Ненавидеть проще, чем любить

Девять месяцев спустя на корабле «Тосва» ожидалось пополнение, но весь экипаж был на нервах из-за плохого самочувствия матери. Майки не показывала своей усталости – всё время нежно улыбалась, чтобы никто и не подумал, что ей было плохо. Но ночами она не могла сомкнуть глаз: её мучила рвота, беспокоили кошмары. Ранение, нанесённое «Богом Смерти», со временем зажило благодаря лечебным травам и маслам, но лекарь предупреждал, что внутренние органы были повреждены. Врачи в один голос твердили ей прервать беременность на ранних месяцах. Капитан отказывалась. Ханма исчез и не появлялся перед ней даже во снах. О Кисаки тоже ничего не было слышно, но ходили слухи, что он остался в городе один, без поддержки колдуна. Дракен, Мицуя и Баджи несколько раз пытались найти его и убить, но бывший квартмейстер слишком хорошо скрывался. – Беспокоюсь я за Майки, – тихо признался Казутора, наблюдая за капитаном, что однажды разрешила ему остаться на корабле и даже учиться у верхушки. Она буквально спасла его от тюрьмы, когда он собирался убить своего отца. – Она очень плохо выглядит. – Беременность – это тебе не ромом травануться, Казутора, – хмуро ответил Баджи, глядя на горизонт. С ним помощник и делился своими мыслями. – Она будет такой, пока не родит. – Родит ли... В таком состоянии. Баджи промолчал. – Ты же сам слышал, что говорят врачи... Все, как один, утверждают, что для неё роды будут смертельными. Она не переживёт их. – Но даже зная всё это, Майки не отказалась рожать. Мы должны уважать её решение. К слову, о мелком, – вспомнил шкипер, – надо бы на рынок сходить, фруктов побольше притащить. Майки просила. Пошли, Казутора. – Сейчас? Подожди, я хоть шляпу надену! – Шустрее! Я буду тебя внизу ждать. Позже, возвращаясь с головным убором, помощник шкипера как раз проходил мимо сидящей на верхней палубе Сано. Капитан едва заметно улыбалась и гладила свой немаленький животик, напевая ласковую мелодию, которую сама придумала. За девять месяцев её волосы стали длиннее, она больше не просила Дракена завязывать их сзади лентой. Густая чёлка скрывала половину лица. По хрупким плечам рассыпались пышные золотые кудри. Груди округлились, наполнились молоком. Будущая мама была в одной лишь ночной рубахе, едва не путаясь в её длинном подоле. Ханемия возвращался из своей каюты, когда увидел рядом с капитаном того, от кого кровь застывала в жилах. Перестав дышать, он прижался к стене, чтобы его не заметили, и начал подслушивать разговор двух родителей. В отличие от Казуторы, Майки была спокойна, или очень хорошо делала вид, что её нисколько не удивило появление колдуна. Последний же вёл себя совершенно иначе – Ханма был не таким сумасшедшим, как девять месяцев назад. На хмуром лице не было и подобия улыбки. Майки сидела в кресле. Он стоял к ней спиной, опираясь на борт корабля. Его голос ничего не выражал – ни грусти, ни сожаления: – Пришёл попрощаться. Ты умрёшь завтра ночью от внутреннего кровотечения. Ребёнок тоже умрёт. Казутора закрыл рот рукой, чтобы не выдать себя шокированным вздохом или криком. Врачи были правы: роды для Майки смертельны! «Что же делать?.. Если Майки умрёт, «Тосве» конец! Враги обязательно воспользуются этим, чтобы захватить корабль! Зачем она согласилась рожать, если это равносильно смерти?!» – Как назвала? – безучастно поинтересовался колдун, одарив бывшую невесту тяжёлым взглядом одного золотого глаза. Казалось, внешне его слова не произвели на Майки никакого впечатления, но он чувствовал намного больше, чем обычные люди. Капитан встревожилась и чуть сильнее прижала руку к животу. – Шинтаро. – Созвучно с именем твоего старшего брата... К слову, на корабль я его не вызывал. Он сам пришёл, когда тебе грозила опасность. – Зачем ты говоришь мне всё это? – Хотел, чтобы ты знала перед смертью. «Он так уверенно говорит об этом, – нервничал Казутора. – Колдун знает, что Майки умрёт. Он точно это знает! Неужели ему всё равно? Это же его ребёнок!» – В ту ночь, год назад, ты видела двоих детей, – бесстрастно продолжал Ханма, глядя в пустоту. – Они бы