Тайна

У Рейстлина и Даламара много тайн от всего мира. Но есть одна, о которой не должен знать совершенно никто. Эльфы умеют мурчать. Рейстлин, которому дозволено это слушать хоть каждодневно по его желанию, даже выразился бы, рокотать наподобие горы перед извержением. Только лишь от этого звука и дрожи тело и разум обволакивало бесконечное спокойствие, не хуже давно забытой материнской колыбельной. И такой неожиданный навык его ученика очень пригождался в моменты, подобные этому. Когда текст перед глазами начинал плыть от количества прочитанного за день, веки слипались сами собой, норовя в любой момент метнуть хозяина на несколько часов вперёд во времени. Когда голова раскалывалась от противоречивых мыслей о глупости и гениальности магов прошлого одновременно, а пальцы едва сжимали потёртые страницы и тяжёлый переплёт. В такие моменты Рейстлину было достаточно устало шепнуть имя ученика и призывно поднять одну ладонь, чтобы тотчас ощутить тепло и мягкий волос под кожей. Даламар всегда оказывался рядом не более секунды позже, устраивая голову щекой на чужом колене и позволяя пальцам с аккуратными ногтями тихо почесывать область за ушами или на кромке волос. От места его соприкосновения с телом учителя начинали растекаться те самые волны спокойствия, будто стабилизирующие все потоки в организме мага и выравнивающие беспорядочные строки хаотичных мыслей в четкий нотный стан, где каждая идея была на своём месте, не раньше и не позже того, где должна была бы быть. Но в этот раз всё было сложнее. Рестлин по-настоящему устал. Его раздражало буквально каждое слово дневника какого-то древнего истукана, что на всякой новой строчке первым мысленно стоял вопрос "зачем я это читаю?". Он продолжал равномерно бежать взглядом по тексту, предложение за предложением, абзац за абзацем, всё надеясь, что следующая страница станет последней. Но эта жуткая пытка никак не прекращалась. Так что пришлось искать другие варианты выхода из ситуации. Лишь на секунду оторвавшись от черных букв на жёлтой бумаге, Маджере убедился, что Даламар сидит в кресле с противоположной стороны камина, с миролюбивой улыбкой вчитываясь в какой-то магический фолиант. Но такое, казалось, расслабленное выражение лица совершенно не соответствовало горящему яростному огоньку в чужих глазах, дающему понять, что эльф куда более погружён в разъяснение заклятия или чего бы то ни было ещё, чем кажется на первый взгляд. И все же, даже это не имело никакого значения, когда от одного брошенного взгляда на название читаемой им книги, мир перед взором мага пошатнулся. Будто и не отрываясь от выматывающего сочинения, Маджере отпустил том одной рукой и в приглашении раскрыл ту на уровне коленей, тихо подозвав верного ученика. Пусть шелест его голоса извечно в тот же миг растворялся в тишине башни, Даламар всегда его слышал. И этот раз не был исключением. Едва заметив проворное движение за краем книги, Рейстлин незамедлительно ощутил, как длинные волосы путаются в пальцах, привычно пристраивая голову на идеальных для того коленях. Позволил себе ещё на секунду закрыть глаза, пропуская сквозь сердце волны мурчащего умиротворения, методично почесывая мягкую кожу. К несчастью, работы осталось едва меньше, чем в самом начале и времени на перерыв у него никак не имелось. От того колючие мысли вновь заполонили разум, разъедая стенки черепа своими параноидальным разговорами. В голосе прорезалось усталое мычание, а пальцы мага, для самого хозяина незаметно, потеряли свою обычную ласковую ноту, превращаясь в бессмысленное, почти болезненное движение. Затихнув, Даламар поднял голову. Погруженный в чтиво учитель даже не заметил этого, несомненно важного, изменения. И, возможно, он был прав. Возможно, им сейчас нужно исключительно концентрироваться на штудировании сотен тысяч книг библиотеки в поисках всех возможных полезных фактов, лишь бы не упустить ни единую деталь. Но вселенская усталость, сочащаяся вместо песка в этих зрачках-часах заставляет его действовать нелогично. Только бы снять кусочек ноши со слабых человеческих плеч. До боли по-кошачьи, Даламар, привыкший всей душой сливаться с любыми своими ролями, неожиданно растягивается грудью на чужих коленях, скидывая одним жестом книгу с худых рук и лишь незаинтересованно наблюдая за тем, как та с хлопком падает на каменные плиты и закрывается. После, как только гром её падения наконец затихает в полупустых стенах башни, переводит совершенно невинный взгляд своих красивых эльфских глаз на золотое лицо и довольно жмурится, начиная урчать с удвоенной силой, распластавшись на скрытых мантией ногах, привлекая наконец всё внимание своего любимого шалафи. Под таким напором Рейстлин совсем не получает перерыва на ругань в медленном, сонном переходе от эмоции гнева на ученика за такое грубое отношение к ценным, хоть и самому уже осточертевшим, томам, до чистого наслаждения от выраженного умиротворения в изящном теле и безграничного доверия в позе. Поэтому тот может лишь раздражённо фыркнуть, мысленно обещая себе вернуться к этому разговору позже, следом укладывая освободившуюся ладонь на тонкие эльфийские руки и продолжая размеренно чесать чувствительную область за острым ухом. Прикрывает глаза, откидывая голову на спинку кресла, погружаясь в окутывающее комнату тепло камина и равномерный гул мурчания. Замедляет собственное дыхание, ощущает, как льнёт мальчишка к подставленной руке, пока наконец не погружается в спокойную дремоту. Треск огня и ласковый звук преследуют его долго, проникая в первые минуты ещё спокойного сна, наполняют опасную бездну сознания мягким уютом.