, прытко, будто обжигаясь, взывая к богам найти выход из заточения. Едва справляясь с немыслимо сбитым дыханием, будто стремясь забраться от нахлынувшей боли в потолок, Алан прижался влажным лбом к деревянной поверхности. Это подобно мигрени, на голову надели терновый венец с раскалёнными лезвиями и заставили носить; так внезапно, панически резко, он очнулся от кошмара и ощутил всю дурь, им сотворённую. Страх бросал тело из угла в угол. Эн-ти-ти три-ста три. И сознание ему больше не принадлежало. Лицо обезобразил оскал, ладони метнулись к нему в попытках закрыть и вернуть всё назад. Боль иглами пронизывала тело. Животное, загнанное в клетку, металось по углам и царапало стены в попытке найти выход — запах паранойи. «Кто здесь? — голос в голове слишком громкий. — Отпусти меня сейчас же! Я не хочу, я передумал!» Внутри себя сквозь панику Вызыватель почувствовал чьё-то присутствие — он крутился внутри и смотрел его же глазами на чёрные стены и подранные пальцы, слышал каждое слово. «Уйди!» — резко бросило на пол у кровати. Алан чувствовал, будто смерть ходила где-то рядом снова — голоса изнутри разрывали кости черепа, и казалось, будто она сейчас лопнет, лопнет…! «Надо потерпеть, он сам уйдёт!» — мелькнуло в голове. Израненные ладони упёрлись в пол, лоб прижался рядом. Спутанная паутина светлых волос ни что иное, как сеть. Вокруг кружили тени, кто-то ходил или это всего лишь иллюзия от искр в глазах…? Дыхание. Пульсация. Ещё немного и вырвет. Кто-то вил волокно из тонкого войлока его насильно проданной души — где она? В тотеме тесно. Участь вызывателя ясна, как кристалл. Если каждый из черномагов проходил через это, почему никто не говорил? Безмозглый разбойник. Почему Стив не рядом? Неужели… Настолько испугался произошедшего днём? «Руки вознеслись сами, я клянусь!» Боль. Дыхание. Пульсация. Медленные удары головой об пол её притупляли. Смирившись со страхом брошенного зверя в клетке, Алан прекратил попытки выбраться из неё, даже не понимая, зачем он делал это. Раз. Два. Три. Тише… Не забыть бы дышать. Ударов уже с десяток. Медленные и монотонные, будто в шаманский бубен, как на той поляне в лесу. Она была волшебная. Время приступило к замедлению и панический ужас медленно сходил на нет. Удары стали мягче, затем остановилось вовсе и Алан прикрыл глаза. Пол холодный. Произошедшее на озере не поддается объяснению. Он хотел и не хотел. Эн-ти-ти три-ста три. За закрытыми глазами ему замерещился портал, отмеченный на карте чёрным крестом. Мерещилось измерение Ада и Алан чувствовал себя настолько отчаянно брошенным, что идти туда уже не казалось самоубийством. Бред не заканчивался: лицо, идентичное лицу Стива, адская крепость, Стив и длинная-длинная дорога, одним Богом ему известная. От того, что он видел, становилось больно настолько, что невозможно было дышать. Хоть бы закончилось это мучение…! Дорога вела к ещё одному порталу, и, ступив в него, они бы пришли к нему. Теперь Алан знал дорогу к Далёким землям. Разрушенное пространство-муравейник, истёкшие кровью и страхом вершины, льющиеся чёрным дождём вверх. Алан чувствует, что если не остановится сейчас же, то увидит что-то, страшно его испугающее раньше, чем оно должно испугать. И вот он, его энергия. Чёрные паучьи руки — рвут на части, оплетают тело и проникают когтями под рёбра, он душит, мучает и ест его душу, ест… — Отпусти меня… — замученный шёпот разлился по деревянному полу. — Отпусти меня пожалуйста, отпусти… — Эй, Алан! — гром среди ясного неба. Холод растёкся по лавовому озеру на месте пола, стоило двери открыться. Стив позволил себе выбросить все гадкие мысли и тут же упасть рядом с Вызывателем на колени, нервно осматривая его и пытаясь понять, что произошло. Его руки, измученное лицо и остекленевшие глаза — всё нахлынуло так быстро, что мужчина не успел опомниться, как Алан схватился за его холодную куртку и вымученно прижался к груди. В его глазах свернул страх, как тогда давно, в покинутой деревне… — Что с тобой? — Прости, прости… — взмолился юноша, не унимая дрожь в оледеневших руках. Он спрятал лицо в сгибе его шеи — кудрявый мех куртки пропах морозом. — Алан…? — приходилось держать его за талию, чтобы он не упал вновь. — Что произошло? — Я лишь… Немного запутался… Не успел понять… — торопливые фразы, смешанные в один спутанный ком, вводили в безумие только больше. Алану показалось, что Стив его обязательно поймёт сейчас, успокоит и укроет от глядящей на него бездны, но бездна уже смотрела на них двоих. На стене, за