родились, если бы ты осталась со мной. Дочь была бы очень похожа на тебя. Майки слушала его молча, а Казутора не находил себе места. «Дочь... У Майки должна была родиться девочка? Второй ребёнок от этого мерзавца? Невозможно! Они первого зачали насильственным путём! О втором и речи быть не может!» – Это всё, что я хотел сказать, – оттолкнувшись от своей опоры, колдун прошёл мимо бывшей невесты, окутав её напоследок холодным воздухом от подола развевающегося балахона. Не оборачиваясь, он тихо произнёс: – Прощай, Майки. Пусть я и «Жнец», но не сопровожу тебя и сына в мир мёртвых. Ты всегда была одинока. Такой и умрёшь. Последние слова колдуна ещё долго звучали у неё в голове. После его ухода, Майки вся сжалась – с трудом сдерживая слёзы, она продолжала ласково гладить животик, обращаясь к своему нерождённому сыну. Наблюдая за ней, Казутора на мгновение подумал, что капитан и сама знала о своей смерти, но колдун лишь подтвердил её худшие опасения. «Зная Майки, она бы лучше отдала свою жизнь, но спасла сына... А так выходит, что они оба умрут». На бегу напялив шляпу, Казутора быстро спустился вниз, где его ждал Баджи. Шкипер не успел и слова сказать, чтобы отчитать его за долгое отсутствие – заметил, как тот едва дышал, пребывая в состоянии шока. Кейске понял, что задержался он не просто так.

* * *

По пути на рынок помощник рассказал ему всё, что видел и слышал. Баджи был поражён, что «Богу Смерти» хватило наглости снова ступить на их корабль, да ещё и поговорить с Майки. Он явился лишь для того, чтобы предупредить её о скорой кончине? С чего вдруг такое благородство от выродка, который насиловал и мучил её, держал в плену? «Это точно было неспроста. Казутора услышал то, что должен был услышать. Колдун знал о его присутствии. Он говорил не только с Майки. Ублюдок Кисаки, наверняка, выдавал ему информацию о членах «Тосвы». Ханма хотел сыграть на чувствах Казуторы к Майки». Его помощник никогда не был влюблён в капитана, но он был очарован ею в день, когда она завербовала его на корабль. Баджи рассказал ей о том кошмаре, что творился у Ханемии дома, и она захотела вмешаться. Вот только сам Казутора был против любой помощи – он просил не лезть ни её, ни самого шкипера. Его отец избивал мать, а сына называл муравьём, которого не прочь был бы задавить. Он смел открыто говорить, что тот зря появился на свет. Ситуация Майки не могла не напомнить Казуторе о былых временах: когда он настолько возненавидел отца, что хотел убить его. В тот день, явившись перед ним, сжимающим нож в дрожащих руках, она сказала, что он не должен мучить себя. Он просил её уйти. Она отказывалась. Он кричал, чтобы она ушла. Она не слушала и делала всё по-своему. Казутора набросился на неё, чтобы оттолкнуть, и тогда понял, за что её прозвали «Непобедимой Майки» – за силу не только тела, но и духа. Не дрогнув, она обхватила рукой лезвие остро заточенного ножа, остановила его и посмотрела прямо в глаза. Одного её взгляда хватило для того, чтобы он засомневался. Его учили никогда не бить женщин, не причинять им боль. Капитан «Тосвы» стояла перед ним, истекая кровью, пусть и по собственному желанию. Он ранил её. «Пойдём с нами, Казутора. Я обещаю, что помогу твоей матери. Но ты нужен мне на корабле». Услышав эти слова, он едва не расплакался, как дитя. Он был кому-то нужен. Он не зря появился на свет. Сама «Королева семи морей» обещала защитить его мать. В тот день Казутора увидел в Майки свою спасительницу – богиню, которой готов был поклоняться до самой смерти. «Если ты – красотка, это ещё не значит, что я буду тебе подчиняться...» «Именно поэтому и будешь~ Ты теперь моя собственность. Добро пожаловать в «Тосву»! Он поддался её уговорам и стал частью «Тосвы», учеником Баджи. Одним из основателей. В те времена Майки выглядела по-другому: до смерти Шиничиро она была весёлой и задорной, ходила в пышной юбке и на каблуках, чтобы казаться немного выше. Она творила всякие глупости и всегда лучезарно улыбалась. Казутора был покорён её женским очарованием. А теперь он видел, как его богиня умирала, словно увядал самый