Гречкин, сука!

Двери лифта открылись, что заставило Лёшу и Кирилла выйти из него на этаж столовой и пройти вперёд. Серёжа сидел, сложив руки в замок, и положив на них голову, лицом к входу, чтобы контролировать всех, кто заходит – в данном случае, это могут быть только двое — и выходит с хмурым взглядом. Олег стоял к ним спиной, что-то нарезая, но и его напряжение можно было заметить по прямой спине и действиям рук. Он не поворачивался до тех пор, пока не услышал, что две пары шагов не остановились возле стола. — Здравствуйте, — сказал Гречкин, смотря Волкову прямо в глаза, и кивнул Разумовскому. — Здравствуй, — в голос сказали мужчины. — Привет, — так же беспокойно поздоровался с родителями Макаров. — Привет, — с неизменным выражением лица, но тёплыми глазами сказали старшие. — Садитесь, — скомандовал Олег, отворачиваясь обратно к столешнице. Серёжа взглядом показал Лёше, чтобы тот сел напротив него. Место рядом было, видимо, предназначено для Кирилла, которому выпало сидеть напротив "главаря" семьи. На столе из еды и напитков стояли: домашняя пицца, которую, похоже, только достали из духовки, и сок. Так же только что на стол поставили небольшую тарелку с красиво разложенными фруктами. — Ну рассказывайте, — начал Волков, наконец сев, и, беря пример со своего любимого, стал прожигать Гречкина взглядом. — Как так получилось? Макаров смотрел в глаза отцу, хотя тот смотрел не на него: — После происшествия, — никто из них не называл это "несчастный случай", "авария" или "смерть Лизы". — Кирилл стал пытаться извиниться передо мной, как-то ухаживал. — Извинится? — с презрением переспросил Разумовский, явно давать ненавистью. Тут в разговор вступил Кирилл, защищая свои отношения с Лёшей, который тут был не причём, но всё равно расхлёбывал. — Я понимаю, что вы скорее всего меня ненавидите, — он посмотрел на Серёжу, у которого искрились глаза, а после перевёл взгляд обратно, на Олега, который просто прожигал взглядом. — в чём я уверен. Но меня никто не прощал. Я знаю, что совершил ужасный поступок, я виноват в этом и сознаюсь... Мне правда противно от самого себя. И мне нет прощения... Видел, как Лёша страдал тогда. Только Гречкин договорил, как Разумовский вскочил с места, заставив всех перепугаться, и спешным шагом пошёл прочь, в дальний угол комнаты, чтобы выйти на балкон. Волков тут же поднялся и помчался за ним, бросив короткое «мы на перекур», прежде чем закрыть за собой дверь. Макаров глубоко вздохнул. Кириллу показалось, что это его тот самый вздох, перед тем, как он заплачет. — Лёх, ну ты чего? — настолько спокойно спросил он, насколько мог, и обнял Лёшу за плечи. — Всё не так плохо, как могло быть. — Они тебя никогда не примут, Кирь, — сдавленно, на грани слёз проговорил Макаров. — Никогда! — Их тоже можно понять, кот. К Гречкину в мгновение на колени пересел его парень и обнял за шею, после уткнулся в неё носом, вдыхая родной запах. Кирилл не удивился такому, ведь это было уже не в первой, и положил одну руку ему на затылок, а вторую на спину, прижимая к себе ближе и шепча успокоения на ухо.