Я тону в омуте...

      По квартире, нарушая тишину наступившей ночи, раздался такой назойливый и противный звук звонка за дверью. Свет в комнатах уже не горел; кажется, их обладатель давно уже лег спать, но незваный гость вывел его из потока сновидений.              Арсений вышел в коридор в пижамных шортах, по пути надевая футболку. Он был немножко лохматый и уже, кажется, даже успел задремать после того, как отложил телефон. Попов не знал, кто к нему мог наведаться в такой поздний час, но догадки у него были.              И они оправдались. Посмотрев в глазок, Арсений увидел топчущегося перед дверью длинного парня, и, не теряя лишнего времени, поскорее отпер замок, запуская своего коллегу в квартиру.              — Арс, — глухо поприветствовал Антон, заходя внутрь и снимая поочередно кроссовки, прижимая задники носками.       — Антон, — ответил ему хозяин квартиры, забрал у гостя легкую ветровку и похлопал его по плечу, уже зная, о чем пойдет разговор.       — Где Алена, как Кьяра? — Кажется, для вежливости поинтересовался Шастун, на всякий случай, разговаривая тихо-тихо.       — Они уехали в Евпаторию — Алене на работе подарили путевку в отпуск, а Кьярочку она взяла с собой. Я же рассказывал вам об этом сегодня в гримерной, ты забыл или не слушал? — Арсений кивнул Антону в направлении одной из комнат, приглашая его зайти. Шастун отправился туда первым, отвечая.       — Наверно, забыл.       Арсений понимающе кивнул еще раз, поджимая губы. Он совсем не злился на Антона, а наоборот хотел ему сейчас помочь с его очередной душевной проблемой.              Такой визит Шастуна к Арсению посреди ночи был не первым. Все началось через несколько месяцев после начала отношений с Ирой. Антон не мог совладать со своей такой прекрасной и выматывающей девушкой, терпел ее, потому что любил безумно, и если его характер начинал ломать его, прибегал к Арсению, чтобы успокоиться.              Попов всегда принимал этого юношу — все-таки ведь коллеги, друзья, видят друг друга чаще, чем собственные семьи; уже сроднились так, чтоб можно было приходить и жаловаться. Мужские разговоры имеют место быть, и Арсений никогда не сетовал на своего неудачливого Ромео в лице этого солнечного и смешного Антона, который все никак не хотел принимать очевидные вещи. Он слишком любил свою ненаглядную и мог расстаться с нею, сколько бы советов Арсений ему не давал. Возможно, именно к Попову Антон приходил потому, что они как два сапога пара, ведь прежде чем у Арсения появилась жена и даже ребенок, он тоже попадал в такие ситуации, от которой страдал молодой Шастун. Антон поэтому и тянулся к коллеге — тот его понимал, принимал и поддерживал, зная, каково это. Арсеньевский характер был очень кстати в таких, казалось бы, безвыходных ситуациях.              — Чай, кофе, может покрепче что? — Мужчина прислонился ягодицами к краю кухонной столешницы, пока Антон садился за стол. В кухне было чисто, как будто и не уезжала никуда Алена. Арсений был любителем чистоты, научился этому у Позова. На столе стояла вазочка с цветами. Антон воздержался от каких-либо шуток на этот аспект — ему сейчас не хочется быть смешным.       — Есть водка? — О-о, значит, все слишком плохо. Антон обычно не пьет такие крепки напитки.       — Нет, только вино. — Отозвался Арсений, открывая один из шкафчиков над столом. — Красное, сухое, сладкое. Семь лет выдержки. Будешь?       — Да. — Махнул рукой Антон, откинувшись на спинку стула и прикрывая глаза от усталости.              Шастун слышал, как закрывается дверь шкафчика, как Арсений ставил перед ним на стол стеклянный бокал, и как туда льется вкусно пахнущая жидкость. Потом слышал звук толстого дна бутылки о деревянную столешницу, открытия дверцы холодильника, звук разогревание чего-то в микроволновке и шлепок о стул — это Арсений сел напротив.              