красивый цветок. Его психическое состояние было нарушено. – Тот торговец продаёт вкусные апельсины, – вырвав помощника из транса, Баджи крепко схватил его за плечо и посмотрел прямо в глаза. – Сгоняй туда. Майки нравится этот фрукт. – Майки... Майки... – словно в бреду, шептал Казутора, задыхаясь. Он весь дрожал, его взгляд был безумным. Королева умирала, а он ничего не мог сделать. Бесполезный муравей! – Казутора! – гаркнул на него шкипер. Голос был настолько суров, что все в толпе начали оглядываться на них. Крик немного отрезвил Ханемию – он поборол дрожь. – Я сказал, иди за апельсинами. – Апельсинами... – Да, апельсинами. – Какие могут быть апельсины, Баджи? Майки умрёт. Ты же сам слышал. Она... – Майки не умрёт, – твёрдо отрезал шкипер. – Она – наша королева. Она так просто ласты не склеит. Забыл, о ком говоришь? – Но она же человек, не бессмертная, – упрямо повторял помощник. – Колдун сказал, что она умрёт. Что тогда будет с «Тосвой», Баджи? Без Майки – мы ничто. – Капитан хорошенько тебе вмазала, если бы услышала сейчас. Запомни, Казутора: в «Тосве» каждый важен. Каждый человек несёт в себе ценность. Майки считает также. – Если бы она не согласилась рожать, ничего бы этого не было... Если бы только... – Смеешь идти против решения Майки? – голос Баджи стал жёстче, он показал клыки. Его руки крепко сжали плечи помощника. – Неужели ты не видишь, как она расцвела за это время? Она любит своего сына, даже если он ещё не родился. Плевать, что грёбанный колдун напоминает о себе – это только её ребёнок, и она за него жизнь отдаст. – Да, всё было бы не так плохо, если бы Майки оставила после себя наследие... Но ребёнок тоже умрёт, Баджи. У нас ничего не останется! Я не согласен с этим! – Мне тоже это всё не нравится. – Мы должны что-то сделать! Мы с тобой должны спасти Майки! – Смерть невозможно обмануть, Казутора, – с грустью промолвил Баджи, вспомнив, как однажды потерял самого дорогого человека. Шиничиро пытался обмануть Смерть, в итоге она забрала его. – Мы ничего не можем сделать. Нам остаётся лишь принять это. – Мы можем... – Что? – Пойду я за апельсинами, – резко пробормотал Ханемия, и, накинув на голову капюшон от накидки, быстро скрылся в толпе, не договорив. Он ловко маневрировал между людей, никого не задевая, но путь держал не к торговцу фруктами. Казутора убежал от шкипера, чтобы побыть наедине со своими мыслями. «Баджи тоже против смерти Майки, как я и думал. Ничего не можем сделать? Чушь! Выход должен быть! Колдун не просто так появился именно сейчас – у него, наверняка, есть информация, как спасти Майки. Ублюдок хочет, чтобы мы сами его искали». Пробежав мимо тележки с сочными апельсинами и ягодами, Ханемия сбросил с головы капюшон и нырнул в узкий переулок, где точно никого бы не встретил. Слухи твердили, что Кисаки не покинул город. Он предал Майки, но в ту ночь, год назад, не похоже было, чтобы желал ей смерти – квартмейстер едва ли не оттаскивал от неё безумного колдуна, кричал что-то о плане и ребёнке. Тем самым и выдал себя: беременность Майки была частью его плана. Если ребёнок не родится, Кисаки останется ни с чем, как и они все. Их интересы совпадали. «Но где его искать? – нервничал Ханемия. – Времени мало, счёт пошёл на часы! Я не могу так рисковать. Мне нужен способ, который точно поможет спасти Майки! Ничего, кроме колдовства, на ум не приходит, поэтому я не могу рассчитывать на помощь Баджи. Я должен сам...» Казутора вздрогнул от испуга, когда почувствовал, как кто-то схватил его за шиворот и потянул назад. Шкипер догнал его? Но почему он не слышал его шагов? Баджи не умел ходить бесшумно. Так умел только... – Куда бежишь, Казутора? Не меня ли ты ищешь? Не веря собственным ушам, помощник шкипера медленно обернулся. Его сердце опустилось в пятки, когда он увидел напротив лицо Тетты. Всё было спланированно, как они с Баджи и думали. Колдун появился не просто так, и Кисаки тоже. «Слухи – есть слухи. Они не могут быть правдивы на все сто процентов. Колдун и Кисаки до сих пор действуют сообща, но уже не так отсвечивают». – Времени мало, так что перейдём