Мстительный бог

      Он появился неожиданно, негаданно, неправильно. Остановился на границе леса и залитой полуденным светом поляны и, незамеченный, дал себе несколько минут молчаливого наблюдения. По ту сторону густого подлеска, скрывавшего его от чужих глаз, была мирная, почти идиллическая картина — небольшой дом, наполовину укрытый тенью крон, ведущая к порогу едва приметная тропа через зелёную поляну, укрытый сруб колодца в стороне, дикая яблоня, едва сбросившая цвет. Дом на поляне был тем местом, где хотелось укрыться от забот внешнего мира, спрятаться. Затерянный в глубине леса, он обещал редкий покой и тишину.       Фуджин не двигался и всё смотрел, отмечая мелкие детали — пустую корзину на небольшой чистой террасе, пучки трав, аккуратно сложенный плед, вбирающий тепло солнца. Немного в стороне, у укрытой дровницы, рубочная колода, в которую сильная рука вогнала топор. Отсюда он видел едва приметные следы крови, въевшейся в дерево топорища. Кто-то другой бы не заметил, но от божественных глаз мало что укрывалось.       Он хмыкнул про себя и склонил набок голову. Почти идиллическая картина, да?       Детали складывались одна к другой, но самого главного он пока избегал. Теперь же белые глаза впились в людей у порога. Интересно, чьих рук дело кровь на топорище?       Он склонил голову, всё ещё незамеченный; внутри зрело что-то, что походило на… зависть. О, это определённо была она, и причины, если честно, для неё имелись — какими бы глупыми они не показались. Да и кто бы его осудил? Всегда сдержанный Рейден? Стойкий бог грома, который даже гневу и горю выхода не даст? Тот, которому, кажется, неведомы ни ярость, ни месть?!       И снова Фуджин приказал себе успокоиться. Не о том сейчас. Со своим братом он разберётся, когда придёт время. Потому что сделай он, что должен!..       У порога стояли двое. Имя первого легло на язык тяжестью. Синева одежды на миг всколыхнула красную пелену злости перед глазами, но он выдохнул, и самообладание взяло верх. Всего лишь смертный убийца — таких, как он, рождалось, жило и умирало без числа. И всё же…       Всё же.       При всём своём гневе он не мог не признать, что победить его, бога, не самая лёгкая задача. Уж он постарался, чтобы лёгкой она не была. Внутри себя Фуджин разрывался между яростью и неподдельным восхищением живучестью одного смертного ублюдка. Пока эти чувства находились в равновесии — не будь этого, то смертный уже был бы мёртв, растерзан и развеян по ветру. Потому что вокруг больше не гробовые своды древнего храма, тысячелетней темницы. О нет, теперь всё иначе. Теперь он свободен, теперь в его венах течёт почти позабытая сила, разум его чист. А сам он… очень зол.       Фуджин на миг поднял взгляд, чтобы сквозь ажур лесных крон увидеть кромку неба. Казалось, что за годы, проведённые в Храме Стихий, взаперти, он почти позабыл, как оно, это небо, выглядит. Вернувшись, Фуджин всё не мог на него насмотреться, как будто глазами пытался выпить всю безбрежную небесную синь. Это пройдёт, он знал. Но сейчас он хотел видеть.       Не увидел — листва часто ложилась друг на друга, и вниз добирались только редкие солнечные блики. Он нахмурился, и повинуясь его воле, ветер над кронами завыл, взметнулся, лёг на лес, ероша листву, обнажая небо. То на несколько коротких мгновений показалось будто бы ледяным.       Он вернул горящий взгляд к двоим у порога. Стоило ли назвать их парой? Фуджин склонил набок голову, решая. Женщина была глубоко беременна, хотя, как он успел заметить, двигалась всё ещё резво, пусть и осторожно. Он не был дураком, и читал людей легко и просто, и то, как мужчина прикасался к ней, как глядел, как говорил — всё означало одно. О, о них, наверное, правильно будет сказать «пара».       Ассасин и демоница.       