Открыв глаза, Антон осмотрел стоящий перед ним изящный бокал. В кухне был приглушенный свет, и при нем вино казалось темно-алым, даже бордовым. Арс нарезал аккуратными ломтиками сыр и складывал его на тарелочку, на котором лежало несколько кусочков жареной куриной грудки. Пододвинув закусь к бокалу, мужчина поднял голову и внимательно посмотрел на приятеля. Антон молчал, плотно сжав губы, и лишь глядел перед собой на блики в напитке.              — Расскажешь, что у тебя произошло? — Аккуратно спрашивает Арсений, но Шастун все также молчит и головой мотает, мол, еще пока не время. — Ну ладно. Выпей, тебе полегчает. Ты за рулем? — Вновь кивок, теперь уже положительный. — Тогда оставайся у меня на ночь. Кроме историй у тебя завтра есть съемки?       — Натальную карту планировали… — Мяукает Антон в ответ, берет вино и припадает губами к кромке бокала.       — Рано?       — Нет, не очень.       — Отлично, даже домой успеешь вернуться от меня и переодеться. В душ пойдешь?       Минутное молчание заполняется тихим звуком разломанного мяса и еле слышного жевания. Антон думает, смотря куда-то в сторону окна, и опять переводит глаза на Попова.       — Да. — Наконец отвечает он, и Арсений кивает, что он понял.       — Хочешь фильм посмотреть какой-то, или сразу ляжем спать? Я разложу тебе диван в зале. — Арсений не давит. Он говорит мягко, зная, что Антону сейчас тоскливо наверняка. Он уже выучил все повадки парня в этом состоянии, так что решил пока мест просто разговорить Шастуна. Вино скоро должно было расслабить такого зажатого сейчас пленника каких-то своих мыслей, и тогда Антон расскажет, что же снова случилось в его личной жизни.       — Хочу, чтобы ты снова это сделал. — Антон допил вино и потянулся жирными пальцами к бутылке, чтобы подлить себе еще, но Арсений сделал это за него. Шастун благодарно кивнул только и положил в рот слайс нежного сыра.       — Даже так? — Попов приподнял бровь и поджал губы, подпирая рукой щеку. Антон снова кивнул. — Недавно ведь так делали.       — Месяц назад. Я уже хочу снова. Мне грустно, понимаешь?              Арсений кивнул. Он понимает, конечно. Последний раз Антон просил об этом действительно около месяца назад, когда они с Ирой попытались расстаться. Попову казалось, что Антон уже зависим от этой скандалистки, ведь иначе бы его друг не стал бы так сильно терзать себя. Это уже вошло в привычку, стало чем-то таким же понятным как дважды два, оказалось столь же простым, как-то, что каждую секунду умирает три человека, и невероятно обыденным, как просыпаться по утрам. Арсений жалел Антона, но ничего не мог с этим поделать.              — Хорошо. Скажи, когда будешь готов. — Кивок и новый глоток вина. — Ты помнишь стоп-слово?       — «Без нежности»       — Да. — Арсений сложил руки перед собой на столе и посмотрел в окно.              Ночное светило приветливо показалось ему из-за тучки, и кое-где проглянули звездочки. Внизу ездили машины, иногда ходили люди. Вот уж интересно устроен мир: у каждого есть свои проблемы, и каждый решает их так, как может. По сути, люди — непосредственно незначительные пылинки, букашки, которые умирают и рождаются вновь, производя из этого самый настоящий вечный двигатель. Если представить, то проблема Шастуна есть не только у него. Наверняка где-нибудь есть еще один такой же Антон Шастун, который сейчас выпивает возле своего друга. Это так странно, что не хочется загружать мыслями сонную голову.              — Пошли, — Арсения из мыслей чуть более развязанный голос Антона. Он голову поворачивает на парня и смотрит на него десять секунд, приходя в реальность, а потом кивает и поднимается со стула.       — Пошли. — Соглашается.              