Душераздевание

~

Полуголая проститутка лежала на перебравшей коллеге. Темная комната, музыка из соседней комнаты и воздух, забитый кучей ароматов одеколонов и духов, кальяном и сигаретами. Элитный кожаный диван. У перебравшей коллеги пустые глаза и недвижимая грудь. У полуголой проститутки трип в самом разгаре. Раз — она сдавила глазное яблоко перебравшей коллеги. Два — отпустила. Раз-два. Раз-два. Круглый зрачок сплющивался в щелку, расплывался, как незастывшее желе. — Она умерла, Дань-эр. — Нет. Не-е-ет, она превратилась в кошку. Смотри! — и снова сдавила глазное яблоко, хихикая в локоть. Шэнь Цзю смотрел. Он уже полчаса смотрел — с тех самых пор, как обнаружил их так, и приступ подкатывавшей тошноты подсказывал, что, то ли смотреть с него было достаточно, то ли в этой комнатке стало слишком душно. Может, все вместе. Вздохнув, Шэнь Цзю поднялся. — Дань-эр, дай-ка ее мне. Ши-эр устала и хочет отдохнуть. — Не-е-ет, ну Цинцю-ю-ю. Цинцю, она же теперь ко-о-ош-шка! Дань-эр еще много чего лепетала и не очень-то хотела вставать, так что Шэнь Цзю пришлось поднять ее самому. Потом поднять тело. — Че, окочурилась? — спросил у него один из местных дуболомов в коридоре. — Хочу уложить ее куда-нибудь, где поспокойнее. Ему указали на комнату в конце коридора.

~

Склеить кого-то, когда у тебя разбито лицо, а девяносто процентов гостей женского пола — твои же сестрицы из «Демона», — сложно, но когда все бухие и под кайфом, а у тебя очень сильно свербит — не невозможно. Конечно, заталкивая в злосчастную комнату в конце коридора свою пассию позже тем же вечером, Шэнь Цзю не ожидал и не жаждал увидеть, как кто-то трахал Ши-эр… тело Ши-эр. Им с пассией пришлось искать другую комнату.

~

— Девка была твоя? Голова кружилась — от мешанины того, что он в себя залил и закинул. — Моя коллега. — Айя! Во влипли, еще Небесных Демонов нам не хватало. — Она была собственностью Цю Цзяньло, не Демонов напрямую. — Да? Шэнь Цзю кивнул — пол кивнул ему в ответ. — Ха! Ну похуй тогда, главное, что не Ло Бинхэ. Действительно. — Запакуем ее и в багажник. Клинику тебе еще не показывали? — Нет.

~

— Держи крепче. Операционная ветклиники воняла потом и кровью. — Нет, нет, п-пожалуйста, я не з-знаю, я ничего не знаю, у-у-моляю! Мокрая голова в его руках замоталась, завизжала так, что уши глохли — изо рта по живому выкорчевывали зубы. — Братец, ты как? Нормально? Шэнь Цзю кивнул. — Раз нормально, то держи ее, блять, крепче, она мне щас чуть пальцы не откусила. Шэнь Цзю поправил руки, фиксируя челюсть незнакомки надежнее.

~

— А я тебе говорю, попробуй! — Нет, спасибо. — Это как сижки. Сначала тошно, а потом втянешься так, что у самого руки чесаться будут. Легче ж станет. Шэнь Цзю усмехнулся, склоняя голову. — Я похож на человека, которому тяжело? — Ну, как сказать… — Я не поклонник мараться чужой кровью, но это не значит, что не смогу вырвать зубы всем вам при необходимости. — …Смотри, как бы за такие разговоры тебе второй глаз не подсветили. Хе-хе, будешь как панда ходить.

***

Шэнь Цзю проснулся под жизнерадостное чириканье птичек за окном. На пол и одеяло светило солнце, на ветру из открытого окна полоскалась занавеска, где-то гудели машины. Его кровать — свежестиранные изумрудно-зеленые простыни и отдернутый балдахин — нежно пахли цветами сливы. Прекрасное летнее утро, если не считать, что проснулся он весь взмокший, а в глаза как песка насыпали, потому что проспал от силы часа два. Пиздец. Если бы воспоминания тухли так же быстро, как синяки… Шэнь Цзю выдохнул, потирая лицо. Ну, эти ебанные две недели обеспечили его кошмарами на два ближайших года. Вот же, блять, радости не хватало. А ведь он только начал забывать о бессонницах. Блип! — пиликнул телефон на тумбочке, бледно подсвечивая сообщение в Вичат от кое-кого небезызвестного. После такой поганой ночи — то, что нужно.

