Альтушка с катаной

Миновав погруженные во мрак коридор и гостиную почти по наитию лишь на звук шагов Разумовского, Лера внезапно оказалась в совсем незнакомой ей комнате. Оглядевшись, она к полнейшему своему изумлению обнаружила, что это была спальня, которая, судя по всему, служила Сергею ещё и кабинетом, снабженным несколькими мониторами и широким компьютерным столом. Он показал Лере жестом на стул у стены сбоку, а сам молча уселся в кресло перед дисплеями и принялся что-то печатать. Стоит ли говорить, что ей ещё не доводилось оставаться с Разумовским тет-а-тет, тем более вот так – в темном замкнутом пространстве в глухой ночи. А с учетом всё-таки леденящего душу бэкграунда её нанимателя, половину из которого до этого момента Лера вообще ради самоуспокоения предпочитала считать плодом слишком буйной и изощренной фантазии журналистов, девушка невольно принялась просчитывать пути отступления из комнаты. Разумовский был для неё чужим и далёким, как планета-антагонист на противоположном конце орбиты. И сейчас Макарова всё ещё с трудом верила своим глазам. Слишком уж неожиданно было оказаться в спальне у этого человека. Экраны ей были видны плохо. Прямо перед глазами был собственно Разумовский, но глазеть на него Лера было в высшей степени неудобно. Она и раньше-то всегда избегала его взгляда и в принципе старалась на него особо не пялиться. Поэтому сейчас Лера гипнотизировала витиеватые узоры на темном ковре посреди комнаты и циферки на экране своих часов, пока худые пальцы Разумовского очень быстро и едва слышно перебирали по кнопкам. Иногда начинало казаться, что они просто отбивают на клавиатуре бессмысленную чечетку на скорость. За этим занятием прошло полчаса. Каким-либо объяснением босс Леру так и не удостоил. От недосыпа её сознание проваливалось в мутную пелену, так что и Разумовский, и эта тёмная комната в синеватых отсветах от мониторов начинали казаться каким-то навязчивым сном. Время, казалось, превратилось в бесконечную вязкую субстанцию. Монотонный тихий шелест клавиш иногда прекращался, и Лера поднимала глаза на гордый профиль напротив себя. Сергей разминал пальцы, смотрел на свои ладони, иногда тер ими лицо, откидывал челку и вновь принимался печатать. Пару раз откуда-то снизу раздался тихий ритмичный стук. Это под стулом, куда с любопытством скользнул Лерин взгляд, босой ступнёй Сергей отстукивал по крестовине. Ещё он отнимал руки от клавы, как пианист от фортепиано, и по его лицу пробегала еле заметная искра удовлетворения. Так вот как происходило ВСЁ. Как когда-то появилась соцсеть, как родилось всё, о чем потом взахлёб строчили соцсети и пестрели все новостные ленты, стала осознавать Макарова. Пару раз Разумовский выпадал из своего рабочего кокона. И тогда с подобием удивления на челе он обращал взор к Лере, спустя пару мгновений будто с трудом вспоминал, кто она и как здесь оказалась, и сникнув, словно в разочаровании, опять возвращался к своим мониторам. Не смея шелохнуться или подать звук, Лера, всё-таки, украдкой позволила себе позалипать на лице Разумовского, как будто силясь проникнуть в процессы внутри рыжеволосой головы, рядом с которой ей довелось присутствовать в столь экстремальный и необычный момент. Если всё, что он нём когда-либо писали – правда, то этот криминальный талант, однозначно, заслуживал изучения какими-нибудь толковыми мозгоправами и спецслужбами, – несколько раз подумала Лера одну и ту же мысль, пока не нашла занятие менее неловкое и палевное в нынешней ситуации – созерцание антуража спальни-кабинета. *** Это оказалась неожиданно совсем небольшая, но довольно уютная комната, всё пространство которой было грамотно поделено между функциональным столом, огромной кроватью и шкафом с зеркалом во всю дверную панель. Но сейчас весь этот лаконичный уют перечеркивался вселяющим тревогу беспорядком. На едва застеленной постели валялись распотрошенные визитницы, купюры, паспорта, какие-то бумаги, несколько гаджетов с зарядниками и серая, совсем незаметная в полумраке комнаты "беретта", на которую Лера обратила внимание лишь из-за золотистого отблеска патронов в раскрытой и валявшейся тут же коробке. На