Twist in My Sobriety

Он закрывает глаза и думает о Нарнии. Когда Картер был маленьким, мама читала ему и Джейни о волшебной стране с мудрым львом Асланом, стране, где добро торжествовало всегда, несмотря на препятствия. Сестра быстро засыпала под тихий мамин голос, а к нему сон никак не шёл: Картер воображал себе то Эдмундом, то Питером — бравыми братьями Певенси, готовыми сложить головы в борьбе за справедливость. Лет в шесть он попытался пробраться в Нарнию, как и герои Льюиса — через шкаф, но потерпел фиаско — запутался в мамином пальто, упал, расшиб голову о дверцу и заголосил как последний нытик. — Плакса! — презрительно бросила Джейни, прикладывая ко лбу брата холодный компресс. Слово обожгло крапивой, оставив волдыри на сердце. — Эдмунда тоже стыдили, — думал Картер, — стыдили и не верили. Вот только у Певенси была сестрёнка Люси, готовая всегда его поддержать, а у него лишь Джейни, и ей дела нет ни до какой Нарнии. С утра до ночи сидит за учебниками, зубрит формулы, бормочет вполголоса заданные уроки. Мисс отличница, мисс я-надежда-и-гордость-родителей, чтоб её. Горло сводит спазмом. Нет, Картер по-своему любит старшую сестру, но всё чаще размышляет о том, что окажись Джейни в Нарнии, превратилась бы в королеву Сьюзен, чьи отличительные черты — самомнение размером с небоскрёб и влюбчивость в первого встречного. А потом умирает мама, а следом и папа, и волшебный мир тускнеет, стирается из памяти. Как будто кто-то захлопывает дверцу шкафа на замок, а ключ выкидывает в реку: не доплыть, не добраться. Картер злится: на себя — за слабость, на родителей — за то что посмели оставить его, на Джейни — за то, что она находит в себе силы как-то жить дальше. Ему больно, просто охренеть как, а сестре всё нипочём — каждый вечер открывает очередной учебник и читает до полуночи. Играет роль первой ученицы, хотя зрители давным-давно разошлись по домам. Ба ласково проводит рукой по жёстким волосам внука, обещает, что всё будет хорошо, и делает только хуже. — Откуда тебе знать? — хочется заорать Картеру. Ба верит в Бога, перебирает деревянные чётки, шепчет молитвы, и ему требуется вся сила воли, чтобы в ярости не швырнуть злополучные чётки в огонь — Господь отвернулся от семьи Монро, и он, Картер, вовсе не намерен умолять Всевышнего о чём-то. Надеяться придётся только на себя. В школе объявляют набор в спортивную секцию. Картер решает записаться не в последнюю очередь из-за Джейни, когда невольно становится свидетелем мерзкой сцены: какая-то старшеклассница толкает сестру, отчего та чуть не плюхается прямо в грязь. Соперница явно сильнее, и Джейни молча уходит, не сказав ни слова. Кулаки Картера сжимаются — был бы он спортсменом, непременно втащил этой овце. Бокса в Слоун не завезли, а потому Картер останавливает выбор на футболе — подкачает мышцы ног, а заодно быстроту реакции. И поначалу всё идёт как надо, впервые о младшем Монро начинают говорить, как о перспективном игроке. Пуласки, капитан команды, освобождает место рядом с собой в школьной столовой, пара симпатичных девчонок на класс старше присылают ему недвусмысленные смски: всего-то и нужно было забить пару голов в ворота противника. — Это твоя книжка? — Джейни смахивает со стола груду учебников, тетрадей и прочего мусора — к ногам падают «Хроники Нарнии» Льюиса. Аслан смотрит на Картера в упор: если приглядеться, то можно увидеть, как ветер треплет его гриву. — Можешь выкинуть, — хмыкает он, — сказки мне больше не понадобятся. Сестра пожимает плечами и прячет книжку в шкаф. Перед сном Картер думает, что нет, он не стал жёстче или бездушнее, не предал товарищей, как Эдмунд, не променял мир на улыбку белой колдуньи, просто он, наконец, повзрослел. Копилка на комоде приятно гремит — каждая победа школьной сборной приближает Картера к поступлению в колледж по спонсорской программе, уже пара спортивных агентов интересовалась, сможет ли он представлять их команды. Мир кажется восхитительно простым и лёгким, как летящий в воздух футбольный мяч. А потом случается катастрофа. То был обычный, ничего не решающий товарищеский матч между Слоуном и Берни, Картер и не нервничал совсем. Наоборот, веселился на пару с Пуласки, подкалывал девчонок: «Ты бы ещё покороче юбку надела, Рокси. Смотри, не пройдёшь кастинг в монашки». Джордан передал Картеру пас, тот обошёл защитника команды соперника, замахнулся для удара, и тут Маккалистер, их нападающий, сделал подсечку. Ему, Картеру. Падая, Монро вспоминает тычки и якобы шуточки со стороны приятеля: «Ты особо-то не разгоняйся, а то так и тянет тебя окоротить, бэби». Маккалистер приставал к Картеру пару раз: прижал однажды в школьном туалете, пытаясь клюнуть в губы, приобнял излишне требовательно на одной из вечеринок. — Я не из этих, — буркнул тогда Картер, мягко отодвигая приятеля, — ты уж извини, бро. Видимо, не извинил. Картер падает на спину, и тут же отключается от боли — кажется, что кто-то пропустил сквозь тело разряд в тысячу вольт.