[Сегодня, 9:34]

Встретил типичного протагониста-жеребца в метро, погляди =.= |Смотреть фото| Ха-ха, Шэнь Юань нашел самого большого шкафа во всем метро, и был достаточно… незаметен? безрассуден? глуп? — чтобы его сфотографировать. Шкаф был так себе. Весь такой классический качок-мачомэн прямиком из спортзала с рукой на заднице своей спутницы. Со второй рукой на ягодицах другой девушки.             Пиздец.             Мы наблюдаем животное в его естественной среде обитания. Лучше бы такие оставались сугубо персонажами романов,,,             Абсолютно. Он реально думает, что такой крутой?             Я бы спросил, почему ты треплешься со мной, а не спасаешь бедную девушку, но, что ж. Шкаф был достаточно большой, чтобы смести Шэнь Юаня с пути и даже не заметить. Что, осуждаешь меня?             Немного. Сам бы ее спас?             Ха. Я не самоубийца. Ага, лицемер, значит             Видимо.             Но знаешь, еще непонятно, какой из девушек неповезло сильнее.             А еще, помимо очевидного, я через экран чую, как безбожно от него смердит.

~

… …Смрад там стоял просто блевотный. Они держали людей в вольерах для собак. Без воды, еды и туалета. Неделями те испражнялись прямо на пол и спали в своем же дерьме, крови и поте. Медленно умирая от антисанитарии, боли и голода. Шэнь Цзю мерно скреб пол совком. — Что ты дал той беззубой? — голос над головой. — … — Я все видел, сяоцзе, что ты ей дал? Бугай, что завел с ним интеллектуальную беседу, подхватил его за шкирку — горло неудобно передавило воротом. Идиот. — Слушай сюда, если господин заметит, — зашипел у самого уха, — хуево будет не только тебе. Спрошу еще раз. Что ты ей дал? Достаточно было стукнуть его под колено посильнее, и идиот повалился, как башня дженга. Шэнь Цзю, вывернувшись, перехватил и придавил к полу руку, что выпустила его ворот, и, нависнув сверху, похабно обласкал взглядом лицо и торс бугая, а потом усмехнулся. — Ничего, что может заметить господин. Не ссы в трусы, сяоцзе, — сказал, а потом отпустил. Бугай, поматерившись под нос, поперся восвояси, а Шэнь Цзю снова заскреб совком, отдирая дерьмо от пола дальше.

***

[9:49]

Если ты чуешь его душок даже через экран, то представь, каково мне. Даже самые стремные выгребные ямы сянься-миров не идут в сравнение!             Герой, не иначе.

~

— Жалко ее? Шэнь Цзю отхлебнул кофе. — С чего бы? — Не дури. Ты дал ей что-то от боли. — Не давал. Его простофиля-напарник водрузился на соседний стул. — Ну, как скажешь. Не давал, так не давал. Главное, перед господином не пались. А, это… — тут он замялся, разламывая палочки и открывая лапшу. — Что ты сделал-то, что тебя твой Цю так разукрасил? Шэнь Цзю сверкнул своей самой злостной улыбкой. — А ему нужна причина? — Так я у тебя спрашиваю. Ты ж вроде как его звезда, не? — Его пизда. Простофиля только вздохнул да махнул рукой, принимаясь есть. Через пару минут, однако, заговорил снова: — Никому здесь не сдалось твое геройство. И себе хуже сделаешь, и этим. Думаешь, им хочется подольше мучиться? Чем быстрее помрут, тем им же лучше. Ха. Расскажи карпу, что он в сухой колее не жилец. Шэнь Цзю допил кофе в один глоток и встал, противно скрипнув стулом. — Она скулила как собака. Я хочу работать в тишине. Пора было возвращаться к уборке вольеров.

***

[9:52]

Айя! Вторая сестрица хороша! Выходила — отдавила ему ногу шпилькой так, что он взвыл на весь вагон 😂             Тысяча баллов расположения сестрице.

~

…Беззубая девушка умерла на предпоследний день Шэнь Цзю у Южных Зверей. Шэнь Цзю знал, потому что это он чистил ее вольер. Глядел, как ее грязное вонючее тело укатывают в комнату кремации. После вторых пыток ее просто бросили в клетку, где она медленно умирала почти две недели. За две недели Шэнь Цзю почистил четыре клетки.

