Как сбавить градус восхищения?

      Интенсивное черканье в блокноте, бесконечная энергия, влитая в суматошную голову прямо из желто-рыжей баночки с блестящей надписью «Energy drink», и, конечно же, мощный неумолимый поток идей. Тревожность явно была сумасшедшей. Каждый раз Страх думал об этом и каждый раз восхищался. Не мог не восхищаться. Именно она могла придумать план на любой случай в жизни Райли, чтобы избежать неприятностей. Как подготовиться к тесту по иностранному за пару дней, как завести разговор с нужными людьми. Что говорить, если… Что делать, если… Абсолютно на всё у неё имелся план. У неё была рациональность и расчетливость, которая помогала мыслить шире и избегать неприятные ситуации грамотно, вместо природных инстинктов самосохранения. И Страх очень много думал над тем, насколько разный у них подход, казалось бы, для одной общей цели — защитить Райли.       Помимо цели, общей была и другая проблема, о которой он узнал, исходя из аккуратного наблюдения. Он хотел «привлечь её внимание», того же желала и сама Тревожность по отношению к Радости. Впрочем, ни для кого секретом не было, что Тревожность является самым главным её поклонником. Она этого не отрицала (если сама не заявляла), да и весь её перевозбужденный вид вперемешку с счастливым визгом, и стремление находиться рядом говорили сами за себя. Страх предполагал, что даже на этот случай у нее был план, который состоял бы из ста и одного пункта и носил бы название «Как стать лучшим другом Радости за следующие 5 лет». Хотя, по его мнению, Тревожность придумала бы название получше.       Страх же, наоборот, старался лишний раз не надоедать своим присутствием, он боялся ей мешать, боялся сделать или сказать что-то лишнее, боялся, что Тревожность не хочет его видеть. И каждый раз беседуя с ней, он ненароком понимал, что ведёт себя так же глупо, как и Тревожность по отношению к Радости. Проводя такую параллель, Страх не знал, что ему делать: смеяться или плакать. В итоге, он как обычно продолжал бояться.       В глубине души ему было интересно: замечает ли нечто подобное Тревожность? Не чувствует ли она того же? Но где-то на подкорке сознания, которое уже успели погрызть другие кошмары в виде пауков, змей и крыс, он понимал, что не хочет знать ответ на этот вопрос. В такие моменты изначально безнадёжная ситуация становится еще более мрачной.       Страх хочет быть ближе к Тревожности, в то время как она — к Радости. Разве может быть ещё более безвыходно? Пожалуй, да. Она почти не обращает внимание на него, не считая особо важные неотложные вопросы.       Страх вздохнул, погружаясь всё больше в свои мысли.       — Итак, друзья, мы сегодня славно поработали! Особенно, Зависть! Отличная была идея предложить парные браслетики друзьям. — Радость ликовала в своей обычной манере, и Страх почти физически ощутил, насколько тяжёлый взгляд был у Тревожности. Она вздохнула бесшумно, но для него это был уже знакомый немой крик, полный отчаяния, сожаления и восхищения, задающий один единственный вопрос «Что мне нужно сделать, чтобы заслужить твоё внимание?». Но также Страх, крепче сжимая в обьятиях свои плечи, предполагал, что у неё этот вопрос разделён на десять других. «Что я делаю не так? Где я просчиталась? Что сделать, чтобы стать лучше? Какой пункт добавить? Или что-то убрать? Или весь план не правильный? А нужен ли вообще план?» — для Тревожности эти мысли вполне обыденны, но Страха бросает в дрожь каждый раз из-за осознания, что она может так сильно себя накручивать. Где-то сжимается в районе сердца, что хотелось вывернуться наизнанку. Он бы оказал ей поддержку, но не был уверен, как ему это сделать, а главное — нуждалась ли сама Тревожность в его помощи. Он вздохнул.       — Полагаю, что теперь мы можем идти заняться рутиной и идти спать. Страх, сегодня твоя очередь дежурить сон? Страх? — Радость обеспокоенно глянула на него, когда он не отозвался в первый раз. Все тут же развернулись с любопытством, оглядывая его. В том числе и сама Тревожность. Страх вздрогнул, но тут же виновато кивнул, чувствуя, как в нем самом растёт неприятное щекочущее ощущение где-то под свитером. Чужие глаза не лучше тараканов. Такие же цепкие, шустрые, жуткие.       — Да, конечно, я помню. — вновь кивнул Страх, спешно заверяя. Радость, казалось, облегчённо выдохнула и посмотрела на него со спокойствием и свойственной ей нежной улыбкой. Ему даже в груди кольнуло. Такую улыбку хотела бы получить Тревожность, а не он. Снова странно и как-то неприятно. Страх побоялся взглянуть на Тревожность.       — Отлично, тогда всем спокойной ночи! Завтра сложный день, и мы должны быть готовыми на все сто! — Все начали потихоньку расходится, а Радость отправилась вниз. Почему-то одна, хотя обычно Страх всегда видит ту слегка дрожащую приподнятую хвост-пальму рядом, когда позитивная эмоция спускается. Впрочем, Страх решил особо не думать об этом, чтобы не настраивать себя на грустные мысли.       «С ума сойти я успею после просмотра очередного шедевра, » — хмыкнул сам себе Страх, мысленно закатив глаза.       Ночь явно будет длинной и весьма неприятной. Он заваривал себе в кружку молочный улун, рассматривая, как все готовятся ко сну. Ему нравилось наблюдать, как все предвкушают отдых и делают то, что им нравится. В такие моменты он находил умиротворение (особенно, когда Брезгливость уже успела наполнить комнату мятным ароматом) и завидовал им белой завистью.       Возвращаясь к пульту управления и глядя на ещё не погасший экран, Страх заметил, что Хандра все ещё управляла со своего смартфона и заставляла Райли листать новостные ленты в соц.сетях. На это он лишь мысленно покачал головой и цокнул. Сколько раз он говорил о вреде бессмысленного скролинга? Об ужасах клипового мышления? После того, как Райли узнала об этом (из короткого клипа, стоит заметить), Страх теперь постоянно об этом говорит, когда есть повод, и старается напоминать Райли избегать этого на постоянной основе. У Страха и Хандры по этому вопросу часто возникали разногласия, перетекающие в споры, но те быстро заканчивались из-за неимения интереса у второй эмоции.       В какой-то момент послышалось шабуршание ручки по бумаге, довольно резкое, словно зачеркивали с особым усилием. От внезапного звука Страх вздрогнул, успев придержать желание вскрикнуть. Затем обнаружил, что специальное кресло было все ещё занято Тревожностью (естественно, так как оно принадлежало по большей части ей). Он молча взглянул на нее: она была уже в своей полосатой сорочке, в руках покоился её излюбленный блокнот с загрызенной ручкой, и присутствовала та самая необузданная энергия, искрящаяся в зелёных глазах. Всё намекало на то, что в ближайшее время она не пойдёт спать. Скорее всего, просто не смогла бы уснуть.       Страх вздыхает. Тревожность приходит сюда ночью не в первый раз, на его дежурство тем более. У них появилось своего рода негласное правило, чтобы не беспокоить друг друга в такие моменты. Страх знал, что гнать спать её бесполезно, а она — что он не будет против её молчаливой компании. Пару раз Страх всё-таки пытался набраться смелости и завести непринуждённый диалог, но каждый раз Тревожность отвечала ему довольно скудно, казавшись явно не заинтересованной в разговоре. Она была занята тем, что тревожилась по всяким поводам, включая экзамены, контрольные, хоккей, Райли и её личные мысли. После нескольких безуспешных стараний начала разговора Страх перестал пытаться.       