табурете у кровати, в свисающей кучке вещей, она вдруг узнала серые домашние штаны Олега. А на узком подоконнике у по-американски приоткрытой снизу створки окна едва умещалась пепельница с грудой характерно смятых им окурков и пачка его сигарет Captain black. Лерин любопытный взгляд опять соскользнул к громадной кровати, оккупировавшей почти 2/3 пространства. Необычное обтянутое синеватым бархатом мягкое изголовье с серебристой витой ковкой по бокам, четыре подушки и несколько мягких валиков разной формы и размера. Стало очевидно, это была спальня не Сергея – это была их общая спальня. Куда они подкладывают валики? – понеслось в голове Леры. Один продолговатый воображение тут же уложило Сергею под поясницу. Дальше дорисовался заботливый Олег, поправляющий этот валик... Она перевела взгляд на спину Разумовского, подпёртую креслом. Каково ему сейчас? И что же всё-таки с Олегом... У Леры в свете её нынешней работы от страха за своих близких уже которой месяц сводило живот. И при мысли о возможно похищенном Олеге в каком-то тревожном отрицании у неё опять заколотилось сердце. А Разумовский... Всё-таки, этот чел определённо с расстройством эмоционального спектра, мысленно констатировала Лера. Сводило ли у него сейчас живот от страха за своего Олега? И хоть за кого-нибудь когда-нибудь. Или даже за себя самого? Испытывал ли он вообще хоть что-то понятное всем, человеческое? Если он делит с Волковым спальню и вот эту кровать и... Пустил ли он его в своё сердце или только в постель? Способен ли он вообще, или эта функция у гениев не предустановлена, как очень часто бывает?... Из навязчивого потока слишком декадентских образов и тревожных мыслей, одолевающих её воображение, Леру выдернул вперившийся в неё взгляд. Всё-таки, эти сосредоточенные и гипнотизирующие, словно у хищника, темно-синие глаза, сейчас казавшиеся прямо-таки чёрными, вгоняли в стресс, и Лера бессознательно свела лопатки. Скользнув взглядом по лицу Разумовского, она смущенно опустила ресницы. – Там не на что глазеть, – тихо, почти полушепотом, но очень холодно произнес Разумовский, развернувшийся к ней на своём стуле. Он молча встал, небрежно стряхнув кучку одежды на пол, приставил табуретку рядом к своему креслу, указал гостье на неё пересесть, а сам подошел к окну, нетерпеливо вытряхнул из пачки сигарету и чиркнул зажигалкой. – Ты закурил? – промямлила Лера, неожиданно для себя нарушив тишину и всё еще не избавившись от смущения, тревоги и общего дискомфорта. Сережа, не глядя на неё, лишь раздраженно дернул плечом и не сменив холодного и спесивого выражения лица, произнес: – Надеюсь, ты отключила телефон после нашего созвона? Лера кивнула, устало и немного растерянно оседая на предложенный табурет. – Это не банальное похищение, чтоб ты знала, – сказал Сергей куда-то в темноту ночи уже чуть более любезным тоном, отвернувшись к окну и затягиваясь неровным лихорадочным вдохом. – Им не нужен выкуп, им нужен... я, – продолжил Разумовский, глумливо и всё же нервно фыркнув в конце. Быстрым, раздраженным жестом он смял сигарету в жестяной пепельнице и в два стремительных прыжка опять переместился как влитой в кресло перед мониторами. – Смотри... – начал рассказ Разумовский. – Это Дагбаев Алтан... сын... внук олигарха Баатара... Дальше на дисплее замелькали статьи, картинки, компьютерные коды страниц, банковские выписки, цифры и узнаваемые логотипы соцсетей. На Леру выплеснулось тёмное и неприглядное нутро большого бизнеса с криминальными разборками, махинациями и тайными делишками вчерашних головорезов, превратившихся в современный бомонд. Неизбежно стало подкатывать чувство безнадёги и брезгливости вперемешку с искренним удивлением от того, что́ на самом деле из себя представляет этот мир за привычным мелкому обывателю фасадом. – Но вот соцсети меня озадачили, даже его никнейм, – продолжал Разумовский свой азартный и в то же время деловой монолог, будто на какой-то презентации. – Это явно постится с каким-то умыслом, каждый пост может быть шифровкой и посланием потенциальным подельникам-партнёрам за ничего не значащими на первый взгляд фотками тупой пизды, позирующей то с