***

«Южные Звери». Название говорит само за себя. Они действительно звери, и эта придумка Цю Цзяньло была одной из самых извращенных на памяти Шэнь Цзю. Одной из самых извращенных, но ни капли не удивительной. «Вот вам моя звездная пизда, пользуйтесь как хотите, вернуть живой, а на невредимость похуй, в принципе», или что-то в этом роде. Честно, учитывая всю степень отбитости этих животных, хуй знает, повезло ему, что никто не смекнул заюзать его по прямому назначению, или не посчастливилось. Его передали из рук в руки, как дите, потаскали с собой туда-сюда, то ли в попытках придумать, куда пристроить, то ли просто потому, что никому нахуй не упало освобождать свой плотный криминальный график, чтобы ублажить случайный бизк Цю Цзяньло. Скорее всего — последнее, учитывая, что никому так же нахуй не упало заниматься его удобствами, типа, вот тебе комната и трехразовое питание, принцесса, прям как в твоей элитной трахальне. Эдакий летний лагерь, только для шизиков, ну, или чтобы шизануться, — судьи еще совещаются. Ха. Три дня он таскался по мутным элитным впискам («увеселительным вечерам» в виллах и лофтах каких-то шишек) (ничего нового, кстати, куча знакомых лиц! и членов!) с мужиком, на поруки которого его и передали со всеми почестями, а потом… Ну да. Почетная должность «помощника в ветклинике», хоть в резюме добавляй. Навыки и опыт: приятно сосать, приятно присаживаться, приятно вставлять, а еще я умею отмывать говно и держать людей, когда их пытают. Возьмете на работу? …Так вот, про удобства — их не было. Но, как можно догадаться, удобства в его положении идут с дополнительной работой (на этот раз, уже не руками, а членом или жопой, не иначе), да и спать в чужой вонючей кровати подмышкой у вонючего мужика (дам среди этого мизогинистского сброда не было, так что не было и шанса, увы), просто для того, чтобы спать на кровати— такое себе удовольствие. Так что две недели на полу в пустом кабинете ветклиники — нормальный такой вариант. По крайней мере, его «поручителю» было достаточно похуй, что он делал, когда не было работы, а у него было достаточно наличных, которые можно было планомерно просрать в ближайшем клубе и у тайских массажисток из соседнего квартала (массажи, конечно, были «с окончанием», а как еще ему снимать похмелье и общее недомогание поутру?). … К слову, если кому-то интересно, как конкретно Цю Цзяньло связан со Зверями, что ж: те знают, как извлекать информацию из- и как избавляться от- неугодных вещей, а у Цю Цзяньло, как у всякого криминала, периодически появляются «неугодные вещи». Что сделали люди из тех четырех вольеров, Шэнь Цзю не знал. Не знал, пересекли они дорогу самим Южным Зверям, Цю Цзяньло, Ло Бинхэ или еще небо весть кому там предлагают свои услуги эти животные. Шэнь Цзю вздохнул. Пожалуй, эти воспоминания приносили бы куда больше неудобств, если бы он помнил больше. Как сталось, пара таблеток, пара десятков шотов, конвульсивно бьющаяся в танцульках толпа людей и, желательно, пара хороших трахов — хорошее средство, чтобы нихуя не помнить на следующее утро, чем он, как замечено выше, по возможности пользовался. Средство, к сожалению, не работало идеально, но теперь Шэнь Цзю имел только половину трешовых воспоминаний о тех двух неделях вместо двух половин, так что, что это, если не победа? … И все же. Шэнь Цзю зажмурился, закрывая лицо ладонями. Потер. … Телефон на тумбочке пиликнул снова.

[9:55]

(Пересланное сообщение:«Тысяча баллов расположения сестрице.»)———>Я смотрю вы приобретаете наш жаргон, уважаемый. Отрадно видеть!             Вот до чего доводит чтение твоих новелл. Прямо чувствую, как мой уровень культуры летит вниз. Рад присутствовать при твоем нисхождении! 🎊             Не сомневаюсь, куколка.             Но, знаешь, я могу низойти и до других мест ;) Воздержусь от предложения, благодарю 😑             Зря. Забавно. Вроде бы, ничего такого, а тучи над Шэнь Цзю будто сами собой начали расступаться, впуская и в его серую реальность немного солнца, что светило за окном. В конце концов, подумаешь, парой ужасных дней в его жизни больше. Это всего лишь пара дней.