сразу к делу, – с головы до пят закутанный в балахон, Кисаки вытянул руку. Раскрыв ладонь, он показал ему нечто, похожее на шприц, с бордовой жидкостью внутри, что светилась странным фиолетовым цветом. «Кровь». – Вколи это Майки до полуночи. Если справишься, она выживет. – Что это? – То, что спасёт ей жизнь. – Почему я должен верить тебе? – с презрением фыркнул Ханемия. Однако на шприц он поглядывал, не моргая. Способ спасти Майки был прямо перед ним. – Ты предал Майки. От чего бы тебе не желать ей смерти? – Казутора, я очень не люблю общаться с идиотами, да и ты вроде таковым не являешься. Тебе прекрасно известно, что я никого не предавал. Майки враждовала с колдуном, потому окрестила меня предателем. Всё происходит, как и было задумано. Она родит сильнейшего в истории колдуна, вашего будущего капитана. Сам Ханма говорит, что он будет сильнее него и Майки вместе взятые. – Сильнее Майки и этого чудовища?.. – опешил Казутора. – Я всегда беспокоился о будущем «Тосвы» даже больше Майки. Она стала очень слабая после смерти Шиничиро. Ей нужен тот, кто сделает её сильнее – колдун. Вместе они породят сильное наследие, и тогда весь мир будет подчиняться нам. Все пираты, что ещё сопротивлялись, будут порабощены нашей королевой. Разве ты не желаешь того же, Казутора? Майки заслужила такое величие. «Кисаки прав. Он во всём прав, но, черт его побери, с какой стороны ни посмотри – это предательство. Он не спросил, чего хочет сама Майки. Отдал её колдуну на золотом блюде, а тот измывался над ней, как хотел». – Казутора, пока ты размышляешь, Майки умирает. Прямо сейчас. «Баджи не одобрит это... Колдовство забрало у него Шиничиро. А если Кисаки лжёт, и этот способ не спасёт Майки, только ребёнка, который ему так нужен?» – Возьми это и спаси Майки, – настаивая, Кисаки схватил его за руку и вложил в неё шприц. – Поторопись, иначе она умрёт. – У меня только один вопрос. Эту вещь тебе передал колдун? – Да. «Ублюдку всё же не плевать, что его сын умрёт. Потому и на лице его не было улыбки, когда он разговаривал с Майки. Возможно, сейчас я попал в их ловушку. Возможно, всё это неправильно. Я не получу поддержки от других членов экипажа, даже от Баджи... Но другого выхода нет. Майки не может умереть. Я сделаю всё, чтобы спасти её». Сжав шприц дрожащей рукой, Казутора ловко спрятал руку в балахон и развернулся, не сказав ни слова. Не время было болтать с Кисаки. Желания общаться с ним у Казуторы тоже не было: что бы ни говорил, он – предатель. Кисаки променял их королеву на колдуна, тем самым предал их всех. Забежав в лавку к торговцу фруктами, Ханемия отдал все свои деньги за сочные апельсины, которые так полюбились ещё нерождённому ребёнку и пулей помчался к шкиперу, что ожидал его у выхода из рынка. Проводив гонца взглядом, убедившись, что тот не передумал до последнего, Кисаки тоже ушёл из узкого переулка, но не на рынок, а в глубину тьмы, куда не пробивался свет солнца. В таком месте колдун чувствовал себя намного комфортнее. Однажды он родился на улице, среди трущоб, и с тех пор всегда был один, во тьме. – Этот Казутора точно справится? – Я не сомневаюсь, что он сделает это, если ему никто не помешает. Он одержим Майки, она для него всё равно что богиня. Без неё он снова почувствует свою никчёмность, от которой она однажды уберегла его, словно любящая мать. – Нам остаётся только ждать. – Ты связался со мной спустя год только для того, чтобы спасти её. Этот способ точно сработает? – Нет никаких гарантий. Если ребёнок окажется таким, каким я его вижу, он выживет. Кисаки напрягся. Только ребёнок? – А капитан? – Я не знаю. Кровь, что я тебе дал, предназначена для сына. Выживет Майки или нет – этого даже я не знаю. Всё зависит только от неё. Отвернувшись от шокированного Кисаки, Ханма бормотал во тьме, словно разговаривал сам с собой. Колдовство было не всесильно. Смерть всё же сильнее. Между ними много чего произошло, но спустя время Ханма понял, что не хотел бы смерти бывшей невесты. В его груди разросталась неясная тоска, когда он вспоминал о ней. Майки была так близко, но так далека от него.