Действительно пара. Запятнанный кровью смертный и отродье Преисподней. Подобное тянется к подобному. Быть может, в чём-то Фуджин ошибался и суждение его было слишком жестоким. Он признавал это; признавал и то, что в нём говорит божественная уязвлённая гордость, ярость и что-то мстительное, проказливое, готовое перетечь из ядовитой насмешки во что-то более кровавое.       Что же, если он ошибается, то увидит это.       Он вышел на свет, минуя подлесок бесшумно — ветки будто обступили его, боясь прикосновения. Он отвёл в сторону одну и заметил краем глаза, как листва под пальцами немного сморщилась, как будто обдали жаром.       Стоило ли говорить, что заметили его быстро? Фуджин этого ждал, и его взгляд впился в человека напротив. Ассасин. Лин Куэй. Саб-Зиро. Сколько слов, которые скрывали самое важное.       Имя его богу было известно. Разумеется, он не стал рваться сюда, не вызнав большего. Кто таков, откуда взялся, чья цепная шавка. Имя убийцы, старательно скрываемое, от бога не утаить. Фуджин про себя повторил его, будто катая на языке. Би Хан. Би. Хан. У того, кто дал ему это имя, определённо были свои интересные взгляды на будущее отпрыска.       Ему было лет… тридцать? Сейчас, при виде чужака, лицо Би Хана ожесточилось, хотя Фуджин видел, как это ублюдок улыбался этой своей… пассии. Он приказал себе подавить раздражение, снова подумав о возрасте. Может быть, тридцать, да, хотя секунды назад он и выглядел моложе. Фуджину с его вечной молодостью порой бывало непросто понять точный возраст людей. Демоница же… Ей могло быть и тридцать, и сто, и десять, и триста. С демонами всегда было сложно — они были такими же бессмертными, хоть и с оговорками.       Фуджин мог сказать, что был узнан мгновенно. Сарина — её имя он тоже выяснил — с ним не встречалась, а вот Би Хан определённо его запомнил. Фуджину стало интересно, что же он сделает. Кинется в бой? Отступит?       Фуджин чувствовал себя кем-то, кто с жестоким интересом наблюдает за мышами в клетке. И «мыши» это определённо чувствовали. Без слов и без промедления, вероятно, даже не задумавшись, Би Хан спрятал Сарину за свою спину. Это было быстрое, почти естественное движение. Бессмысленное, конечно, но Фуджин оценил.       Они все ясно понимали одно — пожелай он добраться до демоницы, то сделал бы это. Было ясно и другое — по взгляду, по наклону головы, по решительно сжатым губам, — криомант будет стоять до конца. В Храме Стихий всё было иначе, но там Би Хан рисковал только своей жизнью. Он не был напуган тогда, но теперь Фуджин с почти наслаждением видел, как в его зрачках сворачивается тень страха.       И боялся он совсем не за себя.       — Интересная картина, — проговорил бог ветра, глядя на них прямо. — Убийца Лин Куэй пытается защитить от гнева бога демоницу, носящую полукровку в своём чреве. Звучит как шутка.              Он говорил непривычно медленно, с какой-то зловещей точностью. Слова падали как капли раскалённого свинца, одно к другому, и всё на чужие плечи. Его глаза не отрывались от пары перед домом, застывшей и напряжённой. Фуджин видел, как по руке криоманта ползёт инеевый узор, как демоница напряжённо сжимает одежду у него на боку, а костяшки её пальцев бледны, почти белы от силы хватки. Похожий страх был в её почти-человеческих глазах, и она боялась не за свою жизнь. Демонице было бы нечего бояться. Её смерть привела бы только к мучительному перерождению в глубинах Преисподней и новой жизни на мрачных раскалённых пустошах. О, разумеется она боялась совсем не за себя. Фуджин задался вопросом «за кого же?» — за создание в своём теле или за человека, который его… посеял? В любом случае она — они оба — были загнаны в ловушку, и бог ветра видел напряжённый блеск в глазах Сарины, как у загнанного в западню зверя. Это и была практически западня — она не могла сбежать, не могла и сражаться. Он почти мог видеть дрожь в её пальцах. Демоны свирепы и беспощадны, такими их выковала Преисподняя, и Сарина, должно быть, без раздумий ворвалась бы в бой. Сделала бы она это из-за своей природы или для того, чтобы защитить любовника, Фуджин не знал. Но теперь беременность и необходимость думать о сохранности… плода сделала её осторожной.       