***

Молнии сверкали без перебоя — как будто все демоны мира разом решили излить на них свою ярость. — Что будем делать сегодня, куколка? Ты же не собираешься смотреть в окно весь вечер? — Ебать там ураган. Там действительно был ураган. Если бы Шэнь Цзю просили выразиться литературно, он бы сказал, что это сами боги прогневались, обрушив всю ярость на жалких человечишек, возомнивших себя хозяевами Поднебесной. Ветер был неумолимо страшен; небо раскатывалось громом, не замолкая — как будто ревело в ужасающей, безграничной агонии. Горело молниями, обращая черноту ночи в белизну дня. Словно неотвратимая стая голодных дьявольских гончих, что пылали десятками электрических глаз и лаяли, сотрясая своим гласом и небо, и землю. …К счастью, в своих мыслях Шэнь Цзю не было нужды выражаться литературно. Так что: погода — пиздец. Мигнул свет. — Вот тебе и первая неделя лета. — Будет очень весело, если еще и свет отрубится. Шэнь Цзю пожал плечами. — Не вижу, как нам это может помешать. — Не помешает. Может, еще и пары отменят. Это что, новая информация от господина Мы-Только-Говорим-Про-Книжки? — На кого учишься? — Литфак в Шанда, — Шэнь Юань поправил очки средним пальцем. Закономерно. — В писатели метишь? — Скорее в преподаватели. — Хах. — Ты не удивлен. — Ни капли. Хотя, очень сложно представить тебя рядом с детьми, знаешь. Такой учитель-гремлин, которого все боятся, потому что он ставит двояки, не разобравшись. — Вообще-то, дети меня любят, вроде как. — Вау. И красавчик, и с детьми ладит, ну как хорош, а. — Ой, завали. Ха. Дождь лил так, что не видно было соседнего здания. — Пизда… мы как будто под водой, — Шэнь Юань не отрывал взгляда от непогоды. — Просто надейся, что это все не превратится в документалку о выживших в супертайфуне. — Обещали «умеренный шторм»… — Когда, три дня назад? — Вчера. …Следующие пять минут они потратили на свеженький променад по новостным сайтам и каналам. На всякий случай. Потому что, еще раз — пиздец. Согласно умным и не очень господам-метеорологам, «умеренный шторм» должен был продлиться всего пару часов и полностью утихнуть уже к утру. Тем не менее. Сказать, что сердце Шэнь Цзю не сжималось трусливо, будет крайним преуменьшением (но, конечно же, свои инфантильные опасения он будет держать при себе). — Ну, раз нас обуяла непогода, самое время разделить на двоих тепло приятной компании, м? — Шэнь Цзю вольготно привалился к стенке у окна. Шэнь Юань закатил глаза. — Где там мой чай, погода располагает к чаепитию. — Сейчас устроим. Хочешь, дам еще плед и пижаму? — Ха-ха. — Я серьезно. У меня, конечно, нету удобной хлопковой пижамы, но сексуальный шелковый халатик могу предоставить, — не удержавшись, он подмигнул. — А плед шелковый? — с напускной скорбью вопросил Шэнь Юань. — Обычный — пушистый. — Вот его давай, — вздох. — И чай. — Как господин прикажет, — Шэнь Цзю раскланялся по всем церемониям. С тем и съебался до гардероба, отковырял голубенький плед в звездочки, бросил его в Шэнь Юаня и поперся заварить чай — новенький пуэр, потому что мягкий древесно-печеный аромат лучше всего отвечал требованиям к меланхоличной атмосфере.