Да и в этот раз не хотел мешать. Но сегодняшний вид Тревожности казался ещё более нервным и задумчивым обычного. Но всё же пытался разглядеть, что именно его не устраивало во всем этом. Волосы слишком закудрявились от ее беспокойства? Снова странный блеск в глазах (энергетики)? Напряженное щелканье колпачком ручки? Или же тот факт, что она стала засыпать хуже обычного? Сбитый режим часто сказывался на ней в виде синяков под глазами и чрезмерной нервозности, проявляющейся в скрепучих нотах голоса, рванных несвязанных интонациях и частых дёрганиях с постоянной дрожью.       Нет, пожалуй, колпачок ручки слышен более отчётливо и впервые столь раздражающе.       — Беспокоишься из-за Радости? — внезапно вырвалось у Страха в тот момент, когда, казалось, приблизился пик щёлканья ручки и когда он ставил чашку на край пульта, осторожно опускаясь на стул.       Тревожность по началу ничего не ответила, и Страх не видел её реакции, но отчётливо услышал скрип кресла и резкое движение в нём. Очевидно, что она обратила внимание. Он хмыкнул про себя.       — С чего ты решил? — прямо спросила Тревожность. Она явно хотела бы, чтобы её голос звучал менее нетерпеливо и более спокойно, но её нынешнее состояние с трудом позволяло контролировать свою эмоциальность.       Страх пожал плечами. Неудивительный вопрос. Тревожность была всегда предусмотрительной, ей важно было знать всё и вся на случай, если что-то пойдет не так и нужно будет придумать план. Логика и последовательность действий было для неё залогом успеха во всем.       — Лишь предположение. — Просто ответил Страх. — На самом деле… — он чуть помедлил, внезапно ощутив сильную неуверенность в замечании, которое он собирался сделать, — это довольно очевидно.       Он не поворачивался к ней, боясь увидеть её нахмуренное или осуждающее выражение лица.       — Очевидно что? — спустя некоторое время переспросила Тревожность чуть тише, но не менее требовательно. Страх замялся, но всё же нехотя повернулся к ней.       — Не знаю. Мне показалось, что ты сильно расстроилась из-за того, что Радость не обратила на тебя внимания… Я всегда думал, что тебе это важно.       — Ну… Да. — кивнула она, слегка наклонив голову, как бы размышляя следует ли продолжать. Страх чувствовал ее колебание, и сам волновался не меньше. — Мне действительно важно это в некоторой степени, но это не значит, что я теперь должна расстраиваться постоянно. Сегодня я не сделала чего-то особенного. Вполне справедливо.       — Но всё же тебя это расстроило. — возразил Страх.       Тревожность вздохнула, откинувшись в кресле. Её хвост-пальма тут же поникла, образуя новые волнистые пряди. Страх упрекнул себя за слишком резкое вторжение и физически почувствовал её усталость.       — Да. Расстроило. Немного. — она говорила с некоторой неохотой, но не отрицала. Впрочем, оба они знали, что бессмысленно. Всё слишком очевидно. — Но это не значит, что… в общем, если меня это расстроило, это не значит, что я беспокоюсь. Я просто не сделала чего-то впечатляющего, где-то надо было лучше поработать, вложиться на полную. — кивнула сама себе Тревожность.       — Мне кажется, твоё нынешнее состояние этого не позволило бы. — скептично оглядел её Страх. Он никогда не поощрал работу в ущерб кому-то. В целом, не поощрал какой-либо ущерб, и потому всегда был недоволен тем, когда Радость, несмотря на усталость, в порыве эмоций продолжала что-то делать, когда Гнев выплёскивал свою ярость на предметах (хотя лучше так, чем на нём самом) или же Печаль начинала думать о себе в худшем ключе. Теперь всё, отчего Страх старался отгородить своих друзей, легло фундаментом в личность Тревожности. И он не знал, это его больше раздражало или пугало. — Я всё понимаю, но с таким пренебрежением многого не добьёшься. — Страх ощутил, как что-то внутри сжимается — никогда ему не приходилось лично отчитывать её. Это было так странно, она сама могла его упрекнуть во многих неразумных подходах, что было бы справедливым, но вместо этого, кажется, Тревожность никак на это не отреагировала.       — Сейчас это не имеет значения. — отмахнулась она. — Если я справлюсь, сделаю что-то действительно полезное… Я верну к себе доверие, докажу, что хороша, и тогда… Всё может быть.       Она заглянула в свой блокнот, перечитывая заметки. Страх нахмурился, мрачно вздохнул. Отчего-то ему всё это не нравилось, он встал со стула, хватая кружку с чаем, и подошёл к креслу, в котором она сидела.       — Что может быть? — спокойно, но не без нотки недовольства спросил Страх. Он никогда не поймёт фразу «Цель оправдывает средства». И чем больше он наблюдал за Тревожностью, тем больше убеждался в том, что ничего не может стоить таких жертв, которые приносит она. Просто не может. Тревожность посмотрела на него неудоменно, будто спрашивая: «Неужели я действительно должна пояснять это?».       — Уважение и доверие не берётся из ниоткуда. Чем больше усилий прилагаешь, тем больше обратной связи. Если я буду полезной, то меня будут воспринимать как хорошего члена команды. А если я буду надёжным напарником, то смогу стать в будущем хорошим другом для всех. Особенно для Радости.       — Тебя и сейчас все уважают, все благодарны за тот вклад, что ты привносишь. Уверен, Радость тоже это ценит… Возможно, даже больше, чем остальные. — Страх слегка приврал. Несомненно, Радость ценит её успехи, но никто, пожалуй, не был горд так, как Страх. Тревожность покачала головой.       — Я… не спорю. Но всё же я чувствую, что у неё меньше причин мне доверять. Особенно, после того… происшествия…       Она вновь поникла, слегка скатившись с кресла вниз. Страх понял сразу, что она имела в виду паническую атаку. Ему страшно вспоминать тот момент, когда во всем головном отделе бушевал оранжевый вихрь, пуская ослепляющие искры. Казалось, что всё, что он поглотит, исчезнет, раскрашиться на мелкие кусочки, сожжет в одно мгновение, не оставив даже горстку пепла. Завораживающе и устрашающе. Но Страх даже представить боялся, какого было тогда самой Тревожности, находящейся в самом эпицентре этого шторма. Он бы не выдержал. Тем временем оранжевая эмоция продолжала говорить.       — У меня есть ощущение, что она все ещё меня опасается. Заслуженно опасается. Я понимаю её. Я не злюсь на неё. Как и на всех остальных. — она делает паузу. — Она предусмотрительна, я… впервые огорчена этим фактом, но я знаю, что она поступает правильно. Как и во многом другом. Радость такая… Спокойная, яркая, приятная… солнечная. Я не такая. И мне не быть такой. Но я хочу, чтобы… она хотя бы не видела во мне врага. — она тут же фыркает, приподнявшись обратно в кресло, отчего ее хвост-пальма подпрыгнул вместе с ней. — Хотя кого я обманываю. Я хочу с ней дружить!       Страх внимательно слушал, хмурясь.       — Вообще-то всегда хотела. Просто когда мы все прибыли, я думала, что она немного другая… Я посчитала, что Радость слишком инфантильная и глупая, словно ко всему она подходила легкомысленно. Я тогда разочаровалась. Но после произошедшего… я каждый раз думаю, как я могла быть так придирчива к ее методам и не заметить те качества, которыми всегда восхищалась? Это так было… отвратительно с моей стороны. Так верить… попытаться разрушить, чтобы убедиться в обратном. Вновь! Я просто до ужаса глупая!       — Не говори так. — Страх хотел добавить тихое «пожалуйста», но передумал. Ему было неприятно слышать её развитую до предела критику, как она недооценивает себя. Чем больше он слушал её монолог, тем больше ему было сложнее поймать её мысль. Страх быстро понял, что она начинает уходить в себя. — Все ошибаются. И Радость тоже. И в этом нет ничего плохого. Ты признаешь свою оплошность — это главное.       — Я знаю. Я знаю… — Тревожность вздохнула, ненавязчиво перебив его. — В любом случае, я хочу исправить ошибки, сделать Райли счастливой, наконец, заслужить её доверие и… стать друзьями.       — Не думаю, что вы станете друзьями. — грустно хмыкнул Страх, взглянув в кружку с чаем, из которого медленно ещё шёл пар.       — Что? Почему? — недоуменно приподняв бровь, спросила она.       — Ты слишком ей восхищаешься. — заметив непонимание, он вздохнул и пояснил.       — Дружба строится на доверии. О каком доверии будет идти речь, если ты видишь в ней идеал?       Страх очень много размышлял над этим. Он наблюдал за ней, видя, как она из кожи вон лезет, чтобы получить хотя бы капельку внимания. Что уж говорить, Страх сам считал, что они подружатся, что легко завоюет ее доверие, будут лучшими друзьями, которые будут дополнять недостатки друг друга. И всё потому, что они очень похожи. Он искренне считал, что может повлиять на неё. Опыт, который он приобретал на протяжении почти четырнадцати лет, казалось, мог разрешить многие проблемы, да и в целом предполагал, что уже знает почти всё, что связано с переживаниями и страхами. Страх осознал, что ошибался, даже пришёл к выводу, что на самом деле вообще мало что понимает. Тот факт, что они на самом деле разные, очень подкосил его мир. В итоге, ничего, кроме страхов и излишних переживаний, их не объединяло. А единственное связующее звено их взаимоотношений держалось лишь на его большом восхищении, и только оно сподвигало иногда начинать с ней разговор. Прокручивая эту мысль перед сном каждый день, Страх чувствовал безысходность и бессмысленность его ничем не подкрепленных чувств.       — Я восхищаюсь ей, но это не значит, что не вижу в ней недостатков. — Тревожность, казалось, сказала уверенно. Страх вновь прокрутил эту реплику у себя в голове, пытаясь распознать её интонацию. Нет, в ней не было уверенности. Было что-то другое. Что-то похожее на слепую убеждённость, попытка заверить то ли его, то ли саму себя. Кажется, не без нотки обороны в тоне. Пыталась защитить свою точку зрения? Страх продолжил говорить чуть мягче, аккуратнее, тщательно подбирая слова.       — В любом случае ты закрываешь на всё глаза. Ты не даёшь себе увидеть в ней равного, ты считаешь себя недостаточно хорошей для нее — это несправедливо по отношению к тебе. И ты стараешься сделать из себя наилучшую версию, демонстрируя даже то, что тебе не свойственно. Ты не даёшь ей узнать тебя настоящую — это не справедливо по отношению к ней… — он на секунду замолк. — Просто хочу сказать, что это не похоже на хорошую дружбу. — подытожил Страх, сложив руки в замок. Он наблюдал за её реакцией, надеясь, что не обидел её.       Тревожность казалась задумчивой, на мгновение она даже перестала черкать что-то в своём блокноте.       — Я не закрываю глаза. Я как раз думаю над этим. — неуверенно начала она. — Ты… просто ты не понимаешь.       Страх вскидывает бровь в недоумении.       — Я действительно стремлюсь быть лучше. Разве это плохо? — скептично хмыкнула Тревожность. Её риторический вопрос застал Страха врасплох, в его голове эхом пронеслась до боли громкая фраза «Я никуда не гожусь».       — Нет… не плохо. Если ты себя не изнуряешь. Если не перебарщиваешь с этим. — добавил Страх. — Не думаю, что Радость это оценила бы.       — Послушай, я знаю, что ты мне пытаешься сейчас сказать. Да, да, да. И у меня пока нет чёткого плана, нет представления, что сделать мне, чтобы… чтобы Радость мною гордилась. Но это в процессе. Я всё это решу. И… И… Не нужно быть таким категоричным. Я решу. Это лишь вопрос времени.       Страх испугался, услышав её нарастающее волнение. Где-то в районе сердца что-то сжалось. Он и сам понимал, что его слова звучат жёстко. Страх мысленно отругал себя за то, что не подумал о том, какое впечатление это может произвести на неё. Он видел, как её волосы закрутились с новой силой, а колпачок от ручки затрещал интенсивнее, словно вот-вот сейчас родиться новый план, новый сценарий. Страх почти мог слышать, как крутятся и вертятся шестерёнки в её голове. Он сглотнул, ещё больше смягчив тон и прозвучав чуть более приободряюще.       — Прости, я не хотел тебя расстроить. На самом деле, я согласен. Да. Вопрос времени. Вопрос времени, когда ты позволишь сделать эту дружбу справедливой ко всем. Когда ты прекратишь сомневаться в себе и возвышать её.       Страх чувствовал, как Тревожность внимательно вглядывалась в выражение его лица, будто пытаясь прочитать его, отчего он слегка сжался, хоть и старался, чтобы это не было настолько заметно. Он иногда потирал руки, не зная, куда их деть.       — Ты меня вовсе не расстроил. — но Страх заметил её облегчённый вздох. — Я просто не могу понять, к чему ты клонишь и зачем ты это всё говоришь.       — Ну… — «действительно. Зачем?» — Просто… потому что понимаю?       Тревожность взглянула на него с подозрительностью.       — Сложно сказать. Просто я тебя понимаю, хоть ты и думаешь, что нет. И мне захотелось как-то помочь тебе. Поделиться результами своих скромных наблюдений, над которыми думал всё это время. — Страх нервно посмеялся, отчего его чашка наклонилась, и чуть не разлилось содержимое.       Теперь Тревожность смотрела на него с некоторой заинтересованностью. Она перелистнула страницу и выпрямилась на кресле.       — То есть? У тебя была такая же проблема? — удивлённо похлопала глазами она.       — Ну… и да, и нет. — «Да, такая же. Нет, проблема всё ещё существует.» — Ну, скорее да. — неуверенно кивнул он.       — Ага… — задумчиво промычала Тревожность, поднося кончик ручки ко рту, и уставилась в свой блокнот. Постепенно помещение начало наполняться какой-то неловкостью, молчание казалось удушающим, и Страх чувствовал себя уязвимо, боясь любого её следующего вопроса. Он замер, стараясь почти не дышать, словно приговоренный, лишь его волосок иногда нервно дёргался. — Так… и как ты справился с этим?       Страх задумался, пытаясь придумать логичный ответ.       — Ну… не справился. Пока не справился! — поспешил поправить он, зная, что его неудача может пошатнуть и без того неуверенный настрой Тревожности. — На самом деле, я не знаю как. Мне потребовалось много времени, чтобы просто понять причину неудачи. Но видимо, это может решить лишь время. — пожал плечами Страх. Тревожность стала ещё больше задумчивой, но оставалась спокойной. Он продолжал. — Некоторые вещи решаются медленно. Это правда. Я тебе что-то советую, но на деле ничего не знаю. От этого не легче, хах.       Он дёрнулся в неуверенном смешке, пытаясь как-то разбавить напряжение в воздухе, но Тревожность, на удивление, словно и не ощущала стеснённости. Вместо этого лишь кивнула.       — Ты прав. — она вздохнула. — Вообще глупо было надеяться, что есть верное средство или действительно хороший план, но это так и раздражает. — Тревожность грустно улыбнулась. Впервые за вечер! Страх счёл это успехом. Было в этой несколько печальной и уставшей улыбке какое-то спокойствие и умиротворение. Наверное, правильно было бы сказать «смирение», но Страх не хотел думать об этом так. Он наблюдал, как вечно кудрявые волосы медленно выпрямлялись и уже стали больше походить на пальму. В груди потеплело. Какое же приятное чувство. Пока Страх блуждал в своих мыслях, стараясь рукой чуть придержать буйство внезапно накативших чувств, он отвлёкся, сначала даже не поняв следущий вопрос.       — Но могу я спросить… Кто? — Аккуратно начала Тревожность, чуть склонив голову. Страх уставился на нее, пытаясь переработать ее запрос. В течение нескольких секунд они просто смотрели друг на друга, словно чего-то ожидая. Потом Страх, осмыслив то, что она спросила, моментально скукожился, и его собственный волосок выпрямился зигзагом. Именно этого вопроса он не хотел. Именно этого он боялся. И что на это ему ответить? Его голова резко опустела, лишь звенящая тишина образовалась в его сознании. Даже пауки, беспокоющие его суматошный пугливый разум, разбежались в страхе.       