катаной, то с "глоком". Лера заморгала, встрепенувшись и пристально уставившись на фото в раскрытой на экране соцсети. Такого градуса злобы и презрения в голосе её нанимателя Лера еще не слыхала. Но даже циничный, матерящийся, слегка взведённый Разумовский был более привычен, чем напуганный и тараторящий, как два часа назад. И это как-то успокаивало. На фото обнаружился всё тот же Алтан, действительно, регулярно и слишком пафосно позирующий в инстаграме с оружием всех мастей. На других снимках этот безусловно привлекательный, спортивный, но грациозный в своих линиях парень то томно возлежал на оттоманке среди экзотичных цветов, дерзко оттягивая вейпом и без того эротично раскрытые красивые губы, то призывно смотрел в объектив, гладя свои иссиня-черные, блестящие косы с золотыми наконечниками манерной и зачаровывающей своей белизной и совершенством формы рукой. При всём гламуре было в его облике что-то маргинальное. Этот заполоняющий всё черный цвет, разбавленный золотом, и какая-то нездоровая атмосфера этих фото, тем не менее, пришлись по нраву миллиону двумстам тысячам его фолловеров. Завидев внушительные цифры рядом с голубой галочкой, Лера, однако, не удивилась. При этом в инста-аккаунте Алтана Дагбаева не нашлось ни одного видео, на что Лера с удивлением и читаемым в голосе сожалением обратила внимание Разумовского. Тот в ответ лишь окатил её беглым и ехидным взглядом. – То-то и оно, – фыркнул Сергей. – Я раздобыл из недр интернета оригиналы его фото, не пережатые и не порезанные этой соцсетью. На них с краю видны тончайшие полоски из восьми цифр каждая. Это и могут быть зашифрованные послания. Кроме экспорта древесины и игорного бизнеса, за его дедом Баатаром Дагбаевым, однозначно, ещё торговля оружием почти в государственных масштабах и контрабанда предметов искусства. Взгляни... На очередном фото Алтан розовым, вытянутым тонко и остро, будто жало, языком облизывал ствол черного "Смит-Вессона". Самый кончик языка вполне порнографично нырял в дуло грозного и элегантного пистолета, пока контрастно-белый палец с черным маникюром опасно давил на курок, а прямой взгляд в объектив удлиненных, странноватых вишнево-карих глаз слишком откровенно и болезненно зазывал, обещая невиданное удовольствие. – Торговля? Контрабанда? – машинально переспросила Лера, не вникая в смысл, чтобы просто забить эфир, пока увлеченно разглядывала портреты наследника одного из богатейших олигархов. – Да он сам... как... как... – Произведение искусства? ... – перебил её Разумовский, с читаемой однако иронией в голосе. – Да. Или просто дорогая манерная сучка с катаной. Сергей вдруг хохотнул и дурашливо скосил глаза. – У него здесь не катана, а китайский меч дао и хват очень профессиональный... и поза..., – задумчиво позволила себе поправить Лера, уставившись на очередное фото, прищурив глаза и подавшись на табурете вперёд, чтобы получше рассмотреть детали. – Намекаешь, что он может быть знаком с каким-нибудь ушу? Об этом никакой информации... Лера в ответ пожала плечами и добавила: – Если фото в инстаграме обрезаны и полоска цифр на них не видна, как тогда они общаются через инсту? ...Ну, с клиентами-подельниками? – Пока сам не пойму, – ответил Разумовский, стушевавшись и заметно погрустнев. Его пыл, с каким он рассказывал пару минут назад о грандиозных и очень тёмных делах Баатара Дагбаева, теперь совсем испарился. Сергей замолк, задумчиво и мрачно застыв взглядом на фотографии экзотичного богатенького мальчишки. Через минуту он щелкнул пальцем по клавиатуре, и во весь экран внезапно расползлось новое фото окровавленной плоти, его контраст с предыдущими был столь велик, что Лера нервно отпрянула назад. Волчья татуировка на спине, слишком знакомая, чтобы что-то объяснять. Два основательных пореза накрест и ярко-алые кровавые потёки, совсем неискусные, коробящие своим смыслом и выдергивающие в суровую реальность. – Они назначили мне дату и место, – пояснил Разумовский. – Отследить отправителя СМС дальше китайского сервера IP-телефонии пока не вышло. Всё слишком профессионально. Опытные дельцы. Китайские хакеры. Нужно просто чуть больше времени, но его н... Сергей