Что ж, он правда не смог назвать это ребёнком сейчас. Да и что вообще может породить такое существо, как она? Ещё одну кровожадную тварь? О чём Рейден думал, позволяя ей остаться в Земном Царстве, на свободе? О чём он думал?!       — Не трогай их. Я знаю, зачем ты пришёл.       В его голосе Фуджин слышал напряжение, трескающийся лёд, страх. Тот особый оттенок страха, когда страшно не за себя. Но тут и голоса было не нужно, бог ветра прекрасно видел, как Би Хан держит беременную любовницу за своей спиной, готовый стоять любой ценой до конца.       Не трогай их, повторил Фуджин в своей голове. Пока он не мог назвать создание в животе демоницы ребёнком, криомант уже говорил «их». Как о двух людях. Забавное наблюдение.       На миг Фуджин ощутил себя странно, как будто к нему поднесли зеркало, а он увидел там искажённое лицо кого-то иного, в кого обратился. Так обидно и горько было осознавать, что ему, чьей мечтой было отцовство, этого никогда не познать, но подлому убийце и наёмнику, смертной пыли, это дано так легко и просто. Одно только это его «их» почему-то звучало ещё обиднее. Он собирался стать отцом, продолжиться в ком-то ещё — и, чёрт возьми, это понимал!       — Знаешь, зачем я пришёл? — переспросил Фуджин, подавив в себе раздражённое рычание. — Знаешь, зачем я пришёл.       Он усмехнулся, но усмешка эта не показалась приятной. Многовато этот смертный о себе мнит. Знает он. Да Фуджин сам не знал, зачем он пришёл! Хотел бы он убить их обоих, сделал бы это. Самым жестоким, медленным и мучительным способом. О, Би Хан должен помнить, каково это, когда воздух, будто живой, сбегает из лёгких, и как чёрная пелена удушья топит мир в темноте. Хотя криоманту удалось вырваться, с этим не поспорить.       Но дело в том, что Фуджин… не хотел. Он пришёл сюда не ради убийства, а ради какого-то извращённого любопытства. Он хотел видеть, как живёт его вроде-как-убийца. В прошлые времена Фуджин порой заставал бывших своих врагов глубокими старцами или отыскивал их могилы. Для бога время текло иначе, он мог позволить себе опоздать, а вот у смертных или даже не очень смертных времени было куда меньше.       В этот раз он определённо явился вовремя. Но для чего? Только лишь посмотреть?       Хотел бы он только посмотреть, не стал бы показываться.       — Ты здесь…       — Хотел посмотреть, — перебил Фуджин спокойно и не мог не насладиться коротким замешательством на лице криоманта.       — Что?       Фуджин повторил:       — Хотел посмотреть. Я решил, что это будет занятно. И не стану скрывать — мне нравится видеть страх в своих глазах.       Би Хан стиснул зубы, но спорить пока не стал. Фуджин сделал несколько шагов, обходя их по дуге, и криомант всё равно переместился так, чтобы Сарина оставалась за его спиной. Конечно, он понимал, что силы неравны. Понимал и то, что нигде здесь она не была бы в безопасности. Чаща леса или стены дома не защитили бы её.       Их.       Не защитили бы их.       — Хотел бы я тебя убить сейчас, сделал бы это быстро. Но это несерьёзно.       Он дошёл до дровницы и без труда вытащил топор из колоды. Увесистый, с таким руке обычной женщины совладать удастся с трудом, но этим орудовала явно демоница. Фуджин как будто между делом осмотрел лезвие и отметил пару зазубрин. Кому-то им проломили череп. Бог ветра не удивился бы, найдя где-то в лесу пару могил. Демоница живёт в его Царстве и убивает людей. Для защиты? Для забавы?       — Убить демоницу и вырвать из неё плод? Дать тебе всё это увидеть? Было бы чрезвычайно жестоко так поступить. Готов спорить, её бывший хозяин не стал бы церемониться.       Фуджин вогнал топор обратно без труда — тот вошёл глубже, чем был прежде.       