***

Четыре черные стены, ни одного окна. Двери, лестницы, столы, цветные прожектора прямо в глаза, и люди. Люди, люди, люди. Вонючие, потные. Жирные, худые. Полуголые и одетые. Бьются под музыку, бьют бедрами друг о друга, курят и пьют. Девушки — их хихиканье и дешевая помада, и дорогие духи, их мини-юбки и шортики, которые совсем несложно снять. Их растянутые в стороны губы, которые ты примешь за улыбки. Мужчины — их жирные пуза и покрытая сальными волосками грудь, их вонючие немытые члены с букетами ЗППП в подарок специально для тебя. Их избитые сексистские шутки родом из прошлого века, гонор, за которым они скрывают невежество — невежество, которое невозможно скрыть. Покупают плоть, покупают кровь, покупают вагины поштучно и оптом, потому что все всегда продается, и все всегда можно купить. Думают, что цепляют на крючок красивые купюры, чтобы выудить золотую рыбку, но на самом деле их языки, их руки, их члены истекают кровью на крючках не менее роковых. Раздвигайте ноги, девочки, ему нужно самоутвердиться, самоутешиться и утолиться, чтобы завтра с новыми силами задвигать своим подчиненным, приехавшим на заработки из села, почему они хуже него. Он знает, чего стоит, у него вместо ценника костюм от «Brioni»; его время дорого, у него на запястье последний «Rolex»; и ни у кого нет сомнений, что он пылкий и страстный любовник — ведь иначе бы он не валил в кровать по четыре проститутки разом. Это ничего. Они не против. Шэнь Цзю не против. Все жужжит и плывет, кожа под пальцами горячая, вонь пота — вкусная, хочется облизать. На столике за спиной пять пустых бутылок — их высоконравственный хуй на вечер все покупал и покупал им алко, как будто они, будь хоть капельку трезвее чем в нюню, ему откажут. Ха. Картина: милые барби с пластиковыми ножками и улыбками, один длинноволосый кен — потому что нельзя утвердиться по-настоящему, если можешь нагнуть только бабу — он трахает их одну за одним — потому что виагра так хороша. Он трахает Ди-эр. Он трахает Шэнь Цзю, пока тот трахает Чжу-цзе. Он трахает Цинь Ваньюэ, пока Шэнь Цзю ласкает киску Ди-эр — просто так, пока они ждут своей очереди. Почему бы и нет. Он гладит ее бока свободной рукой, ее кожа горячая и сладкая, он трется об нее стояком со спины — Ди-эр правда красивая — и она, задыхаясь, кончает под его поцелуями. И снова по кругу, снова трахают Ди-эр и потом его, и Шэнь Цзю плывет, теряется, забывает, кто он и где. Какая кому разница, сколько раз он кончил за ночь, или сколько выпил. Какая кому разница, как его зовут. Какая кому разница, что он любит. Какая разница, живой он человек или кукла с одним предназначением, когда все, что он чувствует — это как горячая сперма греет ляжки, мягкая кожа шелестит под пальцами, глухие биты музыки за стенкой вибрируют в теле. И кружится, кружится голова от экстаза. Какая разница, что не далее, как пару дней назад, он вытирал говно за мертвыми людьми. Какая разница, что его могут избить и использовать, и он не умеет ничего, кроме как давать и вставлять, и ему двадцать три, а мир уже наебал его раз тридцать. Какая разница. Пока очередной высоконравственный непродажный Хуй в полуметре от тебя лупит плетками твою коллегу под кайфом, и пока они играют милых барби и кенов с пластиковыми ножками и пластиковыми улыбками, и Хуй пьет их досуха, их силу, красоту, достоинство и здоровье, пока они медленно проворачивают крючки, что так глубоко сидят в его телесах — все, чтобы они вонзились еще глубже. Чтобы застряли в мышцах, чтобы потом, когда он опомнится и примется яростно их выдирать, он выдирал их с собственной плотью. Чтобы они — не куклы, не золотые рыбки, — оставили его — не высоконравственного, не рыбака — истекающим кровью в океане полном акул. Дышать становится чуточку легче.

***

А вы что, думали, Шэнь Цзю такой весь бедненький, сексом трахается и слезки роняет? Слезы роняет клиент (потому что прозрел и уверовал в христианского Иисуса после их ебейшей ночи, но не суть). Шэнь Цзю умеет получать удовольствие. Какой идиот скажет «нет» забвению в экстазе, в конце концов? Как бы то ни было, если вдруг кто-то зацепился за момент, где он ублажал Ди-эр просто так: нет, у Шэнь Цзю нет бурных романтических чувств к ней. У него вообще нету таких чувств в принципе, но то, что вы видели выше — случается в порыве момента. И иногда еще и после. Ди-эр — маленькая нимфоманка, и на самом-то деле, в большинстве случаев трахается со всеми с удовольствием (просто Шэнь Цзю лучше большинства). Просто она особенно любит трахаться с Шэнь Цзю. Шэнь Цзю особенно любит трахаться с Ди-эр. Так почему бы и не использовать друг друга в качестве доступного тела или особенно приятного средства для эскапизма? — Будешь? — спрашивает Ди-эр, когда они остаются вдвоем — и у них остается примерно час, прежде, чем их хватятся и выгонят вниз — работать дальше. Шэнь Цзю слизывает очередную порцию таблеток с ее пальцев, целуя напоследок подушечки, прижимая ее на миг чуть покрепче. — Такой приятный, когда не капризничаешь, — хихикает Ди-эр, устраивая голову на его плече чуть удобнее, доставая из пакетика и для себя. — Не всегда же быть образчиком здоровья и благодетели, — особенно, когда есть чем занять голову и тело. — Почему только все мужики не могут быть как ты, м? — Кто-то только что намекал, что я много капризничаю. — …Как ты, когда не ведешь себя как скучный чопорный сноб, значит. Они помолчали. Рука, плечо которой Ди-эр бесстыже заняла, принялась лениво ее поглаживать. — С твоим новым ухажером, выходит, все глухо? — Ммм… Он меня обожает. Я делаю ему лучшие минеты в его жизни. Но он и близко не стоит к Цинцю-эру. — Что, не курит и не бухает, таблетки и члены не глотает? — Ну нет! Он… невнимательный. Он готов потратить на меня все свои деньги, если я попрошу, и он хочет меня везде, но он никогда не спросит, как у меня прошел день, или не поможет сделать прическу, или не принесет теплый компресс, когда месячные болючие. А еще совершенно не понимает, как создается красота! Обычный неотесанный мужлан. — Знаешь, вот это вот все про помощь, вопросы и компрессы — это качества «скучного, чопорного сноба»-Цинцю. — Неправда! Это все качества любого Цинцю! — Чем тогда тот, что не сноб, лучше? — Хмм… Ну, он проще. — Вот как. — Не нудит о вреде «конфеток», и о том как правильно питаться, и о том как важно делать зарядку по утрам, и меньше ругается на господина Цю, и… — Я понял. — …И не грустит так много. Не только внимательный и добрый, но и веселый, вот! — О доброте можно поспорить. И я не грущу. — Ты добрый со мной. И с Ваньюэ. И с Чжу-цзе. Ди-эр вот ты никогда не обижал. Конечно, он ее не обижал, она же золотце. — А еще, — знакомый тон, и она заглядывается на него снизу вверх, — такого Цинцю проще уломать на разочек… пока есть время. М? Он хмыкает. Хотел бы поспорить — вредности ради — но зачем? Ди-эр — мягкая, сладкая и доступная — якобы робко утыкается в его ключицу, ласково потираясь грудью о его бок и лобком о его бедро, и, что ж. — Ладно, — мурлычет он ей в тон, и она, мягкая, и сладкая, и доступная, улыбается, и он поворачивается, нависая над ее стройной фигуркой, мягко двигая бедрами.