спиной Стива, в черноте тени светились два редстоуновых глаза, и блики света играли на его угольно-чёрной коже, будто заставляя угадать черты страшного вытянутого лица. — Не позволю… — упорно борясь со слабостью, юноша крепче сжал мужские плечи. — Не позволю даже подойти…! Перед глазами блестело и плыло… Капля чистого сознания сейчас светилась в омуте бреда и колдовства, и всё происходящее казалось затянувшимся кошмаром. Алан упрямо сжимал руками то, что хотел спасти, и затравленно разглядывал зло, тянущееся из черноты; пёс был ранен, испуган и весь в грязи, но всё равно скалил зубы перед опасностью, не давал тронуть хозяина. «Призвать досаждателя? Не хватит сил… Господи, если это снова галлюцинация?», — мысли в голове юноши пронеслись в одно мгновение. — Алан… — Стив звал его, но голос доносился до Алана через толщу воды, под которой погибли разбойники и картограф. Чёрная рука Энтити остановилась в нескольких дюймах от густых тёмных волос. Зелёные глаза — затравленные, полные бесцветных солёных кристаллов. Единственное, чего желал Алан — чтобы Стив ни за что никогда не обернулся… Он медленно положил руку на затылок мужчины, туда, куда тянулись паучьи пальцы, и сильно-сильно зажмурился, уже не ведая, чем он может помочь. Обречённый и несущий за собой смерть. Он взмолился. … «Бог Верхних земель, создатель бескрайнего мира, ты справедливый и единый, ты наш свет, услышь же меня и просьбу мою…» … Совпадение это или услышанная мольба… Мужчина в одно мгновение развернулся, нервно прижимая обессиленное тело потерянного и отчаявшегося черномага к себе, будто он его последнее сокровище. Дом больше не был безопасной похороненной в вечной мерзлоте крепостью, Стив понял, почему вокруг хижины не было ни одного создания, ни живого, ни мёртвого — мор пришёл сам и закрыл вуалью смерти зимний лес, чтобы поглотить чужаков собой. Вышедший как с картины — Дух Далёких земель навис рядом самым страшным кошмаром, вот-вот готовый напасть — от возвышающейся косы манило холодом пострашнее, чем от окровавленной проруби. … «Меч не достать, на помощь не надеяться… — Стив прижал Алана к себе сильнее, слыша молитву, что он шептал. — Надеюсь Херобрин не обидится на то, что призывы стали слишком частыми. По крайней мере по делу…» Мужчина насколько мог быстро коснулся ладони с печатью, и та обожгла пальцы прежде незнакомым огнём. Всем телом он ощутил энергию, хлынувшую на него изнутри — это солнечный жар, звёздный свет и праведный гнев, обрушенный на всё пространство Верхнего мира: их окутала белая вспышка, когда Энтити махнул косой, и лезвие едва поцарапало пустоту перед ними… Это ощутилось как ледяной сквозняк. Свет ослепил. Не было ни мгновения, чтобы понять, что вдруг произошло. Совершенно беззащитный сейчас Стив распахнул глаза. Потребовалось еще немного времени, чтобы увидеть вставшего перед ними Херобрина, он действительно пришёл, как обещал… Во всем теле нечеловеческая слабость, Вызыватель замолк вовсе и слабо-слабо дышал, пока мужчина насколько мог рассматривал смазанные действия представшей перед ним битвы — нападение и защита, смешанные в один безумный хоровод. И в этот момент он снова почувствовал себя всего лишь ребёнком, оказавшимся в самой страшной и непредвиденной ситуации. Спасённый. Когда лязг металла исчез, а время замедлилось, Херобрин повернулся к нему, глядя, кажется, немного обеспокоенно? Нет, точно показалось… Он был величественен и сдержан как и всегда, в этот раз, может быть, немного странен в своей энергии. Бой длился всего несколько секунд, но даже их хватило, чтобы сильно вымотаться. Единственное, чего желал сейчас Стив — уснуть. Но точно не здесь. — Цел? — кратко спросил Демон. — Да, — честно и холодно отозвался мужчина, медленно поднимаясь с пола и перехватывая Алана, чтобы держать его на руках. В самом деле, он был удивлён, что Демон ответил на призыв… — Больше нельзя здесь оставаться. Уходите, — его голос звучал слишком сердито и мрачно, чтобы противиться сказанному. Не дожидаясь ответа, Херобрин растворился во мраке воздуха так же быстро, как и появился. Мужчина взглянул на Алана — слишком бледен, слишком слаб, так легко спутать с мертвецом… Нет времени. Вес его тела был почти неощутим, ткань плаща путалась под ногами пока Стив спешил к порталу, зажжённому им несколько минут назад. Он находился за домом и был абсолютно цел. Перемещаясь, мужчина думал о том, не навредит ли Алану телепортация, ведь она могла подкосить и здоровых людей. Что говорить о тех, кто был без чувств…?