осёкся, затем вздохнул и продолжил. – В окружении Баатара из разных источников я насчитал дюжину телохранителей, но его самого сейчас в Питере нет – по слухам, засел где-то в Гонконге после какого-то покушения на него и полгода вообще не показывается на людях. А у Алтана четыре бодигарда и лишь один постоянный. Причем у меня есть некоторые подозрения.... На этих словах Разумовский дёрнул губами в нервной насмешке. – Но это сейчас не важно, – осадил он сам себя, выведя на экран второе фото избитого связанного Олега и рядом с ним тренированного качка с цветной тату во всю шею, мощными челюстями и водянистыми, мертвющими глазами, как у бультерьера, контрастировавшими с нахальной, даже игривой ухмылкой. – Это Дракон, и вот здесь, пожалуй, самое скверное... Он наёмник. Хороший, профессиональный, и я вновь немного сбит с толку. Разумовский постучал пальцами по столу, опять нырнув в свои мысли, а затем выдал, словно сообщая о чем-то совершенно обыденном: – Я убил мать Дагбаева-младшего. Давно. На площади взрывом. И логично, что они хотят добраться до меня. В то же время Дракон совершенно точно... знаком с Волковым. Я смутно припоминаю что-то не очень хорошее и... – Разумовский вдруг сам презрительно повел бровью и манерно скривил губы. – ...И довольно пикантное, где фигурировал этот фанат дешевых тату-салонов. Лера насупилась, силясь не потерять нить мысли Сергея и состыковать "что-то пикантное" с Олегом и с этим убийцей, от которого даже по фото разило какой-то дичью, леденящей кровь. Странные ощущения дополняла хищная и откровенно стрёмная гримаса, исказившая обычно весьма гармоничные бесстрастные черты самого Разумовского. – Профессиональный киллер Дракон, который на самом деле Вадик, – Разумовский впервые за вечер позволил себе в голос рассмеяться, а у Леры от этого хриповатого смеха вздыбило волоски на коже. – Довольно смешно, правда? – обратился он к ней. – Ну же! Дракон Вадик, Вадик Дракон. Отдает чем-то банальным и глупым, но жутко пафосным, в духе бара "Голубая устрица"... Лера хмуро пожала плечами, ей сейчас было уже не до смеха. Избитый и изрезанный Олег, которого она ещё вчера считала непобедимым; наёмник, смахивающий на отмороженного героя боевиков, российско-гонконгская оружейная мафия и убийство дочери и матери... которое не забывают и не прощают. Самое скверное комбо из всех возможных. Манерный пацан с китайским мечом окончательно перестал казаться просто самовлюбленным намалеванным богатеньким блогером. К тому же эта смска Сергею... – пуще всего остального напрягало, что кем-то оказалось раскрыто даже инкогнито "официально мертвого" Разумовского, который до сих пор виртуозно заметал любые следы. А с учетом ещё и похищения... – Если мы его вытащим, хотя ума не приложу как... – вздохнув, покачала головой и осторожно поинтересовалась Лера. – Если вытащим Олега, есть ли шанс, что эти люди... перестанут искать? – Только если искать будет некому... – медленно проговорил Разумовский, напрочь обескуражив своим ответом Леру и вновь приковав блестящий немигающий взгляд к экрану с фото. Он просидел так минуты три, а потом принялся что-то быстро печатать и продолжил: – Он скорее всего жив, убивать его будут скорее всего у меня на глазах. Я бы сделал так, если бы мстил и ...наш психопатичный Дракон из "Голубой устрицы" сделал бы так же... А он явно правая рука... Но кого? В Питере же сейчас только Дагбаев младший... Ооо, этот образ куклы лишь обманка... Разумовский на вдохе на секунду вдруг распахнул глаза, словно в озарении, и затем в почти изнеможении откинулся на спинку кресла. А у Леры внутри всё совсем сжалось. *** Назначено было на 8 вечера в ангаре в пустынной старой части грузового порта. Лера прибыла туда на несколько часов раньше под видом сотрудника терминала и засела на втором ярусе... – Твоя задача будет вытащить Олега. Думай и концентрируйся только на этом. Что бы там ни происходило. И что бы ни было со мной... я разберусь сам, – дал ей указание Разумовский. – Думаю, на моё убийство у этой милейшей компании тоже грандиозные планы, захотят меня помучить, а это уменьшает их шансы на то, что у них вообще хоть что-то получится.