***

Шэнь Цзю мало кто называл по настоящему имени. Если быть точным, то только Ци-гэ, вообще-то. Если быть точным, то даже Ци-гэ называл его «сяо Цзю», по детскому прозвищу. …Ладно-ладно. Никто не называл Шэнь Цзю по имени. Кроме Шэнь Юаня. …И барист в кофейнях, когда сообщали, что кофе готов. …И, возможно, приложений в телефоне, где нужно указывать имя. Но кроме них? Никто. Так что, наверное, делиться реальным именем с Шэнь Юанем было странно. Наверное, ему должно было быть необычно слышать его из уст своего «приятеля за деньги». Необычно не было. — …К тому же, ну правда, Шэнь Цзю, если однажды я трансмигрирую, типа, проснусь в абсолютно незнакомом месте, я не буду бегать везде со счастливым видом, хихикать типа: «Вы снимаете телешоу? Реквизит очень правдоподобен. Ваш актерский состав и участники съемочной группы очень круты!» Это кринж. Вскинутая бровь Шэнь Цзю выражала крайнюю степень скептицизма. — «Если однажды я трансмигрирую»? — Ой, да ладно! Мы не можем знать, что там, по другую сторону! По всему выходит, что мы и правда живем в симуляции, так вдруг смерть — это просто смена аккаунта? Раз — и ты в другом мире. Новелла или еще что. Шэнь Цзю моргнул все с тем же видом. Кто-то слишком много играет в компьютерные игры, что ли? — Я надеюсь на забвение. — Ожидаемо. Скучно. — А, так ты просто хочешь, чтобы по ту сторону что-то было. Подростковые фантазии. У Шэнь Юаня дернулась бровь. Неуловимо так, но очень раздраженно. М-м-м, выводить его из себя так приятно! — Да, фантазии, но нет, нихера не подростковые, иди нахуй. Нормальные фантазии нормального человека, который не хочет умирать! — Ладно, — и потом: — Надеюсь ты попадешь в свою сянься-фантазию после смерти в преклонном возрасте. — Я. Кхм. Спасибо. Шэнь Цзю растянулся в фирменном крокодильем оскале: — Пожалуйста. — Кхм.