* * *

Ночь казалась Ханемии зловещей. Он думал, что совершил страшную ошибку, взяв шприц у Кисаки, и корил себя за это до самой полуночи. Ни слова не сказал Баджи, когда они возвращались на корабль, и когда передали фрукты Майки. Капитан и правда набросилась в первую очередь на апельсины, поедая их с быстро и с удовольствием. Видя её лучезарную улыбку, сердце помощника шкипера сжималось от грусти. Капитан умирала, но всё равно продолжала делать вид, будто всё в порядке. Она всегда была такая. С тех пор, как не стало Шиничиро, Манджиро словно несла на своих плечах огромный груз, что тяготил её, но сама бы она в этом никогда не призналась. Все из экипажа знали, что звание капитана могущественного корабля «Тосва» было для неё – маленькой и слабой девушки – тяжёлым бременем, доставшимся от старшего брата. Шиничиро был настоящим капитаном, она всегда брала с него пример, но сама хотела быть просто беззаботной и свободной путешественницей. Манджиро никогда не хотела править – в этом Кисаки страшно ошибался. Одержимый её харизмой, он нарисовал ей величественный лик, и возомнил, что она сама не прочь стать «Королевой семи морей». Останься он подле неё, непременно привёл бы «Тосву» к гибели. Помогая на корабле, то Мицуе, то Дракену, Казутора силился не рассказать им правду. Они точно были бы против, вне всяких сомнений, и заставили бы его выбросить чёртов шприц за борт, если не сжечь. Ханемия отговаривал себя до самой полуночи. Поглощённый сомнениями, он ходил вокруг каюты капитана и невольно замер, услышав мучительный стон боли. Осторожно приоткрыв дверь, он увидел, как Майки беспокойно спала, придерживаясь за живот. «Это схватки? Она уже рожает?! – разволновался Казутора. Он не знал, как вели себя беременные женщины перед родами. – Такая бледная... Вся вспотела, словно у неё лихорадка... Если ей так плохо сейчас, то что будет во время родов? Майки не выдержит этого!» – Хватит сомневаться, – приказал он самому себе и, решительно схватив спрятанный в кармане шприц, тихо вошёл в каюту. Майки ворочалась, словно ей снился кошмар. Золотые кудри в беспорядке рассыпались по плечам, прилипли к лицу. Она с трудом дышала. Опустившись на колени, Казутора взял её тонкую, словно тростинку, бледную кисть и поднёс к ней шприц с устрашающей внутри жидкостью. Он не знал, что могло случиться с Майки после этого. Он не знал, правильно ли поступал. Казутора просто хотел спасти капитана, как она однажды спасла его. Тихий скрип за спиной заставил его замереть от ужаса. В тёмной каюте появилась дорожка света, и Казутора понял, что это конец. Его кто-то обнаружил. Кто-то из своих увидел, как он собирался сделать то, что они никогда бы не одобрили. Ему было страшно оборачиваться, но, найдя в себе силы, он всё же сделал это. Сердце упало в пятки, когда он увидел силуэт Баджи. Шкипер одарил его долгим, испытывающим взглядом, а затем неожиданно отвернулся и сказал: – Я покараулю. Делай, что должен. – Баджи, – Ханемия прошептал его имя с уважением и благодарностью. Он не одобрял его поступок – это было видно по взгляду, но не стал останавливать его, также надеясь, что средство от колдуна поможет спасти капитана. – Спасибо. Уняв дрожь, Казутора сделал инъекцию, введя всё, до последней капли, и осторожно отпустил руку девушки. Ему показалось, что после «лекарства» Майки стала выглядеть лучше, перестала ворочаться и спокойно уснула. Но что он мог видеть в темноте? Это было лишь его самовнушение, не более. Покинув каюту капитана, Ханемия наконец-то смог вздохнуть с облегчением. Он едва стоял на ногах, когда встал у стены, рядом с Баджи. Показал шкиперу пустой шприц. – Я всё сделал. – Откуда у тебя эта дрянь? – голос Баджи звучал грубо и жёстко. Он говорил таким тоном, когда был чем-то очень недоволен. – Когда мы были на рынке, я пошёл за апельсинами, как ты и сказал. А там меня