Антон оставляет закуску и бутылку на столе, моет руки от жира мяса и двигается в сторону комнаты. Арсений идет за Шастуном, провожая его до спальни. Они знают что делать, оба уже практиковали это не раз, и Антон оставался после этого таким расслабленным, что мог снова пускаться в погоню за безалаберной девчонкой.              Антон подошел к уже расстеленной кровати — Арс ведь уже собрался спать — стянул через голову толстовку, а следом за ней еще и футболку, и опустился животом на постель, укладывая под голову руки.              — Связывать, или не надо? — Где-то в стороне послышался голос Арсения, а следом за ним зазвенела бляшка ремня.       — Не надо. Не хочу сегодня обездвиживание. — Донеслось в ответ, и Антон поерзал немножко, устраиваясь поудобнее и свешивая ноги с кровати.       — Хорошо, как скажешь.       Арсений подошел к своей кровати, на которой лежал Шастун. Парень уже не двигался, приготовившись. Вино действовало исправно, и Антон был очень расслаблен и растекся по кровати лужицей.       — Готов?       — Да.              Этого хватило. Антон услышал легкий свист от замаха и через мгновение ощутил, как ему на лопатки опустился ремень. Это было не очень больно, но достаточно ощутимо. Парень судорожно втянул носом воздух, чувствуя, как пульсирует розовеющая полоса на спине. Как хорошо, что у них есть отдельные комнаты, где можно переодеваться в уединении, а то не оберешься вопросов: откуда царапины и рубцы. С прошлого раза прошло достаточно времени, и кожа уже не выглядела травмированной, а сейчас вновь приобретала нездоровый вид. Удары один за другим опускались на спину, не опускаясь ниже поясницы, чтобы не задеть копчик, и не поднимались выше плеч. Они с Арсением обговаривали этот момент еще в самом начале, когда Антон прибежал весь напуганный, подавленный и сбитый с толку, прося что-то с ним сделать. Парень всегда был против обычной порки, так как задницу ему было, во-первых, жалко, а во-вторых, еще более унижаться не хотелось тем более. Эту альтернативу Арс предложил ему сам. Он и сам не имел до этого опыта, так как никогда еще не пробовал заниматься подобным. Алена считала, что это полная ерунда, и не позволяла мужу даже предложить такое, а Арсений и не настаивал. В роли самбиссива Попов не был тоже и сперва боялся навредить своей внезапной пассии, но потом оба обвыклись на своих местах, и это стало входить в рутину.              — Больно, Арс, — послышалось шипение снизу, и мужчина остановился, сжимая орудие в руке.       — Прекратим?       Антон тяжело дышит и, кажется, иногда поскуливает. Спина его покраснела как в бане после веника, и кое-где проступили неровные рубцы. Арсению жалко продолжать, вспоминая, каким забавным и красивым становится этот человек при выходе на сцену. Сколько в нем переживаний может копиться во время выступления, до и после. Это сложно представить, но Антон для Арсения сейчас как открытая книга.       — Она изменила мне, — мяукнул парень, не отвечая на вопрос сверху. Арсений поджимает губы и ждет, бездействуя. Нельзя ранить, нельзя причинить вред. — С лучшим другом, представляешь? Я узнал об этом даже не от него, а от ее подруги, которая проболталась случайно. Так бы мне никто ничего не сказал. Мне больно.       Мужчине больше не хочется продолжать. Антон и без его напора уже выведен на эмоции, он нервничает, кусает губы и щеки, крутит на пальцах кольца, но плакать не смеет. Антон никогда не плакал во время их сессий, его даже не возбуждала боль. Арсений думает, что пора прекращать это. Он слишком увлекся, не уследил, не заметил. Парня на кровати бьет холодной дрожью, и Попов бросает ремень на пол. Тупая была затея с этим занятием.       — Без нежности, — Антон приподнимает голову, слыша такой приятный бархатный голос, поворачивается и смотрит на Арсения с непониманием. — Без нежности. — Повторил Арсений, присаживаясь рядом на кровати.