***

Как вы могли заметить по началу этой главы, после увеселительных каникул со «Зверями» Шэнь Цзю нихуево так терзали кошмары. И флешбеки. И бессонница… И общее желание выбросить свой мозг куда-нибудь в реку, но сейчас не об этом. И мы все знаем про этот пунктик о Шэнь Цзю: он плохо спит один, не может спать в компании мужчин, только в компании женщин он способен расслабиться, отпустить себя и нормально отдохнуть. И пусть в этой вселенной у него не было маленькой доброй Цю Хайтан, которая помогла бы заложить в его несчастной голове связь между женским полом и концепцией безопасности (Цю Хайтан, в целом-то, была, но вот в борделе она явно не обитала) — у него было то, чего его средневековый сянься-оригинал не имел: безграничный доступ к самым разнообразным психоактивным веществам. И, честно, слава всему сущему, что у него был этот доступ, потому что он честно, искренне не знал, как справлялся бы без. Если бы не помер от бессонницы, то точно получил бы нервный срыв с острым психозом, который закончился бы кровавым убийством всего и всех на его пути. В общем, да, если кратко: он плохо помнил, когда последний раз отходил ко сну в трезвом уме и здравой памяти. И принял это как новую часть своей и без того говнистой реальности. Тем сильнее Шэнь Цзю удивило одно должное бы быть обычным утро, когда… Его разбудили тычки в ногу. — Эй. — М. — Ты уснул. …Да ладно. — Ммм, ‘звиняюсь, куколка, — он потер лицо, не раскрывая глаз. Свет сквозь веки был явно дневной; он был в собственной кровати, а где спал Шэнь Юань? — Просто ты такой теплый и сладкий, не уснуть — нереально, — рот болтал на автопилоте, пока мозги потихоньку загружались. Темп, с которым они это делали, тоже был весьма показательным, к слову. Шэнь Цзю тяжко продрал глаза, услаждая их, еще сонные и мутные, шэнь юаневым прищуром. — Не знаю, принимать это как оскорбление или комплимент, — сказал тот. Шэнь Цзю посопел глубоким вздохом. — Принимай как бесстыдный флирт. — …Конечно. Ну, в общем. Картина: в унылом свете затянутого тучами утра он, полулежащий на подушках, и Шэнь Юань в ленивой позе лотоса в изножье. Выходит, он уснул. Сам. Без таблеток, без алкоголя. Да еще и будучи не один. — Любовался спящим мной? — когда проснулся сам Шэнь Юань? Или он не спал вообще? — Конечно. Глаз оторвать не мог. Льстец! — Так на чем мы там остановились? — он помнил… Шел третий час ночи, они о чем-то болтали, Шэнь Цзю нещадно рубило — не новости с его нынешним режимом сна… не-сна — потом Шэнь Юань пошел в туалет, и все. — Обычно это я засыпаю, — заметил и Шэнь Юань тоже. — Наконец хоть какую-то вишенку у меня сорвал. — Будто они у тебя остались. — Грубо, — скандально грубо! Шэнь Юань имел совесть сообразить, что ляпнул не самую социально приемлемую вещь. — Перебор? — скривился. — Был бы, будь я ханжой. Тебе повезло, что я крайне горжусь своим обширным опытом. — Ага, — снова этот прищур, словно Шэнь Цзю — еще один хреновый роман, который он видит насквозь. Ха! Вот и нихуя. — Так на чем мы остановились? — повторил Шэнь Цзю. — Завтракать будешь? — Обсуждали, насколько это тупо, когда автор отклоняется от намеченной сюжетной линии только ради ублажения хотелок читателей. И да, не откажусь. — Это несерьезно. Склоняться перед прихотью ничего не смыслящих в литературном замысле тупиц… Так правда делают? Шэнь Цзю тяжко — редкость! — отклеил себя от кровати, снова потирая лицо. Где обувь хоть какая — вниз спуститься… — К сожалению. И пока ты спал, я откопал еще пару таких новелл. Это на самом деле сплошь и рядом происходит, авторы начинают писать, сами не зная, что и зачем-… Шэнь Цзю, обуваясь, бросил взгляд на часы — без пятнадцати одиннадцать. То есть, уже не семь и не восемь… — Меня все больше разочаровывает культурное падение современного общества. Кофе со вчерашними маньтоу? — Сойдет. Так вот-… Ха. Он правда так расслабился в присутствии этого дурня, что проспал всю ночь… и все утро. Кто бы мог подумать.

***

Надо признать, Шэнь Юань стал настоящим завсегдатаем «Гордого Демона». И он соврет, если скажет, что не ждал с нетерпением, когда уже можно прийти и пообсуждать что-нибудь особенно ужасное. То есть, конечно, друзья у него были! Был еще Шан Цинхуа. Но, да ладно, они? Против вот этого парня, который понимал все его возмущения с полуслова? Это же всегда: «Шэнь Юань, это хорошая новелла с интересными персонажами и многим она нравится, что ты прицепился?» или «Непревзойденный Огурхер, свали-ка в закат, а!» или «Огурец-бро, это уже чересчур! Я пишу не тазики для твоих помоев, а популярные новеллы!», и никогда не: «Я с тобой, конечно же, согласен, Шэнь Юань!» …Никогда до Шэнь Цзю. Признаться, Шэнь Юань уж и сам не знал, как так получилось, но теперь ночь с пятницы на субботу была официально зарезервирована для их встреч. Не то, чтоб Шэнь Юань выкупил эту ночь на месяцы вперед в борделе, конечно. Когда Шэнь Цзю оказывался занят с пятницы на субботу, он приходил на выходных, ну или ждал следующей недели на худой толк. Но в целом, да. Шэнь Цзю его ждал.