Тревожность смотрела на него с любопытством, но заметив его странную реакцию, тут же поспешила исправиться.       — Прости-прости! Это было нетактично. Я не должна была… Я…я не думала, что… — она что-то затораторила, и теперь атмосфера стала ещё более невыносимой. Обоим хотелось провалиться в пол или отправиться в короткосрочную память, где сотрут это недоразумение вместе с ними.       — В-всё в порядке! Я не в обиде! — перебил Страх, замахав одной рукой, а второй чуть не опрокинув чашку, в которой все ещё был налит чай. Он сделал вдох-выдох. Две нестабильные эмоции пытались найти баланс в общении. Иронично. Страх даже усмехнулся про себя этой мысле. — Просто… это не важно! Серьёзно, это не имеет значения.       Они оба замолкли, снова глупо уставившись друг на друга, переосмысливая происходящее. Повисло недолгое молчание.       — Забудем?       — Да, пожалуй. — кивнул Страх.       Они одновременно вздохнули. Неожиданно стало спокойно. Даже удивительно спокойно. Страх посмотрел на Тревожность, которая смотрела уже в сторону экрана и пульта, но кажется, была сосредточена на какой-то одной точке. Видимо, задумалась. Внезапно экран загорелся. Страх поднял взгляд, как сделала вскоре и Тревожность. На экране лениво стали прокручиваться яркие картинки с изображениями подозрительно знакомой обстановки. Вроде бы кадры из Миннесоты: небольшой пруд, где Райли только училась стоять на коньяках. И на картине появляется сама маленькая Райли, державшаяся за клюшку как за спасательный круг и чуть наклонившаяся вперед, неторопливо ехала навстречу к родителям в надежде, что они поймают её до того, как она упадёт. Страх вздохнул, вспоминая тот день, но тут же вернулся в реальность.       — Кхм, сон начался. Мне следует проследить за ним. — он поставил чашку на столик рядом с креслом Тревожности, слегка покрутив её рукой, словно не желая уходить. — Я надеюсь, ты недолго будешь сидеть за записями…       Тревожность повернулась к нему, тоже оторававшись от экрана, и пожала плечами.       — Как получится.       Страх нахмурился.       — Мне тоже интересно, «как получится» после тонизирующих напитков на ночь. — покачал головой он, недовольно цокнув и уверенно придвинув ещё не остывший чай к ней. Тревожность сначала не поняла его раздражённости и косо посмотрела на него.       Страх же развернулся, уже собираясь идти делать работу, а именно следить за очередным душераздерающим сюжетом.       — Постой… — внезапно окликнула его Тревожность. Страх притормозил самого себя, чтобы не показаться слишком удивлённым или заинтересованным. — Если… если я могу тебе чем-нибудь помочь с… ты понял…       Он изумлённо посмотрел на неё, и его взгляд смягчился.       — Всё в порядке. Не думаю, что ты можешь помочь, впрочем, как и я тебе. Но спасибо. — Страх попытался подавить улыбку, которая щекотала его лицо. Некоторый бушующий трепет в нем ставил его в неудобное положение. Несмотря на всё, он искренне был счастлив, что Тревожность предложила ему помощь. Страх радовался так сильно, что его снова выдавал его волосок.       Тревожность кивнула.       — А… — она не сказала, но показательно переместила взгляд на чашку, Страх же пожал плечами, пытаясь казаться непринуждённым, хотя и был несколько взволнованным. Достаточно взволнованным, чтобы не найти сил сказать: «Да тебе нужнее, пей на здоровье». Он развернулся и пошёл обратно к пульту, стараясь лишний раз не оборачиваться.       Тревожность посмотрела ему вслед и перевела недоуменный взгляд на чашку с горячим чаем. Она с интересом разглядывала мелкий дымок, который двигался под звуки из сна Райли, пока ещё не осмеливаясь брать чужую чашку в руки. И расслабленно чуть улыбнулась.       Страх не видел этого. Он лишь в тайне надеялся, что не выглядел слишком глупо. И всё ещё прокручивал в голове их диалог с начала и до конца, иногда напряжённо вздыхая, от чего его волосок активно дёргался.