***

Компрессионный перелом пятого поясничного позвонка. Радикулярный синдром. Так звучит его диагноз. Картер морщится — ему больно лежать, больно вставать, а сидеть ему запретили. Спина заключена в жёсткий корсет, точно он барышня из Средних веков, того и гляди заставят напялить кринолин и продефилировать перед всем классом. Ба и Джейни покупают ему трость для опоры, но он швыряет ненавистную палку в шкаф — нечего делать из него инвалида, он ещё всем покажет. Картер Монро не какой-нибудь слабак, не пройдёт и месяца, как он будет подтягиваться на турнике и забивать голы, его ждут не где-нибудь, а в самом Оксфорде, он… Прострел, похожий на удар током, заставляет его согнуться пополам. Рука нашаривает круглую зелёную таблетку. Пить при сильных приступах, не злоупотреблять. Так сказали в больнице и выписали рецепт. Корсет разрешили снять через 2 месяца. Картер — послушный пациент, он и не злоупотребляет. Пьёт по инструкции. В аннотации написано, что при невыносимых болях можно удвоить дозу. Что, интересно, считать невыносимой болью? Когда ты готов сдохнуть, лишь бы не чувствовать агонию? Или когда лежишь скрюченный на кровати, боясь лишний раз пошевелиться и вдохнуть? Джейни долго смотрит на то, как он корчится на постели, приносит линеечку, где нарисованы смешные и грустные рожицы. — Это визуально-аналоговая шкала, — говорит она мягко, — нужно отметить ручкой смайлик, соответствующий уровню боли. Картер бросает линейку на пол. Всё понятно без слов. Джейни идёт за выпиской нового рецепта — упаковки викодина заканчиваются подозрительно быстро. После таблеток становится полегче, Картер хотя бы может прилечь набок и поспать. Викодин способствует видениям — Картер гуляет по опушке леса вместе с Пуласки, Ба и сестрой. За деревьями мелькает знакомая рыжая шерсть. — Аслан, — неверяще выдыхает он и бросается в чащу. Ветки хлещут по лицу и рукам, но боли, противной боли нет — Картер верит, что стоит ему догнать льва, прикоснуться к нему, и агония отступит уже навсегда. — Проснись! — над ним склоняется лицо Джейни. — Ты что, кошмар видел? Ты кричал. Она не поймёт. И зачем его растолкали, он же почти добрался до Аслана. — Ничего мне не снилось, — шипит Картер, — отстань. И отворачивается, чтобы не видеть обиженно-обеспокоенного взгляда сестры.