***

— Ты же в курсе, что тебе не обязательно платить, чтоб пообщаться со мной? — спросил Шэнь Цзю однажды августовским вечером. — Мы можем ходить куда-нибудь или просто гулять, бесплатно. Шэнь Цзю рисковал, конечно. Но их общение действительно напоминало приятельское… Наверное? Он без понятия, у него не было нормального опыта, не с чем сравнивать. Но ведь вроде похоже, да? Как бы то ни было, Шэнь Юань, этот амебный болван, даже через сто лет не предложил бы что-то такое — Шэнь Цзю уверен — и не понятно, потому что просто не додумается, или потому что перспектива дружить с проституткой ему нахуй не упала, что логично, на самом деле. В любом случае, кто не рискует, тому не дают (кулаком в рожу в том числе), а Шэнь Цзю — упрямец с грандиозной целью в голове. Так что. — Я… — Шэнь Юань поморгал, как будто такая возможность его действительно даже не посещала. — Как-то не подумал об этом, — ну вот, видите. — Постой, правда, что ли? — Ну да? Конечно, пирожочек. В бар, в торговый центр, в ресторан, к тебе домой… — тут он не выдержал и подмигнул. Шэнь Юань очень натурально нахмурился. — А ко мне домой — чтобы трахаться? — спросил с замогильным лицом. Вот кто о чем, как говорится! Но вообще: — Конечно, пирожочек, — не послать тут воздушный поцелуйчик Шэнь Цзю, конечно же, не мог. Немного отвлечемся от насыщенного диалога двух гейских дурней и посмотрим на то, что этим благим вечером вообще было у них на повестке дня. Два слова: чайная церемония. Да, Шэнь Цзю тут недавно прикупил новый чайный набор для церемонии со всем прилагающимся: антикварный столик, антикварный глиняный чайничек, чайный дух в форме жирной жабы, гайвань, пиалы, и все такое. И, конечно же, набор лучших чаев Китая. В общем, конечно же, Шэнь Цзю, как школьница, которой купили новый айфон, не мог не похвастаться перед своим любимым клиентом. Именно поэтому они и сидели, два дебила с умным видом, на коленках перед столиком со всем новым приданым, и пока Шэнь Цзю с возвышенным ебалом заваривал чай по всем правилам, Шэнь Юань скрупулезно оценивал, насколько хорошо тот все делает — и, кажется, видом был удовлетворен. Конечно же. — Я думал вам нельзя, ну… — когда Шэнь Цзю уже разливал чай по чашечкам, молвил его дорогой клиент. — М? — Ну, как в фильмах? Когда девушек… держат… силой..? А, так они продолжали диалог выше. И, о диво! Вот бы так жить, ни о чем никого не спрашивать на похуй, ну не интересно вот, а потом, смотрите, Шэнь Цзю уже в полноценное рабство записали. — Что, нельзя выходить из здания, или на нас спустят собак? Придется бежать по лесам и пересекать реки вброд, чтобы сбить их со следа? — Э, не знаю? Шэнь Цзю усмехнулся колюче. — Так, мне нельзя выходить отсюда, но у меня есть интернет, мобильная связь, деньги…? — Ну… Внимание, надпись на лице: «не ебет, с хуя ты приебался» и «а отменить то как». А вот никак. Интересоваться надо. Шэнь Цзю поставил перед ним чашечку с чаем, и навис сам, нос к носу. А Шэнь Юань, этот болван, вместо того, чтоб ожидаемо поелозить и отвести глаза, вдруг упрямо сощурился ему в ответ и скрестил руки на груди. Ну, как знает. — Я могу делать все, что хочу, пирожочек, — тихо промурлыкал ему Шэнь Цзю, нос к носу, давая значению слов полностью дойти, куда надо. Шэнь Юань хмыкнул. — Хорошо. Но я все равно привык тут. Встречаться где-то еще будет странно. Уважаемые гости передачи «Поле Пидорасов», у нас тысяча очков на барабане! Наш вопрос: что вы увидели в этой фразе? Что Шэнь Юань имел в виду этой фразой? Думал ли он вообще, формулируя мысль, или ляпнул первое, что пришло на ум? А даже будь это первым, что пришло на ум, отменяет ли это заложенный во фразу подтекст? Потому что Шэнь Цзю был примерно на восемьдесят пять процентов уверен, что его только что суканежно ткнули в «мне нахуй не сдалась твоя Крепкая Мужская Дружба, чел, я прихожу за услугой, плачу деньги, получаю свою услугу, на этом все, отъебись, мне от тебя больше ничего не надо». …Это ничего. Шэнь Цзю привык, что буквы Ш и Ц канонично где-то в конце алфавита. — Что, нравятся звуки содома за стенкой? — ну и похуй, тем интереснее будет потом! Когда он таки добьется этого очкарика (ха-ха). Шэнь Юань в ответ совершенно деликатно поправил очки средним пальцем, поганец. — Очень.