подловил Кисаки. – Этот выродок всё-таки в городе. – Он знал, что Майки умирает. Сказал, что эту штуку ему передал колдун. – И ты поверил? – Нет, я растерялся. Я не знал, как поступить правильно. Мне просто хотелось спасти её. – Кисаки был один? – Колдуна с ним не было. Ханму я не видел. – Ты видел его на корабле, и этого было достаточно, – фыркнул шкипер. – Как я и думал, он не просто так появился перед Майки, когда ты шлялся поблизости. Всё было рассчитано на то, чтобы именно ты услышал их разговор. Кисаки и Ханма просто использовали тебя. – Пусть так... Мне плевать, если это поможет спасти её. – Никаких гарантий он не давал, да? – Я и не спрашивал. Схватил шприц и убежал. – У меня нет доверия к тем, кто издевались над ней, – рыкнул Баджи, до хруста сжимая руки в кулаки, – но похоже кончина Майки не входила в их планы. – Кисаки говорил, что её сын будет очень сильным, если родится, – вспомнил Ханемия. – Этот сумасшедший одержим мыслью, что «Тосва» и Майки должны править миром. – «Тосву» создал я, а не Майки, – поведал помощнику Кейске. Не глядя, он почувствовал, что Ханемия поразился этой новости. – Кисаки не знает эту историю, его тогда не было с нами. Майки должна была унаследовать «Чёрного Дракона», но я видел, как тяжело ей было сделать это, и предложил построить новый корабль. Им и стала «Тосва». Когда выбирали роли, я сразу решил, что она будет нашим капитаном. Это я возложил на неё ответственность перед всей эскадрой. – Ты никогда не рассказывал этого, – изумлённо прошептал Казутора. Вот как всё было: если бы Шиничиро не погиб, Майки никогда не стала капитаном «Тосвы»! Она была бы самой обычной девушкой, бороздила моря и наслаждалась путешествиями с друзьями, как всегда того и хотела. Беззаботная и свободная, словно птица. – Этот больной придурок Кисаки сдал Майки с потрохами только ради своих идиотских идей. Она для него не более, чем средство для достижения своих целей. Не могу быть точно уверен, но, возможно, колдуна он тоже использует. Вспомни, когда он ранил Майки на корабле. Это точно была личная обида, а не часть плана, поэтому он отхватил от Кисаки по роже. – Думаешь, у них разные цели? – удивился помощник. – Не знаю. Но тогда всё выглядело именно так – у них было разногласие: Ханма поступил по-своему. Он словно обозлился на Майки из-за того, что она восстала против него. – А как же иначе? Он держал её в плену и насиловал! На что он ещё рассчитывал?! – Не знаю, – бросив в сторону помощника укоризненный взгляд, Баджи накрыл рукой его болтливый рот. Казутора расшумелся. – Подозрительно, что после всего этого он захотел спасти её. О нём год не было вестей. Мы везде его искали – как сквозь землю провалился. Он собственноручно хотел убить этого ребёнка и Майки, а теперь вдруг передумал, папашей себя почувствовал? Я ему не доверяю, а Кисаки так бы вообще разорвал голыми руками. Слушая шкипера, Ханемия невольно замер, широко распахнул глаза. Он весь похолодел. – Ты думаешь, средство, что они мне дали – это для того, чтобы точно убить Майки? Закончить начатое год назад? – Нет. Если этот ублюдок Кисаки сказал тебе, что ему нужен её сын, значит, они не обманули – в их интересах оставить её в живых. С этим идиотом всё понятно. Меня больше волнует колдун – вот чьи действия я совершенно не понимаю. Не мог же он по-настоящему влюбиться в неё? – Кто знает. Всё-таки ребёнка они заделали... Может, между ними произошло что-то, о чём мы не знаем? – Похоже на то, – согласившись, Баджи глубоко вздохнул. Его голова раскалывалась от размышлений. Но в одном он был уверен: – В любом случае, я никогда не прощу его за то, что он тогда сделал. «Появление там Шиничиро тоже было незапланированным, иначе бы они обязательно этим воспользовались, чтобы подавить её, – с грустью вспоминал Кейске. Рана, оставшаяся на его сердце после смерти любимого человека, не