***

Рехаб. Рехаб. Рехаб. Меняются врачи, медсёстры, соседи по палате, но, если быть честным, для самого Картера всё остаётся неизменным. Боль — его вечный спутник, хотя доктора из муниципальной больницы (для бедных: подсказывает сознание) уверяют его, что перелом давным-давно сросся, и так болеть просто не может. — Это не ноцицептивная, а нейропатическая боль, — говорит доктор Фридмен, и щедрой рукой выписывает Картеру антидепрессанты, — а ещё у вас синдром зависимости от препаратов. Новые таблетки делают сны ярче, насыщеннее. Картер продолжает безрезультатно гоняться за Асланом по опушке: каждый раз ему что-то мешает. Не иначе как чары белой колдуньи. Джейни мечется, смотрит стоимость консультаций в платных медицинских центрах. Копилка давным-давно разбита вместе с мечтами о беззаботной жизни и надеждами на спортивную карьеру. С таблетками легче, проще, с ними Картер не чувствует себя совсем уж бесполезным. Джейни поступает в Карни, и её успех — очередная рана для самолюбия. И здесь сестричка его обставила, словно кто-то врезал ей по макушке волшебной палочкой, заряженной удачей и везением. Новая порция наркоты (викодин давно забыт, теперь благодаря связям, приобретённым в рехабах, у Картера есть препараты помощнее) даёт поймать то почти неуловимое ощущение лёгкости и умиротворения. Препараты приносят и определённые проблемы: дилеры не готовы делиться с Картером просто так, а с деньгами становится совсем туго. Джейни переезжает в кампус, где тусуется много богатеньких мажоров, и Картер решает засветиться в Роузвуде — возможно, он сумеет развести кого-то из них на спонсорство. Они, эти богатенькие, все немного с прибабахом. Картеру не впервой — построит глазки, поцелует пару-тройку раз, возможно, доставит удовольствие как-то иначе (он мысленно хмыкает, вспоминая Маккалистера, знал бы тот, как всё повернётся.). Если закрыть глаза и думать об Англии (Нарнии), то можно многое перетерпеть. Зато потом или таблетки, или порошок приблизят Картера к тому, что обычные люди называют нормальной жизнью. Джеймс — идеальная цель. Наглый, самоуверенный, ты-что-конечно-я-не-гей. Напрямую он подобное не говорит, но Картер в свои шестнадцать научился считывать между строк. Джеймс, конечно, не гей, а потому приглашает нового приятеля к себе домой, на остров, просто поиграть в приставку. Картер присвистывает, разглядывая холл, похожий на тронный зал какого-нибудь Версаля. В подобном легко потеряться. Переход в жилую часть особняка — узкая длинная галерея — не уступает холлу по роскошности: повсюду зеркала, что отражают сотни Картеров, подсвечивая поношенную одежду и фингал под глазом. Настоящий заколдованный лес. — Я в гостях у принца Каспиана, — решает Картер, Нарния настигает его и здесь. — Располагайтесь, мистер Монро. Домоправитель (во всяком случае именно так представился этот лысеющий дядька) распахивает перед Картером дверь в уютную просторную комнату, большую часть которой занимает кровать под балдахином. На противоположной стене висит широченная плазма, к которой подсоединена приставка. Тут же валяются диски. Судя по их количеству, Джеймс скупил весь ассортимент магазинов с видеоиграми. Картер плюхается на кровать прямо в обуви, не обращая внимания на кислый взгляд дворецкого (ему упорно не нравится слово «домоправитель»). Пусть себе морщится, он здесь гость, а делать замечания гостям невежливо, даже если тот норовит вытереть жирные от начос пальцы о мебельную обивку или пачкает белоснежные простыни чёрными от грязи ботинками. Помимо гостевой комнаты Картер успевает осмотреть столовую, кухню и примыкающий к ней зимний сад. От обилия запахов у него кружится голова, и Картер ложится на скамейку возле фонтана. Повсюду картины: в рамах и без, цветы, лианы, за садом виднеется поле для мини-гольфа. Сломай Джеймс позвоночник, ему тут же сделают высокотехнологичную операцию: прикрутят титановую пластину, нарастят экзоскелет, да что угодно, но одно можно сказать точно с уверенностью — Крест не будет корчиться от боли, закидываясь колёсами (колёса он стопроцентно и так ест пачками вместо мятных леденцов. Свежее дыхание облегчает понимание и далее по тексту). Богатеньким всё можно, у них своя персональная Нарния с личным боженькой-золотым тельцом: тот отпускает им грехи, не забывая взимать проценты. Картер всё понимает, а потому вытирает грязные пальцы о покрывало с особой тщательностью. Джеймс приезжает вечером, долго и нудно расспрашивает о семье, при упоминании Джейни хмурится. Ну да, сестричка та ещё заноза, кого угодно достанет с гиперопекой или чем похуже. Картер помнит, как та занудствовала, разбирая конспекты: «А ты знаешь, что твоя любимая «Нарния» — аналог катехизиса? Аслан как аллегория Иисуса…» Он тогда и слушать не стал, врубил музыку в наушниках на полную. Умненькая в семье у них Джейни, а его суперсекретный скил — предприимчивость. Пусть сестрёнка вещает о своих аллегориях, бабла ей это не принесёт, зато он-то уж постарается. Джеймс замолкает на полуслове, тянется к Картеру. Они целуются с влажным, хлёстким звуком, ложатся на кровать (Джеймс ожидаемо сверху). За его спиной Картер различает картину: корабль на гребне волны — минута, и его поглотит пучина. Пока Крест расстёгивает пуговицы на брюках, Картер думает о Нарнии и вспоминает, что попасть туда можно разными способами, не только через шкаф. Однажды Певенси оказались в волшебном мире с помощью картины, так началось плавание на край света. Чем же он хуже? Джеймс шумно дышит, проводит руками по обнажённой груди Картера. — Осталось потерпеть совсем немного, — уговаривает тот себя. Взгляд отрывается от картины, падает на нож для колки льда на тумбочке, справа от кровати. Джеймс, должно быть, принёс его с собой, надеясь соблазнить гостя выпивкой. Перед глазами плывёт. Волшебный мир, белая колдунья, ад, рай, и над всем этим Аслан, что ласково смотрит на Картера, словно говорит: «Ты можешь, ты выдержишь, теперь возможно всё. Нарния совсем близко, стоит лишь протянуть руку». Картер подминает под себя Джеймса, оказываясь сверху. — Аналог катехизиса, — звучит в ушах голос Джейни, — и бог в ней Аслан. Нож сам собой скользит в руку. Картер блаженно улыбается и делает замах.