Глаза его снова обратились к криоманту и демонице. Те всё ещё держались на расстоянии, но Фуджин не мог не заметить, как оба подобрались, ожидая худшего.       На миг богу ветра захотелось рассмеяться, а потом дать себе пощёчину. Он всегда был более человечным, чем брат, не таким… скорым на расправу. Чёрт, да не собирался он устраивать резню. Первый гнев прошёл, хотя отголоски его всё ещё звучали где-то внутри него. Фуджин вздохнул.       — На счастье вас обоих я не Куан Чи. Уж он-то не стал бы медлить, а я не стану спешить. Повторюсь, Саб-Зиро, — мне нравится видеть страх в твоих глазах. Страх не за твою жизнь, страх не боли, но потери. Когда мы виделись в последний раз, я мог вырвать тебе сердце, а твои глаза не изменились бы. Но теперь я могу отнять что-то большее у тебя и видеть, как твой мир рушится.       Это не был тот страх, за который можно было осудить. По крайней мере, Фуджин не осудил бы. Он презирал трусость, но уважал привязанность, и не видел ничего зазорного в том, что человек боялся потерять то, что ему дорого.       В конце концов страх обретает силу тогда, когда человеку становится что терять. Би Хану было что терять и за кого сражаться. При всей своей неприязни к нему Фуджин мог уважать это.       — Не будь её… их, — Фуджин поправил себя, — я не стал бы церемониться тоже. Считай, что это тебя спасло.       — Так это… не шантаж? — поинтересовался Би Хан, определённо удивлённый словами Фуджина. Боги вообще были странной братией, как показал его опыт. От них можно было ожидать всего и нужно было ожидать всего, чтобы в итоге случайно не оказаться где-то в Преисподней у демона на рогах буквально.       Фуджин скривился.       — За кого ты меня принимаешь? Я пришёл посмотреть на тебя и, возможно, убить, но как видишь ты ещё жив. Но убить беременную женщину, пусть даже и демоническую? Я бог-воитель, защитник Земного Царства, а не какой-то психопат. Каким бы странным мне не казалось решение Рейдена, он решил, что она может жить в Земном Царстве. Видимо, не без причины. Я только хочу выяснить, чья кровь на топоре.       Он встретился с Сариной взглядами. В её интересах было оказаться честной и не пытаться ему лгать. Если она попробует, то невинное личико её точно не спасёт.       — Людей, которые попытались на меня напасть. Я сказала им уйти по-хорошему. Они не послушали. Мне надо было защитить себя и своего ребёнка. Я это сделала.       Она говорила на удивление спокойно в такой ситуации и звучала правдиво. Фуджину не показалось, что она солгала, да и как будто в Земном Царстве было мало дурных людей. Он хмыкнул и снова повернулся к стене леса, краем глаза следя за демоницей и криомантом. Тот всё ещё был напряжён, а вот она казалась немного спокойнее, чем минуты назад. Более чуткая, наверное, в силу женской природы, она, кажется, ощутила эту перемену в его настроении, но всё ещё была настороже.       — Я уйду, — проговорил Фуджин через несколько долгих секунд молчания. — Я увидел, что хотел. Не стану скрывать, что мне хотелось развеять тебя по ветру, Саб-Зиро. Но куда лучше дать тебе понять, что я могу вернуться. Вернуться и забрать то, чем ты так дорожишь. Отнять то немногое, что есть в твоей жалкой мимолётной жизни. Её, твоего нерождённого ребёнка, твоего брата… Да, я знаю, что он у тебя есть.       Он повернулся к ним лицом и впился в глаза Би Хана своими, раскалённо-белыми и пустыми.       — Ты можешь уйти, но это их не спасёт. Ты можешь безрассудно вступить в бой. Но лучше бы тебе жить, как жил, и помнить, что я могу прийти снова. Не обязательно я захочу или что поспешу с этим. Быть может, пройдёт десять лет или больше. Я бог, время для меня относительно. Я могу вспомнить о тебе когда ты уже будешь мёртв. А могу и не вспомнить вовсе. Понадейся на мою забывчивость.       Он знал, что делает. Без слов прощания Фуджин шагнул на плотнеющий воздух, чтобы через мгновение исчезнуть в вихре.       Он не вернётся, конечно же. Но смертному об этом знать незачем.