хотела заживать – рубец остался на всю жизнь, как и память о нём. – Он даже с того света хотел защитить её, хотя возложил эту ответственность на меня. Я не справляюсь, да, Шиничиро?» По его широким плечам прошёлся холодок. Призрак всегда был рядом с ним и он ни в чём его не винил. Бывший капитан судна «Чёрный Дракон» больше корил себя, что оставил их, детей, одних. Спустя сутки, как и говорил колдун, Майки начала рожать. На корабле все себе места не находили, постоянно бегали то с вёдрами, то с полотенцами. Вокруг капитана было несколько лекарей и никто из них не давал гарантий, что она выживет. Когда начались схватки, они сказали прямо: «Готовьтесь к худшему. Мы не боги». Сидя под дверью её каюты, слыша оглушительные, разрывающие барабанные перепонки крики боли, Казутора искусал себе все ногти. Он закрывал уши руками и весь дрожал, а рядом с ним стоял Баджи, неподвижный, как скала. Ему невыносимо было слушать, как Майки страдала, но он упрямо держал лицо, не выдавал своих эмоций. Дракен и Мицуя помогали врачам, с их тел градом лился пот – они ужасно нервничали. Плотник Па и вовсе удалился, как он сказал, для того, чтобы что-то построить. Он тоже был не в себе. Ранним утром, до рассвета, экипаж «Тосвы» услышал детский плач. Вломившись в каюту, вопреки запретам врачей, они увидели страшное и одновременно трогательное зрелище – капитан была вся в крови, но с любовью прижимала к груди своего новорождённого сына. Вся постель окрасилась ярко-алым цветом крови. Её было так много, что у мужчин закружилась голова, их выворачивало от её запаха. Майки была бледная, как мел, но живая. Несмотря на всю пережитую муку, она улыбалась своему ребёнку и плакала от счастья. Баджи и сам пустил скупую мужскую слезу, когда увидел на шее малыша золотой амулет в виде символа «Тосвы». Такой же Шиничиро однажды подарил Майки. Улыбаясь и утирая слёзы, он бодро похлопал по плечу Казутору и торжественно сказал: – Добро пожаловать в «Тосву», Сано Шинтаро! Позже все убаюкивали малыша в колыбели, которую Па-чин сделал за одну ночь. Поначалу Казутора тревожился за состояние Майки, но спустя пару дней убедился, что с ней всё было в порядке – только сказывалась усталость после родов. Их капитан была невероятно сильной женщиной. Он посчитал нужным рассказать обо всём Кисаки, но удивился, заметив в его глазах испуг, а затем облегчение: казалось, Тетта и сам был несказанно рад, что и капитан, и ребёнок выжили. Казутора предложил ему вернуться на корабль и сообщить обо всём Майки, когда она придёт в себя после родов. Бывший квартмейстер согласился. После рождения сына Майки сама попросила найти Ханму, словно он был где-то поблизости. Однако, кроме неё, никто его не видел – только она ощущала присутствие «Бога Смерти». Ощущала его все девять месяцев беременности, но никому не говорила этого. Что бы между ними ни произошло, капитан была благодарна, что он спас их ребёнка. Она не просила от него раскаяния, лишь хотела, чтобы он был рядом с сыном, чтобы малыш видел обоих родителей. Ханма появился спустя две недели после родов, в гробовой тишине, когда она, сонная, убаюкивала кричащего малыша – Шинтаро спал ужасно беспокойно. Майки заснула, у неё не было сил, а колдун взял сына на руки и начал неумело покачивать. Видя новое лицо, мальчик заинтересовался, перестал плакать и потянул к нему маленькие ручки. Шинтаро заинтересовала золотая серьга, что ярко блестела в темноте. Колдун отдавать её не собирался, иначе бы сразу лишился уха. Вместо этого он с помощью колдовства создал погремушку, и тем самым отвлёк внимание сына. Он провозился с ним до утра, пока бывшая невеста спала, и хотел исчезнуть с рассветом, но маленькая женская ладонь не дала ему уйти, крепко держа за подол балахона. Встретившись взглядом с «Королевой семи морей», он услышал в тишине её спокойный голос: «Я ждала тебя».