Lied

      — Как жаль…        Тихо выдыхает Веспер в самые губы ловчей и, крепко ухватившись за тонкую ткань одежд, резко тянет на себя, вжимаясь грудью в тело Новы. Девушка смотрит на Веспер почти с мольбой, приоткрывает губы для поцелуя, но ведьма лишь продолжает говорить.        — Что я не целуюсь со шпионками Ватикана.        Слова и глупые оправдания застревают в глотке раненой птицей, перья забиваются в дыхательные пути, медленно, но верно отнимают жизнь ловчей. Руки трясутся, а ткань почти трещит в пальцах Веспер.        Нова пытается отстраниться, упираясь ладонями в грудь ведьмы, Веспер не двигается, она непреклонна, смотрит в глаза, вспарывая взглядом, сжимая в тисках сердце. Голос, холодный, точно сталь режет по старым шрамам, оставляя новые, чтобы глядя на них Нова могла думать только о ней.        Весь внутренний мир, так старательно выстраеваемый долгими годами в миг рухнул. Все органы перемешались в единую субстанцию. Дышать стало невозможно, Веспер держала крепко, пережимала горло, вписалась ногтями в кожу шеи. Нова сама надела на шею петлю, что сейчас так старательно затягивала Веспер.       Ловчая отводит взгляд, но за ворот дёргают, возвращая внимание к холодным глазам.               Сердце разлетается на мелкие осколки, впиваясь в органы, заставляя истекать кровью. Тело не слушается, она старается отстраниться, пытается сказать обо всем, что чувствует к ней, оправдаться. Хочется кричать о своей верности союзу, пока не заболит горло, пока не сорвётся голос. Хочется упасть Веспер в ноги и извиняться, извиняться за всё. За то, что появилась в гнезде, за то, что позволила привязаться к себе, за то, что сама влюбилась в ведьму.       Нова наконец возвращает себе способность двигаться и резко отстраняется от Веспер. Тихо шепчет:        — Прости меня. — Она сама не понимает, за что конкретно извиняется. За то, что предает союз, следуя воле отца или за то, что позволила себе любить.        Веспер мотает головой и запускает руку в волосы. Пальцы дрожат, а сердце, обычно спокойное, колотится с бешеной скоростью. Веспер сдвигает брови к переносице и вновь смотрит на ловчую.       — Ты обманывала всех нас.        Нова кивает. Колени трясутся, когда Веспер наконец отпускает ворот кофты, но продолжает смотреть в глаза, губы сжимаются в тонкую линию. Веспер аккуратно, со всей присущей ей нежностью, такой странной, по отношению к предательнице, берет ловчую за подбородок и, в противовес, резко дёргает на себя.        Ловчая почти открывает рот, чтобы начать оправдываться, чтобы бессильными, глухими криками внушить ведьме, что она верна лишь только союзу, только ей. Но Веспер не дает, одним взглядом заставляет замолчать.       Нова всегда была и будет лишь единицей, с случайной погрешностью, что растворится в тысячах таких же, пропадет безвести. Она хочет биться о стену, хочет исчезнуть, затеряться, пропасть. Особенно сейчас, когда Веспер смотрит на нее так… Так холодно, что становится больно. Ведьма сжимает осколки бренного сердца ловчей, они впиваются в ладонь, но та не замечает, продолжает ломать, оставляя лишь мелкую крошку раздробленного стекла.        Нова не выдерживает этого взгляда, хочет отвести глаза, посмотреть в пол, в окно, куда угодно, только не в холодное пламя её глаз. Оно обжигает, перекрывает дыхательные пути глыбами льда. В её глазах словно смешались две стихии.        Нова берет ладонь Веспер в свои руки, ведьма хочет вырвать руку, но не находит в себе сил на это действие, обессиленно обмякает в руках ловчей и роняет голову на её плечо. Напряжение между ними становится почти осязаемым.        — Как я позволила себе полюбить предательницу… — Тихо шепчет Веспер, закусывая губу до крови. Она не обращает внимания, позволяет красным бусам засохнуть на губах. Ловчая смотрит не на неё, куда-то мимо, в далёкое будущее, которое ей, возможно, даже не светит. Возможно она погибнет в этой комнате от рук Веспер, а возможно от собственного волнения и разодранного в клочья сердца. Ответом ведьме была лишь гнетущая тишина.       Ловчая молчит, не решаясь рушить образовавшегося умиротворения. Сейчас все выглядит так, будто вовсе не Веспер только что раскрыла предательство Новы, будто Нова и не была предательницей. Так спокойно, точно сейчас сердца обоих не бьются о ребра, дробя в порошок.        Время точно стоит на месте, секунды, минуты, часы стачивает в пыль, пуская по ветру. Нова почти спокойна, только дрожащие руки и нервно дергающийся глаз выдают. Девушка перемещает руку на волосы Веспер, перебирает пряди тонкими пальцами, руша безупречность её прически. И она тонет в этой неидеальности.       Нова вдруг берет ведьму за подбородок, совершенно не отдает отчёта своим действиям, даже не до конца понимает, в какой момент пришла к этому решению. Приподнимает лицо ведьмы и укладывает ладонь на щёку, Веспер не двигается. Наблюдает. Ждёт подходящего момента, чтобы оттолкнуть. Чтобы сделать как можно больнее. Перекрыть доступ к кислороду. Но не может. Она будто каменное изваяние продолжает следить за действиями Новы, не в силах пошевелиться. Она старается сопротивляться, но проигрывает.        И Нова пользуясь замешательством Веспер аккуратно касается ее губ своими. Веспер вздрагивает. От действий ловчей где-то глубоко в груди пульсирует странное чувство, отдаленно напоминающие нежность… Веспер перемещает руку на колено ловчей, стараясь удержать хрупкое равновесие, не упасть в глазах Новы ещё ниже. Не выдать жалкой дрожи.        Нова отстраняется и шумно дышит, нарушая ночную тишину комнаты. Веспер глядит на неё и лёд в глазах медленно тает. Ловчая улыбается слишком вымученно и говорит в самые губы Веспер, стараясь не нарушить идиллии:       — Солгала…       Веспер кивает и осколки битого сердца медленно собираются, короткая, едва заметная улыбка Веспер точно клей, вновь соединяет их воедино.